Кеттердам. Инеж
Инеж наслаждалась кратким моментом спокойствия. Несколькими этажами ниже шумели Отбросы в общем зале Клёпки, за окном галдели вороны, в надежде, что их покормят, а она сидела, не открывая глаз и чувствуя, как на лицо падают такие редкие для Кеттердама солнечные лучи. Она слышала тихий стук трости и шаги Бреккера на лестнице. Слышала, как он с тихим щелчком вскрыл дверь и вошёл, на секунду замерев, чтобы оглядеть помещение и отметить её присутствие. Каз прошёл к своему столу и поставил на него кружку — судя по запаху, он опять заварил себе кофе. — Спать в комнате убийцы может быть опасно, — бесстрастно сказал парень, садясь за стол. — Пить кофе в таких количествах тоже может быть опасно, — парировала Инеж, открывая глаза. Бреккер на её заявление лишь сделал глоток из своей кружки и потянулся к стопке отчётов из Клуба Воронов и пятой гавани за последние три дня. Он не смотрел на неё, полностью погрузившись в работу. Инеж отметила напряжённые плечи и едва заметную складку между бровей. Он был напряжён и чем-то взволнован, но она не стала задавать вопросов. Если Бреккер сочтёт нужным, то сам поделится информацией. За последние полтора года, с того момента как он забрал её из Зверинца, она успела достаточно неплохо его изучить. И принять тот факт, что он совершенно не похож на её Каза, хотя внешне они различались только выражением лица и наличием перчаток. И жесты, и походка, и любовь к кофе, и стремление к тишине, и гениальность — всё это словно издевалось над ней, смешивая реальность и сон. Каз и Бреккер были абсолютно разными, но в тоже время это был один человек. Подобные мысли были тяжёлыми, в них не хотелось углубляться, а потому, чтобы хоть немного разграничить своё сознание, Инеж пришлось завести привычку обращаться ко всем в Кеттердаме по фамилии. Даже подруга, которая появилась здесь в образе гриша-серцебита, была исключительно Зеник. Даже самый близкий друг, внезапно оказавшийся лучшим стрелком Кеттердама, присоединившийся к Отбросам чуть позже самой Инеж, был исключительно Фахи, хотя и возмущался, и пытался обижаться. Но сколько бы он ни просил называть его Джеспером, Инеж не хотела размывать и без того тонкую границу. Она назвала его по имени только несколько раз, в самом начале, когда Бреккер устраивал им совместные тренировки и Инеж, слишком уставшая, забывалась. Грязные Руки, казалось перенял от неё привычку обращаться к новичкам по фамилии или по прозвищу. Большой Боллигер, Фахи, Зеник, Призрак. Никаких имён, никакого сближения, ничего личного. Но они всё равно сблизились. Инеж не зря была таким хорошим пауком, и прекрасно видела, что из всей банды она находится ближе всех к Бреккеру, что ей он доверяет больше, чем остальным. И сама она знала, что для неё нет места безопасней и приятней, чем его чердак. Да, он словно был лишён человеческих эмоций и за деньги был согласен абсолютно на любую работу. Да, у него под рукой всегда было оружие, способное раздробить кости любому. Да, никто никогда не мог сказать, что у него в голове, что он планирует или замышляет, и за это его боялись. Да, верить, что он защитит её в случае опасности, было глупо. Но Инеж и сама в этих снах не была ангелом. Она почти на всех заданиях была с Бреккером, даже когда он ничего ей не поручал, бесшумной тенью следовала за ним и прикрывала. Она и сама была вооружена таким количеством ножей, что любой оружейный магазин позавидует. И пусть она не была столь же гениальна, ей не составляло труда предугадывать многие его шаги. И она, несмотря ни на что, была уверена — он защитит. Но это всё не важно. Это лишь сон. Инеж перевела взгляд на улицу. С высоты чердачного этажа грязь дороги была не так заметна, но была видна вся улица целиком — узкая, с обшарпанными и замызганными домами, со спешащей толпой и воришками. Девушка перевела взгляд на крыши. Такие же старые, как и всё вокруг, сейчас они были залиты светом садящегося солнца и выглядели почти красиво. Инеж хотелось бы не знать внутренней стороны города, а видеть лишь его красоту. Она вздохнула, снова возвращаясь взглядом к толпе. Лето закончится только завтра, но душные и влажные из-за близости моря деньки уже давно остыли. Люди теперь накидывали пальто, вновь с удовольствием скрываясь за сотнями слоёв одежды, словно это могло подарить хоть немного защиты. Инеж с тоской подумала, что в Кеттердаме сезоны только так и можно вычислить — по одежде горожан и туристов. Потому что снег зимой здесь почти никогда не выпадал, а деревьев было совсем мало. Были только дожди и бетон зданий. В памяти всплывали поля и леса, мимо которых путешествовал караван её семьи. Она снова закрыла глаза, прислоняясь затылком к стене позади. У неё было ещё минут десять, прежде чем Бреккер закончит просмотр накопившихся документов и обратится к ней, чтобы узнать свежие новости и секреты, и она не собиралась разбрасываться минутами покоя.Кеттердам. Каз
