Я вам что, Пушкин?

Мысли мелькали в голове лихорадочно и быстро. Как квадратики на грифе в игре “гитар хиро”, когда экспертную сложность выбрал. И сейчас я эту экспертную сложность не вывозил, гитара хрипела и икала. Ну давай, скажи уже хоть что-то, Игорян. Вон как все стоят и на тебя смотрят. Кто-то с недоумением, кто-то с любопытством, как на зверушку в зоопарке, а вон тетка с пекинесом на поводке жалеет. Того и гляди, предложит таблеточек попить. Я бы попил, конечно, но они не помогут. Не в этом дело. Потому что я точно помню, что снял с этого гребаного куста клочок свитера. Ошибиться не мог. С тактильными ощущениями у меня порядок, и текстуру шерсти я запомнил хорошо. На сухой, полудохлый лист она походила как рождественский гусь на больничную утку. Владелец консоли меня переиграл. И сделал это мастерски. Ненавязчиво и аккуратно прокинул. Городок маленький, слава разносится быстро, и скоро местные будут знать меня как дурачка юродивого, с которым лучше не связываться. (хех, ЮРодивого. батюшка, вы мнеМОНИК? нет, сударь, я ЮРИст) Соберись давай, мне твоя помощь нужна. Мы жестко встряли, надо выпутываться, не то увезут меня с нервным срывом в больничку. Но если даже нет, то Юри испугается и больше со мной тусоваться не пожелает. А это грустный исход, сводящий мою хорошую концовку на нет. Поэтому за работу. — Прощу прощения, — неловко улыбнулся я, — зря быканул. Разморило чутка на солнце, перегрелся, вот и не соображаю. Гуляй себе спокойно, девочка, у меня к тебе претензий ноль. Не идеальный вариант, но лучше, чем ничего. Покатит. Теперь задвинуть то же самое, но для всех остальных. Эх, как бы сейчас пригодилась та херня, которой “люди в черном” в любой непонятной ситуации людям в глаза светили, чтоб память стереть. Закинул вот такой светошумовой обнулятор — а дальше плетешь про взрыв газа, происки исламистов или хитрых мозгошмыгов, лишь бы самому оказаться не при делах. Пожалуй, пригодится коронная фразочка туповатого офицера из “Южного Парка”. — Расходитесь, — заорал я, сложив ладони лодочкой, — тут не на что смотреть. Сорвался не по делу, но уже все, инцидент исчерпан, так что идите, куда шли! То ли прокачанная за последнее время харизма сработала, то ли красную проверку прошел — понятия не имею. Но стало и впрямь полегче. Когда тебе в спину бьет сразу десяток взглядов, это чувствуется, даже если ты толстокожий пофигист. Сейчас это ощущение — неприятное, гнетущее, стало отпускать. Я начал расслабляться потихоньку. Девчонка же молча стояла, глядя себе под ноги. Страха от нее больше не исходило, но то, что ему на смену пришло, оказалось ничуть не лучше. Потому что в пустоте ничего хорошего не бывает. И глаза такие блестящие, как у пупсов, которых младенцам подсовывают. А в глазах чисто лиминальное пространство — свет горит, но дома никого. — Эй, — осторожно окликнул ее я, — ты как? Она подняла на меня смуглую мордашку в веснушках. — А? — Ты как? — повторил я, — выглядишь неважно. — Это п-п-правда, — подтвердила Юри. Видимо, утомилась там стоять в одиночестве, бедолага. А может, некомфортно стало, когда вокруг все на тебя пялятся. (с ее-то внушительным набором достоинств к этому пора привыкнуть. наверняка на реддите завсегдатаи сабов с “правилом 34” только их и изображают) Я поморщился. Хорошо, что девочкам в обычный интернет не попасть — даже мимолетного знакомства с какими-нибудь футанари, гендерсвапом или самыми всратыми тентаклями хватило бы, чтоб они сами вскрылись-повесились. — Н-не надо, — отозвалась девочка. Из ее голоса начисто вымело всю утреннюю жизнерадостность. Как будто содержимое выкачали, а оболочку оставили на остатках ресурсов бродить туда-сюда. Еще не зомби, но уже и не функциональная личность, — я тут близко живу. Доберусь сама. Каждое слово монотонное, интонация туда-сюда не гуляет. — Ну ты смотри, — произнес я, — а то вдруг предки волноваться начнут, искать тебя. — Не надо. Я тут близко живу. Доберусь сама, — повторила она. Слово в слово повторила. Как будто заранее записанную реплику снова воспроизвели. — Я у…у…уверена, что все б-будет в порядке, — Юри взяла меня за рукав, — пойдем, Г-гару. Я окинул мою спутницу взглядом. Кажется, страх и смятение, что только что хозяйку Трюфеля мучили, никуда не делись, не рассеялись. Просто перекочевали к Юри. Их не скрывала ни вежливость, (которой тут придерживались все, кроме Нацуки), ни усталость… шарились мы сегодня порядочно. Ей было откровенно не по себе. Да и мне, если уж начистоту, тоже. Почему-то возникло ощущение, что если девчонка вдруг согласится на мое предложение и придется ее домой вести, то там обнаружится белая пластиковая коробка без окон и дверей. Цифровой гроб двадцать первого века, е-мое. (или то же самое лиминальное пространство) — Пойдем, — я кивнул, пытаясь выкинуть этот образ из головы. Получалось не очень хорошо, но стараться я не переставал. Думай о хорошем, Игорян. Давай мы запомним из сегодняшнего дня только хорошее. Прохладный ветер с речки. Не соленый морской бриз, которым наверняка щас упивается Милка в своем Лимасоле, но тоже пойдет. Чай из термоса — вроде бы совсем не то, чего хочется бахнуть в такой день. И очень зря, освежил он здорово, хотя от температуры даже в пот бросило. (от температуры, или?) Или от того, что со мной была она. Когда проходил игру, то с готовностью орал с шуток про “дойки”, “бидоны”, “massive ASSETS” и так далее. Да и сейчас мысли проскакивают. Но чем дальше ее узнаю, тем отчетливее понимаю, что привлекает совсем другое. Совсем гладкая правильная мордашка прямиком из аниме… хотя она, конечно, хороша, врать не буду. Но не от этого совсем моторчик в грудине такты пропускает, а от манер, от голоса, от прикосновений… (от того, что к кардиологу не мешало бы записаться с таким уровнем стресса, чучело, бля, позаботься об этом, а то отъедешь раньше времени) — Г-гару, — голос Юри прозвучал совсем рядом, даже дыхание почувствовалось. Это