Какая ещё ошибка?!

Месяц пролетел как один миг. За это время они с братом почти полностью выздоровели, по крайней мере, мастер Кэ сказал, что сделал всё, что мог, а остальное лишь во власти времени. Юань не переставал поражаться медицине этого мира: так быстро вылечить столько травм… Это невероятно. Иногда он задавался вопросом: а смогли бы здесь вылечить его болезнь? Но пока узнать это не представлялось возможным, и Юань надеялся, что не предоставится. За это время их с Цзю-эром выписали и торжественно провели во всю ту же комнату, дарованную маленькой Цю. К сожалению, как бы Юань не хотел сбежать через окно в их комнате и уйти в закат, так бы не получилось. Почему? Долбанные ошейники! Да, оказывается уздечки действительно нельзя было снять без специального ключа-артефакта, который, в свою очередь, хранится у хозяина. А если их не снять, то по ним с лёгкостью можно было отследить передвижение рабов. И Юань на пару с братом стал думать план. Благодаря младшей Цю, они могли без ограничений передвигаться по поместью и выходить на задний двор. Их не стесняли в одежде, еде и иных потребностях. Юань даже стал замечать, что в его собственных детских чертах формируется что-то благородное, что-то такое, чего не бывает у бедного населения этого мира. Отросшие до лопаток густые, чёрные волосы больше не походили на сальные обрубки, кожа очистилась от грязи, и даже шрам превратился за время лечения в тонкую полоску, которая не сразу бросалась в глаза, хотя шрамы на спине все ещё были видны, потому что были слишком старыми. Черты лица брата тоже претерпели изменения. Вот он и правда стал похож на подрастающего прекрасного лебедя. Что-то между маленьким, невзрачным гадким утёнком и величавой белой птицей, что в этом мире сравнивали с небожителями. Его лицо, ранее покрытое ранками и пылью, вытянулось и разгладилось, не сильно, но заметно. Они прибавили в весе и, наконец, перестали походить на жертв анорексии. Несмотря на то, что они и раньше неплохо питались, у них все равно никогда не было той лёгкой припухлости, что присуща детям. Они оба очень изменились в этих стенах, пусть прошло не столь много времени. Юань, смотря на себя в то самое зеркальце, что нашел в первый день, когда вышел из подземелья, и которое ему вернул Танзин, видел в отражении не уличного мальчишку, а молодого господина, никогда не знавшего бед. Лишь странное выражение, мелькавшее в детских глазах, когда он расслаблялся, было чуждо этому образу. Выражение человека, прожившего жизнь и разочаровавшегося в ней, познавшего боль и страдания, холодного и потерявшего способность чувствовать. Юаня от такого сравнения непроизвольно передёргивало, а по телу бежали холодные мурашки. Как бы Юань ни отрицал это, но он менялся в этом мире, и пока было неясно, в плохую или хорошую сторону. Несмотря на все те привилегии, что им представили в этих стенах, Юань как никогда чувствовал себя птицей, грубо запихнутой в золотую клетку. С ребёнком. Без семьи, без новостей. Именно поэтому ему так хотелось вырваться из цепких лап рабства. Отряхнуться, отмыть от себя всю гадость, налипшую за годы в неволе и, схватив свою банду в полном составе, бежать к свободе. Но эту мечту выполнить было сложно, если не невозможно. И не только потому, что сейчас в городе не было одного члена его семьи, но и потому, что ключ к спасению лежал в кабинете Цю, огороженном защитными чарами и охранниками. Но, несмотря на это, они почти справились! Со знаниями Юаня о культивации и огромным талантом Цзю-эра, они смогли подцепить и аккуратно, одну за другой, убрать нити защитной паутинки. Сложность, правда, заключалась в том, что А-Цзю не был подготовлен к работе с энергиями и мог случайно впасть в искажение. Над этим они работали долго, кропотливо, стараясь не отвлекаться на вести о поправке ублюдка Цю. День за днём они, не без помощи Танзина, отвлекали стражу, пока Цзю, делающий вид что его достала возня младшего братца, ловко снимал чары с двери. Ох и натерпелся Юань страху, когда приходилось и забалтывать стражу, и аккуратно подсказывать Цзю что и как делать. Но все пока обходится, ещё чуть-чуть и они наконец снимут сети заклинания и, пробравшись в кабинет, выкрадут свою свободу! Маленькая Цю так и