Каз отложил последний отчёт и на секунду прикрыл глаза, раскладывая информацию в своей голове, связывая новое с известным. Небольшой мнемотехнический трюк, о котором он узнал во сне и с тех пор пользовался, чтобы держать в памяти всё необходимое. Выдохнул, понимая, что растущие доходы от пятой гавани скоро привлекут слишком уж большое внимание других банд. Но это, впрочем, было ожидаемо с самого начала. Он открыл глаза, чтобы переключить внимание на Призрака и выслушать информацию, которую она собрала за день. И едва сдержал усмешку — она опять сидела прикрыв глаза; её поза казалась расслабленной, словно девушка и в самом деле дремала. Каз не знал, как относиться к тому факту, что Призрак его совершенно не боится. Не боялась с самого первого дня и не начала бояться позже, наблюдая все те жестокие и мерзкие вещи, которые ему приходилось делать. Он привык выстраивать своё общение с людьми на основе страха. Все боялись его так или иначе — кто-то трепетал от простых слухов о нём, кто-то обходил его по другой стороне улицы, желая избежать перелома костей, кто-то был готов на самые грязные поступки из страха, что Каз продаст его секрет. И этот страх делал людей послушными, преданными ему. Страх и уважение сделали его лейтенантом, да и фактически лидером Отбросов, пусть ему пока только шестнадцать. Но Призрак не боялась. И вот парадокс — в её же преданности он был уверен сильнее всего. Они ведь оба знают, что у неё каждый день есть возможность пробраться на любой корабль и уплыть в Равку. Забыть Кеттердам, как страшный сон. И каждый день Призрак возвращается в Клёпку. Бесшумно проскальзывает к нему в кабинет и ждёт, пока Каз будет готов выслушать отчёт, или же находит его где угодно, чтобы сообщить что-то важное. И Каз уверен — она будет возвращаться каждый день до тех пор, пока не выплатит свой контракт до последнего крюге. Потому что она слишком правильная, слишком честная — совсем как в его снах. Инеж никогда никого не оставит в беде, всегда придёт на помощь слабым, всегда проследит, чтобы не осталось обиженных и несчастных… Стоп. Пришлось остановить себя. Каз недовольно поджал губы. Мысли об Инеж не должны появляться днём. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Той Инеж не существует. Есть только Инеж Гафа, Призрак, что верит в святых, но уже закалена Бочкой. Ей никогда не смеяться так громко с пустяковых шуток и не хмурить брови всего лишь из-за проблем с математикой. Она перемолота, как и ты. Нью-Йорк лишь красивая иллюзия, отчаянная надежда подсознания. И всё же, они слишком похожи. Будто она вышла из его сна, чтобы сделать жизнь в Бочке более сносной. — Какие новости, Призрак? — спросил Каз, желая прервать опасный поток мыслей и переключиться на что-то полезное и важное. — Ты был прав на счёт Уайлена, — ответила она, не открывая глаз. — Его настоящая фамилия Ван Эк. Он избегает контактов с отцом и не читает писем, которые тот посылает. Устроился в кожевенный завод, продолжает снимать ту дешёвую комнатушку, кроме работы и продуктовых лавок никуда не заходит. — О чём Ван Эк пишет сыну? — он даже не сомневался, что Призрак уже ознакомилась с содержанием писем. — Всегда одно и то же, «если ты это читаешь, знаешь, как сильно я жду тебя дома». Каз фыркнул, ситуация вырисовывалась интересная. — Хорошо. Следи за ним дальше. Надо найти, чем он может быть нам полезен и приблизить его к банде. И понаблюдай за Ван Эком старшим тоже. — Пожалуйста, — уже привычно отозвалась девушка. Казу захотелось закатить глаза — она никогда не прекращает своих попыток сделать его лучшим человеком. — Пожалуйста, Призрак, сделай так, чтобы мы смогли извлечь максимальную прибыль из ситуации Ван Эков. Призрак кивнула и, прежде чем она продолжила отчёт, на её губах промелькнула улыбка.Нью-Йорк. Каз
Просыпаться во сне всегда было странным. Вставать и делать утреннюю рутину тогда, когда ты только лёг спать. В детстве его это всегда раздражало, но со временем стало привычным, перестало напрягать. Встать, дохромать до ванной, потратить минут двадцать на то, чтобы прийти в себя и насладиться душем с горячей водой — истинная роскошь, против таза с водой или ледного душика Клёпки. Потом приготовить плотный завтрак, чтобы хоть во сне насладиться чувством сытости, выпить кофе, чтобы окончательно взбодриться. Собрать сумку в школу (или сесть за компьютер, если каникулы) и, поздоровавшись с родителями, собирающимися на работу, выйти из дома. Сегодня солнце светило ещё по летнему ярко и тепло, поэтому Каз решил пройтись до школы пешком. Идти до остановки, долго ждать автобус и толкаться среди угрюмых утренних тел совершенно не хотелось. Да и нога не болела почти. Каз почти улыбался, направляясь на учёбу. Он уже предвкушал кучу жалоб на учителей во время обедов с друзьями, кучу домашних заданий, которые можно будет разбирать в тишине библиотеки и сотни разговоров о том, кто какой колледж выберет. Первое сентября. Последний год в школе. А дальше… Каз смотрел в будущее с такой надеждой, с какой никогда не смотрел в Кеттердаме. Здесь, в Америке, у него было столько возможностей. Возможностей, которых нет в реальной жизни. Он вздохнул, отгоняя мысли о Кеттердаме. Сон — пусть это и только сон — время отдыха и свободы. Сон дарит ему друзей, уют, веру в будущее и даже семью. Это до того контрастно с обычной жизнью, что если задумываться, внутри ощущается горькое счастье. Всё то, за что он благодарен сновидениям, он проклинает на яву.Нью-Йорк. Инеж
