Я вам что, Пушкин?

Кажется, этот день не закончится никогда. Моника говорила же, что пустота между сценами в скрипте теперь заполняется содержимым. Что ж, пока это содержимое не очень-то аппетитно на вид. По крайней мере, до кексиков Нацуки ему далековато. К Саёри я рванул в чем был — в майке, домашних шортах и тапках. Время позднее, все соседи спят давно, а те, кто не спит, а по улицам шастает, личности подозрительные. К ним вопросиков должно быть не меньше, чем ко мне. Конечно, Саёри засекла Монику. Это было не так уж сложно. Просто не подала виду и продолжила все держать в себе, лишь бы Гару был счастлив. Наивное летнее дитя, блин. Она и понятия не имеет, что по стандартной концовке счастья в литературном клубе не предусмотрено. Как в старом анеке — “бензина нет никому”. На улице еще похолодало, температура на пару градусов снизилась. Но я этого почти не заметил — пробежался по свежачку. Вновь нагнулся за ключом, и колени недовольно заскрипели. Черт возьми, Гару, ты ж не дед-пердед, когда успел вообще всю физуху с концами просрать? Неужели тут и спортзалов нет? Так хоть бы бегал по утрам, что ли. Но дверь оказалась не заперта. То ли я, уходя, позабыл закрыть, то ли Саёри в очередной раз проявила свою безалаберность… стоп. Этого щас не надо. Даже если она в порядке, никакого негатива. Поумерь раздражение, брат, стань лучшей версией себя, хотя бы притворись. Очередной подъем на второй этаж. Подошел к двери. Узкий луч света пробивается снизу. Значит, не показалось. Я сглотнул и постучал три раза. — Саёри… Тишина. Вязкая, гнетущая. Слышно даже, как внизу часы тикают. (я медленно открываю дверь) Нет. Для этого еще слишком рано, Моника же сказала… (а ты и поверил. как тебе лапша, вкусная?) Поверил. Очень хотел поверить. — Эй, Саёри, ты там? Ни гу-гу. Кажется, что мы разыгрываем сценку из какого-нибудь дебильного ужастика с рейтингом около пятерки по шкале IMdB. И режиссер сидит смакует действо. Саспенс нагоняет и кричать “снято” не спешит. — Г-гару, зачем ты пришел? Это прозвучало настолько слабо и тихо, что я даже не уверен, не почудилось ли. — Не спится что-то. Переживаю… из-за того, что ты сказала. За тебя переживаю, — признался я. И признался абсолютно честно. Даже сам себе. — ты там одета? Можно я войду? — Заходи. Я повернул ручку книзу и во второй раз за день шагнул в комнату Саёри. Она полусидела на кровати, сцепив руки под подбородком. Рядом валялся тот самый мемный плюшевый бык. Мистер Корова, что ли. Он осуждающе пялился на меня черными бусинами глаз. Мол, че-т ты тяжеловат на подъем, парень, слоупочишь по-страшному. Пора бы тебе перестать тупить. Я с ним не спорил. — Чего не спишь? — поинтересовался я, стараясь придать тону непринужденность. Получилось не очень хорошо. Да и после кошмара до сих пор ощутимо потряхивало. — Не хочется, — ответила Саёри, — мне кажется, что я уже выспала все, что могла, и больше в меня не лезет. В другой ситуации со слова “выспала” я бы слегка гоготнул, потому что очень уж милое у нее получается словотворчество. Но сейчас было совсем не до смеха. Если исходный Гару этого не замечал и просто ходил себе, жалом вертел по сторонам, у него в голове точно не мозг, а разведенное картофельное пюре. Из столовки какого-нибудь заштатного санатория. С другой стороны, умнее сценариста не будешь. — Вот погоди, — заявил я, — пойдешь в шараг… кхм, в университет, и будешь мечтать о возможности почиллить в кроватке хотя б лишние минут пятнадцать. Саёри мои вялые попытки в разрядку обстановки пропустила мимо ушей. Взгляд