Позови меня на шабаш

— Он, кажется, не местный? — Я его никогда тут не видела… — И как только в Атолезу занесло такого красавца? Разговоры ведьм тонули в общем гуле таверны. Пьяные песни, звон посуды, журчанье эля и вина, громкий смех и вкрадчивый шёпот заглушали речь четырёх стройных привлекательных девушек, стоявших у самого входа. Оттуда открывался неплохой вид на стойку, что позволяло ведьмам хорошенько изучать лица присутствующих. Впрочем, Гюнтер их разговоры слышал отлично. Он лишь делал вид, что пьёт эль — на самом деле его кружка оставалась наполненной уже более получаса. Выпивка мешала Гюнтеру думать и чувствовать светлые руны — а они в последние минуты то и дело подавали сигналы. Слух его, обострённый магической природой, уловил ещё несколько красноречивых реплик ведьм: — Ну так что же, он? — Полнолуние уже завтра, а вариантов у нас не так много… — К тому же раз не местный, то искать не будут. Голоса ведьм звенели колокольчиками, шипели ядовитыми змеями, искрились кокетством, усмешками и предвкушением… Сомнений не оставалось. К тому же они упомянули полнолуние — оно и правда будет завтра, в день летнего солнцестояния. А Гюнтер прекрасно знал, что в те редкие дни, когда совпадают полнолуние и солнцестояние, ведьмы творят Тёмный Ритуал. И он обязан был это предотвратить, причём не только и не столько по приказу Инквизиции, сколько по собственному желанию избавить мир от нечисти. Ведьмы, впрочем, не знали, что Гюнтер их слышал — им мешали это понять как раз светлые руны, которые ведьмам пока были недоступны. Пока… Инквизиции приходилось постоянно обновлять свои арсеналы оружия, как обычного, так и магического, потому что враг быстро учился. Наконец девушки решились. — Ну что, Анилетта, пойдёшь? Одна из ведьм — бледная рыжая красавица с чёрными, как ночь, глазами — нахмурилась и скрестила руки на груди, словно нарочно выставляя напоказ тонкие запястья, украшенные парой серебряных браслетов. — Опять я? — пожалуй, слишком громко возмутилась она — другие ведьмы шикнули на неё, что у Анилетты тоже восторга не вызвало. — На тебя он точно позарится, — возразила одна из подруг. — На простачка, что за каждой юбкой готов увязаться, он не похож. Гюнтеру хотелось хмыкнуть, но он сдержался: ведьмы — существа наблюдательные, они могут увидеть это и догадаться… Анилетта же в очередной раз закатила глаза и вздохнула. Она устала играть роль наживки, устала соблазнять потенциальных жертв и водить их на шабаши, каждый раз придумывая всё более изощрённые способы заманивать их в лесную глушь… То, что она была самой красивой в ковене, признавали все, но на её ведьмовские таланты закрывали глаза. Она позволила себе задержаться взглядом на выбранной ими жертве. В отличие от большинства предыдущих, он не вызывал отторжения: это был довольно молодой стройный мужчина с гладко расчёсанными тёмными волосами, точёными чертами лица, в добротной, явно не местной одежде… — Ну хорошо, — сквозь зубы согласилась Анилетта. — В последний раз. Ведьмы уверенно закивали, но было понятно, что так просто они от неё не отвяжутся. Увидев, что игра началась, Гюнтер вновь притянул к себе эль и сделал вид, что пьёт. Он словно вообще не обращал внимания на приближающуюся к нему ведьму, что лёгким движением поправила простую причёску и чуть дёрнула вниз и без того глубокий вырез розового льняного платья. Подруги её продолжали стоять у входа, хоть и собирались уйти, убедившись, что у Анилетты всё идёт по плану. В конце концов, Тёмный Ритуал требовал тщательной