продолжала верить, что они ищут монстра. Юань всегда, как только встречался с ней, глядя в наивные детские глаза, смотревшие на брата с обожанием, хотел убить себя на месте. Было больно даже находится рядом с девочкой, но брат всегда уводил её подальше, давая Юаню выдохнуть. О, как же он был благодарен Цзю-эру в такие моменты, если бы не он, то Юань, честное слово, выложил бы все как на духу. А младшая Цю совершенно ничего не подозревала. Кажется, закрывать глаза на странности вошло ей в привычку. Юань сомневался, что Цю Цзянло никогда не грешил на глазах сестры, она же, видимо в силу возраста или нежелания, не видела ничего дальше своих фантазий. И эта девочка, так слепо верящая незнакомцу с улицы, будет одной из главных жён повелителя трёх миров? Разве способна она засудить человека, на которого смотрит так, горного лорда Шэнь Цинцю? И разве могла она спокойно смотреть и осознавать, что Цинцю… Понимать то, что делает демон с Шэнь… Цзю… Юаня передёрнуло от всплывших в памяти страницах о пытках, да так, что брат, лежащий рядом и читающий стащенную накануне книгу, испуганно подскочил. — Мэймэй, ты чего это? Что с тобой? Ты какой-то бледный. — Цзю-эр удивлённо уставился на застывшего Юаня. И правда, что это с ним? Да с ним сюжет пойдет по таким тропкам, что ни Цзю, ни Ло Бинхэ, ни Цю Хайтан не пострадают! — Я просто волнуюсь. — бессовестно соврал Юань. Брат понятливо покивал и, придвинувшись поближе, приобнял. — Мы всё обсудили, твой план. — Наш. — Наш план ни за что не сорвётся. Никто, слышишь? Никто ничего не заподозрил и никто ничего не успеет сделать, когда мы выкрадем ключ. Не зря же мы столько работали, в конце концов? Верно? — Цзю-эр ободряюще улыбнулся, сжав Юаня посильнее. На самом деле, у ребёнка была прекрасная улыбка. Немного хищная, но не угрожающая. Очень жаль, что в этом гадюшнике её может видеть только Юань. — Да, гэгэ прав, как всегда. — Юань вздохнул и склонился к плечу Цзю, непроизвольно с интересом заглядывая в книгу. Увидев название, «Бестиарий самых редких духовных трав», интерес Юаня сразу же улетучился. Цзю-эр же засиял, как золотая начищенная монета. Нравилось ему, когда его гэгэ называют. Может, всегда хотел быть старшим, а может устал от немного сюсюкающего общения Юаня (ну не мог он скрыть свое честное отношение к этому ребенку), кто знает. Юань взглянул в слегка мутноватое окно. Там, в ночи, сверкнул огонек одинокой свечи. Юань подошёл к окну и стукнул три раза. Свеча погасла. Пора. — Идём. Цзю-эр решительно кивнул и отложил книгу в сторону. Прятать её уже не было смысла. Они тихо выскользнули в тёмный, безлюдный коридор. Сегодня был последний день их пребывания в поместье. Сегодня они сломают прутья золотой клетки и вылетят наружу, к свободе. К семье. Тихое бормотание они услышали уже на подходах к кабинету. Это стражники болтают. Им скучно сейчас, вот и развлекаются. Юань никак не мог понять: зачем выставлять ещё и охрану? Разве в этом захолустье найдется человек, владеющий хотя бы базовыми умениями в заклинательстве, не считая семьи Цю и мастера Кэ? Да Юань, являясь попаданцем и тем, кто прочёл уйму новелл и Путь Гордого Бессмертного от корки до корки и Цзю, талантливый будущий горный лорд, еле сняли эту гадость, и то не до конца! Нахрена здесь стража?! Тем временем, стражники тихо что-то обсуждали, привалившись к двери. Юань знал этих ребят, хорошие мужики, только азартными играми сильно баловались, а так золотые. Обычные рабочие, приставленные к кабинету стражниками. Они, кажется, вообще не разбирались в боевых искусствах, только сильными были, этого не отнять, да. Но сила ведь не самое важное в жизни, верно? Юань достал из-за пояса два флакончика и передал один брату. Это Танзин подсуетился, выкрал у лекаря. Вообще, это лекарство используется людьми с плохим зрением, оно довольно распространено среди народа. Капаешь пару капель и зрение становится четким на час-полтора. Только злоупотреблять нельзя, не больше трёх применений в день, а то глаза будут болеть. Только у него есть небольшой побочный эффект. Сразу после применения на несколько минут зрение ухудшается настолько, что человек не видит ничего дальше вытянутой руки. Этим и хотел воспользоваться Юань. Он глубоко вздохнул и глянул