Морской обычай

      Как только «Мерри» упал в неподвижные воды, Санджи понял, что они в беде. Он знал это ещё до того, как Нами сказала, где они находятся. Так же, как деревья знали, что нужно расти навстречу солнцу, как новорожденный ребенок знал, что нужно дышать. Он просто знал.       — Осьминог не вернул нас обратно на Гранд Лайн, — мрачно заключила Нами. — Мы попали в Калм Белт.       Луффи ковырнул пальцем в носу.       — А что такое Калм Белт? — спросил он.       — Это кладбище, — сказала Робин с улыбкой, которая шла вразрез с её словами. С тех пор как Робин присоединилась к команде, выражение её лица никогда не соответствовало тому, что она говорила. Но Санджи готов был её простить, потому как верил, что у такой женщины, как она, были веские причины лгать.       Однако в этот раз она не лгала, хоть это вовсе не то, что обычно говорят с улыбкой. Значит, она тоже знала.

* * *

      Люди с рождения умели есть, сосать грудь матери и пить её молоко, но когда человек достаточно долго обходился без пищи, его организм забывал то, с чем родился. Снова научиться есть это долгий и болезненный процесс. Зеффу понадобилось меньше времени, чтобы научиться ходить на деревянной ноге, чем их телам — чтобы вспомнить, как переваривать пищу.       Пока они поправлялись, Зефф рассказывал Санджи об океане и его морях. Он узнал о всевозможных рыбах и где их искать, о том, как их ловить, как удалять чешую и кости, как правильно их разделывать и приправлять. Зефф сказал, что соль каждого из морей разная на вкус, а соль из Нового мира была на вес золота для таких поваров, как они.       — А как же Калм Белт? — спросил Санджи, указывая на карту мира. — Что там водится?       — Ничего хорошего. Тамошняя рыба лакомится гнилыми, раздутыми трупами моряков, погибших в его водах. Говорят, тот, кто съест рыбу из Калм Белта, будет проклят, и любой корабль, на который он ступит, потерпит крушение. Как по мне, бред собачий, но нет никаких сомнений, что это место — кладбище.       Санджи не был наивным ребенком. Он познал ужас этого мира. Он пережил его. Но ничто так не пугало его, как истории, которые Зефф рассказывал об этом месте.       По словам Зеффа, в Калм Белте не было ни течений, ни ветров. Только Морские дозорные знали, как безопасно перемещаться по его водам. Если бы Санджи выбросило на скалу в этом месте, никакой корабль бы его не подобрал. Если его последним шансом было бы спастись вплавь, то лучше было бы покончить с собой, чем заживо раствориться в брюхе морского короля.       Калм Белт был одной из немногих вещей, которые всё ещё пугали Санджи в этом мире. По крайней мере, на той скале, с куском заплесневелого хлеба и тонкими потрескавшимися губами, у него была надежда. Надежда на то, что мимо проплывет корабль. Что пойдёт дождь. Что он доживёт до завтрашнего дня.       Но в этих водах не было никакой надежды.       Единственным спасением от Калм Белта была смерть.

* * *

      Было что-то такое в этой команде, в Соломенных Шляпах, что заставляло чувствовать себя неуязвимым. Их капитан чудом выжил после собственной казни. Они спасли принцессу и целое королевство. Они сражались и победили самопровозглашённого бога. Они терпели поражения, страшные раны, и всё равно каждый раз поднимались.       Несмотря на всё это, несмотря на доверие и уважение, которые он испытывал к своим накама, Санджи не представлял, как они переживут Калм Белт.       Когда Нами закончила объяснять серьёзность ситуации, Луффи заложил руки за голову и протянул:       — Но я могу сам надуть паруса.       В подтверждение своих слов, он набрал в лёгкие воздуха, как кит набирает в рот рыбу, и со всей силы выдул его в грот. Парус туго натянулся, наполнился. Вода у бортов «Мерри» на мгновение подёрнулась рябью, прежде чем парус снова обвис, и корабль остановился. Санджи было трудно назвать это хождением под парусом. Они ползли, прорывались, тщетно пытались выбраться из могилы, с лёгкими, полными грязи и червей.       — Видишь? — уверенно сказал Луффи, не осознавая глубину могилы, в которую они угодили.       — Это серьёзно, Луффи! — голос Нами сорвался на крик. — Мой Лог Пос не работает, хотя он настроился ещё в Скайпии. Я проверила компас в своей комнате, и он тоже не работает. Я могу определить направление по солнцу, но проблема в том, что я не знаю, в каком поясе Калм Белта мы приземлились, так что это бессмысленно.       Луффи растерянно опустил голову набок.       — А что, их много?       Нами вздохнула.       — Да, Луффи. Есть четыре Калм Белта. Каждый из отделяет Гранд Лайн от одного из четырёх морей. Если мы поплывем на восток, то никак не узнаем, направляемся мы к Гранд Лайну или к одному из морей.       — Если мы пойдём на восток, то вернёмся в Ист Блю, — сказал Луффи. — Проблема решена!       — Даже я знаю, что это так не работает, — пробормотал Зоро.       — Какая разница, в какую сторону мы пойдём? — подал голос Усопп. — Либо мы вернёмся на Гранд Лайн, либо в одно из морей, а все моря стекаются в Реверс Маунтин. «Мерри» поднял нас в воздух — он сможет снова перенести нас через гору.       Луффи и Усопп продолжали препираться с Нами, которая была на волоске от того, чтобы вмазать им обоим.       Санджи зажёг сигарету и глубоко затянулся, прежде чем сказать:       — Начиная с этого момента я буду ограничивать порции еды. Если вы возьмете что-нибудь с кухни без разрешения, я хочу, чтобы вы знали, что вы осознанно подвергаете опасности жизни всех на этом корабле.       Ему не нужно было повышать голос — твёрдость его тона говорила сам за себя.       Команда замерла, притихла. Теперь ничто в этом море не двигалось — ни ветер, ни вода, ни корабль, ни его команда. Всё словно очутилось в подвешенном состоянии, как если бы время просто остановилось, и никто не осмеливался стать тем, кто снова его запустит.       После долгого молчания Санджи наконец решился. Он ещё раз затянулся сигаретой, и чары, окутавшие команду, развеялись.       Луффи повернулся к Нами и спросил:       — В какую сторону? — хотя прозвучало это скорее как приказ капитана, чем как вопрос друга.       Нами посмотрела на солнце, закрыла глаза и надолго задумалась. Санджи видел, как шевелятся её губы, словно она говорила сама с собой. Она что-то подсчитывала у себя в голове. Санджи не стал спрашивать, ведь всё равно бы ничего не понял. Нами была самой гениальной женщиной из всех, кого он когда-либо встречал, наравне, может, разве что с Робин.       — На запад, — наконец сказала Нами. — Следуй за солнцем, когда оно садится, и от него, когда оно восходит.       Луффи кивнул. Он поправил шляпу, как всегда делал перед большой дракой, затем раздул грудь так широко, как только возможно, и снова подул в паруса. «Гоинг Мерри» продвинулся вперёд, ещё на пару сантиметров приблизившись к поверхности могилы.       Остальные быстро взялись за работу. Зоро поднялся на ют и взмахнул своей гигантской штангой. Силы замаха хватило, чтобы ещё немного продвинуть «Мерри» вперёд. Усопп забросил в воду сети и бамбуковые садки в надежде что-нибудь поймать, после чего поднялся в «воронье гнездо» с подзорной трубой и принялся высматривать сушу. Робин молча вернулась в свою каюту. Санджи не сомневался, что она перероет все книги в поисках информации о Калм Белте.       Когда Санджи направился на кухню, чтобы приступить к планированию, к нему присоединились Нами и Чоппер.       — Дело не в том, что я тебе не доверяю, — бросила Нами, но продолжения не последовало.       — Мне надо знать, какие добавки готовить, — сказал Чоппер, что хотя бы имело смысл.       Жители Скайпии загрузили их корабль достаточным количеством еды и воды, чтобы прокормить команду в течение трёх недель, но Мугивары не были обычной командой. Их капитан обладал бездонным желудком, да и качок-старпом не сильно отставал. Санджи не беспокоился о чистой воде — у них была простая, но эффективная система фильтрации, — но куда сильнее его волновали запасы еды.       Он дважды всё пересчитал и взвесил, параллельно делая пометки в записнике, потом разложил продукты на кухонном столе. Он знал о еде и правильном питании намного больше, чем в детстве. Знал, как надолго растянуть имеющийся у них провиант. Его хватит на семь, может, восемь недель, если Усоппу посчастливится что-нибудь поймать.       — Вот и всё, — тяжело сказал Санджи, трижды перепроверив порции. — Это лучшее, что я могу предложить.       Нами посмотрела на то, как он разделил еду. Луффи однажды сказал ему, что до того, как Санджи присоединился к команде, еду для них готовила Нами, в связи с чем возникал логичный вопрос, как Луффи и Зоро питались до этого. Когда она окидывала взглядом их ограниченный запас продуктов, она смотрела на него не как шеф-повар или диетолог, а как женщина, которая знала, как долго человеческий организм мог обходиться без пищи.       Этот взгляд был ему знаком. В какой-то момент он появлялся у каждого из команды. Он видел его на лице Луффи, когда у них заканчивалось мясо. Видел на лице Нами всякий раз, когда он готовил жареную утку. Он видел его у Усоппа, Чоппера и Робин. Он даже иногда видел его у Зоро, когда мечник стоял на вахте, и Санджи приносил ему онигири.       Санджи был уверен, что каждому в этой команде в какой-то момент жизни приходилось долгое время обходиться без еды. Сколько именно — один день, два или три, — он не знал и спрашивать не собирался. Голод — он как монстр под кроватью: он прячется в тёмном углу, прислушиваясь к урчанию твоего желудка, и ждёт пары простых слов — «Я голоден».       Со спокойной решимостью Нами сказала:       — Если ты так говоришь, я тебе верю, — потом опустила взгляд на Чоппера и спросила натянуто-игривым тоном: — А что думает великий доктор Чоппер? Каково твоё профессиональное мнение?       — Не называй меня великим, дура! — Чоппер довольно заёрзал, радуясь, что его назвали профессионалом, что только вызывало улыбку у Нами. Потом уже серьёзно, Чоппер сказал: — Я понимаю, что это лучшее, что ты можешь предложить, Санджи. Я просто волнуюсь о том, как эта диета повлияет на наш метаболизм. Ведь это главная проблема синдрома возобновлённого кормления…       — А что это? — спросила Нами.       Чоппер застыл как испуганный зверь. Есть разница между осознанием того, что в следующие недели еда будет ограничена, и последствиями длительного голодания.       Санджи невозмутимо ответил:       — Это то, чего можно полностью избежать при правильном питании и медицинском уходе.       — Вижу, с вами двумя у нас всё схвачено, — заключила Нами.       — Предоставьте это мне, моя дорогая, — поклонился Санджи. Выпрямившись, он легонько щёлкнул Чоппера по рогам. — И нашему золотому доктору.       — Санджи, ну какой же я золотой? — сказал Чоппер тоном ребёнка, который утверждал, что ему не семь, а семь с половиной лет.       Санджи понял это, потому что сам был таким ребенком: всегда стремился казаться старше, чтобы Зефф поручал ему более важные задания. Это одна из причин, по которой он начал курить в столь юном возрасте; другой причиной был Патти, сказавший ему, что сигареты подавляют голод.       Санджи не в первый раз задумался, сколько лет Чопперу на самом деле. Чоппер говорил, что прожил пятнадцать лет, но ведь не все эти годы он обладал человеческим разумом. Где он был в плане развития? Очевидно, он достаточно умён, чтобы быть врачом, но интеллект не всегда соответствовал зрелости.       — Я думаю, он это образно, Чоппер, — с улыбкой сказала Нами.       — Правда? — Чоппер снова заёрзал. — Не называй меня золотым, паршивец!       Нами вздохнула, но вовсе не с раздражением, а с какой-то нежностью.       — Я буду в мандариновой роще. Посчитаю, сколько всего у нас мандаринов и насколько они спелые.       — Буду весьма признателен, — улыбнулся Санджи. — Ещё раз спасибо, что поделились с нами вашим урожаем. Я знаю, как эти мандарины вам дороги.       — Вы, ребята, мне тоже дороги, — Нами подмигнула ему.       Когда Санджи не ответил в своей привычной любвеобильной манере, радость в глазах Нами немного поугасла. Санджи страшно хотелось извиниться, но он промолчал — не хотел усугублять ситуацию. Так же, как они с Чоппером не осмеливались произносить слово «голод», Санджи не мог объяснить, почему он с абсолютной уверенностью знал, что умрёт в этих водах.       Сейчас он думал только о том, как будет скучать по всему этому, скучать по ней и по всей команде.       — Я поищу что-нибудь в книгах, — с энтузиазмом сказал Чоппер, не уловивший ничего из того, что промелькнуло между Санджи и Нами. — Я приготовлю пищевые добавки к ужину! — оленёнок весело ему козырнул.       Санджи вяло повторил его жест. Уходя, Нами придержала дверь для Чоппера. Доктор продолжал бормотать что-то о витаминах.       Этим вечером команда впервые собралась на ужин с тех пор, как они покинули Скайпию. Санджи объявил, что в течение первой недели они будут есть по три раза в день, после чего после чего постепенно перейдут на два, а затем и на один. Он ожидал, что Луффи начнёт возмущаться, но капитан поблагодарил Санджи за еду и принялся с энтузиазмом уплетать то, что ему дали, будто это лучшее, что он когда-либо пробовал.       Втайне от остальных Санджи перешёл на две порции в день вместо трёх. Он пересчитал оставшиеся сигареты и спрятал одну на дне их последнего мешка с рисом.