«Мы приехали» высветилось на телефоне, и Инеж, пожелав родителям хорошего дня, поспешила выскользнуть из квартиры. У подъезда уже ждал пикап Джеспера — старый автомобиль его отца-фермера. Даже несмотря на то, что Джес с прошлого года подвозил её и Нину до школы, Инеж всё ещё немного побаивалась его безумного стиля вождения. Она знала, что Джеспер старается водить внимательно, но он постоянно отвлекался на разговоры и нервно барабанил пальцами по рулю. Кажется, только отменная реакция парня и спасала их порой от неудачных столкновений с другими машинами. Впрочем, за год Джеспер ни разу не попадал в аварию, и, наверное, это о чём-то говорило. Инеж по привычке открыла заднюю дверь, чтобы сесть рядом с Ниной, и увидела Матиаса. Оценила ситуацию, поздоровалась и, решив не толкаться с ребятами, села на переднее пассажирское. Пока Джеспер выезжал на дорогу, Инеж обернулась к подруге. — Каз вообще в курсе, что вы теперь встречаетесь? — ей действительно было интересно. Потому что они с Ниной обсудили всю ситуацию ещё месяц назад, а потом Инеж упустила почти месяц из жизни друзей из-за ежедневных смен в кафешке. — Не уверена, — усмехнулась Нина — Мы не виделись месяца два, да и чат, мне кажется, он особо не читатет. — Что ж, кого-то сегодня за обедом ждёт сюрприз, — рассмеялся Джеспер. — Матиас, ты же сядешь с нами? — Конечно сядет, это не обсуждается, — ответила за парня Нина. Матиас лишь вздохнул. — Похоже у меня нет выбора. Придётся подружиться с Бреккером. — Не переживай, Каз не такой бука, каким кажется, — попыталась успокоить его Нина, а Инеж подумала, что этот разговор заходит у них не первый раз. — Всё равно, что-то в нём… Не важно. Я делаю это ради тебя, Нина. — Какие вы ми-илые, — усмехнулся Джеспер, — и я так хочу увидеть реакцию Каза на ваши сладкие фразочки! Инеж фыркнула. — Думаю, пара кружек кофе примирит его с дейстивительностью. Джес, тормознёшь у кафешки? — Конечно, Неж. Но только если обещаешь мне первому рассказать, когда вы начнёте встречаться! — Инеж даже не стала закатывать глаза. Тот факт, что каждое утро она заходила за кофе для Каза, был нескончаемой темой для шуток в их узком кругу. — Ну уж нет, Джеспер! — возмутилась Нина, — Она в первую очередь расскажет мне, как своей лучшей подруге. — Мне только не забудьте рассказать, когда начнёте нас женить, — усмехнулась Инеж. — И Казу тоже. — Не уж-то он сам не в силах организовать для вас свадьбу? — поинтересовался Матиас, вызвав у остальных приступ смеха. Инеж смеялась вместе со всеми, лишь на секунду позволив себе задуматься, какую свадьбу мог бы организовать Каз. К счастью, в этот момент Джес уже остановился у кафешки. — Тебя, как обычно, ждать не надо? — Да нет, тебе ж ещё место на парковке искать, — ответила Инеж, вылезая из машины, — так что встретимся на обеде. Всем хорошего дня! — И тебе, — отозвались Матиас с Джеспером. Нина же напомнила, что у них обеих первым занятием будет французский. — Так что я тебя у школы подожду. Инеж в ответ показала подруге большой палец и закрыла за собой дверь пикапа, поспешив в кафе. Здесь она работала уже второе лето, а потому на кофе у неё была приличная скидка (а если на смене был кто-то из её знакомых, то могли и бесплатно сделать), так что ей совершенно не доставляло проблем брать тут кофе для Каза. Всё равно сама она не пила его, ощущая неприятную горечь, даже если добавляла тонну сиропа. И, так как кафешка находилась в двух минутах от школы, Инеж решила не нарушать уже заведённого утреннего школьного ритуала. Она даже не помнила, когда это началось. Может, она проспорила Казу, может Нина взяла её «на слабо», а может она случайно подхватила привычку Призрака начинать утро с Бреккером с кофе. Так или иначе, Инеж поздоровалась с Зоей — управляющей кафе, которая сейчас сама стояла за кассой, — выслушала негодования на тему нехватки сотрудников в осенний сезон, получила капучино за счёт заведения и поспешила на занятия. Пока сентябрь начинался неплохо. Нина, как и обещала, ждала её у входа. И, перед тем как подойти к подруге, Инеж замерла на секунду. Остановилась, оглядывая школу, толпу и ждущую подругу, стараясь запомнить и отпечатать это в своей голове. Остался последний год здесь, а дальше — неизвестность. Колледж, новые люди, новое всё. Но впрочем, ничего, с чем она бы не справилась. Инеж с Ниной неспеша влились в поток учеников, двигаясь в сторону нужного кабинета. — Вот лето вроде было долгим, — сказала Нина, которая успела за лето съездить в несколько стран вместе с родителями и во время этих поездок принять участие в нескольких званых ужинах и наобщаться с кучей различных дипломатов-коллег её отца, — но вот мы снова здесь. И как будто никуда не уходили. Те же коридоры, те же люди, та же тоска и нудное расписание. Инеж рассмеялась. — А где же твоё щебетание, что у нас первым в расписании стоит французский — чудесный язык любви? — Ах, дорогая, любовь — это, конечно, прекрасно… Но вот мне все эти языки уже вот так, — Нина провела пальцами по горлу, обозначая своё отношение к лингвистике, — даром, что у меня к ним способности. Всё равно в колледж на врача пойду. — Всё же решила, на врача? — Инеж не была удивлена, она знала, что подруга уже с прошлого года выбирала между лингвистикой и медициной. Но уверенность, с которой говорила Нина, была немного неожиданной. — Если в мой мозг попытаются вложить ещё хоть один язык, голова взорвётся! — заявила Нина, а потом наклонилась к Инеж и доверительно прошептала, — я ещё после попыток разобраться в норвежском не отошла. Инеж расхохоталась. Она знала, что Нина в прошлом году начала учить норвежский из-за Матиаса. И знала, как