идефикс

Если дать Хэ Тяню палец, он не то что руку откусит — он проглотит тебя целиком. Шань уясняет это каждый раз, когда ловит на себе полный одержимости взгляд, поэтому и прячет свои пальцы подальше от острых зубов. Так и живёт, с силой отталкивая от себя золотого мальчика, но чем дальше отталкивает, тем сильнее отдача, когда Хэ Тянь возвращается. Поэтому в последнее время Шань просто делает вид, что не замечает, как у Хэ Тяня сносит крышу. Змею ради него двинул — ладно. Членофото послал — окей. Купил серёжки за туеву хучу бабла — спасибо, чё. Шань правда старается не замечать, но… Как хоть один нормальный человек может такое не заметить?! Рыжий дуреет от его запаха. Позволяет себе затянуться на пару мгновений перед тем, как свалить. Хэ Тянь не понимает, сколько сил с каждым разом приходится для этого прикладывать. Он всегда возвращается, прижимается крепче, закидывает руку так, что плечом уже не сбросить. Хэ Тянь не понимает, что снится Рыжему каждую ночь. В своих снах Рыжий не отталкивает и не сопротивляется. В своих снах он ртом расстегивает пуговицу на джинсах Хэ Тяня, и это меньшее, за что ему поутру становится стыдно. До Хэ Тяня у Рыжего даже мысли не возникало о том, чтобы вставить свой член в чью-то задницу. И уж тем более, чтобы обладать той задницей, в которую хотят вставить член. Но это же Хэ Тянь… Он двигается, как пантера, улыбается, как ангел, и смотрит, как дьявол. Его все хотят. И Рыжий тоже хочет. — О чём задумался, малыш Мо? Обо мне? Рыжий хмурится, вздрагивает и откидывает от лица чужие ладони. Хэ Тянь, успевая легонько зажать подбородок между большим и указательным пальцами, засовывает руки в карманы и довольно улыбается. Улыбается так, будто и без слов знает, о ком Рыжий думает. — Мне на работу надо. — Так я провожу… Сопротивляться тут бесполезно. Если попытаться, то можно и с расцветающим синяком на работе появиться. Хозяйке это точно не понравится. Рыжий идёт, старается дышать редко и неглубоко, чтобы запах дорогих сигарет не сводил с ума. — Приходи сегодня ко мне. Рыжий отвлекается от своего занятия и случайно затягивается. Чёрт. — Занят. Работаю. — А если я договорюсь с тётушкой, и тебя отпустят пораньше? — Хэ Тянь тянет уголок губ вверх и внимательно наблюдает, как Рыжий нервничает, потому что не может придумать отговорку. Или не хочет? — Цзянь И и Чжань Чжэнси тоже будут. — Хэ Тянь наклоняется к уху и шепчет: — Давай же, соглашайся, малыш Мо. Рыжий резко выворачивается — когда Хэ Тянь опять успевает на него руку закинуть? — хватается за оплавленное от горячего дыхания ухо и чувствует, как краснеет. И точно понимает — не привыкнет он к этому никогда, не получается у него на Хэ Тяня не реагировать. У Хэ Тяня необъяснимая власть над женщинами, на его улыбку ведутся даже злобные мегеры вроде начальницы Рыжего. Рабочий день она сократила аж на два часа, если к этому времени Рыжий успеет закончить с выкладкой товара. А он успеет, если Хэ Тянь не будет мешаться под ногами. Рыжий делает всё быстро, на автомате. В какой-то момент даже Хэ Тяня перестает замечать, а когда наконец замечает, то видит его в толпе девчонок. — О, малыш Мо, ты даже на пять минут пораньше. Так не терпится… — Пошли уже, — получается злее, чем хочется Рыжему. Получается так, что Хэ Тянь причину улавливает. И облизывается. Не нарочно, а как будто на губе крем от пирожного остался. А Рыжего клинит, потому что представляется, как этот язык мог бы скользить по его шее. Он закрывает глаза и думает, как бы ему слинять. Запасного