I don't wanna complicate you

      Смертельная болезнь, медленно пожирающая изнутри это не так хорошо, как могло бы быть, но, как считал Хосок, это лучше, чем мгновенная смерть. Возможно, лучше, чем мгновенная смерть. Ханахаки — та болячка, которая стала тем самым пинком к подготовке к смерти от неразделенной любви. Любого из их компашки спроси: «Ты против геев?» тебе ответят: «Конечно нет. Каждый в праве любить того, кто ему нравится», но только не Юнги. Он против всего этого в сторону себя. Даже объятия принимает через силу. Хосок же, в свою очередь, безответно влюбился в него. Ему тяжело. Так сильно, насколько может быть тяжело человеку с «неизлечимой болезнью». Вот настолько ему плохо. Вот настолько ему хотелось, чтобы смерть была мгновенной.       2 марта       23:30 Парень валяется посреди ванной в луже собственной крови, смешанной с только что выплюнутыми бутонами роз. «Уже бутоны. Хоть бы дожить до дня рождения Юнги и порадовать его в последний раз…» — думал Хосок, который начал потихоньку вставать. Сил после приступов никогда не оставалось, но каждый раз он убирал всё до последнего лепестка. Даже если смертельно устал. «Никто не должен узнать» — вечно крутилось в голове в дни приступов.       2 марта       23:50 «Наконец с уборкой покончено. Можно идти спать». На удивление, никто из его близких друзей не знал о болезни, он так никому и не рассказал об этом. Почему бы не признаться Юнги, чтобы тот его поцеловал, и вылечиться? Лучше Хоби повеситься или с крыши спрыгнет, чем сделает шаг к разрушению последних крупиц дружбы. Лучше он умрет с мыслями о любимом человеке, чем от его руки.       2 марта       00:08 Он снова не спит. Хочется курить, но парень понимает, что сделает себе только хуже. Врачи по телеку всегда говорили что-то вроде: «Если вы больны ханахаки, ни в коем случае не курите. Ваши приступы станут гораздо более болезненными». После этих слов Намджун сразу старался переключить канал. У Хо всегда было ощущение, будто Джун догадывается о его «проблеме» и совсем перестал верить в то, что Хоби в очередной раз отравился…       5 марта.       23:50 Прошло три дня. Приступов на удивление не случалось, но один раз просто болело в районе легких. «Осталось немного. Через четыре дня день рождения Юнги. Нужно дожить. Нужно продержаться» — вечно повторял себе Хосок.       6 марта       15:45 Хосок закрылся в своей комнате. Он прекрасно понимает, что может не дожить, поэтому приходиться заранее написать записки: одну для всех друзей, другую лично для Юнги. «Я обязательно должен извиниться, потому что если я умру раньше, то испорчу ему день рождения.». Подарки упакованы и спрятаны. Записки есть. «Теперь нужно носить их везде с собой».       8 марта       23:30 Случился приступ. Это конечная. Бутоны раскрылись и стали прекрасными розами. Прекрасные они потому, что Юнги их обожает, как бы примитивно это не звучало, а ужасны они потому, что убивают Хоби изнутри.       8 марта       23:55 Я всё еще валяюсь в луже крови. Интересно, когда я окончательно отключусь? Я успел написать Юнги смс: — Спокойной ночи, Юни. С днем рождения! Жаль, я не увижу твою улыбку больше. Прости, что испортил тебе праздник. — Хосок? Что происходит? Это шутка такая? — Хосок? — Хоби? — Ответь! Прошу тебя! Но я уже не мог. Силы моментально начали улетучиваться. Я валяюсь в огромной луже собственной крови. Дверь в ванную заперта. Сил на кашель больше не осталось. Я замолк. В голове были мысли о всех самых счастливых моментах. Сейчас я не думал о своей скоропостижной смерти. Я думал о том, как бы мило улыбнулся Юни, когда увидел бы большого плюшевого кумамона, которого он так хотел, но стеснялся попросить кого-нибудь подарить ему.       8 марта       23:58 Я слышу крики. Не могу ничего разобрать. Кто-то начал ломиться в дверь. Лужа крови на белом кафеле только и делала, что медленно увеличивалась. Я почувствовал жжение в области ребер. Еле как опустив взгляд, я увидел проросшую из моей груди розу. Я начал отключаться. Перед глазами всё поплыло. Всё… Это конец… Прости Юнги… Я всё еще хочу обнять тебя…       8 марта       23:59 Чон Хосок умер.       9 марта       00:05 Как только мне пришло смс от Хосока, я тут же рванул будить парней. Я думал, что он хочет спрыгнуть или еще что-нибудь, но всё оказалось намного хуже. Как только я вышел, я услышал крики Намджуна из комнаты Хоби. Стало страшно. Дико страшно. Сердце забилось с бешеной силой. Я рванул туда. Оказалось, что другие уже давно не спят. Они пытаются выломать дверь в ванную. «Он вскрылся? Быть не может. Хоби