Не жалей

Вопреки сложившемуся мнению, Блум Луиза Уилсон никогда не была инфантильной дурочкой и уж точно не бредила феями. В том, что при первом же взгляде на нее у людей формировалось такое мнение была виновата ее дикая рыжина, огромные голубые глаза и кукольное тельце. В детстве — очень глубоком детстве, надо заметить! — она и правда была мечтательной, излишне стеснительной и тихой. Когда она подросла — достаточно, чтобы осознать себя, но недостаточно, чтобы думать головой, — то стала настоящим бесенком: она пакостила и пакостила, портила нервы окружающим и была совершенно неуправляемой. О, Блум вытворяла ужасные дикости, только чтобы привлечь как можно больше внимания. И способы привлечения этого самого внимания ее, разумееется, ни капли не интересовали. Когда она выросла настолько, чтобы слова «я стану феей в будущем», никого не умиляли, а вызывали тревожные переглядывания, то смекнула, что и за проделки свои теперь будет получать серьезно. Поэтому образ недалекой мечтательной идиотки был как нельзя кстати. В конце концов, она и сама признавала, что никогда не стремилась к каким-то высотам и могла спокойно жить, перебиваясь с тройки на четверку. Родители такому были не очень рады, естественно, как и слухам, ходившим по городу, но Блум понимала, что рано или поздно все равно унаследует мамин цветочный, так что зачем зря напрягаться? К тому же, плюсы от такой репутации перебивали все несущественные минусы: Блум терялась на фоне остальных детей, была слишком скучной и одноклассникам даже в голову не приходило, что под приторной обложкой очередного романчика может оказаться что-то другое, а бессмысленные каракули в тетрадке когда-то станут будущими трюками. *** С возрастом любовь к пакостям никуда не рассосалась и Блум честно пыталась в себе это дело искоренить: не солидно это как-то, «не по-взрослому». Но с таким же успехом Блум могла бы попытаться сдвинуть с места дом. Она была энергичной, шумной, эмоциональной и совершенно не умела прилежно сидеть на месте. А уж ванильные -ровесницы, мечтающие о большой любви и безоблачном будущем, навевали тоску. Потом она философски вздохнула и приняла себя такой, какая есть. Блум не шутила жестокие шутки и не портила чужое имущество вовсе не из альтруизма и высоких моральных качеств, а потому что банально боялась взбучки. Ведро краски на голову — это одно. А, скажем, разбитое окно или сломанный замок на входной двери — совсем другое. Блум была реалисткой и понимала, что ее можно перешибить соплей. Поэтому прикрытие было необходимо. Блум не была кровожадной или жестокой, но невинные кнопки на стульях быстро надоедали, ей хотелось... Чего-то большего. А одноклассникам, вроде Митси Флимонт или Джонни Блэка иногда просто необходим вразумляющий щелчок по носу. Вот тут-то и вспомнилась Полумна Лавгуд с ее мозгошмыгами. Выставлять себя полной дурой было неприятно, но перспективы открывались...просто изумительные. В самом деле, ну кто подумает на убогую? За возможность безнаказанно троллить людей она бы отдала многое. *** Блум с интересом разглядывала полуголую блондинку, которую теснили красные монстрики, желтого огра и не могла отделаться от ощущения, будто подглядывает за съемками порнухи. А что? Хрупкая милая девчушка — есть, огромное чудище с приспешниками — тоже. Битва, напряжение, а потом они вдруг сталкиваются, он падает на нее и... Ну, или это просто превосходно поставленная сценка. Что бы это ни было и кто бы это не сделал — Блум в восхищении. Такая передача эмоций, свет, динамика, костюмы вон как настоящие, крылья полупрозрачные, а вспышки заклинаний... Мммм... Душа радовалась. Блум хотела выйти из-за деревьев и похлопать: сценка явно завершалась, огр получил от девушки какой-то там артефакт, а она сама убита... Ну и узнать новый талант, потому что всех мало-мальски творческих людей в городе она знала. Она просто хотела выйти, но неожиданно даже для себя взорвалась как чертов феерверк, монстров откинуло волной огня, в небе зарычало и заблестело... Блум почесала затылок, оглядывая одинокую тушку посреди подпаленой полянки и уныло подумала, что это реально какая-то ебаная магия. *** Девушка оказалась жива, но абсолютно не