ее упирался в одну точку, куда-то в одеяло. — Можно я пройду? — спросил я, не особо даже надеясь на ответ. Но получил его. — Конечно, Гару, что за вопросы? Весь ее энтузиазм, который я отмечал еще вчера, словно робот-пылесос втянул. Ничегошеньки не осталось. Наверное, хрен, завладевший консолью, уже начал свои манипуляции, не иначе. Я прошел к компьютерному креслу, переложил комплект формы с него на постель Саёри и примостился на краешке. Она все еще не смотрела на меня. Делала усилие, чтоб не смотреть. Будто мою голову заменила голова Медузы — не той славной крохи, которая в Hades с щеткой летает, а настоящей твари со змеями вместо волос. Посмотришь — и все, ты уже каменное изваяние, столп соляной. Хотя нет, последнее вроде из другой оперы. (a smile from a veil) Мы сидели и молчали. Часы продолжали равнодушно тикать где-то внизу. Мистер Корова все так же пялился на меня своими глазками. Осуждал. За нерешительность. “У меня вымя, братан, но я все равно мужественнее тебя”. Ладно. Конечно, после этого скрипт может поехать еще сильнее, но если подумать… я не так уж сильно в этом буду виноват. Это ведь он сам заполнился, нарисовал такую ситуацию. Мне приходится просто реагировать. — Давно тебя мучают твои… тучки? Она дернулась, словно через все тело пропустили ток, и повернулась ко мне. Взгляд у нее был удивленный и… разочарованный? — Ты… — Я знаю, — заверил я как можно более мягко. Саёри вздохнула. — Тебе Моника рассказала? — Моника тут ни при чем, — ответил я, — Сайка, я, конечно, такой себе знаток человеческой души, но кой-чего все-таки понимаю. Когда человеку хреново, требуется много усилий, чтобы это скрыть. И у тебя маскировка не очень хорошо выходит. Раньше я дурак был без головы, внимания не обращал, а сегодня… сегодня как пелена с глаз упала. Саёри уронила голову в ладони, и меня слегка заколбасило. Наверняка сейчас заплачет… снова. Кажется, блин, это ты, Игорек, станешь катализатором ее депрессняка, ей-богу. — Они всегда со мной, — сказала она где-то через минуту, — по крайней мере, последние лет пять или шесть. Значит, и правда всегда. Игра вроде бы только шесть с копейками лет и существует. — …раньше было немного легче. Накатывало только по утрам, перед школой, или поздно ночью, а на выходных так и вообще редко. Наверное, потому, что мы обычно ходили куда-нибудь. В кафе или в парк… или в караоке, помнишь? — Помню, конечно, — кивнул я, хоть этого никогда и не было. В караоке я несколько раз выбирался еще в Москве, на “корпоративный ивент”. Получилось незабываемо — по крайней мере, зрелище пьяной эйчарки Марины, орущей в микрофон песню группы “Мумий Тролль” про то, что наступят времена почище, уже ничем из памяти не вытравишь. — Знаешь, почему я часто опаздываю в школу, Гару? — спросила Саёри печально, — потому что мне приходится уговаривать себя. Уговаривать вылезти из-под одеяла. Умыться. Причесаться. Покушать. Какой в этом смысл? Все, что я могу — по мере сил не расстраивать моих друзей. Но и это не очень получается, раз ты тут сидишь, правда? Наверное, мир так меня наказывает. Меньше всего я хочу, чтобы ты обо мне беспокоился, Гару. И в итоге именно из-за меня ты и волнуешься. Прибежал вот среди ночи. Наверное, это самослучающееся пророчество… Желания ее поправить сейчас не возникло ни на секунду. Очень уж я злился. На всех сразу. На Монику, на создателя игры, даже на мимокрокодилов с реддита, которые низкосортные мемы клепали. На себя, потому что над этими мемами смеялся. — Глупая, глупая Саёри, — она постучала себя