было бы романтично до розовых соплей, если б тон не был таким напряженным, — н-не сочти, п-пожалуйста, з-за странность… но… я рада, что мы ушли. — И не говори, — согласился я, — че-т понесло меня там, напорол чуши всякой у всех на глазах. Надо все-таки высыпаться лучше, а то вот так вот вырубаюсь, а потом дичаю слегка. — Не и…извиняйся, — быстро сказала Юри, — я как раз об этом. Т-так нельзя про незнакомого, в с-сущности, ч-человека говорить, но я н-надеюсь, что мы больше не встретимся с э…этой д-девочкой. Она… она не п-показалась тебе жуткой? Показалась. Показалась! ЕЩЕ КАК ПОКАЗАЛАСЬ НАКОНЕЦ-ТО ТЫ МЕНЯ ПОНИМАЕШЬ. Наконец-то можно в чем-то признаться без риска сойти за шиза. Но не слишком активно, не стоит с места в карьер рвать и все свои теории разной степени безумности ей выкладывать. — Есть такое, — согласился я осторожно, — думал, у меня одного это чувство возникло. Потому и не говорил ничего. — Н-нет, не у одного, — Юри еще чуть понизила голос, словно боялась, что нас услышат. Хотя вокруг не было ни души, лишь парочка бродячих котов грелась на солнце возле фонаря. Эти-то уж точно не подслушают, — ты слышал когда-нибудь про эффект “зловещей долины”? Меня тут же флэшбекнуло в сегодняшнее утро. С “приветом” в зеркале. Когда я стоял и во все глаза смотрел за своим отражением, как герой всратого паранормального ужастика. Хорошо хоть что это отражение не надоумило расколотить раковину и вскрыть осколком глотку. Вот бы сцена красочная получилась. Как раз этот эффект я и почувствовал тогда, глядя на себя в зеркало. Все то же самое — и при этом неуловимо не так. И я знаю, что не так, а доказать не могу. — Слышал, — ответил я, — знакомая штука. Юри остановилась, обхватила меня за плечо и жарко зашептала на ухо. Несмотря на то, что тема для обсуждения у нас вроде как назрела серьезная, пришлось задействовать все свои резервы, чтоб не заржать. Но не потому что я легкомысленный или за ерунду мысли бедной тихони принимаю. Просто очень уж щекотно делалось от почти каждого слова. — К-когда… когда мы шли у…у…утром и наткнулись на нее… вместе с собакой… девочка была н-нормальной. П-просто р-ребенок, л-любознательный, немного д-доставучий, н-ничего необычного, т-так? — Да, — с готовностью согласился я. Уже понимал, куда она клонит, и даже как-то теплее сделалось от того, что у нас в одном направлении соображалка работает. Не одинок ты, Игорян, не пропадешь. (ага. не только поодиночке с ума сходят. вы будете очень красивой парой. пусть даже ты не джокер, да и она не тянет на харли квинн. вот нацуки стопудово вписалась бы в образ) — А сейчас, на о…о…о..братном пути, пока вы… разговаривали, я п-посмотрела на нее и… Гару, это б-была не о-о…она! — буквально зашипела Юри, — п…понимаю, что, наверное, сейчас покажусь тебе с-с-сумасшедшей, но к-клянусь, что и…и…и…ин… Вдруг она замолкла и резко, почти рывком отпрянула. Я повернулся за ней. Так и есть. Раскраснелась, глаза сверкают, пальцы яростно накручивают темные пряди. Этого и следовало ожидать — сперва заикание усилилось, а потом организм и вообще отказался сотрудничать. Наверняка щас стоит и поедом себя ест, как пить дать. Глупая. Я сделал первое, что пришло в голову. И, наверное, единственно верное. Шагнул к ней и обнял. Сначала Юри замерла и сжалась (как будто мы раньше друг друга не касались, чесслово), но почти сразу расслабилась и склонила голову мне на плечо. Я едва не закашлялся — снова в рот полезли ее вездесущие волосы, но можно потерпеть. Из благих побуждений и чтоб момент хороший не портить. — Все, все, — успокаивал я ее, — этого больше нет, оно ушло. Говорю это, а у самого в голове “привет” из зеркала стоит. Белые буквы (призрачные?) отпечатались. Сапожник без сапог, мать его. (братан, я тут тебе более поэтичную метафору подобрал. девки стопроцентно заценят. чек зыс аут, как говорится — “светя другим, сгораю сам”) Пока что у меня разве что пониже спины сгорает ото всей той неправильности, которая тут и там лезет как клопы из старого садового кресла. Именно тогда, когда все вроде бы хорошо, мы тут на расслабоне, на чилле… чилл перерастает во что-то, от чего мороз арктический по спине шарашит. Сук, да неужели мало одного того, что я сюда из другого мира переместился? Разве это недостаточный стресс? Ах да, скрипт. Упрямый и вредоносный. Как винлокер Владыки Вилатоса на компе Саёри. — Юри, — сказал я тихо, — я никому не дам тебя обидеть. Даже если это будет легион стремных девочек. Им придется меня загрызть, чтоб до тебя добраться, и пару десятков мелких детских зубов я выщелкаю, уж поверь. Вот и докатился. Признал свою готовность поучаствовать в насилии над детьми. И это еще даже недели не прошло! А до чего ты опустишься к концу игры, Гарик? Каннибализм? Некрофилия? Прослушивание лучших хитов группы “Руки Вверх?” Бр-р, нет, до такого стыдно падать. Опять вспомнились пьяные корпоративы, особенно ближе к майским, когда руководство снимает турбазу в каких-нибудь ебенях. Там сидишь, слушаешь лучшие хиты русской попсы с девяностых до сегодняшнего дня и одинаково рьяно отмахиваешься от мошек и от Татьяны из бухгалтерии. И ведь никто это время потраченное не возместит уже… Юри совсем по-детски утерла кулаком глаза, влажные, с опухшими веками, и вздохнула. — П-прости, что-то я в…внезапно расклеилась. — Юри, о чем мы договорились насчет постоянных извинений, м? — в шутку погрозил я пальцем. — Ах да, т-точно. Совсем з-забыла… и-извиняюсь… Я посмотрел на нее с наигранной строгостью. Юри под этим взглядом сжалась, но тоже понарошку — мы друг другу улыбнулись. Это пришлось очень кстати, обстановка разрядилась. — Давай не будем снова в эту спираль падать, прошу, — взмолился я, — у меня есть идея получше. В общем, слушай, че расскажу… в семидесятых годах на одном американском телеканале показывали детское шоу кукольное. Типа “Улицы Сезам”, только очень бюджетное… Когда добрались до моего дома, я