поражён был Джеспер, когда уже буквально через месяц Нина излагала свои мысли связными предложениями и при встречах в коридоре с Матиасом что-то шептала ему на его родном языке. Но только Инеж знала, каких трудов это стоило подруге. Нина не зубрила, но сотнями смотрела ролики на норвежском, повторяя произношение, читала тексты, разбирая каждое новое слово, слушала норвежские песни и провела некоторое количество бессонных ночей, разбираясь в правилах грамматики языка. — И вот теперь, спустя пять или шесть выученных языков, Нина Зеник поняла, что ей не нравится учить языки. Чудесно. Завтра я решу, что мне нравится кофе. Нина пихнула Инеж в бок, делая вид, что оскорбилась, но в итоге тоже рассмеялась. Так, с хорошим настроением, они и вошли в кабинет. Окинув класс взглядом, подруги переглянулись и направились в разные стороны. Нина села рядом с Женей, тут же начав обсуждать прошедшие каникулы, а Инеж тихонько направилась к первой парте, где сидел Каз. И, конечно же, он заметил её даже не поворачиваясь. — Привет, Инеж, — так тихо и привычно, словно каникул и в самом деле не было. Словно они только вчера вот так же приходили на занятия. — Привет, Каз, — улыбнулась Инеж, не задавая никаких вопросов. Каз, если сочтёт нужным, сам расскажет что-нибудь о своём лете. Но это будет позже, когда они снова привыкнут к присутствию друг друга. Она поставила кофе на парту и отвернулась к сумке, чтобы достать тетрадь и ручку. Когда повернулась, Каз задумчиво смотрел на стаканчик. — Это тебе, — решила уточнить она, хотя Каз и так это понял. Она приносила ему кофе каждое утро весь прошлый год. — Зачем ты делаешь это каждый раз? — спросил он. Тот вопрос на которой у нее было слишком много ответов. Чтобы ты никогда не превратился в Бреккера, чтобы помнил, что ты не один. Для того, чтобы хоть иногда улыбался. Просто потому, что ты любишь кофе. И ни одного ответа, который она могла бы озвучить. Приходится на ходу придумывать ответ. — Затем, чтобы ты не заснул на занятиях, — она пожала плечами, пытаясь успокоить неожиданно ускорившийся пульс. — Кто-то же должен мне потом объяснить всё, что я не поняла. — Что ж, принято, — кивнул Каз, — жду тебя в библиотеке после занятий. — Договорились, — согласилась Инеж, возвращаясь к поискам ручки на дне сумки. Сердце радостным предателем билось в грудной клетке так, словно покупка кофе для Каза и встречи с ним в библиотеке были чем-то необычным, чем-то важным. Инеж была готова проклинать себя и свои эмоции последними словами. Ведь предыдущие два года были абсолютно нормальными — да, Каз был ей интересен, но их взаимоотношения никогда не переходили дружескую черту. И ей никогда не хотелось, чтобы перешли. Потому что с Казом было интересно и приятно, но Инеж никогда не чувствовала… Никогда не чувствовала того, что начала чувствовать сейчас. Теперь мысли о Казе вызывали улыбку и странное волнение. Она мотнула головой, отгоняя ненужные мысли, и нашла ручку в тот момент, когда в кабинет зашёл учитель. А вслед за ним зашёл Уайлен — Инеж едва не подавилась воздухом. Незаметно ущипнула себя и подавила детское желание протереть глаза в надежде, что парень окажется лишь плодом её воображения. Но она знала, что не спит. И от этого внутри зародилось неприятное чувство, что она что-то упускает. Не мог же парень появиться из её сна? Нет. Должно быть она просто где-то его видела, а мозг запомнил лицо и подставил в сон. Это всё — просто совпадение. Конечно же не было никаких представлений перед классом как в начальной школе. Парень просто перебросился парой фраз с учителем и занял свободное место рядом с Ниной и Женей. Достал свои вещи и немного настороженно оглядел галдящий класс — до начала занятия оставалось ещё минут десять. Инеж старалась не пялиться, лишь наблюдала краем глаза да в пол уха прислушивалась, как Женя втянула парня в разговор. Вокруг было шумно, но Инеж услышала его имя. Уайлен. Его действительно зовут Уайлен. Каз хмыкнул, как если бы тоже прислушивался к тому разговору и услышал имя парня. Как если бы Уайлен приснился ему, а потом вдруг появился в классе. Инеж бездумно пролистала тетрадь, открывая какие-то прошлогодние записи и делая вид, что повторяет. Нина и Женя не переставали засыпать парня вопросами, словно решили устроить Уайлену настоящий допрос. Он не останавливал их и даже вполне ловко переводил беседу в обратную сторону, задавая свои вопросы. О себе же он рассказал не так много, да и не особо охотно. Было понятно только то, что раньше он был на домашнем обучении, а теперь перед колледжем решил погрузиться в школьную жизнь, чтобы «хоть немного привыкнуть к суете учебных будней». К тому моменту, как занятие началось, Инеж немного расслабилась и убедила себя, что, в самом деле, могла где-нибудь в толпе на улице увидеть и запомнить Уайлена — с такими-то рыжими кудряшками да милым детским личиком попробуй не запомнить — а потом добавить его образ в сон. Вот только она не знала как объяснить себе остальное. После стандартного приветствия и обозначения планов на год, учитель решил проверить уровень Уайлена. — Мистер Хендрикс, будьте добры представится и рассказать немного о себе на французком. Услышав фамилию Инеж дёрнулась как от удара, а Каз, сидящий рядом, опять хмыкнул. Инеж покосилась на него, а Каз немного наклонился к ней и спросил: — Не познакомиться ли нам по подробнее с этим мистером Хендриксом? Инеж лишь кивнула, надеясь, что Каз прояснит ей ситуацию. Может, они раньше вместе сталкивались с этим парнем?Нью-Йорк. Каз