кулачком по растрепанной голове, — ты опять все испортила. — Ты ничего не испортила, — сказал я. Очень старался, чтоб вся эта злость, кипящая внутри не просочилась наружу. Еще напугаю ее, чего доброго, — и не могла испортить. — Я пытаюсь заставить себя думать о хорошем, но ничего не… — Послушай меня, Саёри, — я поднял руку, в которой все еще был зажат запасной ключ. Пришлось выложить его на стол, — пожалуйста, постарайся понять кое-что очень важное. Ты ни в чем не виновата, и не найдется никого, кто хоть в чем-то тебя укорял бы. Это первое. Теперь второе. Ты не робот, чтоб на “счастливые мысли” по щелчку переключаться. (иронично, наверное, такое говорить, учитывая, что ты всю подноготную знаешь, не так ли?) Заткнись, мозг, не до тебя щас. —...все мы иногда чувствуем себя как дерьмо, прости за грубость. Это нормально. Но если ты понимаешь, что это чувство перестало уходить, что оно сидит в тебе как червяк в яблоке, что ты не вывозишь это все одна, нельзя замыкаться в себе! Я через улицу живу. Маякни мне, не знаю, позвони или напиши — Гару, мне плохо, я не знаю, как быть. И я приду… Саёри покачала головой. — Вот видишь, ты не понимаешь. Если я так поступлю, то отвлеку тебя от чего-нибудь важного. Как сейчас и вышло. Ты мог бы лежать в постели и десятый сон видеть, а вместо этого сидишь тут. Хотя в школу уже через три часа вставать… — Да плевать на школу, — я поднялся с кресла, — это такая ерунда. Я понимаю, что ты имеешь в виду, но… Я замялся, подыскивая подходящие слова. Саёри наконец подняла глаза, и взгляд этот пугал похлеще, чем тот, что принадлежал ее мертвой копии из сна. Там-то был карикатурный зомби из хоррора. А тут живая душа. Только совершенно потухшая. — Не буду говорить стопроцентно, чтоб не наврать, но кто-то очень умный сказал, что жизнь — это череда выборов. Возможно, я прочел это где-нибудь в паблике с цитатками или в ресторанной печеньке с предсказаниями. Не суть. Ты не заставляла меня прийти сюда сейчас. Я сам сделал этот выбор, и мне за него отвечать. В том числе утром перед самим собой. И пока что, знаешь, он абсолютно себя оправдывает. Сайка, — я осторожно переместился на уголок кровати, — точно так же я делаю выбор быть с тобой тогда, когда тебе это нужно. Такие уж у меня приоритеты. Если подумать, это очень эгоистичная штука. Потому что когда тебе хорошо, мне тоже хорошо, а… — Почему? — тихо спросила Саёри. Ох, блин. Неужели и сцену с признанием раньше проводить придется? К ней я как-то совершенно не готовился, когда сюда шел. Но раз уж назвался груздем, полезай в кузов. Наверное. — Потому что ты мне дорога. Сказал и даже не поморщился. Как будто это было самое естественное в моей жизни. Че-т зачастил ты с откровенными речами, Игорян. Две из четырех уже есть, считай, на пятьдесят процентов платину закрыл. (посмотри на бедняжку. ты ее в синий экран грохнул. она теперь от избытка чувств точно вздернется) После моего импровизированного «признания» Саёри и впрямь выглядела оторопевшей. Услышать что-то настолько прямолинейное от Гару она не ожидала. Скорее всего, это еще сильнее скосит скрипт, мда. Может, завтра начнется вовсе какая-нибудь дичь. Например, Юри в готичной раскраске придет или Нацуки за ночь подрастет до размеров ЛеБрона Джеймса. Я б не отказался на это посмотреть, конечно, но мысль о том, что можно выкинуться в шумное и пустое ничто, не покидала. Мешала развернуться на полную катушку. Саёри обхватила меня за шею. Появилось чувство дежа вю. Интересно, возникало ли оно раньше у хозяина этого тела? Он-то тоже