как раз закончил вольный пересказ известной на Мракопедии истории про черную церковь и болотные колокола. Дар рассказчика у меня, конечно, не вкачан, даже анеки задорно травить не умел никогда, поэтому в моем исполнении крипота больше напоминала пиратские новеллизации всяких “Чужих” или “Хищников”. С изрядной долей отсебятины. Но Юри все равно слушала. И притом внимательно, без комментариев или вопросов. — З-здорово, — поразилась она, когда я закончил последний пассаж, — и с-сеттинг такой… необычный. Я н-никогда прежде не с-слышала историю про с-сибирскую т-тайгу. Ну тогда держись, тебе столько открытий чудных готовит просвещенья дух. И я, как его воплощение в этом мире. Но уже, наверное, не сегодня. — Что ж, приятно слышать, — улыбнулся я, — потому что я много таких знаю. Так что могу порассказывать еще всякого… для такой замечательной аудитории совсем не в напряг. Мы стояли прямо у дорожки, ведущей к моему дому. По логике наше суматошное, но все равно при этом ламповое свидание подходило к концу. Я начал прикидывать, как бы половчее пригласить Юри домой, когда она вновь взяла меня за плечо. — Г-гару… с…спасибо за… за п-прекрасный д-день, — она опять разволновалась, — он… он стал с-совершенно о…особенным. К…когда я вступала в к-клуб, д-даже и подумать не могла, что… п…п…появится кто-то, с кем б…будет настолько… — Я тоже думаю, что он получился особенным, — сказал я, — и все благодаря тебе, Юри. Ты удивительная. И в следующий раз, когда появится желание просто так ни за что извиниться, вспомни мои слова. Не забывай их. Ее лицо вдруг оказалось чрезвычайно близко… и я понял, что сейчас будет. Вернее, что сейчас повторится. Только добавилось страсти, какого-то отчаяния. Юри буквально обхватила меня за шею. Я положил руки ей на талию и притянул к себе. Она с готовностью прижалась и запустила ладонь мне в волосы. Я почувствовал как тонкие пальчики ворошат дурацкую стрижку “под битла”. Может, так хоть поприличнее выглядеть буду, хех. Время как будто замедлилось. Ощущение было такое же, как когда я по лесу бродил, только не в пример приятнее. Потому что в этот раз не было никакой угрозы. Только тепло и безграничное доверие. (а ты уверен, что нет СОВСЕМ никакой угрозы? кому-то ведь ваш обмен слюной может прийтись не по душе. не забывайся. локацию-то выбрал как минимум неосмотрительно) Уймись, приятель, ты утомил. Оторвались друг от друга мы секунд через десять, хотя по моим ощущениям могло и полчаса пролететь. Все как будто подернулось зыбкой дымкой. Фиолетового оттенка. (даже небо, даже Аллах) — Хочешь зайти? — спросил я, осторожно убирая упавшую ей на лоб челку, — можем у меня чайку попить. Юри отвела глаза. Кажется, как раз в этот момент к ней возвращалась способность здраво мыслить, а вместе с тем — и осознание всего, что сейчас произошло. — Я…мне… мне нужно д-доиой, Г-гару… еще раз спасибо… у-у-у…увидимся в п-понедельник, — сбивчиво пробормотала она и на крейсерской скорости припустила прочь. Мне оставалось только смотреть ей вслед и слегка охреневать от всего происходящего. Да уж, мир, может, и стал гораздо более реалистичным, но люди в нем все равно ведут себя временами так, словно вышли из анимешной слайсухи эпизодов на пятьсот-шестьсот. Что это был сейчас за финт ушами? Зачем так все усложнять? Ведь я хотел, чтоб она зашла, и она сама хотела… А что-то внутри все равно пересилило. Полностью забороть ее природную стеснительность и нерешительность у меня пока не выходило. (теперь главное, чтоб она и правда резаться не начала на эмоциях) Черт, правда. Я привалился к низенькому декоративному забору и задумался. Она действительно может пустить свой ножик в ход, если не сумеет совладать с чувствами, которые сегодня как раз ПРОБУДИЛИСЬ. Благодаря мне. Если бы дело происходило в откровенно виртуальном мире, набил бы себе чит на невидимость и прошпионил бы за ней до самого дома. Не для удовольствия, а только чтоб убедиться, что тихоня не начнет себе кровь пускать. Но здесь таких читов не предусмотрено, да и вводить их некуда. А шкериться в кустах или в картонной коробке, как ГГ серии “Метал Гир” не вариант. В лучшем случае я ничего дельного не увижу, только вымотаюсь как псина или простужусь, а в худшем… меня сочтут сталкером-извратом и в ментовку все-таки заявят. Надо же было опять упустить самоконтроль. Ведь жизнь всеми силами намекает, что нельзя так. Однако теперь об этом грустить смысла нет, почки уже отвалились. Я облокотился на этот хлипкий заборчик (надеюсь, под моим весом он не сломается — получить от соседа в лоб и влететь на бабки совсем не улыбалось) и оглядел окрестности. Никого из соседей на улице не было… лишь кто-то в доме через дорогу истошно скрипел креслом-качалкой. Хотел бы я тоже так… нихрена не делать в свой законный выходной, а сидеть на террасе, хлестать чай со льдом или что-то покрепче и просто кайфовать, глядя по сторонам. (не становись дедом раньше времени! еще успеешь старческого бытия хлебнуть… или нет. в россии мужчины не очень долго живут, хехе) Интересно, чем сейчас занята Саёри? Скрипт в подобное не углублялся, все-таки там повествование шло с точки зрения ГП, поэтому жизнь девочек была скрыта “туманом войны”. Но ведь когда Гару нет рядом, не может же она овощем в койке валяться и киснуть в своей хандре? (или может?) Да не. Сайка не тянет на человека с хобби или хардкорными увлечениями (кроме рисования, конечно), она человек простой. Но в каких-нибудь симсов или казуалочки три-в-ряд на мобилке — почему нет? Я достал из кармана телефон и посмотрел на часы. Без десяти минут пять вечера. Солнце, неумолимо шпарившее зноем, начало потихоньку сбавлять обороты. Поднялся прохладный ветер, с деревьев поблизости полетели листья. Такие же высохшие и мертвые, как тот, в который превратился клочок свитера. Если я все-таки собираюсь разобраться с этим шутником гребаным, сейчас самое время начать. А то односторонняя коммуникация