Каз мог с уверенностью сказать, что скучал по школе. Пусть иногда толпа в коридорах казалась слишком плотной, а нога начинала протестующе ныть при бесконечных спусках и подъёмах по лестницам, он был рад оказаться здесь. В месте, где помимо раздражающих и глупых детей были его друзья. Хотя — Каз удивлённо моргнул — Матиас Хельвар, который в том году перевёлся к ним из Норвегии, раньше не причислял себя к кругу близких знакомых Бреккера. Теперь, однако, парень присоединился к ним на обеде. Каз перевёл взгляд на довольную Нину и всё сразу стало понятно. Она всё же добилась своего, что было не удивительно в целом, но забавно в частности. Потому что Матиас Хельвар был из тех честных и дотошно правильных людей, с которыми у Каза обычно складывалась взаимная неприязнь. Что ж, может ради подруги Каз и попытается вести себя подружелюбнее, но ничего обещать не будет. Заодно и к Матиасу присмотрится получше, подсознание не раз уже указывало ему на людей, которые могут оказаться полезными в жизни. Но это всё не значило, что Каз собирается начинать беседу. И, пока Нина с наслаждением разделывалась со своим обедом, над столом висела тишина. Джеспер и Инеж пока не подошли, а Матиас уже был напряжён. Каз собирался насладиться обедом сполна. — Всем привет, — поздоровалась Инеж, ставя свой поднос на стол. Матиас постарался не выказать удивления или испуга от неожиданного появления девушки. А вот Нина вздрогнула, едва не подавившись. — Инеж! Ну нельзя же так! — Как? — усмехнулась Инеж, садясь рядом с Казом. Она прекрасно знала, о чём говорит подруга, но всегда предпочитала отшучиваться на вопрос, о том, где она научилась ходить так беззвучно. — Как обычно! У меня каждый раз сердце останавливается, когда ты подкрадываешься! — Пора бы привыкнуть, — Инеж пожала плечами, делая глоток чая. И тут же сморщилась, — хотя, есть вещи, к которым привыкнуть невозможно. Например, этот поганый напиток, который нам каждый раз вместо чая подсовывают. Как вообще можно пить эту гадость? Нина рассмеялась, соглашаясь с подругой. Каз, как и Матиас, продолжал молчать, наблюдая за разговором девушек. Ему нечего было сказать — чай и в самом деле был поганым, а Нина уже действительно могла бы привыкнуть к походке Инеж. Наконец, к ним присоединился Джеспер. Мигом оценив ситуацию, он парой фраз умудрился включить всех в разговор об учёбе и планах на грядущий год. Каз заметил, что никто из них не удивлён присутствию нового члена в их компании. Неприятно. А впрочем, возможно ему стоило бы почаще читать их общий чат, чтобы быть в курсе всего, что происходит в жизни у друзей. Но слушать сотни голосовых сообщений и читать тысячи бесполезных мелких сообщений иногда было выше его терпения. — Итак, Матиас, что же убедило тебя сесть сегодня с нами? — спросил Каз, когда обед уже почти заканчивался. Молчаливый нейтралитет между ними был приятен, но несколько скучен. — А почему бы моему парню не сесть со мной и моими друзьями за обедом? — ответила вместо парня Нина. Её голос звучал с вызовом и усмешкой. Каз мысленно чертыхнулся, стоило всё же читать переписку, ну или хотя бы пробежаться глазами, чтобы в общих чертах понимать, что происходит. — И то верно, — признал Каз — рад, что твой парень решил поближе познакомиться с твоими друзьями. Матиас, у тебя ведь сейчас биология по расписанию? Позволишь составить тебе компанию? Пообщаемся, как это делают друзья? — Конечно, Каз, давай пообщаемся, — ответил Матиас в тон Казу. Оба парня проигнорировали, как переглянулись их друзья. Каз буквально чувствовал, как Инеж сдерживает смех, а Нина, пусть и не показывает, но всё же переживает о том, насколько спокойно они смогут пообщаться. Но Каз видел, как Зеник пытается вытащить Хельвара из Хеллгейта. Помнил, как она его просила. И не сомневался, что здесь, во сне, Матиас ей также дорог. Ссориться с Матиасом и терять подругу не хотелось. Выяснить намерения Матиаса тоже лишним не будет.Нью-Йорк. Инеж
— Вы идёте в библиотеку? — Нет, я сегодня пас, — ответил Уайлен, — хотел к матери съездить. — Я тогда тоже не буду вам с Казом мешать, — подмигнул Джеспер. Инеж в ответ выразительно подняла бровь. — Конечно, Джес, лучше составь компанию Уайлену, — что ж, теперь ей наконец-то было чем отвечать другу. С тех пор, как Уайлен перевёлся к ним в школу прошло меньше месяца, а он уже прекрасно влился в их компанию. И только слепой бы не заметил, что между ним и Джеспером что-то происходит. Эти двое безумно часто краснели и смущались в присутствии друг друга, но продолжали общаться как ни в чём не бывало. Инеж было забавно наблюдать, как Джеспер в своём стиле отпускал пошлые шуточки, а Уайлен пытался реагировать спокойно. Она даже поняла, почему друзьям так нравилось шептаться о ней с Казом — наблюдать за чьими-то взаимоотношениями и надеяться на улучшение этих взаимоотношений оказалось до неприличного интересно. — Хорошая идея! Уай, возьмёшь с собой? — спросил Джеспер, закидывая руку на плечо парня. — А то у меня есть выбор, — притворно вздохнул Уайлен, а потом задумчиво уставился на Джеспера, — а впрочем, может ты меня и отвезёшь? — О чём речь, купчик, конечно, отвезу! Тогда ты сможешь представить меня