* * *

      После реабилитации Зефф взял Санджи в путешествие по Ист Блю. С каждым посещённым ими островом они становились всё богаче. За те долгие годы, что Зефф ходил под пиратским флагом, он успел припрятать сокровища во всех морях, включая Ист Блю. Он даже оставил немного на Гранд Лайне, но Зефф сказал, что попадёт в ад, если возьмёт туда ребенка.       Когда у них накопилось достаточно денег от продажи сокровищ, они поселились в большом портовом городе, где Зефф нанял людей для строительства плавучего ресторана. Пока Зефф работал над меню, Санджи расширял свою вкусовую палитру. Зефф сказал, что не позволит ему предлагать свои блюда для меню, пока он не сможет отличить шампиньон от сморчка по одному только вкусу.       В это же время Санджи завёл тайник с едой под кроватью в их крошечной комнатке. Даже когда фрукты начали портиться и привлекать насекомых, Санджи не выкидывал их. На скале он ел вещи и похуже. Если что-то можно прожевать и проглотить, оно годилось в еду.       Однажды днём когда Санджи вернулся в номер, Зефф сидел у него на кровати, а у его ног лежал мешочек, в котором Санджи хранил свои припасы.       На скале Санджи понадобилось много времени, чтобы набраться решимости убить старика за еду. Но в этот момент его как будто перемкнуло. Он набросился на Зеффа, не раздумывая, готовый убить его, лишь бы вернуть еду. Только он был так сосредоточен на мешке, что не заметил, как Зефф подтолкнул в его сторону невысокую деревянную коробку.       По крайней мере, Зефф не стал смеяться, когда Санджи споткнулся и растянулся на полу.       — Тупой старикан, — злобно пробормотал Санджи.       — Глупый сопляк, — фыркнул в ответ Зефф.       Санджи приподнялся на коленях и утёр саднящий нос. Он не почувствовал кровь, так что, по крайней мере, он его не разбил.       — Это моё, — выпалил Санджи, указывая на мешок. — Верни!       — Нет.       — Я сказал…       — Заткнись и открой чёртову коробку.       Санджи не хотел слушаться, но решил, что проще выждать и выхватить у него мешок, когда он отвлечётся. Он пока не придумал, что будет делать дальше, но с этим можно разобраться после того, как он вернет свои припасы. А пока он нерешительно открыл коробку.       Внутри лежали мешочки с мюсли, фасолью, овсянкой и рисом. Рядом, в мешочках поменьше, были сушёные фрукты: абрикосы, апельсиновая кожура, персики и киви. Кроме этого там был коробок соли, вяленое мясо и сырой имбирь как тот, который они жевали между приёмами пищи, чтобы подавить зверский аппетит. Но большую часть коробки занимали банки с маринованными овощами, вареньем, мёдом и чистой водой.       Глаза Санджи защипало от слёз. Ему пришлось сильно постараться, чтобы не расплакаться.       — Я понимаю, — сказал Зефф. Его тона было достаточно, чтобы заставить Санджи оторвать взгляд от коробки. Зефф говорил с ним серьёзно, но в его голосе не слышалось гнева. — Я не сержусь из-за еды под кроватью, но это пора прекращать.       Санджи шмыгнул носом, но ничего не сказал. Он не смог бы произнести и слова, даже если бы попытался. Он осторожно поднимал, осматривал каждый предмет и клал обратно в коробку. Её содержимое стоило больше, чем весь жемчуг и золото, что они откопали.       — Если тебе нужна будет ещё одна коробка, или две, или три, скажи — мы их достанем. Нужна будет сумка, чтобы носить с собой перекус, — достанем и её. Когда ресторан будет готов, мы можем расставить такие коробки по всему чёртовому кораблю, если это поможет. Но ты должен перестать прятать скоропортящуюся еду у себя под кроватью. Понимаешь, о чём я, сопляк?       Санджи кивнул. Он и правда понимал. И всё жё он не выразил своей благодарности. Он просто не знал, как. Зефф так много для него сделал, проявил к нему доброту, которой он никогда не ведал. Одних слов было недостаточно. Это ещё одна вещь, которой Санджи был обязан Зеффу; их список становился длиннее с каждым днём. Когда-нибудь Санджи найдёт способ ему отплатить, даже если на это уйдет вся его жизнь.       А пока он громко шмыгнул носом, утёр его рукавом и сказал так спокойно, как только мог:       — Только больше не называй меня так. Я не сопляк, ты, старый хрыч!       Зефф швырнул что-то ему в голову. Он не сдерживался, но это было и близко не так больно, как побои от его братьев или боль, вызванная Голодом. На колени ему упал апельсин, который он вчера положил под кровать. Он был ещё свежим, ещё съедобным, и Санджи принялся его чистить, чтобы не пропал зря.

* * *

      В начале второй недели команда сократила количество приёмов пищи до двух, тогда как Санджи молча перешёл на один.

* * *

      Робин была самой взрослой в команды, и потому она первой подняла эту тему с Санджи, хоть Санджи и был первым, кто об этом подумал. Разумеется, он подумал об этом первым. Всем в этой команде в какой-то момент приходилось обходиться без еды, но Санджи был единственным, кто знал, на что способен человек, чтобы её раздобыть.       Шаги Робин были тихими. Санджи услышал лишь, как скрипнула дверь, приоткрывшись, и даже тогда он подумал, что пожелай Робин остаться незамеченной, он не услышал бы и этого. Робин ничего не делала просто так. Она хотела, чтобы он её заметил.       — Чем я могу служить? — спросил Санджи, не оборачиваясь. — Боюсь, запрет на перекус распространяется и на леди. Хотя щепотку чайных листьев я, пожалуй, могу выделить. Мне поставить чайник?       Робин ответила вопросом на вопрос:       — Тебе знаком морской обычай?       Без шума волн, плещущихся о борта «Мерри», он слышал гораздо больше. Он слышал, как снаружи Луффи набирал полные лёгкие воздуха и изо всех сил надувал парус — капитан был настроен любой ценой доставить команду в безопасное место. Слышал, как постукивали бамбуковые снасти о борт корабля — Усопп не терял надежду хоть что-нибудь поймать. Слышал и тихое дыхание Робин — единственное, напоминание о том, что Голод ещё не настиг его друзей.       — Таких обычаев много, — сказал Санджи. Он аккуратно забросил каждый нарезанный кусочек в бульон, томящийся на плите. Он будет не сильно наваристым, но питательным. Такой бульон можно долго хранить в холодильнике или в морозилке, и его надолго хватит, когда он сам перестанет есть. — Какой из них тебя интересует, Робин-тян?       — Тот, которому следуют жертвы кораблекрушений.       Эта мысль не впервые посещала его за последние две недели и даже не в первый раз за этот день. Она всегда была у него на уме, подобно опустошающему Голоду, поджидающему в тени. Как и Голод, она забирала всё его внимание. Её нельзя было насытить, сколько бы он ни поглощал.       Санджи облизнул губы и сглотнул слюну, наполнившую его рот при одной только мысли.       — Об этом тебе не стоит беспокоиться, моя дорогая.       — Пока, — зловеще произнесла Робин.       — Пока, — согласился он.       Робин коротко кивнула, видимо, удовлетворённая его ответом, и бесшумно ушла.

* * *

      Каждое утро, полдень и вечер Усопп проверял рыбачьи сети и бамбуковые садки. Улов был практически нулевым: однажды ему попался маленький угорь, а через три дня — окунёк настолько крошечный, что Санджи едва не оставил его в бочке с солёной водой в надежде, что он хоть немного подрастёт. И Усопп, и Зоро ныряли в воду в поисках рыбы: Усопп с гарпуном, а Зоро — со своими мечами, но они так ничего и не нашли.       Зефф когда-то говорил, что тот, кто съест рыбу из Калм Белта, будет проклят. Даже если тут и водились рыбы, то явно не в этой части океана.       Порой Усопп сидел у перил, свесив ноги за борт, и забрасывал в море пустую удочку. Иногда Санджи садился рядом и курил. Его запас сигарет иссякал быстрее, чем еда. Позади них Луффи пыхтел, как злой и страшный волк, со всех сил надувая грот.       — Хочешь послушать о том, как я поймал морского короля? — спросил Усопп.       Санджи сидел рядом с ним, просунув ноги в прорези в между перилами.       — По-моему, эту историю я уже слышал.       — Ладно, ладно, — отмахнулся Усопп. — Как насчёт той, где я поймал кита размером с гору?       Её Санджи тоже слышал, но решил подбодрить Усоппа и спросил:       — Насколько большой была гора?       — Размером с кита!       Оба расхохотались, а потом Усопп завёл другую небылицу о том, как однажды рыбак попросил его о помощи. Санджи изредка вставлял «Вау» или «О нет», если в истории происходило что-то опасное. Усопп ценил его энтузиазм. Санджи был уверен, что выпей он до этого пару стаканов рома, и не простирайся перед ними бескрайний океан, его ответы были бы более изобретательными.       Даже с удочкой в руке Усопп умудрялся сопровождать рассказ энергичными жестами. Нами часто шутила, что вокруг Усоппа нужно оставлять минимум полтора метра свободного пространства всякий раз, когда он рассказывал очередную историю, иначе он ненароком шлёпнет тебя по лицу. И хотя Санджи сидел совсем близко, удар по затылку ему не грозил.       — А ты, Санджи? — спросил Усопп, закончив историю. — Какой был твой самый большой улов?       Санджи затянулся сигаретой. Зефф не особо чтил рыбалку. Они ловили рыбу только тогда, когда «Барати» нужен был капитальный ремонт. Зефф отвозил Санджи в большой портовый город, где они всё утро ловили рыбу в доках, потом обедали в какой-нибудь забегаловке и закупались продуктами на вечер.       В отличие от Зеффа, Патти обожал рыбалку. Иногда он брал с собой маленького Санджи, а значит, Зефф тоже шёл с ними, из опасений, что Патти выбросит Санджи за борт.       — Я бы тебя за это не винил, — говорил Зефф. — Пацан не затыкается.       Если Патти с ним соглашался, в тот вечер Зефф ставил его либо в самый скучный, либо в самый напряжённый цех. И то, и другое было своеобразным наказанием.       — Однажды я поймал рыбу-меч, — начал Санджи. — Я был тогда ещё маленький, и мне не хватало сил вытащить её из воды. Патти намотал её на удочку, но он дёрнул слишком сильно, и рыба вонзилась в деревянную ногу Зеффа. Прошла насквозь, словно стрела. Старый хрыч был в ярости. Патти с перепугу прыгнул за борт и попытался уплыть, но Зефф прыгнул за ним.       Усопп запрокинул голову и рассмеялся.       — Один раз, на день рождения старика, я решил подарить ему блюдо, приготовленное из того, что я сам вырастил и поймал. Я месяцами выращивал овощи и зелень в ящиках. Наконец, всё, что мне осталось раздобыть, — это рыба. Я умолял Патти взять меня с собой на рыбалку. Он сказал, что возьмёт, если следующие две недели я буду делать за него всю нарезку на кухне.       — Что ты поймал? — с нетерпением спросил Усопп. — Стоило ли оно двух недель напряжённой работы?       — Я поймал парусника. Я жарил эту красоту до самой хрустящей корочки, которую ты можешь себе представить. Я прихватил бутылку вина из нашего бара и перед подачей ужина отправился к нему в кабинет. Трудно сказать, нравится ли ему еда: даже если блюдо ужасное, он съест всё до последней крошки. Пока он ел, я рассказал ему, что сам всё вырастил и поймал. Он поднял бокал с вином и спросил, сделал ли я и его сам. Когда я сказал «нет», он буркнул, что не впечатлён. Боже, я хотел убить его. Я так гордился собой и думал: «Я приложил столько усилий, и это всё, что он может сказать?»       Усопп нахмурился.       — Я знал, что он суров с тобой, но это… да уж.       Санджи улыбнулся. В отличие от Усоппа, он знал остальную часть истории.       — На следующий день была моя очередь готовить завтрак. Я сжёг его тост, как бы говоря: «Хрен тебе, старикан». Но когда он зашёл на кухню, первым его распоряжением мне было написать описание того блюда, потому что оно появится в меню ужина в конце месяца. Это было первое моё блюдо, которое попало в меню.       — Сколько тебе было лет?       — Тринадцать. После этого мне стало так стыдно за подгоревший тост, что я съел его сам. Убедил его, что так мне вкуснее, — Санджи смотрел на океан и представлял себе вид на Ист Блю с палубы «Барати». — После этого он иногда готовил мне подгоревшие тосты и говорил: «Но ты же сказал, что так вкуснее». Он думал, что это смешно. Глупый старик… — он ещё раз затянулся сигаретой, задержал дым в лёгких и выпустил его колечками. Они медленно рассеялись в воздухе.       — Ты много знаешь о еде, — внезапно сказал Усопп.       Санджи изогнул бровь, не понимая, к чему он клонил.       — Скажи… — начал Усопп как бы вопросительно, но осёкся. — Ладно, неважно.       — Хочешь спросить — спрашивай, — сказал Санджи, не требуя, но и не отговаривая.       Усопп сглотнул. Он собрал в кулак всю храбрость, которую хранил глубоко внутри на те моменты, когда она действительно была нужна, и спросил:       — Скажи… боль когда-нибудь прекратится? — он коснулся рукой живота.       — На какое-то время, — серьёзно ответил Санджи. Если Усопп набрался смелости спросить, значит, он хотел знать правду, даже если она его пугала. — Она будет накатывать волнами и каждый раз становится немного хуже. Со временем ты перестаешь чувствовать голод, и тебе будет хотеться лишь одного: спать и надеяться, что ты не проснёшься, потому что даже пошевелиться будет больно.       — Ты где-то это вычитал или?..       Санджи подумал и сказал:       — Когда я встретил Зеффа, у меня были две ноги и маленький мешок. У Зеффа были две ноги и большой мешок. Когда я увидел его в следующий раз, у него была одна нога и всё такой же большой мешок. Мой был полон еды. Его — полон золота.       Та мысль снова вернулась, ещё более ненасытная. Рот Санджи наполнился слюной.       Усопп смотрел на него растерянно.       — Э-э, это что, типа, метафора?       Санджи не ответил. В тот день Усопп не поймал ни одной рыбки.

