***
Я появилась на пороге Аннет в возрасте тринадцати лет. Мои родители решили оставить меня на попечение нелюбимой тетушки, перевернувшись несколько раз на внедорожнике и в конечном итоге слетев с дороги. Ровно в тринадцать я столкнулась с двумя смертями близких людей — дороже родителей у меня никого не было. Навсегда запомнила чувство безысходности и мерзлоту в морге, когда мне довелось опознавать искореженные тела Ванессы и Алана. Перед глазами стояли их вывернутые руки и сломанные шеи… Мама всегда любила перестраховаться. Она предчувствовала, что что-то в определенный момент пойдет не так, поэтому предупредила Аннет, чтобы та, на случай чего-то непоправимого, стала моим опекуном. И случилось то, чего я боялась больше всего, — смерть. Родители погибли слишком рано, оставив меня одну в этом суровом мире. С самого моего рождения Аннет не считала должным любить меня, а я не ждала любви от нее. Я понимала, что человек был настолько несчастным, чтобы любить кого-то, кроме себя. Она ненавидела мою мать, потому что той повезло чуть больше, чем тетушке; Ванесса была умницей и отличницей, примерной дочерью и завидной невестой, у которой поклонников было больше, чем у Мэрилин Монро. Ванесса и Аннет влюбились в одного и того же мужчину, были соперницами, пока Алан не сделал предложение моей маме. После этого тетушка, по словам мамы, заметно поменялась. Стала худшей версией себя, открыто демонстрировала свою ненависть к моим родителям. Как только на свет появилась я, то Аннет возненавидела нашу семью еще больше, ведь именно тетушка планировала родить первее, чем Ванесса. Мама старалась не обращать внимания на исходящую ненависть от родной сестры. Старалась поддерживать контакт с Аннет, потому что она — единственная ее родственница, которая осталась в живых. Родители мамы и тетушки тоже умерли рано, но они были тяжело больны и уже через несколько лет после обнаружения болезни мои бабушка с дедушкой скончались почти что в один день. Я всегда задавалась вопросом, почему же мама сделала так, чтобы Аннет стала моим опекуном? Ванесса запросто могла найти кого-нибудь, кто мог вырастить меня и дать счастливый подростковый период, но вместо этого подписала на вечную каторгу, которая подразумевала собой ежесекундную ненависть со стороны тетушки. С тринадцати лет я воспитывалась в строгости и нелюбви. Я считала, что со временем Аннет изменится, но этого не произошло даже тогда, когда, закончив учебу в университете, я собрала вещи и сбежала с ее особняка. Аннет продолжала быть той язвительной сукой, которая ради собственной выгоды и эгоизма готова была растоптать любого человека, даже родную племянницу. Ей хотелось мной командовать и сделать такой же, какой являлась сама. Беспринципной, жестокой, злой, вредной… Она лишила меня любви, лишила друзей, лишила свободы. Заставляла заниматься теми вещами, к которым я никогда не хотела прикасаться. Аннет, под строгим присмотром своего сообщника — моего водителя, — принуждала ходить на занятие по стрельбе из лука, на танцы, к нескончаемым репетиторам, делая из меня подобие робота, который был обязан уметь в этой жизни все. И сейчас она затащила меня работать преподавателем в университет, в котором я угробила свои лучшие годы. Может, у Аннет была своеобразная любовь ко мне, которую мне не понять, но я ненавидела ее всем своим сердцем. Может, в какой-то момент тетушка поняла, что из меня можно слепить что-то свое, очень сильно похожее на себя. И она принялась делать свою копию, пока я не ретировалась с накопленными деньгами из ее дома. У меня были попытки побега в восемнадцать, но Аннет постоянно ловила и притаскивала в особняк, как нашкодившего котенка. Не разрешала мне снимать квартиру, чтобы жить ближе к университету; вместо этого наняла для меня личного водителя, который докладывал тетушке каждый мой шаг. Мне приходилось выкручиваться изо всех сил, но все мои попытки показать, что я была независима от Аннет, шли ко дну. Когда я получила высшее образование, то Аннет успокоилась и позволила мне переехать. Моему шоку не было предела, но я не соизволила поблагодарить эту женщину за разрешение съехать. Я, черт возьми, была совершеннолетним человеком, чтобы решать когда и во сколько мне переезжать. Я была уверена, что у Аннет не все в порядке с головой. Из-за ненависти к моим родителям она не осознавала, что я не была виноватой в том, что происходило между ними.***