выхода всё равно нет, а если и получится — завтра хуже будет. Да кого Рыжий обманывает? Уже сегодня хуже будет. Хэ Тянь знает, где Рыжий живёт. Хэ Тянь знает, где Рыжий работает. Хэ Тянь знает телефоны всех друзей Рыжего и даже всех его врагов. Хэ Тянь всё, блядь, знает! Не спрятаться от него, не сбежать, а если сдохнешь, то даже в аду окажется в одном котле и будет шутить про свидание в джакузи. Рыжий сглатывает и открывает глаза. — Сейчас только фартук в подсобке оставлю. Рыжий не любит ездить с Хэ Тянем в метро. Заходят они всегда в самый людный вагон, в такой, в котором о личном пространстве на время приходится забыть. Настолько забыть, что тепло чужого тела ощущаешь и магнитом ближе притягиваешься. В вагоне Хэ Тянь самый заметный, все на него пялятся, а Хэ Тянь на Рыжего смотрит. Сосредоточенно так, внимательно и безмолвно. И не скроешься от этого взгляда никуда. Остается только в пол смотреть и молиться, чтобы уши и щёки не краснели, как в прошлый раз. Цзянь И и Чжань Чжэнси уже сидят рядом с железной дверью прямо под кодовым замком. Кажется, будто за этой дверью что-то ценное хранится, но там пусто, как в номере дорогого отеля. — Привет, Рыжик, — Цзянь И подскакивает с места, — а мы тут с Сиси тебе подарочек приготовили! Чжань Чжэнси поднимает пакет из супермаркета. Подарочек, ага. Пожрать захотели. Рыжий разворачивается и идёт к лифту, почти кнопку нажать успевает, но Хэ Тянь его поперёк талии перехватывает и оттаскивает в сторону. — Вечно ты, малыш Мо, пытаешься от меня сбежать, — говорит так, чтобы только Рыжий слышал, и под улюлюканье Цзяня И затаскивает в квартиру. У плиты стоять всё же приходится: фаршированные баклажаны сами себя не приготовят, а доверять готовку хоть кому-то в этой квартире кроме себя равносильно самоубийству. Тут даже с виду адекватный Чжань Чжэнси лук режет будто играет в «Убей крота». Так что Рыжий только краем уха слушает их трепотню о школе, баскетболе и девчонках. Девчонках? Рыжий резко вскидывает голову, ножом промазывает мимо луковицы. — Ли Ксяожи в этом году стала менеджером баскетбольного клуба. — Хм… Она вроде бы милая. — Сиси! Как ты можешь говорить, что Ли Ксяожи милая при живом-то мне?! — Что? Я… — Я в сто… нет… в тысячу раз милее Ли Ксяожи! — трещит Цзять И, отчаянно жестикулируя. — Хэ Тянь, кто милее: я или Ли Ксяоджи? Рыжий не успевает глаза вовремя опустить — Хэ Тянь его взглядом ловит и запечатывает. Ощущение как в силке: сердце ещё бьется, адреналин зашкаливает, а пошевелиться не можешь. — Бесполезно спрашивать, — машет рукой Цзять И. — Хэ Тянь всегда Рыжика выбирает. — Разбирайтесь со своим дерьмом сами и меня в него не вмешивайте, — вспыхивает Рыжий и возвращается к баклажанам. Ему вообще кажется, что Цзянь И и Хэ Тянь нашли друг друга затем, чтобы командой выбивать из колеи то Чжаня Чжэнси, то самого Рыжего. Цзять И на коленки к Чжаню Чжэнси залезет, а Хэ Тянь Рыжего притащит и сверху усядется. Хэ Тянь сценку для конкурса талантов напишет, а Цзянь И та-ак вдохновится, что не отговорить и не остановить, даже если эта сценка — хрень полная, эти упрямые кретины всё равно её поставят и себя опозорят, и их с Чжанем Чжэнси тоже. Но Чжань Чжэнси уже привык, он не реагирует почти, потому что с Цзянем И с детства колдоёбится. А вот Рыжий не знает, куда себя деть, когда Хэ Тянь прилипает к его спине, вплавляется, как сыр в тесто, дышит в затылок, а длинными пальцами лезет в шлёвки джинсов. Рыжий захлопывает духовку, ставит таймер — 20 минут. Двадцать минут до