не канает, уж простите. Не то он осмелеет и посреди ночи мне стеночку в доме приподнимет, как в фильме про царя, который менял профессию. А там уже простор для действий открывается. Прирезать или просто подушкой придушить… — Обломаешься, — пообещал я пустоте и пихнул телефон в карман, — я тебе сам полную охапку накидаю. Пустота, конечно, ничего не ответила. На ходу извлекая ключи, я направился к дому. Напоследок еще раз бросил взгляд на окна спальни Саёри. Вроде бы колыхнулись занавески… или показалось? … — Признаю, это… неожиданно. Моника остановилась напротив зеркала с “приветом” и придирчиво его оглядела. Подобралась поближе и осторожно коснулась пальцем буквы “П”. Обвела ее по контуру. (почти как полицейские труп обводят) Она щас сама поступила как полицейский. После того, как я скинул фотографию зеркала, в ответ получил только краткое “Сейчас буду”. И действительно, самое большее минут через десять госпожа президент явилась и приступила к личному осмотру. — Да ладно? Какие еще заключения будут, Шерлок? — съязвил я. Она нахмурилась и поджала губы. — Пока я полную картину не сложила в голове — никаких. Так что будь другом, выведи извилины на сотрудничество и воспроизведи сценарий вчерашнего дня. Во всех деталях, если это возможно. Это предложение мне совершенно не понравилось. Много за последние сутки произошло такого, что не очень порадует главу нашего клуба. Особенно после того, что мы сегодня делали с Юри. Нет, если б дело касалось исключительно меня, то и хер бы с ним. С другой стороны, она ведь и так в курсе, что вчера я с Саёри время проводил, так что… — Короче, — начал я, — рассказывать особо и нечего. После того, как ты ушла, я еще отрубился и провалялся в отключке часа полтора. Потом живенько проснулся-томаснулся… Брови моей собеседницы в удивлении взметнулись вверх. — Что-что ты сделал? — Проехали. Скажем, привел себя в вертикальное положение. Но в ванную все равно заскочил, без душа по утрам не могу. И тогда тут никаких приветов не было. Чистое зеркало, даже совсем не заплеванное зубной пастой. Потом быстро схавал приготовленный тобой завтрак… отлично, к слову, получилось, вкусно и нажористо. Моника лишь задумчиво кивнула. Но по тому, как порозовели ее щеки, я понял, что похвала ей по душе пришлась. Хороший знак. Может, теперь, когда она узнает, где ее обожаемый Гарик ночевал, то не опустится до кровопролития и членовредительства. (да, членовредительство было бы особенно неприятно, согласись. в нынешней ситуации этот элемент твоего организма весьма ценен) — Потом помчал в школу. Там ничего из ряда вон не происходило. До того момента, как ты устроила мне скандал в коридоре и все заседание клуба пошло по п… кхм… не по плану. По тому, как она мстительно сверкнула глазами, я понял, что поторопился. Может, кровопролитие еще и произойдет. Но вещи-то надо своими именами называть. (ну так и сказал бы тогда, что клубная тусовка по пизде пошла, а не подбирал цензурный вариант, Гарик, двойные стандарты у тебя) — Когда ты по-английски свалила в закат, я закрыл аудиторию, и мы с Саёри домой пошли. А по дороге жахнул ливень, и нам пришлось зайти в кафешку. Обсохнуть там, обогреться, хавчика перехватить, и все такое. А дальше ты уже все знаешь… — Не все, — возразила Моника, — почему ты у Саёри остался на ночь, м? Вот. Вот оно. Ничем не прикрытая ревность. Она даже не старалась ее спрятать, обида из голоса так и хлестала. Я осторожно присел на корзину для белья и привалился к стене — мышцы спины после беготни по лесу давали о себе знать тупой болью. Хорошо еще, что Гару тощий. Если б я в своем исходном теле попытался такой трюк провернуть, крышка бы надвое переломилась. — Я ж говорю, она себе вирус на комп посадила, надо было его оттуда вытравить и все почистить. До позднего вечера провозился с ним. И где она только умудрилась вымогателя цепануть? Поэтому и не пошел домой по темноте. — Бедняжка, — язвительно проворковала Моника, — тебе же такой долгий путь предстоял! Тридцать миль пешком по заснеженной тундре! Не в соседний же дом перебежать, правда? Вот зараза. Чисто Нацуки, только с более прокачанным словарным запасом. — Ладно, — признал я, — мне просто было влом. Устраивает тебя такой ответ? Она вздохнула и вновь наклонилась к зеркалу. Постучала ноготком по буквам. — Хоть вероятность этого и довольно низка, спросить все же стоит… Гарик, как у тебя с психическим здоровьем? Я чуть не рассмеялся в голос. Наконец-то кто-то заметил слона в комнате и из ружья по нему бахнул. Как у меня с кукухой? Да вот даже не знаю, что и сказать. Из своей родимой московской халупы я внезапно обнаружил себя в чужом доме, чужом мире и чужом теле. А еще пробудился неуемный, не затыкающийся ни на секунду внутренний голос, вставляющий свои ценные мнения по поводу и без. Да любой психиатр свои яйца в капкан засунет, лишь бы только со мной минутку пообщаться. Может, по итогам исследования даже болячку в мою честь назовут, и тогда я войду в историю. Хотя нет, не войду. Вляпаюсь. — До недавнего времени думал, что все зашибись у меня с ним, Мони, но сейчас уже даже и не знаю. Смутные сомнения терзают после этой недельки. — Юри как-то принесла на собрание книжку, — Моника включила воду и выдавила на руки капельку жидкого мыла. Запахло химозным подобием лимона, — сказала, что она для всех подойдет, потому что это не ужасы и не фэнтези, а “д-д-детектив”. Мне совсем не понравилось, с каким презрением она сымитировала заикание Юри. Пусть даже получилось артистично. Но моего недовольства глава клуба не заметила. — На поверку детектив оказался лишь оберткой, под которым прятались низкопробные пугалки, — продолжала вещать она, — звучит знакомо, не правда ли? Только в нашем случае эти пугалки завернули в симулятор свиданий… — К чему клонишь-то? — перебил я. — Гарик, не торопись, я, конечно, уже поняла, что ты не большой любитель… прелюдий, но все же. Сюжет рассказывал