На огромном перерыве между парами мы с Вильямом отправились в кофейню «Vida Coffee Co», которая находилась на Хитт-стрит. До этой улицы мы дошли пешком, потому что она располагалась не так далеко от Миссурийского университета. Внутри было немноголюдно, несмотря на то, что обычно все студенты на перерыве отправлялись в подобные места, чтобы перевести дух. Мы выбрали столик возле окна и уселись на мягкие диванчики, как вдруг к нам подошла официантка с меню и добродушно улыбнулась, кинув незначительный взгляд на Вильяма. В глазах девушки загорелся интерес, поэтому она, как только отдала нам меню, слегка поправила волосы и рабочую одежду. Вильям действительно симпатичный мужчина, на которого можно только и засматриваться, представляя в голове очень многое, начиная от обычного разговора, заканчивая его прикосновениями и поцелуями. От собственных мыслей я чуть было не задохнулась, почувствовав, как загорелись щеки. Прочистив горло, я опустила глаза на предложенные в меню блюда и напитки, совершенно не зная, что можно было отведать. Я не была голодна, да и данная кофейня не представляла из себя ресторан со звездой Мишлен. Здесь не было что-то такого, чего я никогда в своей жизни не видела; перекусы в виде пиццы, хот-догов, бургеров, различных салатов и десертов меня не удивили, поэтому решила заказать ванильный макиато и салат «Цезарь». Как только официантка ретировалась, не забыв улыбнуться моему коллеге, наши взгляды с Вильямом пересеклись. Я не знала, с чего начать наш диалог; когда мы курили на улице, то разговор завязался сам по себе, будто было обыденностью трепаться о прошлой попытке бросить употреблять табак. Но Риджфилд решил взять инициативу в свои руки. — Не подумай, что я — эйджист, но я удивлен, что молодая девушка решила устроиться в университет преподавательницей, — Вильям откинулся на спинку диванчика и слегка ухмыльнулся. — А вдруг мне за сорок, и все это время я грамотно шифровалась? — я улыбнулась. — Тогда я буду максимально удивлен. — На самом деле я вампир. Мне сто восемьдесят семь лет… Мое хобби — работать преподавателем и курить, пока не видят студенты, — мое лицо в один миг стало каменным, а голос был серьезным. — А по ночам я убиваю зайцев, потому что они для меня своего рода деликатес. Мы смотрели друг на друга, пока я не пустила смешок и не прикрыла глаза рукой. — Не пробовала заниматься стендапом? — хохотнул Вильям. От его низкого бархатистого смеха внизу моего живота разлилось приятное тепло, а сердце застучалось быстрее. — Знаешь, задумывалась об этом, но в какой-то момент поняла, что это не для меня. Предпочитаю другие увлечения. — Какие же, например? — Ну-у-у, — протянула я, — я увлекаюсь фотографиями. У меня есть несколько работ, которыми интересовались известные личности. — Но при этом ты работаешь в университете. Появляется вопрос, почему же так? Я тяжело вздохнула, прежде чем ответить. Выкладывать все карты своего неожиданного появления в стенах учебного заведения я не хотела, потому что делиться проблемами давно отвыкла. Когда была жива мама, то я с ней делилась каждой проблемой, будь то ошибочная влюбленность в ровесника, первый выпитый алкоголь в компании подружек или же первая выкуренная сигарета. Ванесса всегда была на моей стороне и понимала меня как никто другой. Даже отец не был мне настолько близок, как мать. А с появлением Аннет в моей жизни я закрылась в себе, потому что на мои проблемы тетушке было абсолютно все равно. Да и у меня отсутствовало желание впускать ее в свою личную жизнь, но даже несмотря на это она совала свой нос туда, куда совсем не следовало. — Появился… ряд проблем, — сказав, я нервно смахнула пряди волос с лица. — Скажем так, всему виной некоторые обстоятельства. Вильям кивнул, сразу же поняв, что я не выдам больше информации. Я была уверена, что он понял, что для меня эта тема была не то чтобы болезненная, но точно неприятная, поэтому тактично промолчал, не издеваясь и не требуя от меня конкретного ответа. — А тебя каким попутным ветром занесло в университет? Неужели действительно присутствует огромная тяга к преподаванию? — теперь