того как можно будет себя занять тем, что понимает. Приходит, падает на диван, не рядом с Хэ Тянем, нет, между ними Цзянь И. Цзянь И на Чжаня Чжэнси сморит так, что умориться хочется, не замечать. Знакомый взгляд. Цзянь И этот взгляд прячет, не хочет, чтобы Чжань Чжэнси понял, поэтому разрешает себе так смотреть только в спину, только когда Чжань Чжэнси в баскетбол играет, или в очереди стоит, или как сейчас скоропалительно заканчивает домашку. Хэ Тянь такой взгляд не скрывает — живи с этим, малыш Мо. И Рыжий живёт со своими грёбаными снами и мыслями, а ещё иногда думает, что стоит немного потерпеть, и всё пройдёт, как тяжелый грипп или насморк, главное, чтобы ничего хронического. Ни ему, ни уж тем более Хэ Тяню такое дерьмо даром не сдалось. — Рыжик, а в следующий раз мясо приготовишь? Рыжий выходит из оцепенения, смотрит на Цзяня И и понимает, что Чжань Чжэнси повернулся в их сторону, это значит, что надо что-то сказать. — Я на идиота похож, вас постоянно едой обеспечивать? — Едой нас Хэ Тянь обеспечивает, а ты её готовишь. — Видишь, малыш Мо, мы отличная семья. Я муж, ты жена, а эти двое — наши детки. — В задницу таких детей! — То есть против остального возражений нет? Таймер пиликает очень вовремя. Рыжий подскакивает, перемахивает через подлокотник и убеждает себя — нет, он не сбежал. На автомате вынимает баклажаны, раскладывает по тарелке — выходит почти художественно — ставит на стол. Едва Рыжий успевает отойти за приборами, как слышит вскрик, оборачивается — Цзянь И, выпятив нижнюю губу, машет на неё ладонью, на полу под ногами лежит дымящийся кусочек баклажана. Рыжий вздыхает, открывает верхний шкафчик — и когда он успел выучить, где у Хэ Тяня аптечка? — достает контейнер с лекарствами, оборачивается. Рядом с Цзянем И уже Чжань Чжэнси обеспокоенно обхватывает его лицо ладонями, поворачивая к свету, чтобы получше разглядеть. — Болит? — Болит… — выдыхает Цзянь И, взглядом блуждая по лицу Чжаня Чжэнси. — Сиси… Поцелуй, чтобы не болело. Рыжий видит всё словно в замедленной съемке и не верит глазам: Чжань Чжэнси — кремень и сухарь — наклоняется и легко касается своими губами губ Цзяня И. И это не похоже на «поцелуй бобошечку», не похоже и на страстный поцелуй любовников, это выглядит как «я тебя тоже», и это, блядь, жопа! Потому что Хэ Тянь всегда хочет так же, только больше, чтобы было похоже на дьявольскую одержимость, чтобы отступать некуда и прятаться негде, и горело всё вокруг синим пламенем. Рыжий делает шаг назад и неосознанно бросает затравленный взгляд на Хэ Тяня, тот его перехватывает, усмехается как-то слишком спокойно, пожимает плечами и отводит глаза в сторону. — Чжань, у меня тут на пятке мозоль. Может её тоже поцелуешь? — насмешливо спрашивает Хэ Тянь, наклоняясь, чтобы стянуть носок. — Сиси, я запрещаю тебе целовать Хэ Тяня в пятку, — первым привычную маску натягивает Цзянь И, нехотя отодвигаясь от Чжаня Чжэнси. — Я и не собирался, — бурчит тот. У него слегка покраснели щеки, но в остальном — обычный Чжань Чжэнси. Рыжий потихоньку расслабляется и понимает, что всё это время не мог пошевелиться. Он пытается заставить себя вспомнить, что он хотел сделать до поцелуя, но не может. Рыжему не так давно стало казаться, что он знает Хэ Тяня, знает, что Хэ Тянь не умеет пожимать плечами и первым отводить от Рыжего взгляд. Но вот новость — умеет. И вот вопрос: какого чёрта? — Рыжик, захвати палочки! Точно! Грёбаные палочки. Рыжий загребает четыре комплекта, а, когда подходит к столу, все старательно