матери как личного водителя… Инеж рассмеялась, представив Джеспера в роли личного водителя — вечно серьёзного и собранного, в строгом костюме. Отвозящего на все деловые встречи не менее важного и серьёзного Уайлена. — Ладно, бизнесмены и их водители, я пойду тогда. Хорошего вечера! — Вам с Казом тоже приятно провести время, — не удержался от очередной подначки Джеспер, обнимая Инеж на прощание. Она задумалась, сколько ещё должно пройти времени, чтобы он перестал об этом шутить. У неё было ощущение, что он намекает им на отношения буквально во время каждого разговора — даже Нина не была так настойчива. — Пока, Инеж, — попрощался Уайлен, утягивая Джеса в сторону выхода. Кажется, он прекрасно понимал, что Инеж уже начинают подбешивать такие шуточки. Особенно потому, что она сама абсолютно не могла разобраться в своих чувствах. Поправив сумку на плече, Инеж направилась в сторону библиотеки, по привычке держась вдоль стены, хотя там и не было особой тени, чтобы сливаться. Она всё думала о том, кем для неё стал Каз. Определённо кем-то большим, чем просто другом — она проводила с ним намного больше времени, чем с Ниной или Джеспером. Да едва ли не больше, чем просто наедине с собой! Но чувствовала ли она себя влюблённой? Ещё в прошлом году она бы твёрдо ответила нет. Пусть её всегда тянуло к Казу, но то было скорее желание просто ощутить спокойствие и безопасность, которые он словно излучал. Хоть многим в школе он и казался опасным — чего только стоили слухи о том, как он в пятнадцать лет избил группу старшеклассников. Да и его образ вечно молчаливого парня с каменным лицом, вечно в рубашке и пиджаке или жилете, в пальто выглядел слегка чуждым в старшей школе, где почти половина учеников ходила либо в рваных и растянутых джинсах, в мешковатых штанах и потрёпанных футболках либо так, словно они сошли с обложки глянцевых журналов и теперь пытались соблазнить всех и каждого. При этом, Инеж знала, что Каза уважали. К нему по-прежнему обращались, если требовалось починить технику или взломать компьютер учителя и скачать ответы к тесту. Никто никогда не комментировал его трость — после того случая со старшеклассниками она получила набалдашник в виде головы ворона и теперь выглядела солидно и грозно. Но, кажется, только Инеж в полной мере представляла, что таким набалдашником можно сделать. К счастью местных школьников, им не приходилось слышать хруста костей. И при этом всём, Инеж видела, как сильно Каз менялся в кругу друзей. Словно переключался с режима на режим и оттаивал. Улыбался, шутил, а не язвил, с жаром включался в споры и активно жестикулировал. Словно отпускал себя, переставал сдерживаться, и было приятно знать, что он им так доверяет. И Инеж знала, что Каз всегда будет защищать то, что считает своим. Он не раз отстаивал интересы класса, вступался за Нину, когда её в коридорах называли не самыми лестными словами другие девчонки (Каз не прикоснулся к ним ни пальцем, ни тростью, его оружием в тот раз были слова), на пару с Джесом они отнимали у Нины и Инеж пакеты с продуктами, когда закупались для их совместных тусовок. Инеж помнила, как Каз сорвался с занятий вместе с Джеспером, когда Колму Фахи срочно потребовалась какая-то помощь на ферме. И не далее, чем пару дней назад она слышала, как Каз, даже не поворачивая головы, всего парой фраз, отбил у не шибко умных учениц желание портить Нине репутацию и уводить Матиаса. Но даже если не задумываться, не анализировать это всё, Инеж просто ощущала чувство безопасности рядом с ним. Только вот они не виделись почти всё лето — она была занята на работе, а Каз… Каз просто был занят. Он всегда находил для себя что-то интересное, что-то новое, постоянно изучал статьи, читал книги, играл на бирже, подрабатывал созданием сайтов. В общем делал всё то, что не требовало даже выхода на улицу. Поэтому теперь Инеж терялась. Она совершенно точно не была влюблена в него весной, когда начинались каникулы. Летом они почти не общались. А с началом учебного года она начала ощущать лёгкую дрожь в коленках и постоянную улыбку на губах при одних только мыслях о Казе. Вывод напрашивался только один — она умудрилась влюбиться в него во сне. И это было плохо. Потому что во сне он был Бреккером. А Бреккер — Грязные Руки — был едва ли не полной противоположностью человека, которого она называла Казом. И сколько бы она ни искала сходства между ними, Бреккер был убийцей и человеком со своеобразным кодексом чести: он всегда держал слово и соблюдал условия сделки, но при этом для него не было ничего святого. Он мог врать, шантажировать, пытать, калечить и убивать, был готов на что угодно ради очередного крюге. Инеж знала, что он не просто так получил своё прозвище и не хотела знать, сколько ужасных и отвратительных вещей ему пришлось делать в прошлом. Слухи были слухами, его руки не были по локоть в крови — он сам утопал в ней. Как Призраку ей случилось узнать многое, а многому она и сама стала свидетелем. И даже воровство теперь не казалось ей таким уж ужасным пороком. И она определённо не должна была влюбляться в главного ублюдка Бочки. Почему вообще её сознание выдумало такой ужасный мир и вписало туда Каза на главную роль? Но на этот вопрос ответа не было, да и не было это так важно. Гораздо важнее было понять, что делать. Инеж знала, что влюбилась в придуманный образ из