Обвивший сердце страх

      Шпинель та, что веселится всегда, вне зависимости от того, что происходит вокруг. Даже слëзы и злость выражает в своей манере, что на Земле назвали бы клоунской и гиперболизированной. Однако страх…       Страха она избегает. Он для неë чужд больше всех остальных негативных эмоций, собранных в один огромный ком. Этим комом они не перевесят страх, даже мысль о котором вызывает у Шпинель дрожь.       Чего именно она боится, сложно назвать секретом. Как, впрочем, и причину этого страха. Сложно не заметить, как она стремится не оставаться одна, всегда присутствовать при любой ситуации, не отходить на задний план. Лишь тот, кто никогда в жизни не испытывал и малейшего страха, не сможет понять — Шпинель страшно. Липкий, холодный, колючий страх подбирается к ней, сковывая по рукам и ногам каждый раз, стоит ей остаться в одиночестве.       Поэтому Шпинель всегда сверкает улыбкой, звенит смехом, искрит весельем. Она самоцвет, что создан для этого, и она на отлично справляется со своей ролью, пускай и нет больше нужды в том, чтобы ей следовать. Своей радостью, которой она заражала других, Шпинель отгородилась от своего страха, создав таким образом свой собственный щит.       Однако был у неë и менее очевидный страх. Шпинель отлично знала о нëм, однако не была уверена, может ли кто-то ещë догадываться о том, какую бурю эмоций испытывает она при виде Стивена, и что именно вызывает их. Конечно, она всегда рада его видеть, как и любого из своих друзей… Но каждый раз внутри просыпались крохи той боли, что появилась в момент, когда самоцвет впервые увидела его, ещë только на экране. Вот только теперь она порождена не обидой на обман, не злостью на заменивших еë друзей, не горем потери единственной, кто была ей важна… Это был страх, смешавшийся с совестью.       Шпинель прекрасно знала, что Стивен еë простил. Она успела понять, что он не из тех, кто не прощает. Она смогла увидеть, что тот и сам жалеет о том, что случилось с ней. Она отлично знает, что он заботится о каждом самоцвете. Вот только…       Шпинель боялась, что однажды Стивен взглянет на неë с той же натянутой улыбкой, пытаясь скрыть скуку, обиду или злость. Боялась, что он оттолкнëт подругу, и скажет к нему не приближаться. Боялась, что он припомнит бывшей противнице о том, что та натворила, находясь в состоянии ярости. Шпинель было жаль. Она осознавала, что сотворила страшное, пусть это и получилось исправить. И ей не хотелось испортить что-то ещë, и в особенности дружбу со Стивеном.       Казалось бы, больше у неë и нет страхов… Разумеется, у неë присутствовала опаска расколоться, в конце-концов, нет ни одного самоцвета, который бы этого не пугался… Однако Шпинель была окружена любовью и заботой своих дорогих Алмазов, которые скорее допустили бы появление трещины на собственных камнях, чем раскол их крохотной драгоценности. Вот только…       Вот только было кое-что, в чëм даже сама Шпинель не была до конца уверена. Она не знала об этом страхе, никто не знал. Вот только, прислушиваясь к собственным ощущениям, самоцвет избегала лишний раз отправляться на Землю. Даже ради встречи со Стивеном, она не была готова отправиться туда. По крайней мере, без сопровождения кого-то из Алмазов, на которой она могла перемещаться.       И дело было не в том, что именно Земля отняла у Шпинель подругу. Дело было во снах, про которые ей рассказали Стивен и его друзья, которых тоже научил он. Она жалела, что узнала о них. Теперь почти каждый раз, когда она пыталась это попробовать, Шпинель окутывали лозы розовых кустов, царапая острыми шипами камень, сдавливая еë так, что даже уникальная гибкость и пластичность не могли помочь освободиться. И там, будучи скованной по рукам и ногам, она была бы счастлива пуфнуться, просто чтобы перестать это ощущать, но отчего-то не могла. Словно стала как раз одним из тех самых людей, так очаровавших предавшую еë подругу — Стивен когда-то упоминал, что люди не могут просто так исчезнуть, поместившись в какой-то свой камень.       Шпинель старалась не допустить того, чтобы об этих жутких снах узнали. Она перестала даже пытаться их опробовать. Даже обещания, что те не всегда плохие, а могут быть крайне приятными, не могли еë убедить. Шпинель откуда-то знала — изменятся они нескоро. Придëтся ждать крайне долго, чтобы события шести тысяч лет остались где-то далеко позади. И лишь тогда сны перестанут еë пугать.       А пока что у неë в жизни полно радостей и без каких-то там снов. Она всë время с Алмазами, и ей некогда бояться одиночества. Стивен при каждой встрече улыбается ей и обнимает в ответ, и у неë нет причин бояться отстранённости. А цветы… Что же, Шпинель надеялась, что это останется еë единственным неисправимым страхом. В конце-концов, в жизни было слишком много веселья, чтобы лишний раз пугаться!