настала моя очередь прощупывать почву и узнавать Риджфилда получше. — Не поверишь, но да, — он слегка улыбнулся. — С подросткового периода был уверен, что пойду по стопам родителей. Они тоже преподаватели, вот только работали в Университете Авила. Пытались и меня туда переманить, но я выбрал именно Миссурийский университет. — На каком ты факультете? — Журналистика и СМИ. «Киноискусство и медиа-искусство». А ты? — Экономика и управление бизнесом. «Бухгалтерский учет, анализ и аудит». Гуманитарий и технарь сидели за одним столиком и обменивались различной информацией друг о друге. Эта ситуация показалась мне забавной; казалось бы, мы совсем из разных миров, но несмотря на это продолжали общаться, делиться сухими фактами из собственной жизни, не заходя слишком далеко. Признаться честно, я бы не сказала, что Вильям — гуманитарий, преподающий киноискусство. Мне кажется, что обо мне он подумал точно так же, ведь я не смахивала на девушку, которая могла бы вести аудит. Официантка принесла наши заказы и, не забыв вновь широко улыбнуться Вильяму, двигая бедрами, ушла прочь, пожелав нам приятного аппетита. Она делала все возможное, чтобы понравиться Риджфилду, вот только все внимание было приковано ко мне. Мужчина смотрел в мои глаза, улыбался каждый раз, когда я говорила какую-нибудь забавную или не очень историю. Я заинтересовала Вильяма, но нужна ли была эта заинтересованность на самом деле? Может, я подсознательно пыталась переключиться со студента на преподавателя, которому за тридцать? Несомненно Вильям интересный мужчина, кто бы что не говорил. Его манера речи, взгляд, ухмылка — все это заставляли о многом задумываться. В моей голове проскальзывали всевозможные мысли, но я старалась отгонять их прочь. Поднеся картонный стаканчик с кофе к губам, послышалась приятная мелодия бьющихся друг о друга колокольчиков при входе в кофейню. Я автоматически повернулась на звук и застыла, когда увидела тех, кого не хотела видеть. Судьба-злодейка решила идти по своим правилам и испортить мне настроение. Я думала, что хотя бы перерыв между парами проведу в спокойствии и в новой компании, но Александр и его пассия не собирались так просто меня отпускать. Вокруг университета было множество подобных заведений, но они пришли именно в это место, в котором проводили время я и Вильям. Пальцы рефлекторно сжали стаканчик, а сердцебиение стало частым. Мне не нравилось, что я так реагировала на появления Александра. Я не могла отрицать того факта, что Нильсен всеми силами вовлек меня в опасную и очень глупую игру, в ходе которой я, сама того не осознавая, начала привязываться к нему. Прошло несколько дней после моего неожиданного появления в университете, но этого хватило, чтобы мы по глупости переспали в его квартире, после чего у меня начало просыпаться давно забытое чувство ревности, которое я прежде испытывала всего лишь раз, когда приревновала собственную мать к другому ребенку. Помимо всего этого мне было до жути жаль Рэйчел, ведь она стала центральным звеном этой игры, которую уверенно вел Александр. Мне не нравилось, что именно таким образом все складывалось; чертовые встречи в одной и той же кофейне, пробуждающаяся ревность, которую я совсем не ждала, желание подойти к Алексу и влепить затрещину за тот поцелуй в аудитории, который выбил весь кислород из легких и заставил застыть на месте. Также мне не нравилось, что Александр заявил о своих чувствах ко мне, но на следующий день поцеловал Рэйчел, чтобы показать, чего я добилась, когда сказала, что наш секс был ошибкой. Несомненно я понимала, что он делал это назло мне, пытаясь вывести меня на эмоции, но что будет, если подобное начну делать я? Сделав большой глоток вкусного кофе, я переключила свое внимание на Вильяма, который прожевывал заказанный бургер. Он смотрел в окно, и я словила себя на мысли, что в открытую пялилась, рассматривая его профиль. Когда поняла, что слишком долго глядела на его утонченные черты лица, вновь переместила глаза на зал и совсем случайно столкнулась взглядами с Александром. Его лицо было… недовольным? Мои губы неожиданно вытянулись в ухмылке, а плечи расправились. Он заметил, что я сидела не одна за столиком, а с Вильямом, поэтому его лицо исказилось недовольством. Признаться