снов — это какой же странной надо быть, чтобы испытывать что-то к кому-то столь закрытому, холодному и отстранённому — но теперь глупый мозг видел в Казе черты придуманного образа и проецировал влюблённость на него. В прочем, — подумала Инеж, входя в библиотеку — может мне действительно нравится настоящий Каз. Настоящий Каз в этот момент сидел у окна, склонившись над столом и совершенно игнориуя происходящее вокруг — а, нет, поднял голову и кинул быстрый взгляд на Инеж — и что-то увлечённо изображая в тетради. Свет мягко отражался от его волос, от его расслабленной фигуры, от вещей разложенных на столе в лёгком хаосе. Инеж позволила себе замереть у дверей, разглядывая, запоминая, впитывая всю картину целиком — как впитывала образ Нины у входа в школу, как вид Джеспера, открывающего перед ней дверь пикапа в шутливом поклоне, как сохраняла в своём сознании каждый уютный момент, связанный со школой. Она пробежалась взглядом по высоким книжным полкам, уходящим далеко вглубь зала, по редким студентам за столами, по высоким окнам и пылинкам, что переливались на свету. И взгляд вернулся к Казу, его задумчивому, сосредоточенному лицу, к его идеальной осанке и расправленным плечам, на которые небрежно наброшен пиджак, к его рукам без перчаток. Инеж знала, цепляться за момент нельзя — всё равно всё пройдёт. Но она может сохранить эти воспоминания как коллекцию картинок. Как что-то, что навсегда останется с ней. Когда я стала такой сентиментальной? Подходя к столу, за которым занимался Каз, Инеж слегка нахмурилась, когда парень захлопнул тетрадь и закинул её в рюкзак. Слегка торопливо, так, словно что-то прятал от неё. На ребре его ладони остались серые следы от смазанного грифельного карандаша. Он снова рисовал — Инеж не раз замечала его за этим занятием — и снова прятал. Но она никогда не спрашивала его об этом, как и не просила показать самих рисунков. Пусть ей и было обидно, но она уважала его личное пространство. — Привет, — поздоровался Каз, поднимая на неё взгляд и улыбаясь. — Привет, — поздоровалась в ответ Инеж, не сдерживая ответной улыбки. Свет плясал в глазах Каза, делая их светлее — не как кофе, а, скорее, как чай. На лице, ещё недавно наряжённом, разгладилась складка между бровей, а улыбка — которая окончательно разрушала образ Бреккера — шла Казу так сильно, что Инеж поспешила опуститься на свободный стул, чувствуя, как сердце пропускает пару ударов, а коленки подгибаются. Чёртов Джеспер с его шуточками! Чётровы гормоны и чёртовы сны! Ну вот и как ей теперь общаться с Казом, если с каждым днём всё становиться только хуже — сердце стучит всё быстрее, а мысли путаются всё сильнее? Как хорошо, что на смуглой коже почти не заметен румянец. Инеж делает глубокий вдох, чтобы успокоиться и задать Казу какой-то вопрос, касающийся учёбы. И пока парень отвечает, она почти успешно превращается в Призрака, который умеет отодвигать чувства на задний план и фокусироваться на происходящем без лишних эмоций. Спустя пять минут нервное напряжение проходит и Инеж вливается в беседу с Казом. Неловкость пропадает и всё снова ощущается как раньше, как год назад. Никаких трясущихся коленок, только уважение и чувство доверия между ними.Кеттердам. Каз
Весь план был продуман идеально, но даже Каз Бреккер порой не может просчитать всего. Но кто, в самом деле, будет ожидать встречи с глухим сторожевым псом? Они с Призраком замирают посреди галереи в доме Ван Эка, когда понимают, что пёс, который движется на них, совершенно не реагирует на собачий свисток. К счастью, животное не начинает лаять и не бросается на них сразу же. Лишь медленно подходит ближе, предупреждающе скаля зубы и тихо рыча. Каз смотрит на ДеКаппеля, висящего в трёх шагах от них. Смотрит на Призрака и со смесью удивления и отчаяния понимает, что девушка боится пса. Смотрит на самого пса, готового броситься на них в любой момент. — Каз, — тихо зовёт Призрак и её голос сипит, словно ей не хватает воздуха, чтобы выдавить его фамилию. Она зовёт его по имени, едва ли не в первые, и делает небольшую паузу, чтобы вдохнуть, — самое время озвучить очередной план. Каз очень медленно протягивает девушке свисток. Затем, наблюдая за замершим псом, передаёт ей свою трость, и достаёт нож. — Твоя задача — не дать псу разорвать меня, пока я буду вырезать картину, — вообще-то, по первоначальному плану он должен был отключить сигнализацию, подключённую к раме, а не кромсать полотно, но сейчас для этого нет ни времени, ни возможностей. Инеж кивает, а Каз буквально чувствует её желание раствориться в тенях. Неуместной мыслью проскальзывает вопрос, подействует ли её магия исчезновения на животных. Бой часов где-то в отдалении напоминает, что у них осталось всего несколько минут до прихода очередной проверки. Стоит Казу сделать шаг к картине, рычание становится громче. Шаг делает Призрак и шерсть на загривке пса становится дыбом. Дальше они шагают вместе, чтобы хоть немного распылить внимание животного. Краем глаза Каз отмечает, как девушка перехватывает его трость поудобнее, на манер биты. Когда они встают спина к спине между псом и картиной, Каз удивлён, что на них до сих пор не напали. — Готова? — спрашивает он, поднося нож к холсту и прикидывая, как сильно ему придётся тянуться, чтобы, не касаясь рамы, вырезать всё по верхнему краю. — Да, — едва слышно выдыхает