* * *

      Всякий раз, когда они причаливали к острову, и Зоро отправлялся на разведку, он всегда возвращался на корабль с добычей. Когда Санджи только присоединился к команде, он думал, что найдёт с Зоро общий язык: они оба ценили хорошо заточенный клинок и то, с какой лёгкостью он отделял мясо от кости.       Но Зоро никогда не заморачивался разделкой своих жертв, и поскольку их отношения вскоре перешли в ставшее привычным соперничество, Санджи потерял всякое желание его обучать. Зоро разрубал добычу пополам, после чего Санджи приходилось очищать её внутренности от желчи, кислоты и фекалий.

* * *

      Чоппер был следующим, кто обратился к Санджи. В последнее время кок практически не покидал кухню, разве что для того, чтобы проверить урожай в скромной рощице Нами. Раньше Нами запрещала парням даже смотреть на её мандарины, но теперь всё изменилось.       Нами понимала, что Санджи нужно вести учёт всего съестного на корабле. Каждый кристаллик соли, не дававший им опухнуть от голода, каждое зёрнышко риса, способное хоть как-то наполнить желудок, каждое пятнышко плесени на еде, которую он откладывал для себя, чтобы другим не стало от неё плохо. Голод сам по себе был опасным врагом. Болезни и недоедание только облегчили бы для него охоту.       — Эм-м, Санджи, — начал Чоппер, нервно постукивая копытами. Обычно ничем не примечательный звук казался на удивление громким, когда его не заглушали волны и ветер. — Я знаю, что ты наш повар, и… и твои блюда всегда такие вкусные и питательные! Я подумал, может… ну, я хотел предложить… если тебе нужна какая-нибудь помощь…       Санджи двигался механически. Он присел на корточки перед Чоппером, снял с него шляпу и потрепал по макушке.       — Ты уже нам помог — приготовил пищевые добавки.       — Я не это… — Чоппер дважды цокнул копытами. Он заговорил так быстро, что Санджи едва его понимал: — Я… я поговорил с Нами, и она разрешила мне есть листья с её деревьев, если я начну с самого низа. Тогда листья на верхушке по-прежнему будут получать достаточно солнца, и на деревьях вырастет больше фруктов, и… и мне не придётся есть то, что ты готовишь для остальных!       — Тебя от них не стошнит? — забеспокоился Санджи.       — Э-э, я ел их, когда только присоединился к команде, пока Нами меня не поймала, — Чоппер застенчиво улыбнулся. — Даже в таком виде я могу переваривать листья, как нормальные северные олени.       Нормальные.       Сердце Санджи сжалось от боли. Он думал, что знал, как их положение повлияет на его друзей. Очевидно, единственное, чего он не учёл, так это то, что ребёнок примет решение питаться как животное, чтобы люди в их команде могли протянуть ещё несколько дней.       Решительность Чоппера была достойна восхищения, и это не должно было удивлять Санджи. Как и все они, Чоппер был частью команды будущего Короля пиратов. И всё же Санджи разрывало изнутри, когда он слышал, как его друг готов был унизиться из верности и самоотверженности.       Но всё-таки это было решение Чоппера, так что Санджи отнёсся к его предложению со всей серьёзностью. Он на секунду задумался, быстро просчитывая порции в уме, и заключил:       — Это сильно бы нам помогло. Но обязательно скажи мне, если одних листьев будет недостаточно, или ты начнёшь плохо себя чувствовать. Команде нужен врач, если нам придётся потом бороться с синдромом возобновлённого кормления.       — Я тебя не подведу! — уверенно кивнул Чоппер.       Санджи улыбнулся и водрузил шляпу поверх рогов оленёнка. Он встал и хотел было вернуться к готовке, но Чоппер не спешил уходить.       Помявшись на месте, он спросил тихим голоском:       — Санджи, ты же, э-э, уже не считаешь меня аварийным запасом еды, правда?       — Чоппер, это была…       Слова «просто шутка» застыли у него на языке, ведь в глубине души он знал, что это ложь. Санджи был из тех людей, которые опускали часть правды, но лгать он не любил.       Большую часть времени он видел в Чоппере человека, ребёнка. Но бывали дни, когда он смотрел на Чоппера и видел оленя, животное, с которого можно снять шкуру и разрезать на части. Мясо северного оленя было нежирным, без характерного для дичи душка, но совершенно непохожим на оленину.       Но так было не только с Чоппером.       Зоро с его мускулами, вкусное постное мясо, ни грамма жира. Усопп, худощавый, но полный деликатесов: костный мозг, почки и печень. Он подумывал о том, будет ли мясо Луффи на вкус таким же, как у любого другого человека, или оно будет испорчено привкусом резины. Учитывая то, как питался Луффи, его печень по вкусу могла быть напоминать фуа-гра, если его метаболизм не препятствовал накоплению жира.       Люди, как и северные олени, были всего лишь мясом. А мясо, как учил его Зефф, предназначалось для еды.       Чоппер стоял перепуганный, со слезами на глазах и ждал ответа Санджи.       Санджи сказал правду:       — Нет, Чоппер, я тебя не съем, — и Чоппер лучезарно улыбнулся, не подозревая, о чём Санджи умолчал.

* * *

      Есть вещи, о которых Санджи вспоминал неохотно. Например, кости Зеффа, лежавшие рядом с мешком, полным золота. Обе берцовые кости были сломаны пополам, будто веточки. Вокруг были разбросаны косточки поменьше, словно кто-то швырял их от скуки. Санджи ясно помнил это даже сквозь туман Голода, но лишь через несколько месяцев до него наконец дошло, зачем он их сломал.       Санджи стоял на кухне «Барати» с блокнотом в руке и наблюдал, как Зефф разламывает длинную коровью кость пополам, чтобы извлечь костный мозг. Санджи ожидал, что он будет кроваво-красным, как мясо, но цвет скорее напомнил ему торт, в котором клубничный сок смешался с белоснежной глазурью.       — Наша третья закуска — жаркое с костным мозгом в качестве главного ингредиента, — сказал Зефф. Он посыпал сырой костный мозг солью из Саут Блю и взял ложку. — Хоть мы и будем готовить его так, чтобы он понравился большинству клиентов, сырой костный мозг не менее вкусный.       Санджи наблюдал, как Зефф зачерпнул подсоленный мозг прямо с кости и съел его. Зефф закрыл глаза, наслаждаясь вкусом, затем отошел в сторону и протянул Санджи чистую ложку.       Не желая его разочаровать, Санджи отложил блокнот и взял в руку ложку. После заплесневелого хлеба и долгих недель голодания Санджи уже не брезговал пробовать новые необычные блюда. По примеру Зеффа он съел его одним махом.       Зефф подождал, пока он проглотит, и сказал:       — Опиши мне вкус.       Санджи попробовал ещё кусочек. На этот раз он жевал медленнее. Подождал, пока мясо растает у него на языке.       Чем дольше он пробовал, тем больше подробностей будет ожидать от него Зефф, но Санджи не хотел отвечать слишком быстро и упустить более тонкие оттенки. Уж лучше стремиться к более высокой планке, чем провалиться на низкой.       Отложив ложку, Санджи лаконично заключил:       — Насыщенный. Кремовый. Маслянистый. С едва заметной сладостью.       — Какой именно сладостью?       Санджи облизал губы. Он узнал этот оттенок.       — Ореховый привкус, — уверенно сказал он.       Годы спустя Санджи вспоминал, каким гордым выглядел тогда Зефф.       Санджи также помнил, как спросил:       — А то, у какого животного взяли кость, влияет на вкус?       Зефф почти с тоской ответил:       — Да, сопляк, влияет.       Так же, как те кости и гордость в глазах Зеффа, годы спустя Санджи всё ещё помнил выражение его лица, когда он это сказал. Будто он изголодался по чему-то, чего он никогда больше не попробует. Тогда Санджи тоже захотелось попробовать.

* * *

      В начале пятой недели команда перешла на один приём пищи в день, тогда как Санджи перестал есть вовсе.       Последним кусочком еды, который он съест в этой жизни, был один из драгоценных мандаринов Нами, сорванный в то утро. Его руки весь день пахли сладким цитрусом. Он не мог отделаться от мысли, что маринует кусок мяса.

* * *

      Когда Луффи бодрствовал, каждое минуту, которую он не тратил на еду, он проводил за тем, что расширял свои лёгкие до предела и вдувал воздух в паруса. Он даже не думал сдаваться. Конечно нет.       Вот почему он был их капитаном.       Вот почему он был их королем.