циклов много отмотал. — Ты… ты тоже мне дорог, Гару, п-поэтому… — Не-не-не-не-не, — остановил ее я, — никаких «поэтому». Все правильно вышло. Никаких изменений и дополнений не надо. Знаешь, как у нас в стране говорят? Лучшее — враг хорошего. Руки на шее сжались еще крепче. Саёри прижалась ко мне щекой. — Постой… а как это «у нас в стране»? Мы ж с тобой из одной страны, глупенький. (из какой, интересно знать) Ну вот, опять обосрался. А ведь все так неплохо шло. Давай, крутим колесо отмазок. — Да не обращай внимания, это недосып во мне говорит. Но это ничего, пойду к третьему уроку… Саёри отстранилась и глянула на меня с укором. — Так же нельзя, Гару. У тебя будут проблемы, — тут ее лицо снова погрустнело, — из-за меня. — Ничего не будет, — заверил я, — заварю кофе покрепче с утра — и порядок. Судя по тому самосвалу песка, который щас у меня в глаза насыпан, придется заварить полбанки и выпить сразу пару литров. На какие только жертвы не пойдешь из… жалости? Сочувствия? Стремления вернуться к нормальности? Выбирать сейчас совершенно не хотелось. — Скажи, а ты не думала о том, чтобы… пойти к врачу? Он бы назначил таблетки какие-нибудь, глядишь, тебе и полегчает… — Я думала об этом, — ответ неожиданно удивил, — но у нас в городе специалистов нет, только в соседнем. Туда ехать далеко очень. У меня ни времени на это, ни, если честно, сил… Ну конечно, здесь никого нет. Как удобно. Мы же не можем позволить, чтобы весь этот отлаженный механизм пошел по известному месту из-за антидепрессантов, правда? Удивительно, как еще ножи на каждом шагу не продаются, чтоб Юри ненароком не осталась без инструмента в самый ответственный момент. — Давай с тобой договоримся, — произнес я, — ложись отдыхать, а после школы я к тебе забегу и посидим. Предложение с киношкой ведь еще в силе? Саёри зевнула, прикрыв рот ладонью. — Конечно, как же иначе. Отлично, там, по-моему, какой-то из дней перед фестивалем все равно скипается, поэтому пусть будет этот. Кажется, траблы тут уже организовались серьезные, поэтому пора их решать, расслабляться некогда. А так хочется… — Тогда забились, кхм, то есть, решили. После клуба зайду в магаз, куплю нам попкорна, чипсов, орешков и тому подобной ерунды, о’кей? — Хорошо, — она чуть повеселела, — любой фильм можно выбирать? (да господи хоть “Зеленого слоника” или “Свадебную вазу”, ТОЛЬКО ЖИВИ) — Ну конечно, — улыбнулся я, — в конце концов, твой дом — твои правила. — Дурачок, ты здесь столько раз бывал, что это и твой дом тоже… — пихнула Саёри меня в плечо кулаком. — Что ж, мысль о том, что я не останусь бомжом, если вдруг моя хата все-таки полыхнет из-за невыключенного тостера, очень согревает душу, Сайка, не буду скрывать! Она сонно моргнула и погладила меня по запястью. Ощущение показалось весьма милым… даже трогательным. — Не понимаю я твоих шуток дурацких… — И не надо, — успокоил я ее, — спи давай и ни о чем не беспокойся. Ты не одна. Саёри тоже улыбнулась. Получилось совсем не так, как вчера утром, когда мы только познакомились, но уже прогресс. Поднявшись на ноги, я взял со столика ключ и направился к выходу. Ресурса у Гару почти не осталось, поэтому грешным делом подумал, что когда выйду в коридор, придется держаться за стены. А то навернусь от усталости. Самое паршивое, что мне уже через два-три часа вставать. — Не одна, — повторила Саёри и обхватила покрепче Мистера Корову. Он снова смотрел на меня своими маленькими черными глазками, но на сей раз как-то иначе. С одобрением. Или это у меня уже фляга свистеть начала, раз я