на брата. Тот напряжённо кивнул. Тоже переживает. Юань дал отмашку и они выскочили из укрытия, выкидывая пробку, закрывающую микстуру, в сторону. Мужчины, явно не ожидавшие нападения, среагировали не сразу. Уже после того, как им в лицо выплеснули баночку с лекарством. После чего всё, что они могли сделать — это беспомощно выставить вперёд руки, нашаривая врага. Цзю подбежал к мужчинам и ловко завел руки за спину, ударив под колени, заставив упасть. Связал их руки веревкой, до этого висевшей на поясе, и зажал рты мужчинам. Юань, достав другой флакончик, поочередно сунул его под нос охранникам, наблюдая как они быстро теряют сознание. Тоже Танзин достал, убойная штука. Не тратя больше времени, они подбежали к двери. Личный кабинет Цю. На самом деле, им пришлось повозиться, прежде чем они узнали, что у Цю имеется два кабинета. Тот, в котором он принимает гостей и личный, куда никого не пускают. Там должно было быть много чего интересного, учитывая то, что Цю заведовал рабами в городе. — Готово. — через некоторое время известил брат. Юань тут же потянул за ручку массивной двери и, как только она открылась, проскользнул внутрь, а за ним и Цзю-гэ, прикрывая дверь. В помещении зажёгся приятный свет. Видимо, тут с освещением поработали лучше, чем в остальных комнатах. Юань с интересом огляделся. Большой стол из тёмного дерева, вычурное кресло, поблескивающие холодной сталью мечи и картины на стенах, в основном с самим Цю, но встречались и с Хайтан. Книжный шкаф под стать интерьеру, пара тумбочек и куча бумаг, и это смотрелось бы вполне себе стильно, если бы буквально всё не было обито золотом: стены, рамы картин, кресло и кажется даже потолок. Аж в глазах зарябило. На секунду замерев, Юань потряс головой и подбежал к столу, так как тумбочки уже осматривал брат. Счета, счета, счета, доклады. Ничего полезного. Он полез в ящик стола. Документы, доклады, списки, расходы и… Это что, деньги? Юань удивлённо раскрыл мешочек. Правда деньги, не слишком много, но тоже неплохо. Только зачем они здесь? Плевать, лишними не будут. Юань кинул мешочек за пазуху. — Нашел! — шепотом воскликнул брат и, подойдя, положил перед Юанем два невзрачных серых камня. Юань, одобряюще улыбнувшись довольному брату, схватил камни, сунув их за пояс, и было ринулся к двери, но что-то его остановило. Заставило истуканом встать на месте. Интуиция, кажется… Знаете, такая штука, которая вылазит в моменты надвигающейся опасности, или когда ты что-то забыл. Вот на душе стало неспокойно как-то, как будто он что-то важное упустил, и это чувство тянуло Юаня в сторону картин. Неужели там что то спрятано? Он подошёл к одной из картин в золотой раме. Интуиция в этом мире его ещё не подводила. На полотне было изображено всего четыре человека. Величественный дядя с усами, девушка лет двадцати и маленький Цю Цзянло, а в том, что это именно Цзянло, Юань почему-то не сомневался. Все люди с картины смотрели на Юаня с презрением. Прям пробирало до костей. Как вообще можно передать что-то подобное, ещё и через, скажем честно, не очень хорошо нарисованную картину? Юань аккуратно поддел ногтем край рамы и она послушно отъехала в сторону. Как банально, ещё и не заперто. Ну, ему же легче. Да это же! Юань аж подпрыгнул, глядя на четыре драгоценных камня в окантовке из нефрита. — Поверить не могу! Цзю-эр, взгляни! На самом деле, Цзю уже давно стоял рядом и медленно моргал широко распахнутыми глазами. Юань взял один камень и перевернул. На обратной стороне было бережно выведено золотом «Дом четыре». Юань расхохотался, сгребая камни, кладя за пазуху. Отмерший наконец брат радостно улыбнулся Юаню, в его глазах читался, кажется, весь спектр эмоций. — А теперь бежим пока не застукали. — тихо известил Юань и уже было хотел развернуться, как… — Куда бежим? — злорадно раздалось за спиной. С лица брата, да и самого Юаня, сошла улыбка. Брат медленно, осторожно обернулся. И глядя на изменившееся лицо брата, Юань понял: это то, о чем он подумал. Он тоже обернулся, уже зная, кого увидит. Цю Цзянло. При параде, в позолоченном ханьфу пурпурного цвета, который являлся отличительным цветом его семьи. Как только он увидел этого человека, Юаня тут же парализовало от нечеловеческого, непонятно откуда