* * *

      Нами обычно проводила послеобеденные часы, нежась на солнышке вместе с Робин, пока Санджи приносил им напитки со льдом, охлаждённые фрукты и восхитительные десерты. Ещё до того, как Санджи присоединился к команде, Нами была пиратом, девушкой со страстью к путешествиям и любовью к своей семье и деревне. Она была не из тех, кто привязывался к одному месту. Она всегда чувствовала себя свободной только под солнцем.       Чем дольше они находились в Калм Белте, тем больше времени она проводила в каюте. Палящее солнце было слишком сильным, чтобы выносить его часами напролёт без освежающего коктейля или хотя бы легчайшего дуновения ветерка. Единственной постоянной тенью на корабле была её мандариновая роща, но она проводила там мало времени. Свисающие с веток плоды больше не напоминали о доме — они были искушением, которому с трудом могла противостоять даже такая сильная женщина, как она.       Её естественный цвет кожи был на удивление бледным.       Санджи держал для неё плетеную корзинку, пока она обходила рощу и проверяла, сколько плодов они могли собрать в этот день. Когда она подносила молодой мандарин к лицу и глубоко вдыхала, или осторожно соскребала кожуру и потом облизывала пальцы, чтобы ощутить его сладость под ногтями, Санджи молча отводил взгляд.       Дойдя до последнего ряда деревьев, Нами спросила:       — Неужели я стала настолько уродливой, что ты даже не пытаешься украдкой на меня взглянуть?       Взгляд Санджи метнулся к её лицу.       — Я…       — Ты больше не хочешь на меня смотреть, да, Санджи? Не смей врать.       — Я не знаю, — признался Санджи.       Губы Нами сжались в дрожащую линию, будто она вот-вот могла расплакаться.       — Я всегда знала, что ты пошлый, но почему-то я правда надеялась, что после всего, что мы вместе пережили, ты будешь видеть во мне друга, а не просто миловидную девушку, на которую можно пялиться.       С таким же успехом она могла вонзить нож ему в сердце. Санджи хотел закричать, что она не понимает, но как объяснить, что ему невыносимо смотреть на её тело, потому что он боялся, что это его сломит.       Не считая него, потеря веса Нами была заметнее, чем у всех остальных. Купальники перестали быть ей по фигуре, ведь она сильно похудела в груди и талии. Она стала носить одну из бандан Зоро вместо топика, но даже та начала спадать и её пришлось подкалывать булавкой. Её саронг, который раньше едва можно было завязать на бедрах, теперь держался только на толстом узле.       — Вы были сильной, и это делало вас красивой, — тихо сказал Санджи. — Ваша жизнь была полна трудностей, но благодаря этой силе вы все их преодолели. С нами вы нашли счастье, и это только придало вам красоты. И теперь вы страдаете из-за меня, потому что я не могу вас накормить, и я…       — Ты не виноват, — горячо заверила его Нами.       — Нет, виноват. Моя работа — кормить команду, и я вас подвёл. Я лишил вас силы.       — А моя работа — доставить нас на следующий остров. Луффи каждый день часами напролёт надувает паруса, чтобы мы продвинулись хоть немного, а я могу только указать ему на запад. Я штурман, а я даже не знаю, где мы находимся! Может, нам всего-то нужно было плыть дня два на восток, и мы добрались бы до цивилизации, но я сказала ему плыть на запад, и теперь мы умрём посреди океана. Я ничего не могу делать, кроме как сидеть весь день и ждать смерти!       Санджи не видел такого выражения на её лице со времён Кокояши, когда на его глазах она вонзила нож в татуировку на своём плече — её клеймо, её проклятие. Ему было невыносимо видеть её в смятении. Санджи опустил голову и заглянул в пустую корзину. Сегодня они не собрали ни одного фрукта.       Он подумал о мандарине, который он украл из их запасов, его последней еде. Чувство вины захлестнуло его с головой. Он жалел, что не перестал есть как только они узнали, что попали в Калм Белт; вместо этого он ел, тратя еду впустую, потому что боялся, потому что был эгоистом.       — Это не вы виноваты, — пробормотал он, — а я.       — Дурак, — она взяла его за подбородок и заставила посмотреть на неё. — Ты не можешь так говорить и при этом винить себя. Если я не виновата, то и ты тоже. Так что получается, мы оба виноваты или мы никак не могли на это повлиять?       Она такая сильная. Такая прекрасная.       Он сказал ей об этом напрямую.       — Вы прекрасна, Нами-сан, — он взял её руку, поднёс к губам и легонько поцеловал. — И самый талантливый навигатор, которого я когда-либо встречал. Я всегда мечтал найти Олл Блю, но как только я встретил вас, то понял, что без вас никогда его не найду. Я даже думал, что вы доберётесь туда раньше меня.       — Хочешь поспорить?       Санджи усмехнулся.       — Я знаю, что против вас лучше не играть, моя дорогая.       Виноватое выражение в её взгляде не исчезло. В его глазах наверняка была такая же тяжесть. Но когда она обняла его, на мгновение эта тяжесть растаяла.

* * *

      Раз в неделю, если повезёт, в сети Усоппа попадалась одна-единственная мурена, или ещё реже — крошечный морской окунь. И вдруг, каким-то чудом он поймал пять среднего размера угрей. Усопп надрывал горло, пока вся команда не вышла посмотреть, в чём дело.       Судя по их реакции, можно было подумать, что они наконец покинули проклятый Калм Белт. Луффи с новой силой задул в паруса, а Усопп снова с надеждой закинул удочку, хотя ему так и не удалось ничего поймать, ведь ему не могли выделить ни кусочка еды на наживку. Вместо того, чтобы прятаться от жары в каютах «Мерри», Нами и Чоппер засели за чтением книг на верхней палубе. Даже Зоро облизывал губы и усмехался со свирепостью, которую Санджи видел только в пылу битвы.       Одним из постоянных блюд в меню «Барати» было филе угря; его рекомендовали клиентам, заказывавшим белые вина Саут Блю. Светлое мясо пресноводных угрей обладало насыщенным вкусом, тогда как морские угри были нежирными и деликатными. В «Барати» предпочитали готовить пресноводных угрей не только из-за богатого вкуса, но и из-за обилия витаминов.       Но здесь, в Калм Белте, Санджи выбирать не приходилось. Он был рад, что у них появилась рыба, да ещё и в таком количестве. Пять угрей — это настоящий пир. С таким уловом его команде хватит мяса по крайней мере на три дня.       Вернувшись на кухню, Санджи принялся за работу. Робин сидела за столом и читала одну из медицинских книг Чоппера — её библиотека подошла к концу. Она не произнесла ни слова, пока он не покончил с первым угрем и не принялся за второго.       — Как будем бросать жребий?       — Что-что? — машинально переспросил Санджи. Он знал, о чём она говорила, точно так же, как когда она впервые упомянула морской обычай несколько недель назад. Санджи не знал, почему она так долго ждала, прежде чем снова поднять эту тему. Возможно, хотела заложить семя и подождать, пока оно даст всходы.       Робин продолжила любезным тоном, словно говоря о погоде:       — Я читала, что большинство экипажей подстраивают всё так, чтобы жребий пал на самого молодого или слабого. Мне было интересно, как этот вопрос решит наш кок.       Санджи снова провёл лезвием по позвоночнику рыбы, пытаясь соскрести побольше мяса. На костях ничего не осталось, но он продолжал снова и снова, пока не был доволен результатом.       — Мы не будем тянуть жребий, — сказал Санджи. Он всё скреб, и скрёб, и скрёб. На угре больше не было мяса. Осталось ещё три.       Робин хмыкнула.       — Тогда голосование? Или, может, ты хочешь предоставить решение нашему капитану?       Как морской повар с солёной водой и кровью на руках, Санджи сказал:       — Я вовсе не хочу тебя оскорбить, но, пожалуйста, не прикидывайся скромницей. Ты слишком умна и восхитительна для этой роли. Мы оба прекрасно знаем, что моя работа — накормить команду, — он вонзил нож в тело следующего угря.       Через пару мгновений она спросила:       — Кто это будет?       Он провёл ножом вдоль хребта и разложил рыбу бабочкой, затем разрезал мембрану вдоль одной стороны хребта, отодвинул кишки и сделал разрез с другой стороны. Внутренности красиво вывалились наружу.       Санджи сказал:       — Зоро, — и принялся нарезать филе.       Для Санджи мясо есть мясо. В каком-то смысле — немного отличном от Санджи — Зоро был того же мнения. Кроме того, Зоро был одним из немногих людей в мире, который знал, каково это, когда клинок вспарывает тебе брюхо, и побывал при этом по обе стороны меча.       Это должен быть Зоро. Кроме него некому.       — Сначала мне придётся его научить, — продолжил Санджи, размышляя вслух. — Этот олух и оленя-то не умеет разделать, не говоря уже о…       — Не говоря уже о чём, кок? — спросил Зоро, появившись в дверях.       Робин хихикнула.       — Боже мой… Даже я едва услышала твои шаги.       Санджи ей верил. Он вообще не слышал, как он подошёл. В ушах у него стоял противный скрежет металла по сотне крошечных позвонков.       Санджи принялся за другого угря. Осталось два.       — О чём вы двое говорили? — спросил Зоро.       — О морском обычае, — сказала Робин.       — Что это за хрень такая?       Робин хотела ответить, но Санджи её опередил:       — Есть много обычаев, которым следуют моряки. Не думаю, что сухопутная крыса вроде тебя хоть что-то знает о жизни моряка.       — Только потому, что я не хлебал морскую воду с пелёнок, тупица, не значит, что я не моряк. Я даже лучше. Я пират, и я был им дольше, чем ты.       Санджи промолчал, сосредоточившись на своём занятии. Ему нужна была каждая частичка мяса с костей.       — Я слышал, как ты назвал моё имя, кок, — процедил Зоро так, будто застал Санджи на месте преступления. Или ещё хуже, увидел, как он подъедал продукты, пока готовил.       Санджи не удостоил его ответом. Он перешёл к другому угрю. Остался один.       — Слишком устал, чтобы лезть в драку? — поддел его Зоро. — Или что, голод сделал из тебя труса?       — Да что ты знаешь о Голоде? — огрызнулся Санджи, резким движением отрубив голову угрю.       — Я знаю достаточно. Собаки и то больше едят, чем мы сейчас. Да и собачий корм, наверно, вкуснее.       Не выпуская из рук окровавленный нож, Санджи подошёл к Зоро. Тот положил руку на рукоять катаны, но не обнажил её, даже когда Санджи приставил кончик лезвия к его подбородку. Он даже не пошевелился.       Все в команде знали, что Санджи использовал свои ножи только на тушах животных, но они не знали всей правды. Они не знали, что для Санджи люди тоже были животными.       — Ты думаешь, что голоден, но это не Голод, — едва слышно произнёс Санджи. — Поверь мне, ты поймёшь, когда его почувствуешь.       Зоро фыркнул.       — В одном ты прав, кок. Это ерунда. Однажды я не ел девять дней подряд.       — Девять дней? Ты называешь это Голодом? Ты не был голоден, тупица, ты слегка проголодался.       Санджи надавил ножом. Лезвие вжалось в кожу Зоро, в миллиметре от того, чтобы пустить кровь.       — Ты познаешь Голод, когда он придёт, — продолжал он холодным тоном. — Когда ты будешь лизать пальцы, просто чтобы почувствовать вкус еды, которой нет. Когда ты начнёшь объедать сухую кожицу вокруг ногтей. Когда ты возьмёшь меч и направишь его на друга.       Зоро достал катану. В мгновение ока кончик клинка коснулся подбородка Санджи.       — Скажешь такое дерьмо ещё раз, и я покажу, насколько ты прав, — пригрозил Зоро с диким выражением в глазах. — И вообще, какая от тебя польза? Что хорошего в коке, который даже не может накормить свою команду?       Пустой желудок Санджи зарычал, словно гром в долине. Прошло одиннадцать дней с тех пор, как он в последний раз ел. Он мог поклясться, что всё ещё чувствовал сладость мандарина Нами на языке. Или, может, этот вкус был просто призраком Голода, преследующим его.       — Ты ни хрена не знаешь! — рявкнул Санджи. — Ты понятия не имеешь, что я делаю для команды, или что я готов сделать для такого ублюдка, как ты.       Пока он говорил, его челюсть опустилась на кончик меча Зоро. Он даже не ощутил укола, но почувствовал кровь. Винно-красная капля скользнула по его горлу. Он практически ощущал её вкус. Он был чертовски голоден, и Зоро стоял в шаге от него. Зоро, с его мускулами; вкусное нежирное мясо, ни грамма жира.       Санджи не думал.       Он был просто таким       голодным.       Санджи надавил на лезвие так, как если бы хотел разделать Зоро, вспороть его, как тушу кабана. Но он не почувствовал привычной упругости мяса, разрезаемого острым ножом. Никакого сопротивления вообще не было. Единственное давление, которое он ощущал, было на его грудь.       Он посмотрел вниз и увидел руку, торчащую из его живота. Рука упиралась ему в грудь и проникала всё глубже по мере того, как расстояние между грудной клеткой и животом увеличивалось. Непохоже, чтобы она его сдерживала. Это выглядело так, словно она тянулась внутрь него.       Она оттолкнула его от Зоро, у которого из живота выросла такая же рука.       В голове Санджи промелькнула мысль: съедобны ли конечности, которые появлялись благодаря Дьявольскому фрукту Робин? Пробовала ли она? Он бы не удивился, если да. Робин была не только образованной женщиной, но также преисполненной мрачного любопытства.       — Известно, что голод, — спокойно сказала Робин, — вызывает раздражительность.       Санджи стиснул зубы так сильно, что они вот-вот могли треснуть, и опустил нож.       Зоро ухмыльнулся.       — Делай свою чёртову работу, кок, — затем вложил меч в ножны и ушёл.       Санджи приложил палец к небольшому порезу на шее и слизнул с него кровь. Он закрыл глаза, смакуя её как хорошее вино. После долгих дней, когда он не чувствовал на языке ничего кроме густой слюны, его кровь казалась лучшим лакомством, что он когда-либо пробовал.