желала приходить в чувства. Блум тащила ее на себе до самого дома, в очередной раз гордясь собой. Вот она — сила общественного мнения. Сначала, конечно, было сложно вести себя по идиотски, но то ли все списали на гормональный бум, то ли решили, что малость глупенькая выросла девочка... В любом случае, уже через пару лет все забыли, что Блум когда-то была вполне адекватной. О, алиби было железобетонным: никто не заподозрил дурочку, а масштаб пакостей рос, превратившись в настоящее вредительство. Но Блум, конечно, людей не калечила: это вызвало бы ненужную панику и настороженность, а животных ей было жалко. Она же не совсем отбитая, чтобы самоутверждаться за счет бессловесных животинок, которые даже ответить не смогут. Люди сами прекрасно находили виновных, а уж ненавистную ей Митси вскоре и вовсе стали считать бесстыжей сукой. Прохожие, конечно, косились, но вопросы в духе: «Кто эта девушка и почему ты, Блум, тащишь ее на горбу», не задавали. Народ пожимал плечами. Ну тащит и тащит, так Блум Уилсон в минус десять босиком ходила. Родители к внезапной гостье отнеслись философски, как и ко всем заверениям Стеллы о том что Блум — фея. Они на самом деле даже радовались, что дочка фея, а не одержимая (или того хуже — реально сумасшедшая, хотя с ними Блум вела себя как обычно) Сама Блум... Пожалуй, это ее не удивило. Взять хоть тот факт, что за почти одиннадцать лет ее ни разу не поймали за руку: она была... Удачливой. Не загадочный внутренний голос, а просто неясное чувство, этакий призрачный зуд в заднице. Просто она знала, что сегодня, например, не стоит подсыпать учителю в стакан слабительное или нужно захватить зонтик... Когда можно язвить, а когда — закрыть рот, какой именно ответ правильный или как лучше утешить человека...В помещении ей всегда было жарко, а температура тела — чуть более высокой. Эти вещи проявлялись в разное время, в разных настроениях и совершенно не походили на какую-то паранормальщину. Блум, несмотря на все достоинства магического мира и все недостатки мира обычного, Магикс воспринимала исключительно как вызов своей изобретательности. Сможет ли она обдурить таких же фей или нет? Какие там возможности? Поэтому в Алфею поехать согласилась, но отвела маму в уголок и попросила договориться о домашнем обучении. В случае Блум все поверят и в «улетела в страну фей», но образование то надо продолжить! А насчет заданий, которые ей непременно будут присылать... Ну, должен же в этом их Хогвартсе быть интернет? *** Отбиваясь от синего выкидыша магического мира, Блум усомнилась в собственном гениальности. Может быть, ну его нафиг? Жила же до этого как-то... Специалисты... Не впечатляли. Одетые в тоненькие облегающие тряпочки, бледные, трясущиеся, в глазах — облегчение, какое бывает у выживших людей и... Блум буквально видела как они надувались от гордости. И это — специалисты? По отсутствию командной работы, наверное. Стелла чирикала с томным брюнетом, а Блум тяжело вздохнула, понимая в какое дерьмо добровольно вляпалась... Разумеется, нервный голубоглазый блондинчик принял это на свой счет. *** Блум захлебнулась словами, увидев силуэт Алфеи. Действительно, изящный, воздушный, окруженный темно-зеленым лесом, как одинокий остров, плавающий в бескрайнем темном море. Стелла довольно улыбнулась. Увы, что бы там себе не напридумывала принцесса Солярии, Блум восхищалась только гладкими нежно-розовыми стенами, на которые так отлично лягут всякие штучки. Например, огромный детализированый хер, который Блум при всем желании не могла нарисовать на стене родной школы: слишком мало места. *** — Как тебе в школе? — спросила однажды Стелла, а остальные соседки развесили уши. Блум широко улыбнулась и сказала, что все просто сказочно... Да, как у братьев Гримм. Магический мир оказался сопливой пародией на Хогвартс, а она сама — этаким Гарри Поттером местного разлива. (к ней постоянно липли неприятности) Феи, бедные наивные дурочки, пропустившие раздачу мозгов, думали, что жили в идеальном мире, утопии, где все розовое, блестящее и милое. Все их интересы сводились к тряпкам, парням (специалисты из красного фонтана) и изредка — домашке. Ведьмы были злыми, уроки — лёгкими, бесконечные