взявшегося ужаса. Сердце сделало кульбит и, кажется, остановилось. Ноги приросли к полу. В голове, мешая мыслям, забило набатом: «Будет больно». Юань почувствовал себя щенком живодёра, который боится своего хозяина, скулит и вздрагивает, когда хозяин встаёт с кресла, поднимает руку или проходит мимо. Ужасное чувство, но даже его природу Юань всё не мог нормально понять. Как будто движение мыслей упёрлось в громаду дикого ужаса и не могло дальше бежать своим течением. Поле зрения Юаня сократилось до одной точки. Он смотрел в глаза этому человеку и не видел там ничего, кроме желания убить. И от взгляда этих глаз становилось всё хуже и хуже, хотя куда уж хуже, казалось, что вновь заколотившееся бедное сердце вот-вот пробьет грудную клетку. В руках этого человека появилась все та же черная змея зазубренной плети. Один только её вид заставил Юаня быстро отбежать назад, не поворачиваясь к страху спиной. И даже уперевшись в стену Юань неосознанно продолжал вжиматься в неё, скользя ногами по полу. Все его мышление схлопнулось до самых базовых инстинктов. И главенствовал среди них страх. Видя, как дети от ужаса и шевельнуться не могут, Цю Цзянло захохотал и, наконец, ударил. Боли Юань так и не почувствовал, лишь отстранено отметил некоторую липкость одежды в местах, куда ударила черная плеть. Всё, что он смог сделать, это осесть у стены, сжаться в клубок и закрыть голову руками, чувствуя скорее не то, как на руках появляются новые порезы, а то, как по ним течет кровь. Наконец очнулся Цзю, на чью долю выпало не намного меньше ударов. Юань краем глаза увидел, как брат ринулся в сторону, уворачиваясь от новых ударов. Комнату сотряс возмущённый крик Цю Цзянло, и Юань, все ещё почти ничего не осознавая, сжался сильнее. Разъяренный неповиновением раба, старший ребенок семейства Цю переключил всё свое внимание на уворачивающегося от ударов плети Цзю, стараясь достать верткого ребенка и начав вкладывать в удары энергию ци. В ярости Цю разрубал всё, если промахивался. Стол, кресло, шкаф, тумбочки. На полу появились глубокие зазубрины, а со стен попадали картины и оружие. Только тогда, когда Юаня по плечу полоснул упавший со стены меч, он наконец поднял голову. И стал свидетелем того, как плеть, с омерзительным звуком рассекая воздух, врезается в плечо Цзю и отбрасывает в стену. Увидел, как с тихим, полным боли и отчаяния, стоном ребёнок сползает вниз по стенке, оставляя на ней кровавый след. Юань взглянул в тёмные, почти черные глаза, заполненные нестерпимой болью и страхом. В глаза того, кто действительно стал поддержкой и опорой в этом чёртовом мире. Того, кто спрячет за спину, несмотря на все протесты. Того, чье имя отзывается в сердце только радостью и теплом. В глаза брата. И не увидел там ничего, кроме страдания. — Вы сдохните, твари, а ваши трупы я сначала подвешу у ворот, а потом скормлю собакам. — и столько радости было в голосе мучителя, столько гордости за себя… Снова расхохотавшись, он начал подходить к пытающемуся встать брату. Юань уже не понял, как в руках появился тот самый меч, что упал со стены и порезал его. Страх пропал, ненависть к этому существу тоже. В груди поселилась огромная чёрная дыра, засосавшая в себя все эмоции, страхи, сожаления. Всё, что характеризовало Юаня как личность, оставляя безэмоционально выполняющую свою цель бездумную куклу, созданную лишь с одной целью: убить. Один бог знает, как у него хватило сил встать, и тихо, как хищник, подкрасться к ничего не понимающей жертве, подкрасться к ничего не подозревающему, упивающемуся своей властью над жизнями двух детей, человеку. Один бог знает, как, при такой потере крови, он смог занести меч и решительно ударить в спину, в то место, где должно быть сердце. Вытащить и опять ударить. Цю умер быстро, он осел на пол с тихим хрипом, заливая пол кровью, чуть темнее, чем у Шэнь Цзю. Юань замер, из его ослабших рук выпал меч. Он выполнил свое предназначение. Убил. Мыслей в голове не было, Юань просто стоял и смотрел на зажимающего рану ребенка. Он не почувствовал удовлетворения. Ни страха. Ни радости. Только отголоски улегшейся, наконец, решимости. Юань так и не понял, почему зелёные глаза смотрели на него с таким ужасом. Может из-за того, что он в крови?