* * *

      В свой первый день в «Барати» Патти спросил Зеффа:       — Эй, босс, а как вы потеряли ногу? — с тактом ребёнка, который бегал по дому и тыкал в каждый предмет пальцем, спрашивая, что это такое.       — Проголодался и съел, — абсолютно серьёзно ответил ему Зефф.       Патти рассмеялся.       — Да? И как, вкусно было?       — Вкусно. Лучшее, что я когда-либо ел.       Патти смеялся и смеялся до тех пор, пока у него на глазах не выступили слезы. Тогда Зефф пнул его деревянной ногой и рявкнул, чтобы тот возвращался к работе. Патти, может, и был первым, кто поинтересовался о ноге, но уж точно не последним. Самого Зеффа повара побаивались, поэтому они спрашивали Санджи. Он давал им тот же ответ:       — Проголодался и съел.       Помимо шуток, Зефф никогда об этом не говорил, а Санджи никогда его не спрашивал. Думал об этом, но спросить не решался. Даже сейчас эта мысль была у него в голове, подобно опустошающему Голоду, поджидающему в тени. Как и Голод, она забирала всё его внимание. Её нельзя было насытить, сколько бы он ни поглощал.       Каково оно на вкус — человеческое мясо?

* * *

      Ужин был унылым зрелищем.       Смех, радость, изобилие еды, и вместе с ним ощущение безопасности — всё это исчезло. Единственное, что осталось, это Голод. Он ел, грыз, царапал своими когтями, оставляя только кожу да кости.       Но даже кожу можно было съесть. Даже кости можно было сварить, и выскрести костный мозг. Даже после того, как Голод взял своё, оставалось ещё что-то, что можно было пустить в еду.       Команда молча ждала, пока Санджи расставит перед ними тарелки. Они втянулись в новую рутину. Луффи начал ждать, пока еду подадут остальным, будто в глубине души боялся, что однажды есть будет только он. Теперь никто не ел, пока Санджи не садился за стол вместе со всеми, и Луффи первым не принимался за еду.       Первое время они ели медленно, словно пытаясь внушить себе, что еды больше, чем на самом деле, и забыть, что это единственное, что они съедят за весь день. Затем они набрасывались на тот скудный обед, который мог предложить им Санджи. Поначалу на их лицах читался шок, отрицание, чувство вины. Они и не подозревали, что могут быть такими ненасытными. Они заставляли себя есть медленнее, но хищный блеск в глазах никуда не делся. Санджи знал, что он никогда не исчезнет, по крайней мере, полностью. Он пропадает на какое-то время, но потом всегда возвращается.       Затем, однажды, даже после того, как Санджи сел, Луффи не стал есть. Он долго смотрел на еду. Сегодня обед состоял из небольшой миски супа из чечевицы и киноа без каких-либо специй. Он специально приберёг мешочек сухой чечевицы на тот случай, когда у них закончится мясо. Им нужно было откуда-то получать белок.       — Санджи, — сказал Луффи, не отрывая глаз от тарелки, — почему у нас с Зоро больше еды, чем у всех остальных?       Разница была едва заметной, но в их положении каждый кусочек имел значение. Лишний половник супа мог предопределить, доживешь ли ты до следующего рассвета или умрёшь во сне.       Люди часто думали, что Луффи глуп. Санджи никогда так не думал. Да, он считал капитана безрассудным, юным, необузданным, но точно не глупым.       — Потому что вы с Зоро наши основные бойцы, — просто ответил Санджи. — Если на нас нападут Дозорные или морской король, у кого-то должны быть силы, чтобы от них отбиться.       Луффи поднял взгляд от еды и посмотрел на Санджи.       — Ты сегодня ничего не ел. И угря ты тоже не ел, правда, Санджи?       От Санджи не укрылось, как перекосилось лицо Зоро при этих словах.       Санджи небрежно махнул рукой.       — Я поем, когда вы все уйдёте.       — Врёшь.       У Санджи по спине пробежали мурашки, но он постарался это скрыть, как тщательно скрывал пустоту в животе. Однако были вещи, которые он не мог утаить: впалые щёки, заострившиеся черты лица и висящую на нём мешком рубашку.       — Пожалуйста, давайте сначала поедим перед тем, как начинать разборки, — взмолился Усопп. — У меня тяжёлая болезнь под названием мне-надо-поесть-или-я-умру-с-голоду.       — Не у тебя одного, — буркнула Нами с большим раздражением, чем обычно.       Их слова задели какую-то струну в глубине души Санджи. Не просто задели: ухватились за неё и вырвали, оставив его ещё более опустошённым, чем раньше.       — Все на выход, — приказал Луффи. Он резко встал с места, не сводя взгляда с Санджи. — Все, кроме Санджи.       Санджи заметил, как Усопп и Нами мельком глянули на свои тарелки. Они с беспокойством посмотрели на еду, прежде чем вспомнили про Санджи. Их больше заботила еда, чем их накама. Санджи на них не обижался. Он знал, насколько сильным врагом был Голод.       — Возьмите тарелки с собой, — сказал он. — Только осторожно, не уроните.       — Санджи… — начала Нами.       Впервые за всё их знакомство Санджи перебил её:       — Прошу вас, Нами-сан, идите поешьте. Поднимитесь в мандариновую рощу к Чопперу. Уверен, он будет рад компании. С друзьями и еда становится вкуснее.       Робин взяла тарелку с супом и вышла. За ней нерешительно последовали Нами и Усопп. Зоро встал и собрался уйти, оставив свою тарелку на столе. Ноздри Санджи раздулись от гнева. Как он посмел? Как он, мать его, посмел? Санджи подумал о том, чтобы протащить его килем, но это было бы пустой тратой мяса и еды.       Пришлось напомнить себе, что он не собирался есть Зоро, но осадок всё равно остался.       — Ешь, — твёрдость в его тоне могла поравняться с серьёзностью голоса Луффи. Зоро посмотрел на него, затем на Луффи, затем снова на Санджи. Санджи кивнул на тарелку Зоро и повторил: — Ешь, или я свяжу тебя и затолкаю его тебе в глотку, ты, неблагодарный кусок дерьма.       — Зоро, иди поешь, — приказал Луффи.       С тем же перекошенным лицом, что и раньше, Зоро взял свою тарелку и вышел из каюты. Ублюдок даже не пытался скрыть тот факт, что он стоял за дверью: его очертания были отчётливо видны через круглое окошко. По крайней мере, Санджи видел, как двигались его плечи; это означало, что Зоро ел.       — Зачем ты это делаешь, Санджи?        Санджи знал, что он не мог заставить Луффи есть так, как заставил Зоро.       — Ты никогда раньше не спрашивал, как я готовлю еду.       — Это другое. Ты знаешь, что это другое.       — Я кормлю команду.       В глазах Луффи вспыхнула ярость. Прежде чем Санджи опомнился, Луффи замахнулся и ударил его в челюсть с такой силой, что голова Санджи метнулась вбок, а перед глазами всё поплыло. Он кубарем свалился со стула и стукнулся головой об пол.       На языке появился металлический привкус. Он не мог насладиться им как в тот день, но он жадно облизнул зубы и десны.       — Как ты можешь говорить, что кормишь команду, когда сам умираешь с голоду!       Санджи облизал окровавленные губы. Не получив немедленного ответа, Луффи сел на него сверху, схватил за воротник и крикнул ему в лицо:       — Скажи мне почему!       — Потому что это моя работа, Луффи. Для этого ты и взял меня в команду.       — Перестань врать. Мою команду не кормят.       — Да нет же…       — Ты тоже часть команды!       Санджи взял Луффи за руки и хотел подняться, но со страхом заметил, как легко запястья капитана можно было обхватить между большим и средним пальцем. Луффи сильно исхудал.       — И что же, по-твоему, произойдёт, а? — закричал на него Санджи. — Что мы чудесным образом спасёмся? Что мы все выживем? Что я приготовлю тебе пир, и ты будешь есть, пока не лопнешь? Ты не настолько наивный!       Луффи встряхнул Санджи за плечи, словно пытаясь выкинуть эти слова из его головы.       — Я не сдамся. Ни за что. Я вытащу нас отсюда. Если ветер не наполнит наши паруса, это сделаю я.       — И как ты это сделаешь, если ты так ослаб, что едва можешь двигаться? Если хочешь спасти команду, тогда заткнись и ешь, что дают!       — Прекрати так говорить, — Луффи замахнулся. На этот раз Санджи был готов. Однако он даже не попытался увернуться от удара. — Прекрати вести себя так, будто ты больше не мой накама!       Ещё больше крови. Санджи пил, и пил, и пил, и пил.       Луффи стоял над ним, тяжело дыша. Санджи никогда не видел капитана таким. Он не хотел снова его таким увидеть.       Санджи обхватил Луффи за затылок. Он попытался осторожно притянуть Луффи к себе, но Луффи стоял неподвижно. Санджи надавил сильнее, запустив пальцы в волосы капитана.       Они столкнулись лбами. Их глаза не двигались. Оба не мигали.       Это не сон.       Всё это было взаправду.       — Для меня это — ничто, — прошептал ему Санджи. — Я могу это вынести.       Луффи яростно замотал головой. Санджи показалось, что одно это движение разодрало ему лоб до крови.       — Тебе надо что-то есть, пока мы не выберемся. Я тебя не брошу. Я никого из вас не брошу и вытащу нас отсюда. Так что просто ешь и жди, пока я…       — Луффи, — голос Санджи звучал гораздо спокойнее, чем ему следовало бы, — я не планирую умереть с голоду.       — Врёшь. Ты не ешь. Ты моришь себя голодом!       — Говорю тебе, я не умру с голоду, — Луффи вдохнул, когда Санджи выдохнул, и на мгновение какая-то их часть смешалась. Его взгляд скользнул по лицу Санджи.       Санджи продолжал:       — И я знаю с абсолютной уверенностью, что всегда буду частью команды. Так что перестань волноваться и ешь то, что я тебе даю.       Куда бы они ни отправились, Санджи будет частью команды. Рано или поздно, пища становилась частью тела. Санджи будет с ними. Всегда.       Луффи спросил:       — Обещаешь? — потому что он не понимал, что имел в виду Санджи.       Санджи нежно улыбнулся. Он был рад, что решил последовать за этим мальчиком, мужчиной, королём.       — Обещаю, — сказал Санджи. Тихо. Серьёзно. — А теперь пообещай, что съешь всё, что тебе дадут, независимо от того, что именно и насколько большой будет порция. Обещай мне.       — Обещаю, — почти шёпотом отозвался Луффи. — Я буду есть твою еду, чтобы оставаться сильным, и вытащу нас отсюда. Так что продолжай кормить меня.       — Ничто не доставит мне большей радости, чем накормить тебя, Луффи.