о детективе, который берется за раскрытие серии убийств в маленьком городке. Детектив задействует все свои навыки, чтоб вычислить преступника, но тот как будто все время впереди не на один, а на десять шагов. Заметает следы, убирает свидетелей, даже приблизительной внешности его никто не знает. Словом, ничего особо выдающегося, — Моника наморщила нос. Снова презрение, — думаю, ты после всего услышанного и сам смог бы предугадать местный сюжетный поворот. — Убийцей был сам детектив? — предположил я. Угадал. И награду за смекалку получил. Она шагнула ко мне и чмокнула в губы. (наверняка у госпожи президента поубавилось бы рвения относительно тебя, если б она узнала, что ты сегодня делал с Юри, не считаешь? кстати, у меня идея! давай их сравним. кто лучше?) — Вот видишь, не зря я в тебя верю, Гарик, — похвалила Моника, — ты умный парень, хоть иногда и демонстрируешь обратное всеми силами. Детектив действительно и был тем самым преступником, которого пытался поймать. Вот я и думаю… — Что ты думаешь? — поинтересовался я, — что я с катушек слетел и сам намалевал эту штуку? Она взяла меня за плечо. Любят местные девки это дело, очень уж народ тактильный попался, чесслово. Видать, личные границы не очень-то строго соблюдаются. А может, Моника просто считает, что ей можно, раз она уже в самых разных местах меня… кхм… потрогала. — Я же говорю, вероятность этого низкая, но она есть. После того, как ты хлопнулся в обморок в кладовке, такие происшествия не из ряда вон. К тому же это не первая странность с зеркалом — раньше ты упоминал, что было видение… — Да, — напомнил я, — видел Юри за спиной. Моника кивнула. — Вот. Что-то вполне могло послужить триггером для очередного эпизода. Либо вчера утром перед школой, либо сегодня, когда вернулся… — последнюю часть фразы она произнесла словно через силу, — …от Саёри. И снова презрение. Откуда она только берет его в таких количествах? Я поднялся с корзины и потер указательными пальцами виски. Если владельцы анимешных гаремов в таком цейтноте каждый день проводят, то этим несчастным не завидовать надо, а пожалеть от всего сердца. Ни один даже до тридцатника со столь бешеным уровнем напряжения не доживет. Откинется от истощения — умственного и физического. — Хорошая теория, Мони, стройная, — отметил я, — только неправда. — Почему же? — Да несколько причин есть. Хотя бы потому, что даже Саёри сказала, что видела инопришеленца у меня дома. Ты говоришь, мол, она могла придумать, но если честно, у меня причин ей не верить нету. Однако улови суть. Да, с головушкой у меня происходит много всякой непонятной херни. Но! — я поднял указательный палец, — контроль над собой я еще ни разу не терял. Даже в абсолютно больном кошмаре про ночную аудиторию, где Нацуки со свернутой шеей разгуливала, я не терял осознанности. Паралич словил, да. Но контроль над мозгом не утратил. Тут другое. Она ничего не ответила. Стояла молча возле раковины, засунув руки в карманы джинсов. Вода из не до конца закрученного крана капала в раковину, а “привет” продолжал равнодушно пялиться из зеркала. Только теперь не на меня, а на нас обоих. — Ладно, пойдем в гостиную, — наконец нарушил я молчание, — все равно ничего нового тут не увидишь уже. Щас чайку попьем, может, что в голову придет. Моника спорить не стала. … — Знаешь, чаю что-то не хочется. Приготовь какао, будь добр. Только покрепче, не жалей, положи три ложки вместо двух, хорошо? Да, моя королева, а марципанов на серебряном подносе отведать не желаете? Я и так аттракционы невиданной щедрости устраиваю. Будь это какая-нибудь рандомная тянка, плеснул бы кипяточку голого и к нему вафли дешевые с клубничным наполнителем, рублей за двадцать пять. В московской квартире держал такие про запас, если вдруг кто-то в гости заявится. Я был не самым радушным хозяином, признаю. — Хорошо, — отозвался я и поставил кастрюлю с молоком на плиту. (плащ надо сунуть целиком в кастрюлю с молоком) Сейчас уже мандраж при приготовлении этого напитка миновал — не в первый раз, поэтому управлялся я на кухне ловко. — Тебе сахар класть? — крикнул я в гостиную. Однако в ответ услышал совсем не то, что ожидалось. — Гарик, подойди, пожалуйста, на минутку! Я чертыхнулся и погреб в комнату. Моника сидела на диване и держала в руках мой телефон. Черт, код разблокировки по умолчанию я так и не сменил. А надо было. Наверняка госпожа президент его знает. Выучила уже за столько-то прожитых циклов. — Ты в курсе, что так делать нельзя? Это нарушение приватности и вообще некрасивый поступок? — поинтересовался я. Моника на мое возмущение плевать хотела. — Ты мне вот что объясни, дорогой. Смотри, — палец ткнул в строчку с цифрами, — вот телефон Нацуки, Юри… Саёри… почему, Гарик, я в твоем листе контактов записана как “МОНКЕР”? И лицо сразу такое забавное у нее сделалось. Одновременно озадаченное и обиженное. Как у младшеклассницы, к которой никто на фан-встречу не пришел. Ну не буду ж объяснять, что всему виной игривое настроение. Оно иногда возникает вопреки всей херне, которая творится вокруг. Что это за треск? Что за скрежет? Это запускается колесо отмазок! (дорогая, ты все не так поняла!) Хм, а неплохое начало, хоть и шаблонное. — Моника, — сказал я со всей возможной теплотой, — ты неправильно поняла. Это не “МОНКЕР”, а “МОН КЁР”. В переводе с французского означает “мое сердце”. Это я наплел удачно. Она покраснела и отложила мобильник. Отлично, угроза нейтрализована. Пока что. — А ты знаешь французский? Ну, как сказать. За пределами “Же мапель Игор, коман са ва” и бессмертных “же не манж па си жур” и “вуле ву куше авек муа” мои познания в языке Дюма такие же как у Джо Триббиани. Херовые, проще говоря. И эпизод “Друзей” тот, к слову, супер-кринжовый. — Учил в школе, но не говорю. Наплевательски к этому подходил, потому что думал, что не пригодится. Но, как видишь, пригодилось. Я думал, что на этом возмущения по поводу моего