Не пойди против государя

- Если однажды из гордости ты встанешь против царя, то и государство, и Бог тебе противники. Я всем телом ощущаю сырость стен, и даже каменный пол здесь холоднее, чем покрытая снегом земля. Пахнет кровью, болью и страхом, эхом раздаётся крысиный писк, шёпот за стенами и оглушительный грохот собственного сердца. - Я никогда не пойду против вас. - Ты уже это сделал. Где же союзники, которые с таким рвением защищали мою идею, пока она не разбилась вдребезги? Где отец, поклявшийся беречь сына до последнего вздоха, если тот не окажется предателем? Тогда меня оставили все: эти разбойники, дьяволы во плоти... Их я готов проклинать до конца жизни. - Как придут казнить меня, всё расскажу народу! Пусть знают правду! Но понял, что слова не скажу ни людям, ни государю: пошли они к чёрту, и пусть хоть до смерти пытают. Честь - единственное, что у меня осталось. Нет больше ни статуса, ни достоинства, ни уважения. Потеряно всё, включая жизнь - но отнять мою последнюю волю не позволю. Хоть в темнице до конца жизни гнить буду, но сам в глазах своих не упаду. - Государь Иван Васильевич требует к себе, - мне давно уже тошно от лиц этих мнимых подданных и слуг, покорных и счастливых служить. Сначала была лицемерная улыбка, затем - холодная вежливость. Сегодня сил не осталось даже на это. Меня ведут по лестницам и коридорам медленно, усмехаясь за спиной и разве что в глаза не смея оскорбить - в конце концов, даже теперь моё имя было на слуху у каждого, кто с государем знаком лично. Перед царём меня толкают и едва не роняют на колени - ковёр хоть и украшает пол в каждом зале дворца, но от боли никак не спасает. Я не могу сказать без позволения даже слова, руки связанные так болят, что отрезать их хочется, только бы не чувствовать больше, даже колени подрагивают то ли от холода - кому я вру? - то ли от страха. Выхода иного не остаётся, и надежды на спасение уже нет совершенно, но я продолжаю во что-то верить и о чём-то молить человека, в руках которого отныне моя судьба. - Свет мой, солнышко моё ясное, государь... - какая мерзость. - прости меня, Христа ради... ведь не пёс же я какой! А в груди злость и ярость хлещут со страшной силой, рассудок едва сдерживает желание рвать и метать. Молчи. Умоляю, молчи, глупец, от слов государя сейчас жизнь твоя зависит... Всё делай, что скажет, гордость свою даже не думай пробуждать в сердце, сегодня не должно от неё ничего остаться. Всех царь прогоняет из зала. Даже тот, кто и подчиняться-то царю не желал, кто у дверей запертых стоял до последнего - ушёл. - Государь... - начинаю шёпотом, едва от страха не дрожа, предвидя что-то страшное. Не зря ведь он решил наедине со мной остаться, не зря смотрит так грозно и с прищуром. - Тебя завтра казнить должны, Феденька, - и тишина гробовая. Я уже ни дыхания своего не слышу, ни сердца, ни хоть каких-то звуков. Пустота. - Но вместо этого поедешь сейчас же в Переславль, поместье покойного офицера займешь. Там никто тебя не знает и узнать не должен. Назовись именем другим, назовись кем угодно, чёрт тебя знает, что придумать сможешь, - он говорит так спокойно, но в моей душе, кажется, переворачивается всё, и воскресает даже надежда. - Боже, свет мой, государь... Я воле твоей... - Твой обвинитель казнён. Лжецам прощения нет, в особенности тем, кто царю лукавить смеет. Собирать нечего было. Сейчас же, после разговора с государем, привели мне коня резвого, монет в ладонь насыпали и про дорогу рассказали. Смотрели с презрением и завистью - я боялся, что сожрут вот-вот, но царь наблюдал от дверей и за каждым словом их следил, за каждым движением. Уехал я ещё до полудня, оглядываясь через плечо каждые несколько секунд и рискуя с коня упасть. Дорога оказалась тяжёлой, даже в походах военных не было в сердце моём столько страха и тревоги. Всё казалось, словно очнусь сейчас от сна и на казнь отправлюсь. Казалось, что никакой нет милости государя, и во всём подвох чуялся. Но Переславль встретил звоном колоколов и пением, раздающимся из церкви на окраине города. И местные, столпившись, тоже расспрашивать стали, откуда я и куда путь держу. Одно мгновение я молчал, не в силах слова вымолвить, наказы государя в мыслях спутались, но запомнилось главное: "Назовись кем угодно, чёрт тебя знает, что придумать сможешь". - Иваном звать меня. Дорогу к реке не покажете?