* * *

      До того, как они приземлились в Калм Белте, Санджи был первым в команде, кто начинал свой день. Он просыпался рано утром, шёл в ванную побриться и принять душ, платил почтовой чайке, терпеливо ждущей на перилах «Мерри», потом варил кофе для Робин и начинал готовить завтрак. Он готовил порциями, чтобы еда у всех была тёплой, когда остальные понемногу начнут просыпаться.       С того момента, как Зефф спас его, всё в его жизни вращалось вокруг еды. Санджи жил, чтобы служить другим. Даже сейчас это оставалось неизменным.       Он по-прежнему просыпался рано и принимал душ скорее для того, чтобы согреться — в последнее время его всё время трясло от озноба, — чем для того, чтобы привести себя в порядок, после чего шёл на кухню и осматривал оставшиеся припасы, проверяя, не появилась ли плесень или гниль. В Калм Белте он проводил больше времени, просто глядя на еду, чем готовя её. Почему-то уменьшающаяся куча продуктов приносила ему утешение, точно так же, как его обнадёживали подаренные Зеффом в детстве коробки. Даже если он не ел всю эту еду, он знал, что она доставалась его друзьям.       Но на следующий день после ссоры и уговора с Луффи его распорядок изменился. Когда он открыл люк на главную палубу и собрался пойти в душ, то увидел развалившегося на палубе Луффи. Капитан крепко спал.       Санджи вздохнул и с трудом поднялся на ноги. Он посмотрел вниз на капитана и поднял взгляд на обвисшие паруса. Затем снова вздохнул.       — Ты всю ночь напролёт дул в паруса? — пробормотал он, наклонившись к нему. — Идиот.       Он отнёс Луффи в каюту и уложил в гамак. Его распорядок лишь незначительно изменился, но весь остаток дня Санджи чувствовал себя не в своей тарелке.

* * *

      Санджи приснилось, что в него ударила молния, хотя это был не столько сон, сколько воспоминание.       Ему снилась боль, пронзившая его тело и оставившая жгучие зудящие шрамы, похожие на ожоги от огромной медузы.       Ему снился ослепительный белый свет и разноцветные точки, пляшущие у него перед глазами, когда он в следующий раз их открыл.       Ему снились раскаты грома, который как будто давал его телу сигнал двигаться, бороться.       Но больше всего ему запомнился запах. Сгоревшие волосы. Сигаретный дым. Обожжённая плоть.       Божественно.

* * *

      Шли дни, и Санджи отсиживался в единственном месте, где, как он был уверен, его не будут трогать — на кухне. Помимо как для обеда никто не осмеливался туда заходить. Даже эта команда, членов которой лично выбрал будущий Король пиратов, не была достаточно сильна, чтобы устоять перед искушением еды, которую им нельзя было есть. Это было сродни пытке, которую Санджи добровольно применял к себе.       Поэтому, когда за несколько часов до единственного за этот день приёма пищи дверь на кухню приоткрылась, он понял, что что-то не так.       — Пришёл за дракой? — поинтересовался Санджи. — Или, может, хочешь снова пожаловаться на то, как я делаю свою работу?       Зоро не ответил. Он положил мечи на стол в знак мира и спросил:       — Что ещё за морской обычай?       Санджи сунул руку в карман пиджака, достал пустую пачку сигарет и просто подержал её в руках. Открыл крышку и снова закрыл. От неё слегка пахло табаком. Интересно, почувствует ли он его вкус, если развернёт коробку и лизнет её изнутри? Он преодолел желание попробовать только потому, что знал, что у него ещё осталась одна последняя сигарета.       Не глядя на Зоро или на что-то конкретное, Санджи сказал:       — Есть много морских обычаев, но когда люди используют этот термин, обычно они имеют в виду практику каннибализма среди потерпевших кораблекрушение. Команды тянут жребий, чтобы решить, кого убьют и съедят первым, чтобы другие смогли выжить.       — Ты сказал Робин, что не будешь тянуть жребий.       Санджи утвердительно промычал.       — Ты назвал моё имя. Когда Робин спросила, кто, ты назвал моё имя, — Санджи открыл и закрыл пустую коробку шестнадцать раз, прежде чем Зоро заговорил снова: — Ты ведь не для того меня кормишь, чтобы съесть, правда?       Санджи перевёл взгляд на Зоро и мотнул головой.       — Они узнают, — сказал Зоро.       — Конечно узнают, — ответил Санджи, — но к тому времени им будет всё равно.       — «Ты познаешь Голод, когда он придёт», — повторил Зоро.       Санджи едва заметно кивнул.       При любых других обстоятельствах Санджи чувствовал бы себя победителем, упивался бы осознанием того, что он был прав, а Зоро ошибался. Теперь же он чувствовал лишь пустоту внутри.       — Сядь, — приказал ему Санджи. — Пора тебя кое-чему научить.       Когда Санджи проходил мимо него, Зоро схватил его за запястье. Несмотря на всё, хватка Зоро была сильной, или, может быть, Санджи слишком ослабел.       — Луффи будет не всё равно, — яро возразил Зоро. — Неважно, насколько он будет голодный.       Санджи печально улыбнулся.       — Если он начнет сопротивляться, напомни ему об обещании, которое он мне дал.       — Бред. Чтоб Луффи знал, что ты задумал, и всё равно согласился? Он бы не оставил тебя в покое, если бы узнал.       — Он согласился. Просто не понял, что я имел в виду. Но к тому времени, когда он поймёт, будет поздно что-то менять, так что напомни ему об обещании. И если это не сработает, скажи ему, что я бы не хотел, чтобы он тратил еду впустую.       Чувство вины сгложет капитана куда быстрее, чем голод.

* * *

      Посреди ночи Санджи проснулся в холодном поту. Он лежал, наполовину свесившись из гамака, и тянул руку за несуществующим хлебом. Он чуть не свалился на пол, но вовремя ухватился за края гамака и дёрнул его в противоположную сторону.       Ему уже давно не снился этот кошмар. Тот, в котором он беспомощно наблюдал, как океан поглощает его последний кусок еды, и отчаянно тянул за ним руку, будто ветер мог вернуть его обратно.       Только после нескольких мучительных секунд Санджи понял, что плакал во сне. Он чувствовал себя маленьким, не как ребёнок, а как тень человека, в которую он превратился на той скале. Когда ему было больно сидеть, больно держать голову прямо, больно дышать.       Теперь он дышал. Нет — задыхался. Его сердце бешено колотилось в груди.       Санджи казалось, он помнил ту боль. Он ошибался.       Ножи в пустоте желудка, кислота, сжигающая его изнутри. Его ребра казались хрупкими, сломанными. Он и не думал, что был способен издать нечеловеческий звук, вырвавшийся из его горла.       Он попытался свернуться калачиком, чтобы облегчить боль или, может быть, приготовиться к ней. Неважно. Ему было всё равно, лишь бы она наконец прекратилась. Он даже не знал, была ли эта боль реальной или лишь отголоском кошмара. Он так и не узнал. Но она всё терзала и терзала.       Теперь уже недолго осталось.       Он знал, что до этого дойдёт. Он был к этому готов. Так почему же он плакал?