подготовки, а время бежало неумолимо. Анилетта присела рядом с Гюнтером, небрежно закинув ногу на ногу, подмигнула протирающему кружки трактирщику… До слуха охотника донёсся певучий, намеренно заниженный голос ведьмы: — Какими судьбами в наше захолустье занесло такого красавчика? Наконец Гюнтер смог позволить себе усмешку. Если бы ведьмы знали, кто он, то удивились бы его появлению в Атолезе искренне: сюда, на исконные земли Кэберита, инквизиция своих воинов ещё не засылала. Она ограничивалась чистками на бывших территориях балтрийских племён, заражённых чумой магии и ещё не избавленных от остатков язычества. Но ведь и иные земли королевства тоже нуждались в исцелении… — Волей Господа, — отозвался Гюнтер, одаривая ведьму оценивающим взглядом. Как ни странно, при упоминании Бога она даже не поморщилась, зато светлые руны, что были при охотнике, то и дело подавали явные сигналы об опасности. И, кстати, в своём ответе Гюнтер даже не соврал. Он улыбнулся, не сводя глаз с привлекательного лица ведьмы. Та сперва удивлённо приподняла тонкие брови, а затем спохватилась. — Я Анилетта. — Гюнтер. — Врать насчёт своего имени охотник тоже не видел смысла. Он с облегчением выдохнул, поняв, что ведьма решила не строить из себя благородную леди и руку для поцелуя ему протягивать не стала. — Давно ты здесь? — продолжала расспросы Анилетта, с наигранным интересом изучая внешность Гюнтера. Отметила, что его не портил даже довольно длинный шрам на виске, который не было видно издалека. Но особенно её заинтересовала золочёная бронзовая балтрийская фибула, скрепляющая чёрный плащ. Гюнтер поначалу напрягся, и даже сердце пропустило удар в волнении: застёжка привлекла внимание Анилетты явно не из-за ценности и дороговизны… На мягком золоте искуснейшим ювелиром-магом на службе у Инквизиции были выгравированы светлые руны. А ведьмы быстро учились, и эта, в частности, могла их узнать… Но Анилетта быстро забыла про фибулу, переведя взгляд на узор на серой котте до колен и хорошие высокие сапоги, чуть забрызганные грязью: здесь, в северном королевстве, лето всегда было холодным и дождливым. Ведьма будто оценивала, годится ли этот темноволосый молодой мужчина для целей её ковена… Хотя тем силам, которых она почитала, происхождение и тяжесть кошелька жертвы были безразличны. Гюнтер, делая вид, что безмерно счастлив пообщаться со столь привлекательной девушкой, широко улыбнулся своими тонкими бесцветными губами и охотно ответил: — Лишь сегодня приехал. Как ни странно, она даже не спросила, зачем, откуда и к кому. — Может, тебе город показать? Если бы Гюнтер не был обязан держать себя в руках, он бы поддался любопытству и взглянул на её подруг, по-прежнему ожидающих у входа. Но он легко представил себе, по крайней мере, недоумение и возмущение на их лицах. Это же такой наивный вопрос! А ведьмы сами сказали, что на простака Гюнтер не похож. И на том спасибо… Однако ради своих целей Гюнтер готов был изобразить последнего дурака, лишь бы пробраться в ковен. Так что пусть Анилетта думает, будто её вопрос его не рассмешил. — Ты же сама сказала, что это захолустье, — напомнил Гюнтер, постучав пальцем по твёрдому стеклу пивной кружки. — О, прости, совсем забыл… Угостить тебя? Анилетта звонко, заливисто рассмеялась. — Нет, спасибо, — с некоторым смущением в голосе отозвалась она и вновь как бы невзначай поправила вырез платья. — А насчёт города… — Она наигранно задумалась. — Есть у нас пара заповедных местечек, интересных и необычных. Одному там гулять