делают вид, что ничего не произошло. Рыжему хочется херануть палочками о стол и орать: какого чёрта они только что сотворили? Понимают ли они, что теперь всё будет по-другому? Что если не получится ничего, то дружбе конец. Но Рыжий просто раздает приборы и садится за стол вместе со всеми, кожей чувствует взгляд Хэ Тяня, берёт комплект палочек, но к еде так и не притрагивается. Хэ Тянь никогда не курит в квартире. Никогда за исключением сегодня. Рыжий сидит на диване и смотрит, как Чжань Чжэнси и Цзянь И рубятся в приставку. В них нет неловкости или смущения, будто не было этого поцелуя. Рыжий исподтишка оглядывается на Хэ Тяня, тот курит, выдыхая густой дым прямо в вытяжку, стоит с закрытыми глазами, по-кошачьи расслабленный, и обхватывает сухими губами фильтр, затягивается глубоко, чтобы до самых пяток, и выдыхает с таким удовольствием, словно только что кого-то трахнул. Рыжий невольно сглатывает, затравленно оглядывается — видел кто-нибудь? — нет, не видел, откидывается на спинку дивана и снова думает про этих двоих. Они не делают вид, что никогда ничего не было. Просто всё произошло так естественно, как моргать или дышать. Примерно, как дышать запахом сигарет, прекрасно понимая, к чему эта дрянь может привести, и всё равно дышать, потому что это значит, что он рядом. Рыжий засовывает мелко трясущиеся руки в карманы джинсов, пытается сосредоточиться на игре — безнадёжно. Всё из-за Хэ Тяня: что получает Цзянь И, то и Хэ Тяню нужно, только больше. Но не сегодня. Сегодня он курит в квартире. Сегодня он на Рыжего не смотрит. Сегодня у него вид такой, будто он в конец заебался и Рыжий ему нахуй не нужен. — Я пойду, — получается почти рык, злой такой, с ноткой отчаяния. — А, да… — протягивает Цзянь И. — Мы тоже, только партию доиграем. — Угу… — кивает Чжань Чжэнси. На Хэ Тяня Рыжий не смотрит, кидает из-за плеча общее «пока», запихивая ноги в кроссовки и сваливает. Только на улице выдыхает из лёгких остатки его дыма и затягивается свежим воздухом. Пора завязывать с пассивным курением. Рыжий злится, сам не понимает почему, но злится так, что это и в походке и во взгляде отражается — люди отшатываются, а одна девчонка даже на другую сторону улицы перебегает. Надо успокоиться. Рыжий фыркает — видимо, так себя ведут люди, которые бросают курить. Рядом пустая детская площадка. Поздно, поэтому детей нет. Рыжий садится на качели, лезет в карман, в кармане телефон — пропущенных нет. В WeChat тоже пусто, но Хэ Тянь онлайн. Кому он понадобился в такое время? Рыжий минуту гипнотизирует экран — пусто, только старые сообщения «спишь?», «покорми меня», «если не ответишь, я приеду», «уже выхожу из дома», «спускаюсь на лифте», «хороший мальчик, малыш Мо», «что скажешь, если сегодня позанимаемся, только ты и я, у меня дома, м?». Хэ Тянь онлайн, но не пишет. Или пишет, но не Рыжему. — Псина сутулая… — выдыхает Рыжий. Десять вечера, кому Хэ Тянь может писать? Ли Ксяожи? Или какой-нибудь другой девчонке? Или вообще не девчонке? Рыжий не замечает, как оказывается перед дверью Хэ Тяня. Просто нажать на звонок кажется недостаточно, поэтому он стучит нетерпеливо и громко. Дверь открывается не сразу — стоящий за ней явно раздумывает, стоит ли впускать незваного гостя. Рыжий нетерпеливо переминается с ноги на ногу, в голове ни одной мысли, только имя и больше ничего. Замок щелкает резко, Рыжий тянет на себя ручку, заходит, захлопывает дверь. Глаза ещё не успевают привыкнуть к темноте, когда Хэ Тянь вжимает его в стену, пригвождает запястья, выдыхает