честно, мысленно я отплясывала победный танец, потому что этот малолетний засранец заревновал меня. Если Александр думал, что только ему можно выводить меня на эмоции и заставлять пробуждать давно забытое чувство, то у меня к нему чертовски плохие новости. Я решила закончить начатую игру и отыграть свою роль до конца. Александр не на ту напал. Будет ли верным решением затаскивать в мою грандиозную идею Вильяма? Он не заслуживал, чтобы с ним игрались, как с игрушкой, и управляли, будто он — чертова марионетка. Я не имела права дергать его за ниточки и вовлекать в свои недоотношения со студентом. У меня и Александра вообще никаких отношений, не считая рабочих, не должно было быть, но сбой в системе произошел слишком быстро, я бы сказала спонтанно. Вильяму, возраст которого переваливает за тридцатку, нужна более зрелая пассия, а не инфантильная девушка, которая старалась доказать маменькину сынку, что тот не прав. Но с другой стороны мне очень хотелось вовлечь Риджфилда в свою авантюру, вот только раскрывать всех карт не считала верным решением, потому что в итоге просто упаду в глазах коллеги раз и навсегда. Я вышла из оцепенения ровно в тот момент, когда к столику подошла все та же официантка, которая до этого обслуживала нас. Студенты быстро продиктовали заказ, а после Александр демонстративно схватил Рэйчел за руку и поднес к губам, оставив поцелуй на тыльной стороне женской ладони. От этой картины я сильнее сжала картонный стаканчик и перевела взгляд на Вильяма. В этот самый момент он отвернулся от окна и посмотрел на меня в ответ. — Ты так и не сказал, чем занимаешься в свободное время, — промолвила я, опустив несчастный стакан на поверхность стола. Пальцы пульсировали оттого, насколько сильно все это время сжимала картонку. Даже удивилась, что кофе не разлился от напряжения. — Тебе действительно интересно знать? — Ну да, почему бы и нет, — я пожала плечами и постаралась максимально кокетливо улыбнуться. В голове автоматически выстроился план мести. В определенный момент про чувства Вильяма я совсем забыла. — Мне всегда интересно узнавать что-то новое от людей, которые вызывают симпатию. Лицо Риджфилда было невозмутимым, но на губах появилась многозначительная ухмылка. — Какое открытое заявление, — с притворным удивлением проговорил Вильям, отпив свой латте из стаканчика. — А я всегда делаю открытые заявления. Так проще живется, — продолжала я, не забывая улыбаться. — Не могу не согласиться, — кивнул мужчина. — Помимо преподавательской деятельности я занимаюсь плаванием. Я могла бы сложить пазл и догадаться, что он — пловец, потому что по нему в какой-то степени было видно. Широкие плечи, мощная грудная клетка, которую хорошо было видно из-под синего пиджака и белой рубашки. Такое величие нельзя было скрывать. Это преступление. — Ого. И давно? — Пять лет. Начал заниматься этим сразу же после того, как бросил курить. Краем глаза заметила, как за нами следил Александр. Его столик удобно располагался для того, чтобы наблюдать за студентами. Лицо парня исказилось не то чтобы яростью, но определенно злостью. Шах и мат, малолетний засранец. — Надо бы как-нибудь тоже попробовать записаться на плавание, — сказав, я осознала, что все это время не притрагивалась к «Цезарю». — Буду рада, если дашь адрес места, куда ты регулярно ходишь. Я продолжала флиртовать, хоть мои попытки были никудышными. На первом месте стояла месть, а дальше уже все остальное. Александр должен был прочувствовать на себе прилив ревности к человеку, к которому успел привязаться за очень короткий срок. Я все еще не верила, что этот человек смог влюбиться в меня за несколько дней, но запросто могла поверить в банальное желание удовлетворить собственные потребности. Ну или же, как выразилась ранее, нескольких дней хватило, чтобы и я, и он привязались друг к другу невидимыми веревками, которые очень больно натирали кожу. От беготни туда-сюда и неопределенности у меня кружилась голова. Наверняка у него тоже, вот только эта информация оставалась для меня загадкой. Мне следовало бы научиться у кого-нибудь тому, чтобы искусно отключать эмоции в нужный момент. Я и так умела это делать, но в последнее сдавала позиции и медленно, но верно шла на дно. Какой-то парень, с которым я знакома