слишком пуглив для этого…». Попытки с двадцатой дверь поддалась и открылась с диким скрипом. Мы ужаснулись. Чимин чуть не упал в обморок. Там лежал Хосок. В огромной луже крови. Из его груди проросла роза. В одной руке он держал телефон, с которого, видимо, и написал мне. В другой — какие-то бумаги. Они были единственной вещью, где отсутствовали хотя бы капельки крови. Я хотел рвануть туда, но парни моментально удержали меня, не давая сдвинуться хотя бы на миллиметр. Я пытаюсь вырваться. Истерика. Нет. Только не это. Истерика накрыла меня с головой. Слезы текли ручьями по моему лицу. — Отпустите меня! Он не может умереть! Отпустите меня немедленно! — я моментально перешёл на крик. Мне плохо. Очень плохо. Я не верю, что вот так, из-за какой-то сволочи умер мой друг. Нет. Я сам убью эту тварь, которая забрала у меня единственное солнце. — Юнги, успокойся! Парни, держите его! Мы должны сначала обратиться к органам, регистрирующим смерти от этой болезни. — Намджун тут же начал набирать какой-то номер. Я не слышал ничего, только расплывающиеся голоса. Я видел перед собой только открытую дверь и его тело в крови. В крови. Он. Я. Мне плохо. Мне ужасно плохо. Слезы не прекращают свой ход, ручьями передвигаясь по моему лицу. Перед глазами всё начинает плыть. Я чувствую, как силы улетучиваются. Я отключаюсь. Черт побери. Нет. Только не сейчас.       9 марта       00:15 Юнги отключился. Что происходило дальше неизвестно.       9 марта       03:50 Я проснулся. Еле как открыв глаза, я понял, что нахожусь у себя в комнате. Голова раскалывается. А вдруг мне это приснилось? — Юнги? Ты проснулся? Слава Богу! Не хватало нам еще одного потерять, — вкрадчиво сказал Тэхён. — Если ты в состоянии встать, то Намджун ждет нас всех на кухне, чтобы прочитать записки от Хосока, — выглядывая из-за спины Тэ, пролепетал Чонгук. — Дайте мне минуту. Я сейчас встану, — ужасно уставшим голосом проговорил я. — Гук, ради всего Святого, помоги ему. Не надо нам, чтобы он еще споткнулся где-нибудь, — сказал Тэ, толкая в спину самого младшего из их компании. — Хорошо, хен. Юнги, давай руку. Я осторожно встал, опираясь на Гука, и медленно начал передвигать ногами. Из меня как будто все соки выжали. Хотя ладно, признаю, так и есть. Мы дошли до кухни. Все сидели за столом. Намджун, слегка дрожа, пил кофе. Джин держал в руках какие-то бумажки. Чимин смотрел в одну точку, нервно переминая в руках салфетку. Я умудрился приземлиться на стул с первой попытки. — Оу, выглядишь помято, — сказал Джин, передавая бумаги Намджуну. — Спасибо, и без тебя знаю, — сил на вежливые ответы не было от слова совсем. — Ладно, ребят, сейчас не об этом. Хосок оставил нам две записки. Я их не читал, но одна подписана как «для друзей», а вторая — «для Юнги». Думаю, будет лучше, если та, что адресована тебе, будет прочитана лично тобой, — Намджун отдал мне в руки записку. — Так, я думаю, я могу озвучить вам всем вторую записку, верно? — все кивнули, а Чимин наконец обратил на всё внимание. «Дорогие друзья, если вы читаете это, то значит, что я умер. Не знаю, дожил я до дня рождения Юнги или нет, но если нет, то порадуйте его за меня. Всё это время я был безответно влюблен в одного человека. Вы все его знаете. Думаю, он будет ненавидеть меня. Я заболел Ханахаки. Сначала приступы были простым жжением в груди, но потом всё медленно начало становиться хуже. Сначала я просто кашлял кровью, а потом и вовсе начал выкашливать лепестки. Я скрывал это, не хотел беспокоить вас и заставлять волноваться. И даже сейчас не хочу, чтобы вам было плохо без меня. Я совсем не знаю, что еще сказать вам. Просите меня. Распределите мои вещи между собой. Мне они больше не нужны. Кстати, Гуки, можешь забрать тот свитер, который тебе так понравился. Тэхён, возьми то кольцо, о котором я говорил. Ты знаешь, о чем я. И те деньги в конверте, Намджун знает, где они. Отдайте маме, хочу, чтобы она порадовалась хоть немного. Это моя последняя просьба. Увы, я вынужден попрощаться с вами. Желаю всего самого наилучшего. С любовью и теплом, ваш Хосок.». — И сердечко в конце, — озвучил последнюю строчку Намджун. Чонгук с Тэ рыдали, а у Джина с Чимином задёргался глаз. Один я сидел в полном недоумении. В кого Хоби мог влюбиться? Хах! Даже после смерти думает обо всех, кроме себя. Смешно. — Ладно, парни, не раскисаем. Я готов прочитать записку, адресованную лично мне, — сказал я и, развернув бумажку, начал читать. «Дорогой Юнги, эта записка лично для тебя. Твое право сделать с ней что угодно. Неважно прочитаешь ты ее в слух при всех или один про