сигаретный дым прямо ему в рот, касается губ. Рыжий затягивается его запахом, закрывает глаза и чувствует, как злость сменяет удовольствие. Вот так — правильно. Хэ Тянь впивается в губы резко, решительно, прижимается ещё ближе, настолько, что Рыжий кожей чувствует ошалевший пульс, заражается его одержимостью. Только бы урвать возможность высвободить хотя бы одну руку, вцепиться в волосы или залезть пальцами под футболку, почувствовать подушечками мягкость его кожи. Чтобы как во сне… Губы у Хэ Тяня сухие, горькие и совсем не знакомые с отказами. Он сам весь как сплошная секс-машина — может заставить себя хотеть, наклонив голову в другую сторону. Рыжий уже сдался без боя. Только хочет чуть больше свободы, чтобы можно было пальцы засунуть в шлёвки на джинсах Хэ Тяня и на себя рвануть, почувствовать его возбуждение, толкнутся навстречу так, чтобы тот застонал в голос прямо Рыжему в губы. Но Хэ Тянь не даёт, не разрешает. Он сам как изголодавшееся животное пытается Рыжим насытиться. Хэ Тянь целует горячо и жадно, языком губы Рыжего вылизывает, толкается в кромку зубов. Только одними поцелуями насытишься ли? Только раздразнить получится. Рыжий открывает челюсти не для того, чтобы пустить язык Хэ Тяня к себе в рот. Это подождет. Рыжий обхватывает зубами его нижнюю губу и кусает, с садистским удовольствием слизывая проступившую каплю крови. Хэ Тянь отшатывается, отпускает запястья, отходит в сторону, тяжело дыша. Рыжий почти готов снова примагнититься к нему, но остаётся на месте. Глаза уже привыкли к темноте: на Хэ Тяне синяя ветровка Рыжего, в руке осыпающаяся пеплом хрен пойми какая по счёту сигарета, на полу мобильник экраном вверх с открытым профилем Рыжего в WeChat. Вот оно что… Рыжий готов громко и истерично рассмеяться, запрокинув голову назад. Он и не подозревал, в какую бездну его затянуло. — Забыл что-то, малыш Мо? — голос у Хэ Тяня хриплый настолько, что внизу живота на эту хрипотцу всё отзывается. Рыжий отрицательно мотает головой. — Ненавидишь меня? — спрашивает с насмешливым вызовом, но кого теперь пытается обмануть? — Нет, — Рыжий отвечает спокойно, смотрит прямо в глаза, чтобы навсегда запомнить этот момент понимания. И без того наскоро натянутая маска Хэ Тяня трескается, рушится под напором взгляда Рыжего. — В прошлый раз ненавидел. Рыжий делает шаг вперед, вынимает из длинных пальцев дотлевающую сигарету и тушит её прямо о стену. — Теперь нормально. Ждёт, пока Хэ Тянь осознает, что он имеет в виду. Когда огонёк понимания зажигается в тёмных глазах, щёки Рыжего обжигает лихорадочный румянец, он хочет сквозь землю провалиться от этого взгляда, в котором черти обещают Рай. — Шанс уйти пока ещё есть, — предупреждает Хэ Тянь. Рыжий кивает, достает телефон, быстро набирает сообщение. Поднимает голову, натыкается на вопросительный взгляд. — Предупредил маму, что приду завтра. Хэ Тянь фыркает, тихо смеётся. — Шань… От звука собственного имени дрожью прошивает позвоночник. Рыжий хочет, чтобы это слово было последним, что когда-либо произнесет Хэ Тянь… Тянь — мысленно редактирует он себя, притягивает к себе острый подбородок, целует, нежно скользя языком по поврежденной губе, и наконец запускает пальцы в его волосы, мягкие, чёрт… Рыжий готов поклясться, что слышит, как у Тяня сворачивает последние гайки. Что ж… Он сам этого хотел. Поцелуй, жаркий, опаляющий губы, разрастается по нервам, перекрывает дыхание, оседает внизу живота. Тянь не выдерживает первый, запускает пальцы под футболку Рыжего, скользит