всего ничего, заставил ревновать, вроде бы, безэмоционального человека. Это уже о чем-то говорит… Я взглянула на часы и совсем не заметила, как пролетело время. До начала пары оставалось двадцать минут. — Кажется, мы засиделись. Пора выдвигаться, — промолвила я, кинув взгляд на несчастный салат, который все еще оставался нетронутым. — С тобой время летит слишком быстро, — как бы невзначай сказал Вильям, но я сразу поняла, что он принял предложение вовлечься в мою игру. Ох, зря все это… Зря. — Это взаимно, — я позволила себе кокетливо прикусить губу и обернуться на бродящую по гостевому залу официантку, чтобы рассчитать нас. Вильям поступил как настоящий мужчина, заплатив за наш ужин. Еще один плюс в копилку. Он не заслуживал моего общения с ним, потому что в конечном итоге я разобью его сердце и подорву доверие, если, конечно, мужчина узнает о моей авантюре и о том, что был втянут в мою глупую месть. А я была уверена, что Вильям обо всем узнает. Рано или поздно. Кинув в последний раз взгляд на Александра и Рэйчел, я гордо вздернула подбородком и, автоматически подхватив Вильяма под руку, побрела к выходу. Я чувствовала, как Нильсен прожигал меня своим взглядом полного непонимания и недовольства, из-за чего не могла не ухмыльнуться. Ведь Алекс наверняка думал, что только он может вести свою игру и вовлекать в нее многих, чтобы заставлять ревновать. Вот только я тоже была отнюдь не глупой девушкой, поэтому сразу же раскусила попытку вывести меня на эмоции. Конечно, у него это получилось, ведь впервые за несколько лет почувствовала ревность, но это не показатель того, что парень мог мною управлять.***
После последней пары у меня гудели ноги от продолжительного ношения туфель-лодочек, а пустой желудок исполнял симфонию умирающих китов, ведь я не притрагивалась к «Цезарю» все то время, пока мы с Вильямом находились в кофейне. Как только группа покинула аудиторию, я распахнула окно, чтобы хоть немного проветрить кабинет от спертого запаха. Из-за большого количества студентов в аудитории образовалась вонь, что смешала в себе чей-то пот, сладкие духи и духоту. Сделав глубокий вздох свежего осеннего воздуха, я прикрыла глаза, пока пришедшее уведомление на телефон не заставило меня отойти от окна и схватить мобильный с рабочего стола.Оливия Нильсен: Срочно в мой кабинет!
Я совсем не понимала, к чему такая спешка, но поспешила закрыть окно, схватить сумку и выключить свет в аудитории. Уже через пару минут я стояла возле двери миссис Нильсен и тушевалась зайти к ней. Со мной такого прежде не было, но сегодня что-то случилось, будто меня надломили. Сжав дверную ручку, я не хотела заходить в ее кабинет, потому что предчувствовала что-то плохое. Обычно Оливия никогда так коротко не писала мне, если ей требовалось видеть меня у себя. Что-то произошло, раз она была немногословна. Перекрестившись, вошла в кабинет и услышала все те же женские духи, запах которого распространился по всему помещению. «Она ими полы моет?» — подумала я и хотела истерично усмехнуться, но, увидев лицо Оливии, которое выражало плохо скрываемую злость, я резко остановилась и выпучила глаза. — Что ты так смотришь на меня? — прошипела миссис Нильсен, вгоняя меня в замешательство. — Я не понимаю вас… — растерянно сказала я. Впервые чувствовала себя не в своей тарелке, особенно перед ректором. В обычных случаях я ее никогда не боялась, но сейчас же робела и пребывала в неловкости. — Правда? — Оливия резко поднялась со своего стула. — Я знала, что люди не меняются, но ты разочаровала меня еще сильнее! Аннет уверяла меня, что ты изменилась, стала умнее! — Объяснитесь, — мой голос стал чуть тверже, хоть глаза нервно бегали по ее лицу. — Объясниться?! Может, для начала, ты объяснишься? — Я не понимаю, что вы хотите от меня. Я правда не понимала, что на Оливию нашло. Почему она вела себя так, словно сорвалась с цепи? Какого черта? Неужели Александр проболтался о нашем сексе? Но почему-то мне казалось, что если бы Оливия узнала, что у меня была связь с ее сынком, то женщина рвала бы и метала хуже, чем делала это сейчас. — По университету пошел слух о том, что новенькая преподавательница спит со студентами. Попробуй оправдаться, Харрис, а потом собирай свои вещи и уходи отсюда. Я тебя увольняю.