приключения в духе: «не дай ведьмам украсть кольцо подруги» и сияющий призрак, активно намекающий на избранность — все это укладывалось в концепцию волшебной школы с глуповатыми NPC, верными друзьями, неубиваемым злодеем и вечной войной идеологий. Пока Блум пыталась убедить окружающих, что розыгрыши теперь — естественное явление, а не происки ведьм (Фарагонда даже собирала народ в актовом зале и прочла лекцию о надлежащем поведении и если бы совесть Блум не сдохла в корчах при рождении, то, возможно, это подействовало бы), как то незаметно она и сама втянулась в это розовое болото, а аппетиты Трикс возросли. (Почему кличка, которую дали феи, ведьмы носили чуть ли не с гордостью)? А потом она увидела нищенку. Девочка была обычной, грязной и в лохмотьях, как и полагается всем оборванцам, с пластиковым стаканчиком в руках. Она сидела, забившись в какую-то щель и на фоне сияющих небоскребов, ярких рекламных вывесок, счастливых людей и навязчивого шума большого города, совершенно терялась. Блум застыла посреди улицы и люди мягко огибали ее. Вот же она, та самая оборотная сторона жизни, которую Блум так искала; жестокая, привычная реальность как будто порвала глянцевую обложку и взглянула своим мутным глазом. Первым порывом, конечно, было подойти и сунуть пластиковую карту: Блум, как и многим детям, прививали милосердие и пусть она не любила попрошаек — особенно цыган с их огромными слезливыми глазами — иногда могла вложить доллар в грязную ручонку. Бумажные деньги в Магиксе почти не использовались, а золото и драгоценные камни остались только на королях и в легендах. Ну, оно и понятно, город будущего, все такое... Возможно, это было неэтично: карточка была стеллина, но Стелла, щедрая душа (возможно, излишне щедрая), раздала такие штучки соседкам и с кругленькой суммой на счету. Блум деньгами не пользовалась. Не потому что была слишком благородной, а потому что денежки эти оказались сущим хламом: да, ты могла пойти и накупить себе брендовых шмоток, косметики, проесть все в ресторанах — короче потратить их так, как тратила Стелла. И как она предполагала, ты их и потратишь. Но, во-первых, Блум жила на полном обеспечении Алфеи, а во-вторых, вовсе не собиралась оставаться здесь всю жизнь. Она хотела приехать домой, сдать экзамены, поступить в дерьмовый колледж и курить, пить пиво и просаживать свою молодость с друзьями, как это и делают все нормальные люди. Лет в сорок она заведет мужа-придурка, ребенка, собаку — лучше все-таки кошку — кучу проблем, а потом будет разгребать их и лечить зубы до шестидесяти. В шестьдесят, по воскресеньям она будет ходить в церковь в шляпке и перчатках, ворчать на молодых, изредка встречать внуков и доказывать всем и каждому, что прожила жизнь как святая Мария. В общем, впереди ее ждала спокойная жизнь в родном захолустье и в ней не было места магии. Магию лучше вспоминать как первый секс — круто, конечно, но это обычно то, о чем рассказывают только залив в себя не меньше литра чего покрепче. Это просто будет еще одной страничкой в ее жизни. Да. Блум встряхнулась и повинуясь интуиции сняла все деньги с карты. Это было просто: представь у себя в руке требуемую сумму и она там появится (разумеется, если у тебя на карте сотня драконов — долларов по человечески — миллион снять не получится. Была у этого мира логика, конечно, но Блум ее не понимала). Она огляделась внимательнее. Девочка пряталась, а когда попрошайки в городе прячутся? Они прохаживаются нагло, как будто это ты у них выпрашиваешь, не боятся — а чего им терять? — и являются темным пятном общества. Но пятном активным. Эта же выглядела так как будто ее запинали в угол. (что-то не так) Блум поежилась. Улыбки прохожих показались ей приклееными. Солнце слепило и она быстро запихнула в пластиковый стаканчик свежие деньги. Раскиданные по пути солнечные зайчики словно пытались сожрать ее ноги. *** Что-то не так и ты знаешь, что. Ты боишься. Легко обзывать феечек, но ведь сама становишься такой же, Блум. Посмотри на свой костюм. Просто посмотри на свой костюм. Ночью — теплой безлунной ночью, какие всегда и бывают в Алфее — ей не спалось. В каждом углу чудились монстры, каждая груда