сомнительного чувства юмора уже закончатся. Виноват, ошибся. Моника с темы слезать не собиралась. — Приятно, конечно, но… не мог бы ты придумать что-то получше и более… очевидное? Как будто кроме тебя кто-то собирается залезать ко мне в мобильник и список контактов исследовать. Так поступают только неуверенные в себе тянки, которым ревность в голову бьет. Наверное, это и стоило ответить, но: а) сейчас ее ревность имела под собой некоторые основания. б) если Моника взбесится, то тогда на помощь в “расследовании” можно не рассчитывать. А она мне пока нужна, эта помощь. (не переживай, я придумал шикарную приколюху, слушай) Я прошел к дивану, наклонился и приобнял Монику за плечи. Она недовольно фыркнула, но подалась назад. Намекая тем самым, мол, все правильно делаешь. — Все-все, хватит сердиться. Тут выбор невелик был, — пояснил я, — либо это, либо музыкальный инструмент. — Какой еще музыкальный инструмент? — изумилась моя гостья. Рыбка идеально заглотила наживку. Теперь финальный ход — может, потом я об этом пожалею, но в моменте это будет весело. — Ну… есть один… ГАРМОНИКА называется, — пояснил я. Очень сложно было сохранять покерфейс, когда из тебя рвется наружу первобытный вопль, но пришлось постараться, — в большом ходу на Диком… кхм… Среднем Западе. Держался ровно до того момента, как она повернулась, и я увидел пронзительно-зеленые глаза, в которых плескалось искреннее непонимание. — С каждым днем я все больше и больше… — Отдаляешься от Господа? — закончил я. Моника покачала головой и вздохнула. — Отдаляешься-то как раз ты, Гарик, а я убеждаюсь в том, что Нацуки была права. Как городской сумасшедший. Все полагали, что он несет чушь, но когда летающие тарелки приземлились на площади, стало понятно — безумец был прав. — Вот видишь, — восхитился я, — мы не такие уж и разные. У тебя тоже есть зачатки образного мышления. Его только прокачать надо, но ты девчонка целеустремленная, так что все получится. Верю в тебя! — Зачаток, Гарик, у тебя в штанах, — парировала Моника, — а с моим образным мышлением полный порядок. И если бы ты внимательно читал мои внутриигровые поэмы, ты бы это знал… наверняка ведь ни одну до конца не прочел! Тут она поежилась, словно от мощнейшего кринжа, и пискнула. — Боже, что я сейчас ляпнула про штаны! Даже самой немного стыдно стало. Все никак от утреннего визита к Нацуки не отойду. Но ты сам виноват. Висишь там, как дьявол, за левым плечом… Будь на моем месте Гару, он от такой бодрой прожарки испытал бы спонтанное самовозгорание. Но мне после многолетних срачей в интернете такие приколы как слону дробина. Однако она молодец, пусть учится. Чем скорее собью с Моники ее капризную “принцессность”, тем будет лучше для всех — для девочек, для мира и для моей психики. Я плюхнулся на диван. — И как у вас все прошло? Понравился ей “Ван Пис”? Моника скрестила руки на груди и этим закрыла мне обзор. Жаль — лифчик под свою белую безрукавку она сегодня не надела, поэтому виды открывались крайне притягательные. — Очень. Она осталась в восторге! Поблагодарила, даже сказала, что именно с этой серией и хотела познакомиться, — заявила Моника, — при всей своей показной агрессии Нат стесняется, наверное, не меньше Юри, поэтому она не решалась просто так взять и купить мангу для мальчиков. Вдруг продавец косо на нее посмотрит и все такое. А я, можно сказать, ее выручила. Поэтому да, теперь между нами все в порядке. Знаешь, о чем это говорит? Только я открыл рот, как она перебила: — О том, что излишняя самоуверенность вредит. Я знаю их лучше тебя, Гарик. — Красивая история, Моника, — оценил я, — жалко, что пизд… кхм, вранье. После этих слов в гостиной начался сущий кошмар. Госпожа президент попыталась перейти к физическим способам воздействия — попросту говоря, чапалах мне зарядить, но я не зря годами свои рефлексы оттачивал. С самого детства, когда еще в “Супер Марио” на вьетнамской многоигровке залипал. Казуалка, скажете вы. От седьмого-восьмого мира сгорает жопа, отвечу я. Поэтому удар я перехватил. — Ты… ты что… это наглость, Гарик! Пусти! — возмутилась Моника и попыталась контратаковать с другой руки. Предсказуемый ход. Я поймал и ее. — Пока не узбагоишься, не пущу, — заявил я. По правде говоря, отпускать совсем не хотелось. Да она и сама почти сразу бросила пытаться. Вместо этого придвинулась поближе. — Думаю, Гарик, — проворчала Моника, — что после… той ночи ты растерял изрядную долю уважения ко мне. Это неправильно! Когда мы только встретились… и тогда на ужине в “Золотом изобилии” ты вел себя иначе! — Ну так естественно, — отозвался я, — раньше ты была местной королевой бала, хранительницей лора и вершительницей судеб на полставки… — И что же с тех пор изменилось? — прищурилась она. Я чмокнул ее в макушку. — А щас ты, Монкер, гребешь со мной по этой речке в одной лодке. Иди пей какао, там молоко закипело. Ужин получился у нас простецкий, но все равно более изысканный, чем то, к чему я в Москве привык. Заварил бы себе пару дошиков, кетчупа или аджики бахнул туда для пущей остроты да заточил. Это коронное блюдо под названием “рандеву с язвой желудка” пришлось ввести в рацион, когда от предков съехал. Выручало не раз и не два. — Значит, никаких других изменений в доме не произошло? — Моника обмакнула кусочек тоста в карамельный соус (жуткую приторную дрянь) и отправила в рот. Отхлебнула из чашки. — Ну, на все сто утверждать не буду, все-таки я тут недавно, мелочей мог и не заметить. Если он вдруг поменял узор на рождественских игрушках в подвале или переставил местами вон те идиотские фигурки смурфиков над телевизором, это и прощелкать можно. Но ничего серьезного не видел. (такие ребята играют по-крупному, хуйней типа смурфиков не занимаются. вот заряд с4 под фундаментом — это тема. представь, что ты просыпаешься однажды ночью от слов “bomb has been planted”. и дальше слышишь только смутное бииип… биииип) — В таком случае не