себя. Неважно. Я умер. Ты читаешь это предположительно в свой день рождения. Я успел купить подарок, надеюсь он тебе понравится. Первая часть лежит у меня под кроватью, а вторая на шкафу. Я очень жалею о том, что не смогу увидеть твою улыбку. Мне жаль, что я испортил твой праздник. Прости. Я думаю ты удивишься, но… тот человек, в которого я по уши влюбился — это ты. Да, да, я знаю, что ты не принимаешь таких как я. Я даже свыкся с мыслью о том, что ты, скорее всего возненавидишь меня. Пожалуйста, оставайся таким же счастливым, каким ты был, когда мы смотрели фильмы и играли в игры на приставке. Знаешь, я всегда так восхищался тобой. Я очень полюбил тебя. Твои объятия, твою улыбку. Да всего тебя полюбил, так что я даже рад, что умер во имя любви. Прости. Надеюсь эта записка не сильно разочарует тебя или расстроит. Прощай. С любовью. Твой Хоби.». — Очередное сердечко в конце… — у меня не было слов. Слезы потекли сами. Я перестал контролировать себя и происходящее вокруг. — Он… Он любил меня… — еле как смог выдавить из себя я. Черт, я ведь мог всё предотвратить, если бы не вел себя так с ним. — Я такой идиот… Он… Он мог бы сейчас быть жив, если бы не я… Я плакал уже навзрыд. Голова предательски начала болеть. Лучше бы умер я, а не он.       19 апреля       01:30 Я лежу в кровати и смотрю в потолок. Хосока похоронили через два дня. Прошло уже сорок дней, а он ни разу не снился мне. Я не могу смириться с его потерей. Я закрылся в себе, перестал общаться с парнями. Тот подарок я всё же открыл. Было очень больно от того, что Хосок замечал такие маленькие детали. Я люблю его. Да. Я понял это слишком поздно. Я решил, что завтра, ну точнее уже сегодня вечером я покончу с собой. Я долго не мог собраться, но сейчас понял, что меня здесь ничего не держит, ну только если ребята немного. Я ненавижу Хо за то, что он не признался мне при жизни. Я бы вылечил его, несмотря ни на что. Я начал медленно погружаться в сон, но это совсем не то, чего я ожидал. «Проснулся» я в какой-то комнате. Там не было абсолютно ничего, кроме серых стен и бог пойми откуда взявшегося освещения. Я встал, осмотрелся, понял что отсюда нет выхода. Передо мной появился сгусток света. Сначала он просто летал по комнате. Потом вдруг резко увеличился, и я различил знакомый силуэт в нем. — Хосок… — позвал я его и тот дернулся. — Привет, Юнги. — Хоби! Я так рад тебя видеть, — я начал приближаться, чтобы обнять его, но он лишь отодвинулся назад. — Прости, мне запретили тебя трогать… — Как запретили? Кто? Хосок, я так скучаю. Мне ужасно плохо без тебя. — Неважно кто, Юни. Я тоже соскучился. Тут так скучно без вас. Простите, что доставил столько проблем, — голос духа дрожал. Было ощущение, будто он сейчас заплачет. — Ты собрался завтра на крышу. Хочешь увидеться? Ты уверен в своем решении? Ты ведь больше не сможешь увидеться с парнями и снова заставишь их горевать. — Я уверен во всем, Хоби. Я люблю тебя. Прости, что понял это так поздно. Я знаю, я эгоист, но я хочу к тебе. Говорят суицидников не пускают к другим мертвым? — Мы особый класс. Я тоже своего рода суицидник. Поэтому здесь у меня почти нет друзей. Мы воссоединимся. Я сделаю всё для этого, раз ты завтра собрался умирать. — Спасибо. Даже если мы не сможем говорить, пообещай, что мы придумаем свой язык и будем любить друг друга на том свете. — Обещаю, — дух заплакал. Я увидел, как на пол медленно капают слезинки из света. Я хотел подойти, но потом вспомнил, что нельзя. — Прощай, Юни. Встретимся там в 21:40. — До встречи, Хоби. Я люблю тебя. — Я тебя тоже.       19 апреля.       13:40 Это последнее, что я услышал перед тем, как проснуться. Это был осознанный сон или типа того? Плевать. Нужно прожить сегодняшний день, как в последний раз. Нагуляюсь с парнями и, наконец, обрету покой. Если я не счастлив здесь, значит, буду счастлив на том свете.       19 апреля       21:30 Мы весь день гуляли. Они думали, что всё хорошо, и я, наконец, смирился со смертью Хосока. Но они ошибались. Я на удивление был счастлив от того, что умру. И вот сейчас я стою на краю огромной заброшенной многоэтажки. В одной руке у меня записки: одна моя, вторая от Хосока, что была адресована мне в тот вечер. Да, я сохранил ее, уж слишком она дорога мне. Я делаю шаг вперед. Всё. Падение неизбежно. За пару минут полета я почувствовал невероятную легкость, будто я птица, порхающая высоко в небесах. Жди меня, моя любовь. Я иду. Земля приближается. Последнее, что я слышу — это звук моих ломающихся костей. Дальше темнота. Всё.       19 апреля       21:40 Мин Юнги умер.