тень

      слава знал, что у окси была тень. двухметровая маска на татуированных ножках – собирательный образ монстра. очень самостоятельного.       у славы тоже есть тень.       не кровожадная, но столь же важная пизда.       фаллен всегда стоял за его спиной. отсутствие фаллена на своем месте остро ощущалось, так что и баттлить без него не было толку.       у ванечки были планы, дела, работа, — все, чего не было у славы.       несмотря на это, он исправно делал то, что слава себе давно не мог позволить. а слава, глядя на то, как балуется ваня, почему-то веселился не хуже, чем когда это мог сделать он.       перепутать текст, забыть его, забить хуй? да.       писать текст прям во время баттла? конечно же да!       слава писал ему текст, а ванечка его порол, улыбаясь так, что слава ему ни слова не мог сказать.       такая большая вселенская любовь у него была только к ванечке, было бы странно злиться на него.       называть светло «ванечкой» было так же смешно, как назвать гришу собакой.       только вот фаллен общего с ванечкой имел больше, чем охра с рудбоем. это был один человек, без образа.       светло мог быть ответственным, а мог не быть. фаллен ответственным не был, но ебанцу светло на образ не скидывал — не было у него для безумных вещей отдельной фигуры, это всё ещё был он, в чем-то жестокий с окружающими, с самим собой.       и оттого со славой сросся быстро в одно целое.       славе его всегда не хватало.       только со светло рядом наступала свобода.       если в тихом омуте водятся звери, то у светло там целый зоопарк.       знал ли слава хоть иногда, что может быть в его голове? ответа не было: в редкие моменты слава мог точно сказать, чего хочет фаллен (обычно от славы он хотел целоваться и выкурить косяк), но чаще всего ваня был непредсказуемым, алогичным, в противовес своему окситаборному тезке.       слава не завидовал мирон янычу, что его монстр был управляемым: делал свой мерч, занимался фотографией, — все равно к носатой карлице возвращался.       разве это было бы весело? разве славе бы нравился фаллен, если бы он был предсказуемым?       иногда слава боялся, что светло не вернется. вроде и в хабаровске всё хорошо было, потом в питере совсем хорошо, а все равно под ложечкой сосет, страшно однажды потерять свою тень.       ни капли самоуважения у фаллена, которому каждый раз на баттле прилетает за то, что он лишь приложение к гнойному, или у славы, который не может его отпустить?       фаллен за ним тянулся сквозь годы и километры. что ему делать, когда он повернется и не увидит ничего? никого?       а пока что слава спиной чувствует, как светло ухмылку в пластиковом стаканчике прячет. аккуратно цепляется за локоть, когда славу впервые на баттле чуть не посещает паническая атака. это так сильно его греет, что волнение и страх тут же отступает.       и ему хорошо так, что он думает: «это никогда не может закончиться».