плюшевую игрушку наделил сознанием. Одно из двух. — Доброй ночи, Сайка, — пожелал я и щелкнул выключателем. Кажется, все получилось. Конечно, можно было бы по-тихому устроиться у нее на диване и лишний раз проконтролировать. Перебдеть, как говорил челик, подвозивший меня до кафешки. Но это уже паранойей потягивает, крипово как-то. Да и толку от меня немного щас будет, когда единственное, чего хочет организм — шестнадцати часов сна. Увы, столько ему никто не даст. Дальше были сплошные провалы в памяти. Не помню, как добрался домой и как упал в постель. В этом есть и плюсы, на самом деле — не помню и того, снилось ли что-нибудь. Надеюсь, что нет. Одного эротического зомби-хоррора достаточно. Предочел бы в следующий раз убрать оттуда все пугающие компоненты. А эротические можно оставить, так уж и быть. В какой-то момент воображение снова подсунуло мне идею с гаремом, от которой в голове стало легко и приятно. Да, если на этот рут, так сказать, выйти, то можно и королем жизни себя назначить. Ненадолго, правда. Что-то мне подсказывало, что быстро отъеду от истощения. Зато какой будет финал… Наутро персонажем зомби-хоррора стал я сам. Когда телефон запищал рингтоном будильника, так захотелось швырнуть его в стену, что зубы в крошку чуть не стер. Сдержал себя только потому, что там в заметках стихотворение лежит, а мне его еще переписывать. Наощупь пробрался в ванную, встал под горячие струи душа. Горячими, впрочем, они оказались только по задумке. Кажется, нагреватель забарахлил. Отлично, и как мне его починять прикажете? Парня с консолью вызывать? Плескаться пришлось в холодной воде. Мерзко, конечно, зато проснулся хоть немного. Прошел на кухню, подсушил себе тосты и заварил крепкий, как бицепс Халка Хогана, кофе. Пять ложек в кружку бухнул. Пока завтракал, просмотрел чат литературного клуба. Ничего особо интересного там не нашлось — только парочка мотивирующих картинок от Моники (почему-то я не сомневался, что в нашем мире она была бы каким-нибудь инфлюэнсером) да вялый срач между Нацуки и Юри из-за домашки по английскому. Коротышка пыталась невзначай выяснить, не приступала ли Юри к написанию эссе, которое нужно было сдать к пятнице. Красная проверка не прокатила — оказалось, что Юри свое эссе уже закончила, но поделиться хотя бы ознакомительным, так сказать, фрагментом не желала. Мол, так поступать нельзя, иначе смысл задания пропадет, ведь это уже будут не совсем твои мысли, и все в таком духе. Я было хотел скинуть в чат ссылку на Chat-GPT, он такие задачки на раз щелкает, особенно четвертая версия. Но потом вспомнил его недавние проделки и отказался от этой идеи. Не хочу спровоцировать у девчонок экзистенциальный кризис раньше времени. Допив кофе, я поднялся наверх и переоделся в форму. Так, надо бы выделить день на стирку, не то скоро в школе мне начнут замечания делать, что хожу как бич последний в мятых шмотках. Да и перед одноклубницами неудобно как-то. Среда встретила меня пасмурной погодой. Дождя не было, но солнце скрылось за серой пеленой. Для кого-то это было непривычно (по пути встретил пару человек в тяжелых вязаных кофтах), но для меня в самый раз. У нас летом восемь из десяти рандомных дней примерно такие же. Черт с ней, с уличной серостью. Видимо, мой ночной разговор впустую не прошел — Саёри даже не припозднилась. Она пребывала в благостном настроении, всю дорогу болтала о разной ерунде и в целом напоминала себя прежнюю. — Давай “Лазурные небеса” посмотрим вечером, — предложила она. Звучит как название какой-нибудь жутко