вещей становилась чудовищем, а ветки, бившие в окна напоминали призраков. Блум боялась как пятилетка, это был глупый смешной страх, но от этого он не становился легче. Блум было тревожно и страшно. Блум боялась высунуть нос из одеяла, сердце гулко билось в горле, а она толком и не поняла от чего. Ты просто увидела, что этот мир не так уж и идеален. Обычная грязь. Голод, бомжи, убийцы, проститутки, наркота — обычное дело, Блум. Обычное дело. *** Блум думала, что она, вся такая крутая, сейчас взбаламутит этот мирок и покажет им, что такое настоящая жизнь. О, в это было так легко поверить! Ведь вот же классический чёрно-белый мир с типичными супергероями-феями и своими незыблемыми идеалами. Если вы думаете, что чего-то стоите — разуйте глаза. Просто посмотри. Посмотри, Блум — этот мир стоит. Он активно развивается, существует дохрена государств и если бы всем управляли наивные дурачки, все бы давно рухнуло. Не все так просто. Блум все так же строила пакости (если ты прекращаешь это делать, все сразу смекнут, что ты что-то готовишь, что-то серьезное), носилась за Трикс, улыбалась соседкам и наблюдала. На самом деле, далеко ходить не надо. Палладиум. Над несчастным эльфом смеялась вся школа. Абсолютно все. Блум тоже частенько шутила над профессором, но даже самая безмозглая курица смотрела на него с каким-то превосходством. Презрением. Вот что было не так. Это тонкая грань — грань между безобидными шуточками и натуральной травлей учителя, которую Блум наблюдала и в своей хай скул. В основном, конечно, это были учителя «отстающего класса» — ну, тот, что для полных отморозков и дебилов. Учителя там часто сменялись, не выдерживали. Но и ученики дохли как мухи. То на машине разобьется, то повеситься, то еще что. Пока новички свыкнуться с порядками, пока «прощупают» препода. Администрация жестко за этим следила. Это только в фильмах школьника могут избивать в коридоре, а все пройдут мимо. Среда. Последняя пара. Светило солнце, в классе возбужденно шептались. Палладиум, как обычно, опаздывал. Он часто опаздывал, потому что был рассеянный и болтливый. Вполне возможно, думала Блум, он сейчас зацепился языком с каким-нибудь профессором. Амарил натянула на дверь леску; такая старая шутка. Человек не заметит и споткнется. Но в неискушенной Алфее это было вау и Амарил купалась во всеобщем внимании. Палладиум, конечно, споткнулся. Он был чудовищно неуклюжим и часто спотыкался о собственные ноги. И, разумеется, такой подставы не ожидал. Он охнул, классный журнал выпал из рук и Палладиум с грохотом свалился на пол и расшиб себе лоб. Серьезно расшиб, до крови. В тишине загоготала Амарил, а потом подхватили и остальные: феи смеялись, чуть не лопаясь, Палладиум тоже неловко улыбался. В такой ситуации ты можешь либо посмеяться вместе со всеми и как-то смягчить свой позор, либо начать орать на класс, как сделал бы другой учитель. Ну или написать жалобу директрисе. Но Палладиуму это не поможет: нет у него должного авторитета. Хохот был громкий, липкий и до того паскудный, что даже у Блум что-то дрогнуло. Оставшаяся пара прошла под смешки, Палладиум краснел, заикался и глаза у него — Блум точно видела — были на мокром месте. Выходя из класса она обо что-то споткнулась. Гвоздь. Это был гвоздь и он торчал ровно на том месте, куда Палладиум и грохнулся. Он мог выколоть себе глаз. Или проткнуть нос, выбить зуб... Блум прищурилась: она знала, что Палладиум — неуклюжий, неловкий и робкий, поэтому подкидывала ему порнографические книжки, взрывала петарды над головой и задавала каверзные вопросы. У нее было одно правило — не вредить людям. Она, как никто знала, к каким последствиям могут привести вроде бы безобидные розыгрыши и как это влияет на самого шутника. Власть над людьми, безнаказанность — первый шаг к садизму. Поэтому она всегда балансировала на грани, разрабатывала свои шуточки тщательно и подбирала каждому свою программу. *** На следующий день, после завтрака Амарил пришла в лазарет, жалуясь на сильные рези в животе. У девочки было тяжелое отравление и она слегла на пару дней, пока из организма не вышла испорченная еда. Буквально через неделю на практическом занятии Трансформации Амарил