* * *

      В уединении кухни, стоя перед разложенными кухонными инструментами, Зоро не колебался. Он взял в руки первый нож. Его хватка была идеальной.       Зоро прижал рукоятку ножа к своей груди и сказал:       — Разрезать шкуру. Осторожно, чтобы не повредить брюшную полость.       Он говорил заученно, просто перечисляя шаги. Он видел в стоящем перед ним человеке животное, кусок мяса, которому предстояло быть съеденным. Именно так, как хотел от него Санджи.       — А потом? — подсказал Санджи.       Зоро провёл рукоятью ножа по груди, идеально повторяя движение, которое Санджи показал ему во время той первой демонстрации. Глаза Санджи следили за лезвием, которое однажды вонзится в него, в то время как Зоро мысленно проводил линию вдоль тела Санджи, которую ему предстояло разрезать.       — Закончить разрез на уровне таза и вернуться наверх. Сунуть руку в нижнюю часть грудины, до самого конца. Просунуть пальцы между желудком и брюшной полостью и наверх, подальше от кишечника, — Зоро отложил нож и сделал крючковатое движение рукой. — Не нежничать. Он мёртв. Теперь это всего лишь мясо.       Санджи удовлетворённо кивнул.       Зоро взял другой нож, которым можно было резать кости.       — Как только откроется грудная полость, сломать грудную клетку. Перерезать трахею, чтобы отделить лёгкие.       Хоть некоторые и считали, что легкие не имели питательной ценности, у них была приятная текстура. Варить лёгкие до свиста, добавить сердце, селезёнку и печень вместе с артишоками и белым вином и довести до готовности.       — Когда лёгкие будут удалены, можно добраться до сердца. Оно лежит в оболочке — сердечной сумке. Надрезать её и вынуть сердце.       Санджи чувствовал, как билось его сердце: твёрдо, как хватка Зоро на ноже. Жировую ткань вокруг сердца нужно удалить. Сердечная мышца имела самый глубокий красный оттенок, который только можно представить. В ней не было жировых прослоек, как в других мышцах. Нарезать её полосками и обжарить, оставив внутреннюю часть мяса среднепрожаренной. Как и со стейком, дать мясу отдохнуть несколько минут перед подачей.       — Достать нижние органы: поджелудочную, селезёнку, печень и почки. Перед готовкой с почек надо снять плёнку.       Селезёнка была деликатесом. Немногим выпадала возможность её отведать. По консистенции она напоминала печень. Готовить медленно, пока не размягчится, или сделать паштет с инжиром и грецкими орехами и подавать с крекерами и вином: подойдёт классический пино-нуар или пикантное белое вино.       Почки встречались в кулинарии куда чаще. Они хорошо сочетались с грибами. Белые грибы, шиитаке и сморчки — каждый из них имел особый вкус. Приправить почки кайенским перцем и семенами горчицы. Грибы, обжаренные на сливочном масле Норт Блю, сделают вкус более насыщенным.       — Вынуть кишечник. Его можно использовать как наживку для рыбы.       Кишки вполне съедобны, хотя их было трудно вычистить и ещё труднее сделать аппетитными для людей, не привыкших к их употреблению. Многим было трудно есть тушёные кишки: даже порезанное на куски мясо слишком явно напоминало тот орган, которым оно было. Тем не менее, люди никогда задумывались, из чего была сделана оболочка колбасы, только её начинка.       — Вскрыть горло. Вынуть вилочковую железу.       Зоро взял другой нож. Не зная, как продемонстрировать это на себе, он протянул руку и наклонил голову Санджи назад под острым углом. Он прижал рукоятку ножа к незащищенному горлу Санджи.       Повара называли вилочковую и поджелудочную железу сладким мясом. Замочить их в воде или молоке, чтобы удалить нечистоты, затем медленно варить в цельном молоке со специями. Их вкус был нежным, сливочным, утончённым. Сладкое мясо можно пассеровать с жюсом из чёрных трюфелей или зажарить на открытом огне с лимонным соусом. Они были необычайно универсальным ингредиентом.       — Вырезать язык через шею, а не через рот.       В отличие от других органов, готовить язык было относительно легко. Как только он сготовится, нужно просто снять верхний слой кожицы. Вкус у него был чистый, текстура плотная. Когда «Барати» представил меню для позднего завтрака, одной из закусок был тушёный язык с грибишем — холодным яичным соусом, приготовленным с горчицей и маслом из виноградных косточек. Каждый, кто осмеливался его отведать, был приятно удивлён изысканным вкусом.       Зоро наклонил голову Санджи обратно, прижал кончик ложки к его глазнице и слегка надавил на щель между костью и глазом. Зоро не смотрел ни на кожу, к которой была прижата ложка, ни на металл инструмента. Он смотрел в глаза Санджи, влажные и живые.       — Достать глаза, — сказал Зоро. Впервые с тех пор, как они начали подготовку, в голосе Зоро послышалась какая-то эмоция. — Забудь о животном, которому они когда-то принадлежали. Теперь это просто мясо.       — Никто больше их не увидит… — начал Санджи, а Зоро закончил: — …потому что я съем их, как только разделаю остальное мясо.       Санджи слегка улыбнулся ему.       Зоро отвёл взгляд, отложил ложку и потянулся за ножом. Когда Зоро уже собирался начать объяснять, как приготовить разные куски мяса, они услышали шум. Топот ног. Голоса, крики.       — Я что-то вижу!       Санджи и Зоро переглянулись.       — Усопп, — сказали они одновременно и бросились к двери.       Остальные уже собрались на палубе, столпившись вокруг Усоппа; тот держал подзорную трубу.       — Он большой! Наверное, кит или морской король.       — Давайте поймаем его, пусть потянет наш корабль! — воскликнул Луффи.       — Если это морской король, скорее всего, он приплыл нас съесть, — задумчиво произнесла Робин. Это вызвало у Луффи ещё больший восторг.       Санджи прищурился, вглядываясь в горизонт. За яркими отблесками полуденного солнца на неподвижной воде он увидел тёмную массу. Может, Усопп был прав, и это был кит или морской король. Даже если это был просто камень, на нём можно было найти мидии, морские ушки и морских ежей. Еду.       Пока Луффи и Усопп продумывали план, как связать морского короля, Нами выхватила подзорную трубу и направила её на горизонт.       — Это кит, — заключила она с мрачным лицом и добавила: — Он не шевелится.       Даже если бы он всплыл за воздухом, он бы всё равно двигался.       — Может, он спит? — с надеждой предположил Усопп.       Робин задумчиво сказала:       — Насколько мне известно, большинство китов спят в вертикальном или горизонтальном положении у поверхности воды. Если бы он действительно спал, мы бы не увидели его целиком.       Санджи выругался себе под нос. То, что они называли китом, было не более чем грудой раздутого, гнилого мяса.       — Но ведь мясо! — возразил Луффи. — У китов ведь есть мясо, да?       — Если мёртвый кит плавает на поверхности, это означает, что он раздут газом. Скорее всего, он разлагается уже давно, — сказал Санджи. — Это гнилое мясо.       Робин тихо хмыкнула.       — Многие виды морских королей являются падальщиками. Они удивительно похожи на акул как по поведению, так и по анатомии. Туша такого размера была бы для их весьма привлекательной.       — Морские короли огромные, — сказала Нами. — Мы бы за лигу их увидели!       — Нет, если они скрываются под водой, — мягко заметил Санджи, не желая ставить её в неловкое положение после такого дельного замечания. — И не в том случае, если они молоды.       Нами кивнула, признавая, что в этом случае Санджи был прав.       — Чайки! — выпалил Усопп. — Чайки всегда кружат вокруг мёртвой рыбы, да? Такой огромный кит для них, наверное, что-то вроде деликатеса. Может, удастся подстрелить парочку.       Луффи подскочил от нетерпения.       — О, хорошая идея, Усопп. Дай мне свою рогатку!       — А? Нет! — Усопп завизжал, отбиваясь от длинных рук Луффи. Словно отчитывая собаку, Усопп крикнул: — Луффи, фу! Фу, Луффи!       Луффи расхохотался, пытаясь снять рогатку с пояса Усоппа. Впервые за все эти недели Санджи снова услышал смех капитана. Он почти забыл, как он звучал.       И всё равно он считал, что команда зря на что-то надеялась. Они попусту тратили энергию на гнилое, раздутое тело, которое даже Санджи не мог сделать съедобным.       — Я не видел ни одной чайки с тех пор, как мы здесь очутились, — подал голос Чоппер. — И даже если мы их найдём, не надо их убивать. Чайки гнездятся на суше. Уверен, если я вежливо попрошу, они укажут нам путь. Нам ведь нужно добраться до суши, правда?       — Секундочку, — сказал Усопп, всё ещё отбиваясь от рук Луффи. Их потасовка переросла в ребяческий обмен шлепками. — А в Калм Белте вообще есть острова?       — Ходят слухи об острове, населённом женщинами-воительницами, — ответила Нами. — Говорят, они убивают любого мужчину, который попадает на его берега.       — Я знаю, что Импел Даун находится где-то в Калм Белте, — добавил Зоро. — Это тюрьма Морского дозора.       Одной рукой Луффи продолжал тянуться к рогатке Усоппа, а другой схватил Зоро за плечо и встряхнул.       — Ух ты, Зоро, откуда ты это знаешь? А, а? — он широко улыбнулся.       Зоро поймал Луффи за запястье и не отпускал, зная, что он попытается снова даже несмотря на то, что Зоро один раз уже его остановил.       — Я слыхал об этом, когда ещё был охотником за головами.       — Видимо, туда и отправили моего бывшего работодателя после того, как ты победил его, — сказала Робин. Луффи просиял как начищенный таз.       — Но в тюрьме же кормят, да? — Усопп обвёл остальных взглядом, пытаясь понять, согласен ли кто-нибудь ещё сдаться Морским дозорным при первой же возможности. Это даже не была ужасная идея, поскольку только Дозорные знали, как ориентироваться в Калм Белте.       Робин задумчиво постучала пальцем по подбородку.       — Я слышала, что на некоторых уровнях заключённые — это и есть еда.       Усопп побледнел.       — А? Разве это не нарушение прав человека? — Усопп был так потрясён, что пропустил следующую атаку Луффи. Луффи схватил рогатку, и его вытянутая рука моментально втянулась обратно. Заметив пропажу, Усопп завопил: — Луффи, а ну верни!       — Морские дозорные и Мировое Правительство не считают пиратов людьми, — угрюмо напомнила им Нами.       — Какая разница? Это полный идиотизм, — отрезал Зоро. Он отпустил запястье Луффи, и резиновая рука капитана вернулась к нему со знакомым шлепком. — Я возьму лодку и подплыву поближе.       Нами вздохнула и ущипнула себя за переносицу.       — Кто-нибудь, пойдите с ним, иначе он уплывёт в закат, и больше мы его никогда не увидим.       Луффи моментально вздёрнул руку.       — Я пойду…       — Только не ты, — сказала Нами. — Ты не умеешь плавать, а я не… я не знаю…       — Смогу ли я вытащить его из воды? — пробормотал Зоро, свирепо глядя на неё.       Нами бросила на него сердитый взгляд.       — Я не это хотела сказать.       — Тогда что?       — Я просто не знаю, хорошая ли это идея!       — Тогда скажи мне, ведьма, — Зоро решительно шагнул к ней. — Почему это плохая идея?       Прежде чем Зоро успел подойти ближе, Санджи встрял между ними.       — Я пойду с ним, — сказал он. — Я единственный, кто сможет определить, безопасно ли его есть или нет.       Нами не решалась отвести взгляд от Зоро, наполовину ожидая, что он проткнет её своим мечом, но всё же она отвернулась и коснулась плеча Санджи.       — Санджи, тебе хватит сил грести? — спросила она тихо, чтобы никто больше не услышал. — Ты похудел даже больше, чем я…       — Я польщен вашей заботой, — ответил Санджи с лёгкой улыбкой, — но с этим я справлюсь.       Он взял её руку и поцеловал как тогда, в мандариновой роще. Даже после всех этих голодных недель она всё ещё была прекрасна. Он подумал о том, чтобы сказать ей об этом, но решил приберечь это до того момента, когда они вернутся с пустыми руками. Это её не обнадёжит, но, возможно, ему удастся вызвать у неё улыбку, пусть даже на мгновение.       С помощью остальных Санджи и Зоро быстро нагрузили небольшую лодочку. Они взяли абордажные крючья, верёвки и гарпуны, будто собирались тащить мёртвую тушу за собой, и поплыли на лодке в сторону кита.       Было больно двигаться, прилагать столько усилий. Они даже не боролись с течением, мягко скользя по спокойной воде, и это всё равно причиняло боль. Санджи пыхтел от напряжения, но вместо того, чтобы сказать что-то унизительное, Зоро промолчал.       — Принесите мне его зуб! — крикнул Луффи им вслед.       Даже на расстоянии Санджи мог поклясться, что услышал вздох Нами: «У китов нет зубов, Луффи».