страшно, но со мной тебе ничего не грозит. — С такой милой и хрупкой девушкой? — недоверчиво приподнял бровь Гюнтер, стараясь при этом выглядеть хоть немного заинтересованным. Ему так или иначе нужно будет пойти вслед за ведьмой, поэтому придётся изображать любопытство и делать вид, что он крайне заинтригован. — О, ты многого обо мне не знаешь… — сладко протянула Анилетта и добавила после крошечной паузы и красноречивого взмаха ресниц: — И не только обо мне. Ведьмы в нашем городе хозяйничают. — Ведьмы? — приподнял бровь он и как бы невзначай поправил покрытую светлыми рунами фибулу. — Слышал я, что о них тут люди говорят. — Гюнтер окинул взглядом тёмный, душноватый зал таверны; сейчас, вечером, здесь было особенно людно. — Ни одного плохого слова в их сторону. — Никто всей правды не знает, — пожала плечами Анилетта. А вот тут она уже не лгала. Большинство простых людей, особенно крестьян, понятия не имело, что из себя представляют ведьмы и какую опасность они несут. До сих пор многие обращались к ним за помощью, считая их добрыми знахарками, зелейницами, повитухами, а те и рады… А как иначе им, порождениям дьявола, властвовать над людьми, если не через обман? В тот же миг сигналы светлых рун стали тише и спокойнее; Гюнтер позволил себе бросить короткий взгляд на выход и обнаружил, что ведьмы покидают таверну. Видимо, решили, что дальше их подруга справится одна… Анилетта, осознав, что сёстры по ковену ушли, вначале выдохнула с облегчением — ненавидела «работать» под чужим контролем… А потом её сердце застучало в волнении, и даже стало чуть тошно: она вспомнила о том, что собиралась сделать, когда уйдут остальные ведьмы. Но вся решимость вдруг куда-то испарилась, словно тонкий слой воды под палящим солнцем. И Гюнтер это почувствовал. В целом чуять слабости, ошибки, страхи ведьм было делом его жизни. Иначе их было бы очень сложно победить. Осознав, что её страх ведом не ей одной, Анилетта взяла себя в руки, подалась вперёд… С её лица, со всего её облика тут же испарились игривость, кокетство и беспечность. Она нахмурилась, напряглась и заговорила тихо, вкрадчиво, то и дело оглядываясь: — Я знаю, кто ты, и знаю, что ты знаешь, кто я. В густо-синих глазах Гюнтера вспыхнуло презрение. Однако он даже не удивился — не впервые светлые руны дали сбой и не предупредили об угрозе… Что ж, убивать слуг дьявола в людных местах ему не привыкать. Он было сосредоточился, чтобы пробудить главную руну и призвать меч, но Анилетта, не двигаясь с места, заговорила дальше: — Я хочу предложить тебе сделку. Продолжим играть в нашу игру: ты, как бы ничего не ведая, придёшь со мной на шабаш, они решат, что я выполнила свою задачу, а ты сделаешь то, что должен. Те, которые сейчас были тут, — она с брезгливостью бросила взгляд на выход из таверны, — это ещё не всё, нас в ковене тридцать, поэтому тебе моя защита и помощь не помешают. — Да ну? — презрительно хмыкнул Гюнтер, не убирая руки с фибулы. — Двое против двадцати девяти? — Я сильнее остальных, — не без хвастливости отозвалась Анилетта. — Но они не хотят этого признавать. Видят во мне лишь милое личико и соблазнительную фигурку, не более. Сёстрам, — это слово она будто выплюнула, — всё равно, каким образом я завлекаю людей на ритуалы и как я с ними договариваюсь. Так вон в чём дело… Личная обида. Гюнтер понимающе кивнул. — Если это сделка, чего ты хочешь взамен? — Открой мне светлые руны. — В голосе Анилетты послышалась мольба. — Кое-какие я уже знаю, иначе бы твоей сущности не разгадала, но