Алое и золотое

Цзышу хочет — спасти, в глазах его — сжигающая ярость, и старик Мо Хуайян отскакивает от Цао Вэйнина, чтобы не попасть под удар Цзышу. Свадьба А-Сян вмиг раскрашивается в дикий алый. Цзышу хочет спасти и рубит цзянем по спине — Вэнь Кэсин видит это, однако он далеко, нужно пробиваться, прокладывать дорогу. Цзышу оглядывается — к ярости примешивается беспокойство. Кружится палая листва, шуршит под ногами Цзышу — алая-алая, на Цинъяшань холодно, почти осень, бьются огромные горшки. Вэнь Кэсин по пути отбивается, разом взрезает горло веером. А-Сян быстро обнимает Цао Вэйнина, молчит. Руки у неё, видно, тёплые. А в горшках — люди, и Цзышу с ними теперь — один на один. Свадьба — превращается в бой. И, кажется, А-Сян в зелёном своём, богатом сияющем платье сражаться не сможет. Маленькая девочка А-Сян встаёт рядом с Цзышу. Молчит. Молчит. Вэнь Кэсин закрывает её собой, вместе с нею Цао Вэйнина. И убивает, убивает — снова, теперь — просто бок о бок с Цзышу. Чтобы уберечь, спасти. У А-Сян по-прежнему есть Вэнь Кэсин, и она непременно будет счастлива. Вэнь Кэсин не замечает небес, они с небесами квиты. Братом, сестрёнкой, честным Чэнлином, простодушным Цао Вэйнином. Нужно только их всех отбить — сейчас. На рассечённой щеке Вэнь Кэсина — кровь, он чувствует. Цао Вэйнин шепчет быстро-быстро, как заклинание: — Господин Вэнь — хороший, хороший, хороший. * Когда на горе у арсенала боевых искусств распускаются цветы, Вэнь Кэсин чувствует себя получше, уговаривает, убеждает Цзышу. Соглашается даже надеть плащ, чтобы скрыть от чужих глаз белоснежные волосы в причёске. Едва ли они с Цзышу смогут теперь удалиться от арсенала и на три ли, но деревня ближе, и Вэнь Кэсин слабо улыбается А-Сян, сбрасывает чёрный капюшон. А-Сян старается идти чинно, спокойно. Срывается на бег, обнимает. — Старший брат, как же? Мы с Цао-дагэ слышали... — Твой старший брат умеет быть настойчивым, А-Сян, — Цзышу пожимает плечами, улыбается. — Упорным, как тысяча ослов. — Чего? Это ты взялся всё проверять, шисюн. Ох, на прошлой неделе он горячую воду в каменный источник налил, перевязал рукав верёвкой и сунул туда руку по самый локоть. Хорошо, не обжёг ничего. — Зато вода была мокрая, — в голосе Цзышу слышится торжество. А-Сян смеётся, замечает: — Ты забавный, оказывается, Чжоу-гэ. Даже эта бессмертная техника тебя не возьмёт. Вэнь Кэсин кивает. Вэнь Кэсин — живой, живы все, и ради этого стоило бороться до конца, глотать кровь, чтобы, в конце концов, увидеть А-Сян в золоте солнечных лучей сейчас. А-Сян смотрит на него, тихо и неверяще спрашивает: — Как же у тебя получилось вернуться, гэ? — Мне было очень надо, у меня тут... вы, мэймэй. Не бойся. Не бойся, хорошо? А-Сян с улыбкой кивает. — Я знаю, гэ, луна скроется, а мы будем в золоте и живы. Мы — будем.