сопливой мелодрамы, от которой у меня челюсть набок съедет. Но ради спасения жизни можно и на такие жертвы пойти. — …он классный. Или “Падшего ангела”, но там финал очень грустный, я все время с него плачу. О нет. Это надо пресечь в зародыше. — Давай тот, где реветь не надо, хорошо? Я после “Зеленой мили” зарекся такие штуки смотреть, потом всю неделю хожу загруженный. — Гару, ты что, этот, как его, кастет? — Саёри округлила глаза, — вечно хвастаешься, что всякие фильмы знаешь, про которые никто не слышал. Вон вчера перед девочками говорил про африканских детей… Сектор “фэйл” на барабане. Колесо отмазок, и снова твой выход! — Эстет, Сайка. И нет, это не про меня. Фильм экспортный, я его в интернете нашел и без перевода смотрел, с субтитрами. Тебе не понравится. Он идет три часа, и там полно болтовни. — Тогда ладно, — обрадовалась моя спутница, — это и правда очень долго. Но в следующий раз ты сам выберешь фильм! Посвяти меня в свои вкусы! — Ну, если ты настаиваешь, — многозначительно заявил я. Но Саёри тут же меня обломала. — Только найди такой, чтоб мне понравился! А это, на самом деле, весьма сложная задачка, потому что она включает в себя взаимоисключающие параграфы. Придется отложить знакомство Сайки с миром веселого австралийского трэша. А жаль, ранние фильмы Питера Джексона лютая годнота. Наверное, Юри понравились бы. Если память меня не подводит, я должен буду тусоваться с кем-то из парочки Юри и Нацуки на выходных, помогать с подготовкой к фестивалю. (гару слился уже в первой половине дня и даже никого из них не засосал. готов поспорить, что ты можешь лучше) Спасибо, мозг, приятно, что ты в меня веришь! Есть, правда, одна проблемка. Мааааленькая, но вполне себе существенная. Если Юри с ее баннерами я еще могу помочь более-менее неплохо, там работы на десять минут от силы, то вот Нацуки с ее кексами… Когда Милка свою пекарню планировала, то на кухню меня не пускала — ничего не должно было мешать ПРОЦЕССУ. Поэтому и о выпечке представления в голове весьма смутные. Какое-нибудь грубое печенье я еще налеплю, но вот с чем-нибудь более изысканным обделаюсь, тут как пить дать. Рецепты на ютубе посмотреть, что ли? — Я зайду за тобой после уроков, и пойдем в клуб, ладно? — сказала Саёри, когда мы вышли на уже знакомую аллею. — Только не спеши, — усмехнулся я, — а то когда ты до моего класса добираешься, то кажется, будто щас легкие на пол выплюнешь. Саёри скривилась. — Фу-у-у, гадость, Гару, ты чего! Ничего я не выплюну, у меня по физре… С с плюсом*, вот! — Плюс, конечно же, меняет дело, — съязвил я, — в общем, не потеряй сознание. Иначе мне придется нести тебя наверх, а это не очень-то просто… — Н-нести? — она неожиданно сделалась пунцовой, — к-как жених невесту, что ли? Я задумался. — Не совсем. Скорее как грузчик — мешок цемента. Моя аналогия понравилась ей гораздо меньше. Ну а что? Зато правда. Как говорил Соколиный Глаз в каком-то из марвеловских блокбастеров “Не надо давать мне надежду”. — В тебе совсем нет никакой романтики, Гару, — возмутилась Саёри, — так и проживешь всю жизнь угрюмый и злой, как Гринч-похититель Рождества. Надо же. Вот это было по-настоящему рандомно. Все-таки избирательный информационный вакуум здорово осложняет жизнь. — Прости, другого Гару не завезли. Может, я и старый солдат, который не знает слов любви, но у меня есть много других качеств. Сугубо положительных. — И каких же? — она поглядела на меня с любопытством. — Если я буду все до единого перечислять, мы тут застрянем до вечера. Этого нельзя