далеко не все… Мои сёстры по ковену слишком медленно думают и плохо учатся, чтобы освоить их самостоятельно, из-за них и у меня не было особой возможности с ними разобраться. Тут нужна помощь извне… — И ты её нашла, — закончил вместо неё Гюнтер. Он, в отличие от ведьмы, голоса почти не понижал. — Скольких ты уже обрекла на смерть? Анилетта вздохнула, промолчав. На самом деле правда многих, но… Угрызений совести она не чувствовала. — Соглашайся, — призвала она, приосанившись, и каким-то неосознанным жестом поправила глубокий вырез платья. — Мы нужны друг другу. Без таких, как я, ваша Инквизиция тёмные силы не победит. — А ты — не тёмная сила? — чуть вспылил Гюнтер, вновь готовый вызывать с помощью светлой руны свой меч. — Ты же тоже владеешь магией, — парировала Анилетта. — Чем я хуже тебя? Тем, что меня вовремя не завербовала Инквизиция? Но ведь я предлагаю сотрудничество и тем самым приближаюсь к свету, разве нет? Гюнтер задумался… Точнее, сделал вид, что задумался. Окинул взглядом заполненный людьми зал, чуть задержавшись на трактирщике… Тот то наливал пиво, вино и воду, то подносил блюда, ибо посетителей было много, а челядинок не хватало, — в общем, расслышать во всех подробностях разговор охотника и ведьмы он точно не мог. Посетителям же тем более не до них: кто-то уже валялся на полу вусмерть пьяный, кто-то был слишком занят пахучим жареным мясом, кто-то вовсю лапал челядинку, пытаясь усадить её к себе на колени… Люди жили своей жизнью, отдыхая вечером в таверне после тяжёлой работы, и до того, что завтра ночью в лесу возле их города свершится шабаш, Тёмный Ритуал, им не было никакого дела. — Ну хорошо, я согласен, — как бы нехотя кивнул Гюнтер. Анилетта лучезарно улыбнулась, и даже чёрные глаза её как будто стали ярче… А светлые руны вновь подали сигнал, на этот раз — благоприятный. *** Свет полной луны, словно серебристая жидкость, заливал густой лес, глухие тропы и крошечные поляны. Высокие ели стояли ровными строями, окутанные ночной чернотой. Испещрённое звёздами небо казалось тяжёлым, давящим, словно плита тёмного гранита. А воцарившаяся над лесом кромешная тишина вызывала сверхъестественную жуть. Впрочем, Гюнтер страха не испытывал ни перед тьмой, ни перед тишиной. Лишь слегка опасался, что Анилетта подведёт… Ничего, тогда он вполне способен справиться сам. Темнота не помешала ему быстро и без труда добраться до лесной опушки, где его уже поджидала ведьма. Казалось, что она сияла в лунном свете, будто белоснежная мраморная статуя, лишь рыжие волосы пылали огнём, а глаза были чернее ночи. Гюнтер невольно замер на миг, осознав, что никакие светлые руны, меч или защита Инквизиции не спасут его от женской соблазнительности. На Анилетте была лишь камиза из полупрозрачного белого шёлка — и больше ничего. Увидев, что он пришёл, ведьма бросилась к нему с довольной улыбкой. А Гюнтер заметил, что, несмотря на свежую прохладу ночи, кожа её мурашками не покрылась и была глаже стекла. Захотелось убедиться — коснуться обнажённого плеча… И лишь магический удар светлой руны, оберегающей его от колдовского морока, смог развеять наваждение. Гюнтер покачал головой. Анилетта заметила его лёгкую растерянность и улыбнулась ещё шире. Неважно, охотник, инквизитор, маг — мужчина всегда остаётся мужчиной. Ведьма порывисто схватила его за руку и быстро, приглушённо заговорила: — Ничего мне не говори, когда будем идти. Во время шабаша наша мысленная связь с сёстрами особенно сильна, они могут узнать обо всём раньше времени… Ты