* * *

      — Сколько нам ещё осталось? — спросил Зоро. Санджи понял, что он имел в виду вовсе не расстояние до кита.       — В первый день, как мы сюда попали, я положил сигарету в наш последний мешок с рисом. Завтра я найду эту сигарету, когда приготовлю последнюю порцию.       — Прекрати нести эту чушь. Почему ты не можешь сказать нормально: «один день»?       — Технически, даже меньше дня, — поправил его Санджи. Зоро фыркнул. — Но да, один день.       Один день до того, как он простится с жизнью.       Один день до того, как Зоро съест его глаза.       Один день до того, как вся его команда наконец будет сыта.       Зоро спросил монотонным голосом:       — Если мы сможем съесть этого кита, это что-нибудь изменит?       — Не изменит. Мой метаболизм… — Санджи осёкся. Это бессмысленно. Если он попытается объяснить ему синдром возобновлённого кормления, Зоро не поймёт и половины. Вместо этого он сказал: — Моё тело больше не может есть. Это пройдёт со временем и хорошей медицинской помощью, но с каждым днём я теряю всё больше и больше мышечной массы. Это значит меньше еды для вас.       По-видимому Зоро ему поверил, потому что он ничего не добавил и не начал новый спор. Санджи не сказал ему, что им стоило сделать это ещё давно, когда он резко стал терять вес, и он понял, что его тело начало сжигать мышечную массу. Но он хотел готовить для своих друзей как можно дольше.       Хотел как можно дольше видеть, как они едят его еду.       Хотел побыть с ними как можно дольше.       Через некоторое время Санджи сказал:       — Я знаю, тебе всё равно, но я хотел сказать тебе спасибо, пока ещё могу. Я знаю, что однажды ты отнесёшь мои глаза к Олл Блю так же, как ты несёшь тот белый меч к своей мечте.       В ответ Санджи ожидал очередную грубость — резкого «пошёл ты», что-то в этом духе, — но после нескольких долгих секунд молчания Санджи решил, что Зоро вообще не ответит.       — Вадо Ичимонджи, — сказал Зоро так внезапно, что Санджи сначала даже не расслышал.       — Что ты сказал?       — Меч в белых ножнах называется Вадо Ичимонджи, — медленно объяснил Зоро, явно не желая повторять это в третий раз. — Он принадлежал моей первой сопернице, девушке по имени Куина.       — Твоей соперницей была женщина?       — Да. Для тебя это будет шоком — ты ведь небось думал, что все женщины — нежные цветочки, — но я так ни разу её не превзошел. Мы оба хотели стать лучшими в мире мечниками. Я всегда думал, что она доберётся до высот раньше меня, и мне придётся сразиться с ней за титул. Но она умерла прежде, чем у неё появился шанс.       В голове Санджи всё встало на свои места; например то, почему Зоро больше заботился об этом мече, чем о самом себе, и почему он никогда с ним не расставался. Он носил его не потому что это было хорошее оружие. Он нёс его для неё, для Куины.       Зоро сам решил нести эту ношу. Но теперь Санджи хотел взвалить на него и свою мечту.       — Зоро…       Зоро оборвал его:       — Заткнись на хрен, кок. Я знаю, на что согласился. Твоя жалкая мечта меня не замедлит.       Санджи задумался, будет ли однажды Зоро говорить о нём так же, как говорил о своём первом сопернике. Он не знал, что расстраивало его больше: если он будет или если нет.       Они гребли дальше, пока до них не дошёл запах.       Он был омерзительный. Без ветра, который мог бы его развеять, он висел в воздухе тяжёлой завесой. Резкая кислая вонь была такой сильной, что Санджи практически видел её — серо-фиолетовую дымку цвета гнилой сирени, стелившуюся по поверхности воды, словно утренний туман. Он даже чувствовал её отвратительный привкус.       — Буэ, — Зоро скривился и задрал рубашку, прикрывая рот и нос.       — Воняет хуже, чем твои ботинки, — прокомментировал Санджи, проделав то же самое со своёй рубашкой. Это никак не уменьшило ни гнилостный запах, ни стойкий вкус. — Отвратительно. Даже если я сварю его, есть его будет небезопасно. Тепло убьёт бактерии, но оно не избавит мясо от токсинов.       Зоро повернулся к нему и спросил:       — Как думаешь, внутри может быть щенок?       Морщась, словно это причиняло ему боль, Санджи простонал:       — Какого чёрта собака забыла внутри кита посреди Калм Белта?       — Я сказал щенок, а не собака, — Зоро закатил глаза. — Ты знаешь, что я имел в виду. Его детёныш.       — Ты имеешь в виду «телёнок»? — чуть ли не закричал Санджи.       — Откуда я, мать твою, должен знать, как называются детёныши китов?       — Это общеизвестный факт!       — Послушай, мне начхать, как он называется — котёнок или моё левое яйцо! Если бы внутри кита был детёныш, он бы тоже сгнил?       Санджи закрыл глаза, сделал глубокий вдох, успокаивая нервы, и всерьёз задумался.       — Если предположить, что кит был беременным до того, как умер, то, скорее всего, это были посмертные роды, — роным тоном ответил Санджи, стараясь не давать Зоро надежды в безнадёжной ситуации. — Это когда давление газов, которые образуются внутри тела по мере разложения, выталкивает плод наружу. Иногда такое можно увидеть, когда мёртвых китов выбрасывает на берег.       — Значит, детёныш тоже может быть где-то здесь?       Санджи вскинул бы руки, будь у него лишние силы.       — Может быть? Но он тоже будет мёртв, а значит…       Зоро взялся за весла и начал подгребать ближе. Это всё, что ему было нужно — шанс. Даже Санджи, с его логикой, фактами и мрачными прогнозами, не смог бы лишить его надежды.       Вздохнув, Санджи тоже взял весла и начал грести.       Они подплыли ближе. Тело кита было настолько бесформенным, что им сложно было определить, на какую именно часть они смотрели. Что это, брюхо или спина? Голова или хвост? Проплывая вдоль него, лодка стукнулась о что-то, или что-то ударилось об неё. Санджи опасался, что труп начнет поворачиваться, и один из его плавников перевернёт лодку.       Затем они почувствовали ещё удар.       Они поспешили заглянуть за борт лодки. Сквозь тёмно-синюю толщу воды они увидели движущиеся фигуры. Одна была рядом с китом и лакомилась его гнилой плотью, в то время как две другие кружили на глубине. Падальщики, как и предполагала Робин, но не морские короли.       Акулы.       Не говоря ни слова, они оба встали с места. Санджи бросил Зоро один из гарпунов, пока этот идиот не прыгнул в воду с мечами наголо. Зоро поймал его, обмотал верёвку вокруг руки, затем поставил одну ногу на край лодки и пристально уставился в воду.       Санджи ничего не видел с этого ракурса, но внезапно Зоро со всей силы метнул гарпун. Санджи почти ожидал, что он промахнется. Усопп был их снайпером, да и вообще единственным на корабле, кто привык вести бой издалека. Даже Зоро был не настолько безумен, чтобы швырять мечи во врагов, словно дротики.       Но гарпун не исчез в воде. Он наполовину торчал над поверхностью. Затем он шевельнулся.       — Ты попал с первого раза? — воскликнул Санджи.       — А чего ты так удивляешься! — крикнул ему в ответ Зоро.       Их судёнышко дернулось вперёд — его потащила акула, которую пронзил гарпуном Зоро. Верёвка натянулась. Зоро переставил ноги, чтобы его не утянуло за борт. Та часть, что была обмотана вокруг руки, безжалостно впивалась в кожу, оставляя после себя красные полосы.       Если Зоро выпустит верёвку, всё будет кончено; они потеряют и гарпун, и акулу.       Не обращая внимания на ожоги от трения и боль, Зоро стиснул зубы, крепко обхватил верёвку руками и потянул. До того, как они попали в это море, до того, как голод лишил их сил, эта рыбина не сравнилась бы по силе с Зоро. Но теперь на каждый намотанный сантиметр он упускал два, а потом снова наматывал пять. Это была ожесточённая борьба между существом, вскормленным морем, и существом, которого море изморило голодом.       Но Санджи знал Зоро; знал, что вопрос не в том, «если», а в том, когда Зоро подтянет акулу достаточно близко, чтобы вонзить в неё ещё один крюк.       Санджи в отчаянии обежал глазами лодку и схватил абордажный крюк. У него не было сил проткнуть им акулу, но, как и у Зоро, у него не было выбора. Ему придётся это сделать. Даже если он потеряет последние силы, даже если выставит себя дураком, он сможет накормить команду не только своим телом.       — Кок, — пропыхтел Зоро напряжённым голосом.       Санджи наклонился над водой, дожидаясь, пока акула приблизится. Кровь стучала у него в ушах, и вот он, момент, который был так ему нужен. Другого, наверное, уже не будет. С яростным криком он перегнулся через борт и глубоко вонзил крюк в бок акулы.       Рыба забилась от боли, её голова и хвост неистово бились о лодку, поднимая волны. Их судёнышко чуть не перевернулось, когда акула попыталась улизнуть, но, в отличие от гарпуна, с крючка ей было так просто не сорваться. Только бы удержаться, только бы не упасть в воду…       Тело Санджи кричало ему остановиться, отпустить. Он крепко зажмурил глаза, борясь с болью, Боже, как же больно. Ему казалось, что мышцы и сухожилия готовы были оторваться от костей.       В тот момент, когда он подумал, что его тело сдастся, руки Зоро перехватили крюк. Сквозь стиснутые зубы Зоро приказал ему:       — Возьми Вадо. Я затащу эту тварь в лодку.       Санджи отпустил крюк, веря, что Зоро его удержит, и вытащил Вадо Ичимонджи из ножен у него на поясе.       Одним рывком Зоро с рёвом втащил акулу в лодку. Она не переставала дёргаться, едва не сбросив Зоро за борт. Санджи бросился на неё сверху, пытаясь её обездвижить, но это не сработало. Она была ему не по силам.       Акула извернулась, и полтонны мускулов и зубов врезались в Санджи, прижав его к борту. Выступающие бугорки позвонков царапнули по обветренному дереву, и он заорал.       Он был в агонии, но пока ещё жив, очень даже жив.       Едва способный пошевелиться, он вонзил клинок на несколько сантиметров в голову рыбы. Он протыкал её мечом снова и снова. Даже когда движение замедлилось, и вода на дне лодки окрасилась алым, он не останавливался.       Издав последний дикий вопль, он вонзил меч так глубоко, как только смог, и крепко за него ухватился. Акула сделала ещё один рывок и затихла.       Зоро не издавал ни звука, если не считать его прерывистого дыхания.       Когда Санджи наконец вытащил меч, Зоро перевернул акулу ногой, позволив Санджи выбраться из-под неё. Но Санджи не сдвинулся, привалившись к краю лодки. Каждая косточка в его теле ныла от боли.       Краем глаза он увидел, что Зоро поглядывал на тушу кита. Санджи опустил взгляд на воду и заметил, как неподалёку из воды показался ещё один плавник. Вдалеке он разглядел «Мерри» и характерный блеск подзорной трубы.       Зоро усмехнулся. В его глазах плясали безумные искорки.       — Как думаешь, тебя хватит ещё на один раунд, а, кок?       Тяжело дыша, Санджи улыбнулся в ответ:       — Это что, вызов, голова-трава?

* * *

      Санджи редко приходилось работать с мясом акулы. Акула появлялась в меню «Барати» только тогда, когда у их поставщика не было рыбы-меч, которую они обычно заказывали; её мясо обладало насыщенным, слегка сладковатым вкусом и знакомой волокнистой текстурой. В отличие от неё, мясо акулы имело специфический вкус и пахло аммиаком, если его предварительно не вымочить в молоке или лимонном соке. Но из-за обилия ингредиентов в у них никогда не возникало проблем с приготовлением акульего мяса, даже в короткие сроки. Будь то севиче в качестве закуски или филе, приправленное специями, в качестве основного блюда, они гордились своими блюдами.       К сожалению, пустота в кладовке не оставляла Санджи простора для экспериментов. Сухое молоко у них давно закончилось, и Санджи не хотел тратить впустую драгоценный запас мандаринов, поэтому ограничился тем, что замочил мясо в солёной воде. Время от времени он менял воду и в целом отвёл на вымачивание больше времени, чем обычно.       Пока мясо очищалось от мочевины, он делал пометки в блокноте. Чопперу нужно будет знать питательную ценность каждого куска. Количество белков, жиров, углеводов, минералов и витаминов — всё это было важной информацией для их юного доктора. Санджи подсчитал, как долго может храниться каждый кусочек, и расписал, как лучше всего его приготовить, пользуясь теми скудными запасами, что у них остались. Эти заметки пригодятся тому, кто займёт место повара после него; он подозревал, что это будет Робин.       Но на сегодняшний вечер он всё ещё был коком Мугивар. Он обжарил стейки на сковороде, заменив сливочное масло салом, а лимонный сок — цедрой лимона, которую он заранее заморозил, и подал мясо с гарниром из риса и маринованной спаржи. Даже с учётом небольших порций, это будет самый большой приём пищи за последнее время. Он опасался, что этого будет слишком много, и их ослабленные желудки не выдержат, поэтому он нарезал и тщательно взвесил стейки, пока не убедился, что его команда сможет их переварить и, следовательно, получит всю пользу от еды.       Он знал, что Луффи околачивался у двери, пока он готовил. В какой-то момент он услышал голос Нами.       — Не сиди перед дверью, — отчитала Нами капитана. — Вдруг ему надо будет выйти.       — Но тут так вкусно пахнет! — сказал Луффи. В его голосе не было подобной энергии со времен пира из угрей.       Санджи не хватало слов, чтобы описать свою радость от того, что его друзья смогли поесть этим вечером. Это не последнее блюдо, которое он для них приготовит: завтра с утра он снова пожарит для них акулу, прежде чем Зоро применит свои новообретённые навыки, но он был уверен, что этот ужин они запомнят.       На выходе из кухни Луффи повернулся к нему и весело улыбнулся.       — Спасибо за мясо, Санджи! Благодаря тебе я чувствую себя очень сильным.       Санджи рассмеялся и пожелал капитану спокойной ночи.

* * *

      Санджи проснулся в последний раз сразу после восхода солнца. Он молча выпрыгнул из гамака и занялся своими утренними делами, надел костюм и свой любимый галстук. Вес зажигалки и последней сигареты в нагрудном кармане был почти таким же тяжёлым, как взгляд, которым Зоро проводил его из каюты.       Он неторопливо поднялся на главную палубу и первым, что он увидел, был Луффи, крепко спящий посреди палубы. Санджи мягко улыбнулся, зная, что у Луффи хватило сил не ложиться спать допоздна благодаря еде, которую он приготовил. Мясо всегда придавало Луффи сил.       Санджи решил как и раньше взять его на руки и отнести вниз, в его гамак. Он не знал, хватит ли у него сил, особенно учитывая, сколько усилий он приложил во время вчерашних событий, но, как и с теми акулами, это нужно было сделать, даже если он не мог. Это будет одним из его последних поступков на службе у этого мальчика, мужчины, короля. Санджи не подведёт Луффи.       Но как только он наклонился, внезапный толчок заставил его покачнуться. Его ноги зацепились одна за другую. Санджи споткнулся, но сумел устоять.       Восстановив равновесие, он замер на месте, пока его мозг пытался переварить происходящее. Он родился в плавучем королевстве в холодных водах Норт Блю, учился и жил на «Барати», ресторане посреди моря, и проплыл полмира к Гранд Лайну и Облачному морю. Он с детства был привычен к качке, но в этот момент чувствовал себя сухопутной крысой, впервые ступившей на палубу корабля.       И вдруг он услышал его, трепет парусины, и он знал. Так же, как деревья знали, что нужно расти навстречу солнцу, как новорожденный ребенок знал, что нужно дышать. Он просто знал.       Он поднял глаза.       Он поднял глаза и увидел облака, плывущие высоко в небе. Паруса «Мерри» были красиво изогнуты и наполнены ветром. Он снова пошатнулся, когда волны качнули корабль, и рассмеялся, не веря своим глазам.       Ветер. Течение.       Он посмотрел на Луффи. Его капитан улыбался во сне.       Зефф говорил, что в Калм Белте нет места надежде, что единственным спасением от его вод будет смерть.       Но Зефф ошибался. Потому что Зефф никогда не встречался с этой силой природы, мальчиком, которому предстояло стать Королём пиратов.       Санджи лёг на палубу рядом со своим капитаном и закрыл глаза. Он чувствовал, как «Гоинг Мерри» мерно покачивался на волнах, как прохладный ветерок овевал его кожу. Он мечтал о еде, которую приготовит для своих накама. Он улыбнулся. Рассмеялся. Заплакал.       Он ещё никогда не чувствовал себя таким живым.