допустить. Сперва преподы три шкуры спустят, а Моника потом добавит. (ох, а ты был бы и не против, чтоб она коготки тебе в спину вонзила, признай) Ну да, а кто от такого откажется? Только монах, гей или идиот. Я точно не относился к первым двум категориям и надеялся, что в третью тоже не попадаю. Хотя это уже вопрос спорный. — Это да, — Саёри снова сделала тот ужасно милый жест указательными пальцами, — но не думай, что ты отвертелся, твои личностные качества мы еще обсудим! — Жду с нетерпением, — проворчал я. Сегодня мы чуть опоздали — народу в школе уже было полным-полно. Удивительно, как это утром вестибюль битком набит, не протолкнешься, зато днем даже в перерывах коридоры полупустые. Хотя, в принципе, объяснение есть — наверняка большинство ходит на свежий воздух проветрить мозги. Здесь для этого все обустроено неплохо — дорожки сделаны, лавочки по периметру расставлены, да и садовник без дела явно не сидит. По сравнению с той адовой клоакой, в которой я учился, небо и земля. Даже сортиры и те чистые…относительно. — Ладно, Гару, увидимся, — махнула рукой Саёри. — Ага, — отозвался я, подходя к стенду с расписанием. На моем курсе высшим пилотажем считалось узнать тему сегодняшнего семинара только после его начала. Если ты к тому же и сумел более-менее в кассу отвечать на поставленные вопросы, то вообще считался небожителем. Здесь такое, однако, не приветствовалось. Надеюсь, что надолго задержаться в этом мире мне не придется — необходимость заниматься еще и уроками вызывала у меня тошноту. Хотя сегодня почему-то вообще все вызывало тошноту. Зря, наверное, я такого кофейного чифиря себе нашаманил, организм теперь бунтует. Или мигрень от недосыпа поймал. Вариантов масса, один чище другого. Ладно, в первый раз, что ли? Бывало и хуже. Кто с температурой «тридцать девять и шесть» в офис к восьми утра ездил, тому бояться нечего. До большого перерыва я питал робкую надежду на то, что скоро этот мерзкий кислый ком в горле уйдет, и меня наконец отпустит. Но надежда рассыпалась, развалилась как дряхлый «Москвич». Как только грянул звонок и ученики потянулись в столовку, я поплелся к автомату с напитками в вестибюле. Купил холодного яблочного сока, выпил одним махом почти всю бутылку. Ничего. Только хуже сделал. Теперь яблочный сок смешался с кофе, и этот коктейль угрожал выплеснуться из меня при каждом шаге. Вскоре добавилась головная боль. Из одной точки на макушке она за каких-то полчаса расселилась повсюду, била по нервам и давила на глаза. Не зря я, кажется, насчет инсульта шутил, он и правда молодеет. Перед последним уроком, никого не стесняясь, лежал на парте. Пусть думают, что я псих, плевать. Может, они не так уж далеки от истины, хех. А не написать ли Монике, что я сегодня не в кондиции и пойду домой отлеживаться? Это, конечно, совсем не по сценарию, но мне что-то уж очень хреново. Если сдохну, точно никому не помогу. (как знать, если выступишь поубедительнее, может, госпожа президент решит навестить тебя и хорошенько ПОЗАБОТИТЬСЯ о скором выздоровлении) Желудок свернуло спазмом, и я подумал, что это тело добивается уж слишком большой достоверности. Может, тот хрен из ресторана затаил злобу и в вино мне что-нибудь подсыпал, как Распутину? (хорошая была группа Boney M, конечно, первые альбомы топ) Ну вот и делирий с бредовыми мыслями подъехал, отлично. Кажется, из всех участников литературного клуба я откинусь первым. Нет, позволить себе этого никак нельзя. Если на заседании меня не будет, скрипт вообще в коматоз уйдет, чего доброго. Тогда мир