думаю, что это серьезно, Гарик. Видишь ли, правки, которые вносила в код игры я, рядом с твоими кажутся сущей мелочью… Ага, всего-то свела ничего не подозревающих подружек с ума и заставила их самовыпилиться чрезвычайно болезненными способами. А Нацуки просто вытерла из реальности. Как размазавшего по лобовухе жука дворники смахивают. — И не смотри на меня так, — отмахнулась она, — то, что я сделала, ужасно и заслуживает осуждения. Но! Ты… — Моника ткнула пальцем мне в грудь, — сейчас сценарием даже не руководствуешься. Он отдельно, а ты отдельно. (мухи и котлеты, хехе) — …давай будем начистоту говорить. Если хотел тут все исправить, получается пока плохо. Ты прошел игру и знаешь последовательность событий. Но отклоняться от плана начал в первый же день. А ведь каждое отклонение порождает ошибку. Она необязательно проявляется сразу же, иначе реальность пошла бы трескаться по швам как только ты проявил галантность и начал столы двигать… — Да это понятно, — перебил я, — энтропия нарастает и все такое. Можешь снова не начинать лекцию. У меня тут другая идейка есть. Думаю, что это дело рук исходного ГП… — Прости, Гарик, но это чушь, — Моника сердито всплеснула руками, — ты уже и так должен знать, но повторюсь, чтоб дошло — никакого исходного ГП не существует. У него нет официального спрайта. Нет персонажного файла. Даже личности и той нет. Это эфемерная сущность, существующая только в тексте… Я осушил половину чашки и с чувством грохнул ее на стол. Чтоб, так сказать, придать веса словам. Однако в итоге чуть ее не разбил. Так же как сейчас разобью в пух и прах стройные теории. — Так в этом все и дело, Монкер. Брось уже мыслить игровыми категориями. С тех пор как я здесь, они не работают или работают иначе. Смотри. Мы знаем, что пустоты, оставленные скриптом, произвольно заполнились, так? Так. Только что ты сама мне прямым текстом сказала, что у ГП ничего нет — ни модельки, ни файла, нихрена. Это уже не просто пустота — это, блядь, черная дыра! Моника скривилась. Наверняка из-за моего не слишком изысканного выбора выражений. Наивная. Для того, кто так яростно хочет попасть в другую реальность, она совершенно к ней не готова. Вот прошла бы разок мимо продуктовой базы, где мужики разгружают “газели” с жратвой, сразу синий экран смерти бы словила. Я мимо этой базы в сумме секунд сорок иду… так за это время местные мастера словесности друг дружку по двадцать раз успевают с хуя на хуй послать. — Я думаю, что скрипт, пусть он даже бездушная машина, обрадовался такому простору для действий и соорудил для ГП новую личность. Джона Уика на минималках. — Кого? — не поняла Моника. — Ну, одержимого местью убийцу. И, если подумать, это же вполне логично, не считаешь? Раз за разом он проживает свою жизнь в страхе, непонимании и фрустрации от того, что девушки рядом, а ему перепадает только с трупом Юри в клубной аудитории потусоваться все выходные. Довольно безрадостное существование. И тут появляется какой-то залетный хрен с горы, который мало того, что тело занял, так еще и инициативу проявлять начал, все под себя переделывать. Потом еще и с тобой замутил, королевой школы… ГП же по сюжету тоже об этом мечтал, только дальше воздыханий дело не двинулось. — Все-все, убедил. Ее теплая ладошка накрыла мою. Неужели щас все опять перерастет в сцену из романтической комедии? Если скрипт так заполняется, то это слишком банально, будто бы сценарий писала не проапгрейженная нейросетка. — И что ты предлагаешь, Гарик? Я вздохнул и откусил от остывшего тоста. — Понятия не имею. Собственно, поэтому тебя и привлек. — Серьезно? — возмутилась Моника, — не потому, что соскучился? Не потому, что захотел провести со мной время? Только из НЕОБХОДИМОСТИ? — Спокойно, Монкер, — поспешил я ее успокоить, — приятное совместил с полезным, только и всего. — Мне не нравится это прозвище, Гарик, — насупилась моя собеседница. (эта роль ругательная, я прошу ее ко мне не применять!) — Так это же прекрасно, — заявил я, — поможешь, и я тут же его с тебя сниму. (и еще что-нибудь, если все удачно пройдет) Моника потянулась и зевнула. Почему-то это показалось довольно милым. Может, потому что меня самого после обеда частенько в сон начинает клонить. Даже начал понимать всяких испанцев и прочих латиносов. Не зря они сиесту изобрели, кое-что в жизни все-таки понимают. Не то что душнила Кисель. Ну припозднился разок, вышел с перерыва на полтора часа позже, чем надо. Какая разница-то, если я все таски на день успел переделать? — А тут, дорогой мой, ничем не помочь, — призналась Моника, — мы с тобой находимся в заведомо неравном положении. Не говорю “проигрышном”, потому что с этим все еще не ясно. Но неравном. Тот другой, уж не знаю, исходный это ГП или кто-то еще, располагает консолью, полным доступом к миру, к файлам и всем инструментам. У нас же ничего из этого нет. — Даже экстренной перезагрузки не предусмотрено? — с надеждой спросил я, — ну, знаешь, на тот случай, если мир вдруг посыплется на кирпичики, начнутся глюки жесткие, Нацуки полюбит хардбасс, и все такое… Она покосилась на меня с недоумением. — Я же говорила тебе в ресторане, что перезапуск пробовала. Бесполезно. Обычно, пока он длится, все вокруг как бы… замирает, но в этот раз ничего подобного я не почувствовала. Мы остались в том же временном потоке. — Хреново, — резюмировал я. И это действительно было так. Со всех точек зрения, как ни посмотри. Несмотря на всякие криповые штуки, система тут выстроена солидная, погружение хорошее получается… настолько, что даже охота подзадержаться. Так что раскачать ее будет непросто. Баги если и есть, то под капотом, куда мне доступа нет. А где их еще можно найти? (вспоминай теорию!) Паршивый из меня теоретик. Если я в чем и шарю, то это в тестировании, а тут от него толку как от велосипедного руля в болиде Формулы-1. Классы эквивалентности, граничные значения… стоп. Граничные значения. Баги в