понял? Он кивнул. И Анилетта, не выпуская его руки, повела его по узкой тропе в глубину леса. За густыми кронами вековых елей почти не было видно неба, и даже редкий, скупой свет луны и звёзд здесь мерк. Они шли будто бы в ощутимый чёрный туман, окутывающий мощные стволы деревьев, стелющийся по мягкой, влажной от росы траве и готовый укрыть двух одиноких путников, словно пуховое одеяло. И казалось, что тьма эта будет вечной, а выход из чащи потерян навсегда… Тишина грозила оглушить навеки, свести с ума, но Гюнтер держал себя в руках — за годы службы охотником он видал и не такое. Да и тишина эта вскоре оказалась нарушена, и он услышал далёкие женские голоса, смех и пение без слов, редкие вскрики… Хмыкнул, представив, что там происходит; его как ожидаемую жертву должны, видимо, подвести к самому разгару шабаша, а пока ведьмы распаляют свои чувства, освобождают скрытые в душе силы, по одному созывают тёмных духов себе на помощь… Гюнтер ощутил, что рука Анилетты начала чуть подрагивать — от волнения ли, от холода, от страха из-за того, что её предательство могут раскрыть? Он невольно, словно под воздействием чьей-то чужой воли, шевельнул пальцами, чуть погладив её прохладную кожу, но ведьма не успокоилась. Вскоре до их слуха донёсся треск костров, а ночную кромешную тьму разрезали вспышки жёлтого огня — то сквозь просветы между широкими стволами деревьев виднелось жаркое пламя. И лес словно ожил: пролетевшая над их головами сова глухо крикнула, ветер зашелестел в густых ветвях, сверчки, словно дружный хор, начали стрекотать в траве… Заклинание тишины ведьмы наложили лишь на окрестности, чтобы отпугнуть посторонних, а накрывать им поляну не было смысла. Анилетта вдруг замерла на мгновение, сосредотачиваясь, очищая разум от ненужных мыслей, страхов и сомнений… Пути назад нет. Впереди — сёстры, шабаш и костры, позади — Гюнтер, охотник, владеющий светлыми рунами, что ведьмам пока недоступны. И она сама поставила себя между ними, так что… Она сделала шаг вперёд, вводя Гюнтера в их священный круг. Взоры двадцати девяти пар чёрных глаз тут же обратились к ним. Все ведьмы были полностью обнажены, и их волосы, спускающиеся до талии, бёдер и даже колен, служили им единственным одеянием. На поляне было светло почти как днём, свет от нескольких костров позволял разглядеть каждую ведьму во всех подробностях… Но Гюнтер не видел в этом необходимости — он пришёл сюда не для того, чтобы любоваться женскими красотами. Не сразу он заметил, сосредоточенный на взаимодействии со светлыми рунами, что Анилетта тоже скинула свою лёгкую камизу — её огненные волосы рассыпались по белым гладким плечам, едва прикрыв грудь… Ведьма повернулась к охотнику, обхватила руками его лицо и, встав на цыпочки, впилась в его губы жарким, глубоким поцелуем. Пока всё шло так, как было задумано: Анилетта действовала по наитию, по отработанной за несколько лет привычке, и оставалось надеяться лишь, что Гюнтер не растеряется… Впрочем, это же явно не первая его охота. И уж точно не первый в жизни поцелуй. Гюнтер не стал закрывать глаза, поэтому свободно лицезрел довольные, хищные, полубезумные взгляды ведьм — каждая из них уже мечтала повторить то, что делала Анилетта, или, может, даже больше… Но этого им позволять он уже не собирался. И поэтому, когда Анилетта оторвалась от него и чуть попятилась, увлекая его к кострам и глядя на него очень красноречиво, Гюнтер сосредоточился на заклинании, пробуждая светлую руну — самую главную печать… И в следующее мгновение в его