А зори здесь тихие

      На улице приближалось время рассвета, дул прохладный ветерок. Николь со всех ног бежала к дому своего друга, так как знала, что через час она вместе с матерью уже уедет. Босые ноги касались травы, покрывшейся росой, белое льняное платье развевалось по воздуху от быстрого бега, а волосы, заплетенные в две косички, были отброшены за спину, чтобы не мешались. На улице все еще было темно, но Николь, прожившая всю жизнь в деревне, знала, что совсем скоро проснутся люди и примутся за работу. Так что она бежала, отчаянно желая никому не попасться на глаза. Слёзы текли из разноцветных глаз, обжигая щеки. Фёдор всегда говорил подруге об уникальной изюминке — один глаз зеленый, а другой фиолетовый, и Николь ценила комплименты друга, чувствуя себя особенной, а не ущербной, как порой ее заставляли чувствовать соседские дети. Но Достоевский был совсем другим. С ним Гоголь чувствовала себя свободной, будто птица в небе. Только с ним она была настолько счастливой, что могла вот-вот взлететь в небо.       Сердце забилось быстрее, когда её взгляду предстал Фёдор. Молодой человек семнадцати лет ходил туда-сюда под яблоней, растущей за его домом. Прямые и как всегда блестящие чёрные волосы самую малость не доставали до плеч, на которых была одета белая рубаха. Отец Федора был священником в местной церкви, поэтому не одобрял прическу сына, грозясь в один день обстричь его и перестать порочить Бога внешним видом. Сам Федор же не считал немного длинные волосы богохульством, не находя в священном писании ни одного закона, указывающего на это. А с Библией вся семья Достоевских была знакома очень хорошо, поскольку все глубоко почитали Бога и боялись его. Руки юноши были заведены за спину, а глаза устремились в землю.       — Федя! — прикрикнула Николь, подбегая к другу детства и бросаясь к нему на шею. Достоевский моментально обнял Гоголь в ответ, а затем жестом предложил присесть на траву. Фиолетовые глаза были устремлены на Николь и ее особенные глаза, из которых ручейком стекали слезы горечи и печали. Девушка скорбела об отце, скончавшемся от болезни, а к этому добавился переезд в другую деревню, поскольку мать Николь не могла содержать здесь хозяйство и кормить их. Так что было решено уехать в деревню, где живет дядя со своей семьей. А место это находится очень далеко отсюда, поэтому Гоголь не сможет видеться с Федором.       — Почему ты плачешь, Николь? — спросил Достоевский, рукой вытирая слёзы с щёк подруги, прекрасно зная ответ на этот вопрос.       — Я не хочу уезжать отсюда, Федя, — всхлипывая, проговорила Гоголь, уткнувшись лицом в грудь Достоевского. Крохотное семейство Гоголей крайне тяжело перенесло утрату Василия, отца Николь. Ни одному из лекарей не удалось вылечить Василия от ужасной болезни, которая и привела его к смерти. Ни один из жителей деревни не мог не посочувствовать такому горю, а Федор в особенности. Его руки сжали подругу еще сильнее, а в горле застрял ком. Ему самому очень не хотелось, чтобы близкий с детства человек уехал.       — Я знаю, Николь, — это было единственное, что смог ответить Достоевский, поскольку чувствовал то же самое, что и подруга. Он знал, что она поняла смысл слов. Они всегда понимали друг друга с полуслова.       — Увидимся ли мы снова, Федя? — Николь подняла голову и глазами, полными слез, посмотрела на друга. Зияющие дыры в ее сердце были заметны невооруженным взглядом. Сердце Федора разбивалось на тысячи кусочков при взгляде на слезы Гоголь. Если честно, он, как и Николь, не знал ответа на этот вопрос. Все свои шестнадцать лет Николь провела в этой деревне рядом с Федором, поэтому вероятный ответ «нет» приносил неимоверную боль. С первого дня знакомства почти все свободное время парень и девушка проводили вместе. Каждый из ровесников знал, что эти двое — не разлей вода. Поэтому думать о том, что они могут больше не увидеться, абсолютно не хотелось. Но, тем не менее, этого не избежать. Если бы не переезд, они сейчас не сидели бы здесь одни, пока кругом тишина, и на небе начинает появляться заря.       — А зори здесь тихие… — бормочет Достоевский, смотря вдаль. Темные краски на небе начали приобретать розовые оттенки. Их время почти вышло. — Всегда так было, — добавляет он, переводя взгляд на девушку. Возможно, Федор видит Николь вот так в последний раз. — Ты очень красивая, — говорит он, заправляя за ухо девушки торчащую прядь волос. Щеки Гоголь покрываются румянцем, и она немного отводит взгляд в сторону. Но на ее лице расцветает нежная улыбка, чему Достоевский неимоверно рад. В сердце обоих появляется приятное тепло, греющее душу. Николь вновь посмотрела на Федора. Они были так близко друг к другу в эту самую секунду. Сердце забилось быстрей, а щеки покраснели еще больше. Сердце Достоевского, наоборот, замерло, возможно, выжидало что-то. Легкий румянец не обошел стороной и юношу, появляясь на его лице.       Секунды шли, а их лица становились друг к другу все ближе и ближе. Когда между ними оставались считанные сантиметры, и жар дыхания ощущался на лице другого, Николь и Федор закрыли глаза, после чего сделали финальный рывок навстречу друг другу. Их губы неуверенно соприкоснулись, с таким трепетом, каким могли только они. Николь со всей нежностью и осторожностью положила руки Федору на плечи, а он, в свою очередь, руками коснулся талии возлюбленной с небывалой для него робостью и застенчивостью, чего нельзя заметить в обычной жизни Достоевского. В это мгновение Гоголь ощущала себя птицей в небе, настолько свободной, будто у нее выросли крылья. Бабочки порхали в животе Федора, заставляя сердце забиться быстрее. Ему казалось, что голова начала кружиться, поскольку губы Николь были невероятно мягкими и нежными, а от нее приятно пахло черемухой. Ветерок легкой прохладой касался кожи, отчего появились мурашки.       Казалось, что поцелуй длился вечность, но на деле прошло совсем немного времени. Николь и Федор медленно отстранились друг от друга, открывая глаза. Они улыбнулись друг другу с такой нежностью, какой не бывало раньше. Гоголь вновь придвинулась к Достоевскому ближе, заключая его в крепкие объятия. Уши ласкало птичье щебетание.       — Надеюсь, я смогу снова увидеть тебя, Федя, — прошептала Николь, сглатывая болезненный ком в горле. Девушка неохотно встала на ноги, тяжело вздыхая. Белое платье немного испачкалось, из-за чего Гоголь немного поморщила лицо. Ох, достанется же ей от матери. Но то, что произошло сейчас, покрывает любые неприятности, поэтому Николь выкинула эти мысли из головы куда подальше. Федор встал вслед за Николь, отряхивая одежду.       — Я тоже надеюсь на это, — произнес он с печальной улыбкой на лице. — Мы обязаны сделать это снова, — усмехнулся он, заставляя своими словами Гоголь рассмеяться и стать не такой хмурой. Достоевский положил руку на плечо девушки и поцеловал ту в лоб. — Хорошей дороги, Николь.       — Спасибо, Федя, — Гоголь на прощание обняла друга и, взглянув на утреннюю зарю, развернулась в сторону дома. Она побежала домой, стараясь не оглядываться в сторону Достоевского. Слишком больно осознавать, что видела его в последний раз.       Федор тем временем продолжал стоять на том же месте, глядя на удаляющуюся на горизонте Николь. Сердце пронзила невыносимая боль. Он не мог сказать, сколько стоял на улице, смотря на нежно-розовое небо и пустой горизонт, где девушки уже давно не было видно.