по спине, животу, оставляя огненные полосы. Напирает, требовательно скользит по нёбу языком, Рыжий отвечает с таким остервенением, что завтра будет стыдно. А сегодня — нормально. Охуенно сегодня. Лучше, чем во сне. Языки сплетаются, трутся, толкают друг друга, решая, кто главный. Даже здесь, блядь, никакого согласия. И это чертовски заводит. Дрожащими пальцами Рыжий дёргает собачку на ветровке вниз и касается Тяня. Его кожа горячая, кончики пальцев обжигает, Рыжий скользит вверх, задевает твёрдые соски, скользит выше, к плечам, и лишь тогда замечает, что Тянь напряжённо замер. Смотрит вверх и видит совершенно дурной взгляд хищника, готового наброситься на добычу. Так это он сдерживался, получается? Рыжий под пристальным наблюдением голодных глаз стаскивает с Тяня ветровку — она ему больше не нужна и нужна не будет — бросает её на пол. Тянь понимает намеки — срывает с Рыжего футболку, впивается зубами в выпирающее крыло ключицы, стискивает пальцами задницу, толкается вперёд, проезжает по паху так, что Рыжего всего парализует. Никакой больше логики, желания выглядеть круто в чужих глазах… Просто надо, чтобы руки Тяня продолжали делать то, что делают. Тянь с силой отталкивает, Рыжий падает и не понимает, как оказался на кровати, он вообще не помнит, как они до спальни дошли. Тянь стоит, смотрит издалека, облизывается не так, как сегодня в магазине, а так, что Рыжий сейчас кончит прямо в штаны. Давай же, Тянь, подойди. Ты же хочешь. Тянь стаскивает с Рыжего кроссовки, бросает их куда-то в стену. Расстегивает на себе джинсы, снимает, откидывает ногой в сторону. Рыжий никогда не видел, чтобы кто-то умел раздеваться так красиво. Стриптизёры, наверное, умеют. И Тянь. Тянь наваливается всем телом, вжимает в кровать. Он тяжёлый, но это не важно, потому что от прикосновения кожа к коже мурашки по телу рассыпаются. Тянь челюсть Рыжего прикусывает, скользит по шее кончиком носа, впивается зубами в плечо, зализывает и снова зубами цепляет. Рыжий не сопротивляется. Ведь не сопротивляться это так приятно. Тянь целует, где хочет и как хочет, касается жадно, оставляя на коже отметины. Рыжего с ума сводит от Тяня, от его запаха, рваных выдохов и заполошных вдохов, от голодных поцелуев и жарких прикосновений. Он и сам его хочет до одури, ближе прижимается, тянет к себе, царапает спину. Тянь внизу твёрдый, горячий. Дотронешься — обожжёшься. Рыжий спускается пальцами по обнажённой спине к ягодицам, сжимает и с силой толкается вперёд. Тянь крепко вцепляется в него, чуть приподнимается, закидывает ногу Рыжего себе на бедро и начинает двигаться, проезжается сверху прямо по отвердевшему члену и обратно, и опять вперёд… Рыжий думает, что сейчас свихнётся, тянется к губам, выдыхает заветное имя, но, чёрт возьми, хочется ещё ближе. Тянь словно мысли его читает, садится, тянет на себя, и Рыжий послушно подчиняется. Рыжий стонет от облегчения, когда Тянь расстёгивает молнию на его джинсах, пальцами проводит поверх ткани, замирает, ждёт. Чего? В глазах — неконтролируемое тёмное безумие, дрожит от прикосновений Рыжего или это Рыжего колотит? — Помоги снять… — просит Рыжий, чувствуя, что без Тяня не справится. Джинсы, нижнее белье слетели на пол с такой скоростью, что Рыжий даже подумать не успел, как Тянь снова оказался на нём сверху. Задыхаясь, он шепчет ему на ухо что-то бессвязное, вжимается в пах, трётся членом о член Рыжего. Реальность трещит по швам, и пусть хоть конец света — всё не важно. Тянь снова целует горячо, требовательно, прикусывая