руке материализовался меч. *** Рассветное солнце осветило поляну, на которой так и не состоялся Тёмный Ритуал. Возле погасших костров лежали тела: пронзённая грудь, перерезанное горло, выпущенные внутренности… Кто-то не успел закрыть глаза, и теперь они, больше не чёрные, а слепые, почти белые, бездумно смотрели в светлеющее небо. Алые ручейки высыхали, запекались, смешиваясь с коричневой землёй и серой золой. Двое живых — виновники состоявшейся резни — прямо посреди поляны, на мягкой, влажной от росы и крови траве, тем временем предавались любви. Анилетта выгибалась, словно змея, откидывая голову и вырывая из рыхлой, орошённой кровью земли клочья травы. В её рыжих волосах путались листки, а вызванный страстью румянец на бледном лице напоминал кровавые пятна. Гюнтер брал Анилетту без нежности и чувственности, грубыми, резкими толчками, до синяков сжимая её бёдра окровавленными пальцами. А когда бордовое солнце окончательно выглянуло из-за горизонта, он прошёл к поваленному дереву, заросшему мхом, поднял свой меч и принялся очищать клинок краем своего плаща. Светлые руны молчали — возможно, некоторые из них утратили ту силу, что наполнила их в результате заговоров и заклинаний, и теперь они были не более чем деревянными пластинками с неведомыми символами или узорами на фибуле. Лицо Гюнтера было непроницаемо, и, глядя на него, мало кто мог бы поверить, что минувшей ночью он отправил на тот свет двадцать девять человек. Точнее, нет. Не человек. Ведьм — отродий дьявола. Анилетта нашла свою камизу и быстро надела, с сожалением отметив, что белый шёлк за ночь почти полностью пришёл в негодность. Затем она приблизилась к Гюнтеру и как-то трепетно, робко, почти нежно коснулась его щеки. — Ну что же? — пропела ведьма. — Теперь твой черёд. Гюнтер поднял на неё недоуменный взгляд. Рука с испачканным кровью плащом застыла у крестовины, украшенной небольшими алыми камнями и тончайшими узорами. И, самое главное, наполненной неиссякаемой силой светлой руной на навершии. — В каком смысле мой черёд? — протянул Гюнтер, оглядывая Анилетту. Та звонко, заливисто рассмеялась, решив, что он заигрывает. — Ну как же, ты обещал открыть мне светлые руны… Я же помогла тебе разделаться с шабашем, — пожала плечами она. — Не помню такого, — отмахнулся Гюнтер и продолжил полировать клинок. Тогда Анилетта поняла, что он не шутит. Она вздрогнула, нахмурилась, скрестила руки на груди и чуть наклонилась, чтобы наглый охотник получше её расслышал. — Это было соглашение, сделка! — напомнила она, повысив голос. — Мы договаривались, и я не могу поверить, что слуга Инквизиции хочет нарушить договор! Гюнтер вздохнул. Он молча встал, отбросив испачканный плащ, но меч из рук не выпустил. Внимательно, оценивающе взглянул на Анилетту, будто видел её первый раз в жизни… Она казалась ему забавной в этом беспомощном гневе. Гюнтер улыбнулся и положил руку на её обнажённое плечо. — Ты права, я слуга Инквизиции, — сказал он бесцветным голосом. — Я — поборник светлых сил. И я не заключаю сделок с ведьмами. Он двинул рукой, и клинок пронзил Анилетту насквозь. Руна на навершии вспыхнула голубоватым светом. Ведьма сдавленно вскрикнула, и кровь потекла из её рта, а глаза наполнились блестящими слезами… Она невольно схватилась за плечо Гюнтера, не чувствуя ног и боясь упасть. От боли свет мерк в глазах, но Анилетта всё-таки нашла в себе силы на то, чтобы последние мгновения своей жизни потратить на важные, сбившие охотника с толку слова: — Тёмный Ритуал всё равно свершился.