рассыпется… как по щелчку Таноса, и на этом настанет геймовер. Хоть тушкой, хоть чучелком, но я туда попаду. Правда, выполнить это обещание оказалось сложнее, чем я думал. Надеялся на то, что Саёри не заметит и не разволнуется, но она, конечно, заметила. — Гару, ты в порядке? Что-то бледный какой-то… — Лучше не бывает, — пробормотал я и попытался улыбнуться. Желудок тем временем танцевал гребаную джигу, да еще вдобавок воздуха стало не хватать, словно я неожиданно попал в какой-нибудь Денвер, на высокогорье, — пойдем. Никогда еще подъем по лестнице не давался настолько тяжело. Даже после школьного выпускного, когда я в одно лицо вылакал почти целую бутылку вискаря с колой. Я подымался, крепко держась за перила, и чувствовал себя тем парнем из греческих мифов, который глыбу на гору вкатывал. Имя из головы вылетело. Давай, Гарик, потихоньку, шаг за шагом, Кобе за Шаком… Наконец мы добрались до второго этажа. Саёри уже смекнула, что я не в лучшей своей форме и придерживала меня за плечо. Неожиданно цепко, надо сказать. — Гару, может, присядешь? — спросила она с беспокойством. Я покачал головой, и тут в затылок ударил такой спазм, что даже зубы свело. Пульсирующая боль волной прокатилась внутри черепа. Я пошатнулся и чуть не рухнул на стенд с поделками из пластилина. Наверняка расстроил бы этим с десяток второклашек. — Ща, зайдем в клуб, попрошу Монику открыть окно, — пробормотал я, — и сразу отпустит. Но оно не торопилось отпускать. Напротив, казалось, что каждый шаг по направлению к аудитории только усиливает боль. Она стискивала виски тугим металлическим обручем. Даже дышать хотелось как можно реже. Свет ламп в коридоре, обычно довольно мягкий, сейчас превратился в жгучее сияние, режущее глаза. Наверняка прошло секунд тридцать, не больше, но мне казалось, что этот путь никогда не кончится. (твоя зеленая миля, приятель) Саёри открыла дверь и затараторила что-то. Но я ее не слышал. Ни единого слова. Потому что пространство вокруг меня вдруг пошло рябью, как от камня, брошенного в воду. Я моргнул. Перед глазами появилась аудитория литературного клуба… прямиком из ночного кошмара. Бледный лунный свет, сумрак и парты, сдвинутые полукружком. Зажмурился. Снова день. В аудитории тепло и пахнет чем-то цветочным. Снаружи капли уютно барабанят по стеклу — кажется, дождь все же пошел. (что за хрень) Я привалился к косяку и тяжело задышал. Пульсация в висках стала невыносимой, и я подумал, что сейчас моя многострадальная тыква наверняка лопнет. Как в «Сканерах». Картинка вновь пошла рябью. Вернулась луна. С невероятной отчетливостью (в разрешении 4к) я увидел, как Юри слизывает с лезвия ножа кровь. Услышал, как хрустят шейные позвонки Нацуки, когда ее голова проворачивается как у чертовой совы. — С-сука, что происходит? — выдохнул я еле слышно. Щелк — и передо мной появилась прежняя аудитория. Нацуки сидела у окна. Моника за столом копалась в бумагах, Юри, как всегда, на задней парте. Все трое резко бросили свои занятия, как только появились мы. Саёри продолжала что-то говорить. Я стоял в сантиметрах от нее и не мог разобрать ни слова — голову словно плотным пледом обернули. Я повернулся к подруге. Глаза заслезились, и из-за этого ее лицо казалось то бледным и пустым (мертвым?), то раскрасневшимся и испуганным. Я попытался что-то сказать, но тут комната вдобавок ко всему еще и завертелась. Пол аудитории неожиданно стал ближе, а следом пришли темнота и тишина. * "C" в американской системе оценивания (а ДДЛК — именно американская новелла) — троечка.