приложухах возникают на границах, поэтому их мы проверяем особенно тщательно. — Так, говоришь, была опция экстренного перезапуска, да? А что еще? Моника замялась. — Если честно, не помню. В это я не вникала, Гарик, не было необходимости. Ну еще бы. Да у меня в десять лет было больше скиллов в модификации, когда я в “Вайс Сити” заменял модельку мотороллера на унитаз. С задорно хлопающей во время езды крышкой. Я обошел стол и взял ее за руки. — Поднапрягись и вспомни, Мони, это щас очень важно. Надежда на успех у меня была такая же смутная, как перспективы нашей футбольной сборной на любом первенстве. Но даже за нее нужно было хвататься. Навряд ли тот, кто такую сложную симуляцию дизайнил, оставил ее без возможности фиксить всякие штуки. — Есть один консольный код, — наконец изрекла моя гостья, — надо будет посмотреть дома наверняка, но там в описании точно значилось “восстановление” среди прочего. Правда, смысла в этом нет. От того, что я его запущу, ничего не произойдет. — Сейчас и правда нет, — сказал я, — но скоро появится. Моника вопросительно подняла бровь. — Похвальный оптимизм, Гарик, но что дает тебе повод так думать? — Вот что, — я схватил солонку со стола и поставил ее перед Моникой, — пусть это будет первый акт. Он у нас заканчивается к утру понедельника, так? — Ага, — кивнула она. Пока что нихрена не понимала, о чем речь пойдет… но это ничего — я сам не вполне понимал. — А это, — я взял перечницу и поместил ее рядом с солонкой, — второй акт. Он начинается сразу после первого? — Нет, — все еще неуверенно ответила Моника, — по-разному бывает. Иногда стартует через полчаса, а иногда через пять-шесть часов. — Отлично, — обрадовался я и ткнул в пространство между “актами”, — то, что нам и надо. Я не охренеть какой компьютерный гений, конечно, но знаю, что дефекты в программах часто возникают на границах. То есть, если у тебя поле принимает числа от единицы до сотни, то для проверки максимума ты возьмешь девяносто девять, сотню и сто один. Потому что глюк может возникнуть рядом с краем, так сказать. Это уязвимое место. И зазор, остающийся между актами, тоже такое вот место. У нас в стране говорят, мол, где тонко, там и рвется. Почему бы нам не попробовать долбануть этим восстановительным кодом там, где тонко? Пришла тишина и вместе с собой принесла знакомое чувство. Как будто на дейлике отчитался о проделанной работе и теперь надо фидбэк получить и задачи на завтра поставить. Вот если б мне еще денег за смену занесли. С надбавкой за вредность. А то по лесам шляюсь, знаете ли. Надеюсь, Юри умеет язык за зубами держать (ага, за твоими) и не проболтается Монике о нашей маленькой прогулке. — Знаешь, Гарик, а ты не промах, — наконец заявила Моника, — я не рассчитывала бы на это стопроцентно, но мы можем попробовать. — А большего мне и не надо! — ответил я и тут же захохотал. Завыл как гиена. Наверное, на нервах. Она вновь посмотрела на меня как на чокнутого. Мог бы, конечно, пояснить, что это фраза из обзоров небезызвестного Евгеши Батикова так кстати пришлась, но придется слишком много контекста вводить. — Тогда не будем медлить, — Моника решительно размяла руки, — я сегодня же наведаюсь в “космоаудиторию”. Там стоит компьютер, через который я обычно попадала в консольный интерфейс. И подсмотрю, где именно этот код находится, чтоб не тратить время на его поиски. Я мотнул головой. — Не-а. Его запомнить надо. Владелец консоли запросто сможет его скрыть или убрать… если еще этого не сделал. (а что если ты прямо сейчас подаешь ему идеи?) — Запомнить? Это не в одно и не в два слова команда, Гарик, — скуксилась моя гостья, — там может быть длинная последовательность символов. — Уверен, что у такой девчонки, как ты, Моника, и память идеальная. Лучше ей чутка польстить, сговорчивее будет. Неожиданная трель рингтона разогнала тишину. В гостиной на диване затрясся в конвульсиях мой мобильный. Не сговариваясь, мы оба вскочили и покинули кухню. Отчего-то сделалось неуютно. Наверное, из-за темы обсуждения в последний час. Надеюсь, это не Юри. Кто знает, вдруг тихоня решит мне в благодарность за прекрасный день прислать стишок. (или нюдсы) К счастью (или к сожалению), это оказалась не Юри. Номер вообще не определился. Только код +99, а после него кресты. Или буквы Х. В сообщении значилось: “Слабость? Аритмия? Мигрень? Оставь Заболевания В Анатомическом Научно-Естественном Центре!” Я перечитал сообщение еще раз. Понимания не прибавилось. Оставим в стороне, что как-то странно и стремно свой медицинский стартап рекламировать через телефонный спам. Само сообщение выглядело… криво. Как будто его не человек составил, а кто-то, усиленно пытавшийся за человека сойти. Я когда-то оч любил такое направление в крипоте. Типа ползучая, неявная ненормальность, встраивавшаяся в жизнь человека. Сразу вспомнились истории про Родительстан, про мешок с объявлениями, про “записочки”, наконец. Вот такой же вайб у этого сообщения был. — Кто там? Восхищенные поклонницы? — Моника резко оказалась у меня за спиной, и я даже вздрогнул. Вместо того, чтоб отпрянуть, она, напротив, обхватила меня за плечи. — Да спам шизанутый рассылают, на, зацени. Моника внимательно изучила послание и вынесла вердикт. — Что-то с ним не так… — Еще бы, — подтвердил я, — психопат писал, чесслово. А я знал, что массовое распространение технологий рано или поздно к такому приведет… — Нет, — отмахнулась она, — не в этом дело. Я пока не понимаю, в чем именно проблема, но.... Тут Моника замолкла и сосредоточенно нахмурилась. Палец пробежал по экрану, обвел строку сообщения. И вот тут мне уже стало тревожно, потому что я увидел, как ее лицо белеет. — Ты чего? Что такое? Она протянула мне телефон. — Гарик, прочти первые буквы. Я взял мобилу и послушно уставился в экран. Черные жучки символов заплясали перед глазами. Слабость? Аритмия? Мигрень? Оставь Заболевания В Анатомическом Научно Естественном Центре!