губы, язык, втягивая в древний, как сама жизнь, танец. Ладонью члена Рыжего касается, пальцами проводит вверх и вниз, и Рыжего ломает от наслаждения. Он стонет, выгибаясь под руку, подстраиваясь под движения. У Тяня лицо жадно сосредоточенное, он не требует ничего, не просит взамен, но Рыжему самому хочется посмотреть, какое у Тяня лицо будет, когда он будет кончать. Хочет, чтобы на его губах осело «Шань». Тянь вздрагивает, когда Рыжий его касается. Выражение глаз неописуемое, такое, что сразу кончить хочется и заново начать. Дрожащими от возбуждения пальцами размазывает смазку по всей длине, обхватывает твёрдый член и начинает двигаться. Оба дышат горячо, синхронно, телом к телу притираются, ловят губами стоны. И всё правильным кажется, таким естественным, когда Тянь и Рыжий вот так в одной кровати учатся любить друг друга. Мозг захлестывают волны удовольствия, мысли плавятся, утопая в одном на двоих ритмичном помешательстве. Кульминация наступает резко, неконтролируемо громко, бьёт по телу крупной дрожью и замирает шёпотом на губах Тяня. Тянь почти сразу за ним следует, вжимается, шею прикусывает и дышит надсадно. Рукой находит руку Рыжего, переплетает пальцы, целует в ухо. — Шань? — Рыжий думает, что ему послышалось, смотрит на Тяня. — Ведь да? Рыжий хмурится. Что за «ведь да»? А потом понимает, усмехается тихо в уголок губ, пальцами по позвоночнику Тяня скользит, собирая влажные мурашки. — Да. Тянь как-то сразу расслабляется, откидывается на спину, и Рыжего за собой перекатывает так, что тот сверху оказывается. Глядит спокойно, без привычной одержимости во взгляде, перебирает в пальцах его волосы, улыбается. Рыжий не выдерживает и ворует улыбку прямо с его губ…

***

Рыжий просыпается от яркого солнечного света, бьющего прямо в глаза. За ночь они с Тянем переплелись всеми конечностями, как два осьминога, и теперь непонятно, как выпутаться так, чтобы его не разбудить. Тянь спит с безмятежной улыбкой на губах, дышит ровно, носом прижимаясь к уху Рыжего. Сперва разжать пальцы, затем ноги распутать, напоследок из-под руки выкатиться и — свобода! На стене след от его кроссовка, из спальни до прихожей дорожка из их с Тянем вещей, на полу валяется окурок. Рыжий приберётся чуть позже — обещает себе и заруливает в ванную комнату. В отражении глядит что-то малоузнаваемое: Рыжий сам у себя такой по-скотски довольной рожи никогда не видел, глаза блядским блеском отливают, всё тело в засосах и укусах, словно не из кровати, а из пыточной выполз. — Охренеть, — выдыхает Рыжий, всматриваясь в следы от зубов на заднице. Тянь проскальзывает в ванную комнату, когда Рыжий осматривает распухшую нижнюю губу. — В следующий раз буду осторожнее… — обещает он, обнимая сзади и нежно целуя в бордовое пятно на шее. В этот момент Рыжий случайно ловит в зеркале свой взгляд на Тяня, и, наконец, всё понимает. Если так голодно пялиться на человека, то тут уж ни одна психика не выдержит. Особенно расшатанная. — Ты в душ? — Тянь шепчет в ухо, поддевая висок кончиком носа. – С тобой можно? — Нет, — Рыжий отказывает скорее по привычке. — Будем считать, что да, — хмыкает он и достает из шкафа два полотенца. — И вообще, может, ко мне переедешь? — снова обнимает сзади, притирается к обнаженному телу. — Код от замка — твой день рождения. Рыжий ухмыляется, прикрывает глаза, спиной чувствуя частое биение его сердца. Если дать Тяню палец, он не то что руку откусит — он проглотит тебя целиком… Но, как оказалось, быть съеденным не так уж и плохо.