Призрак. И Каз абсолютно уверен, что его спина надёжно прикрыта. Он начинает резать и в этот же момент слышит яростный рык. Почти чувствует, как пёс прыгает, и слышит удар трости по плоти. Каз не отвлекается, не оборачивается, но слышит, как животное отлетает и почти сразу бросается снова. — Бей по лапам, — бросает он кратко, осторожно придерживая полотно, чтобы обрез был ровным. За спиной раздаются рычание, звуки ударов и падений пса. Призрак, как обычно, движется бесшумно — даже если её дыхание и сбилось, оно по-прежнему тише всего остального. Но в тот момент, когда полностью вырезанная картина оказывается у него в руках, он слышит за спиной сдавленный вздох и глухой агрессивный рык и стук падения трости на пол. Стремительно разворачивается, игнорируя вспыхнувшую боль в ноге и видит, что пёс мёртвой хваткой вцепился в руку Призрака. Сама девушка застыла, стараясь не шевелиться и не провоцировать пса на резкие движения. За те доли секунд, что Каз оценивал ситуацию, челюсти на предплечье девушки сжались сильнее. — Закрой глаза, — приказывает он Призраку, поднимая трость. А потом с размаху бьёт по собачьей голове. Видит Гезен, он не хотел причинять боль животному, что просто со всей преданностью выполняло свою работу. Но у них совершенно не осталось времени на убеждение глухой собаки разжать челюсть. Каз уходит по коридору в сторону окна, через которое они проникли внутрь. Не оборачивается, но знает, что Призрак следует за ним. Распахивает окно, насмешливо-услужливым жестом предлагает девушке вылезать первой. С лёгким удивлением отмечает, что тугой узел волос распущен, и переводит взгляд на её правую руку — рана уже перетянута лентой, державшей волосы. Призрак снова выглядит собранной и спокойной. Она бесшумно выскальзывает в ночь, чтобы уже через пару минут скинуть ему верёвку с крыши. Каз уходит по-английски, закрывая за собой окно. Так, словно их тут и не было. Скуление пса он старательно игнорирует. Может, стоило добить, чтоб не мучился? Но Грязные Руки не страдает приступами милосердия и знает цену времени. Когда они добираются до Клёпки — излюбленным путём Призрака, по крышам — и оказываются на его чердаке, Каз кивает девушке на таз с водой, стоящий в другой части комнаты. — Промой. Кто знает, чем Ван Эк своих собачек кормит. Сам он лезет в шкаф за бинтами и спиртом, краем глаза наблюдая за Призраком. Она сначала пытается развязать узел — и как вообще затянула одной рукой? — а потом достаёт небольшой кинжал из ножен на запястье и с трудом просовывает его под ленту, разрезая, и опускает руку в таз. Её лицо скрыто волосами, но почему-то Каз уверен, Призрак не позволяет себе кривиться от боли. В Бочке боль считается благом — если у тебя что-то болит, значит ты ещё жив. — Почему ты не сказала? — спрашивает Каз, передавая Призраку чистое полотенце, чтобы насухо вытерла рану. — О чём? — отвечает она вопросом на вопрос, прекрасно зная, о чём же он спрашивал. — Что ты боишься собак, — у Каза нет сил сверлить её недовольным взглядом, сказать всё вслух проще. — А что бы это изменило? — она задаёт вполне справедливый вопрос. Это ничего не должно было бы изменить в их плане. И всё же, словно знай он заранее, он мог бы что-то предпринять. Он поджимает губы, не отвечая на вопрос напрямую. Он говорит лишь: — Сообщай о своих слабостях, чтобы в следующий раз я мог планировать задания более эффективно. Призрак фыркает, ясно и отчётливо, выражая одним звуком всё, что думает об этом. Никто в Бочке не раскрывает своих слабостей, тем более добровольно, тем более ему. Следующие несколько минут проходят в тишине. Призрак заканчивает отмывать присохшую кровь и окончательно обрывает потрёпанный рукав туники, чтобы не мешался. Пока она осторожно промакивает воду вокруг порезов, Каз забирает таз, чтобы сменить воду — для этого ему придётся хромать до общей ванны Клёпки. Он специально уходит из комнаты, даёт Призраку несколько минут на обработку раны. Потому что знает, невозможно лить спирт на такие глубокие раны и сохранять на лице маску равнодушия. Когда он возвращается, девушка уже заматывает бинт на предплечье. Каз думает о том, что рана на правой руке, а значит ближайшие несколько дней Призрак будет менее эффективна. Либо она догадается завтра посетить свою подругу-сердцебита. Уж с подобным Зеник точно справится. — Завяжи, пожалуйста, — Призрак протягивает ему забинтованную руку. Каз в несколько быстрых движений затягивает узел, никак не комментируя способность девушки самостоятельно завязывать узел одной левой. — Спасибо. Она проверяет, насколько крепко держится повязка, и подходит к окну. Открывает, но отчего-то не спешит выскользнуть наружу. Стоит спиной к Казу и ему кажется, что она что-то решает для себя. — Когда мне было шесть или семь лет, — тихо говорит Призрак, не поворачиваясь к нему, — на меня напала собака. Она даже не успела укусить, но… Я не знала, что могу так испугаться. Не знала, что у меня осталась эта фобия. — Я думал, Призрак знает всё, — Каз не знает, какой реакции она от него ждёт. Но на какие-то подбадривания он не способен в любом случае. И уж точно он не собирается говорить, что для того, кто оказался лицом к лицу с давними демонами, она неплохо справилась с ситуацией. — Глуп тот, кто считает, что знает всё, — пожимает плечами Призрак, а через секунду его комната уже пуста.