сшибло чужой атакой. Случайность, разумеется, на практике нельзя отвлекаться , это все знают. Но болело долго. Потом Амарил подкоптила кухню и вывела из строя новейшую газовую плиту маэстро Сфоклии, двести комфорок и на всех можно готовить разом при минимальном расходе магии. Феи никогда не дружат с техникой. Через месяц подобных нелепых случайностей все совершенно естественно посчитали Амарил феей неудач и никого не интересовало, что до этого она была феей звезд. Друзья стали реже общаться с ней и не звали на маленькие пижамные вечеринки, которые устраивали почти каждый вечер. Ведь присутствие Амарил гарантировало какую-то неприятность. Последней каплей в терпении Амарил стали гадкие слухи про нее же, абсолютно лживые, разумеется, и она накинулась на виновницу своих бед — Блум Уилсон — с кулаками, желая хорошенько испортить смазливое личико. Девушек доставили к директрисе Фарагонде, где Амарил, прямо и без утайки высказала все что думает о школе, об умственных способностях одноклассниц, поверившим слухам, о самой мисс Фарагонде («Вы же директор! Почему вы не замечаете, какой бардак творится у вас под носом!»), ну и о магическом мире в общем. После этого, как и полагается, расспросили и Блум Уилсон — пострадавшую фею, но она рассказала то же, что и все: Амарил стала угрюмой, грубила учителям и (только по секрету, мисс Фарагонда, Амарил и до этого угрожала нескольким девочкам!) Амарил, в свете всего произошедшего, мягко выставили за порог директорского кабинета, а потом и школы, жирно намекнув, что ей тут не рады. Амарил уехала к матери на Солярию и дальнейшая ее судьба, к сожалению, неизвестна. *** Блум была абсолютно довольна. Еще больше ее удовлетворяло то, что накануне драки она выловила Амарил в пустом коридорчике и основательно побила головой об стену, а потом и об тумбочку, до тех пор, пока ее лицо не стало напоминать смятый лист бумаги. Разумеется, Амарил хотела отомстить. Ну а на явные увечья внимания не обратили, потому что знали: Амарил — проклятая неудачница. Поразительно, каких чудес может добиться безобидное успокоительное. При неправильной дозировке появляется прямо противоположный эффект: человек мучается бессонницей, становится рассеянным и агрессивным. А кто бы не злился? Мстила Блум по-крупному. Она могла бы еще тогда, в среду избить Амарил в кровь и сказать, что над учителем издеваться нельзя. Но в этом случае именно Блум бы сейчас собирала чемоданы. О, нет, она хотела поставить Амарил на место и показать — ей и другим возможным умникам — что бывает, если не видишь берегов. Самым сложным было выкрасть пузырек с успокоительным из кабинета Палладиума: она же не могла взять его в лазарете. Вернее, могла, но Фарагонда не дура и быстро все поймет. Она и сейчас наверняка все поняла, но если что, Амарил — подросток, у нее возраст такой, а Блум вообще пять минут назад в Алфею поступила, она ничего не знает! По этой же причине она не могла послать за зельем соседку. Палладиум исчезновение зелья будто бы не заметил (хотя он над своими склянками трясся как мамаша над сыночком). Ему ничто человеческое не чуждо, он тоже хотел как-то за себя отомстить, а с ним ситуация и вовсе скверная: преподаватель. Стоило ему взбрыкнуть — вылетел бы из элитной магической школы как пробка из бутылки, да еще и с позором. «Превышение полномочий» — сказала бы Фарагонда, «непрофессиональная деятельность» — добавил бы тот самый Уизгис, с которым Палладиум чаи гонял. Подлить в стакан Амарил успокоительное — дело пяти секунд, особенно если у тебя есть магия. Феи, свято уверенные в своей безопасности, были беспечны как червяки в яблоке. Ну, а потом Блум ничего и делать не надо было: сиди и смотри как человек медленно звереет без сна. Магия Амарил подчинялась плохо, все валилось из рук; и так хлипкий самоконтроль снесло окончательно и она стала просто невыносимой. Обыкновенная дура, самоутверждающаяся за счет других, а сама по себе она — пустое место. У таких обычно родители одиночки (или их вовсе нет), сложная материальная ситуация в семье, смертельно больные сестры или они вступили в какую-то секту. Блум, если честно, такие истории не трогали. Если ты вместо того, чтобы по-человечески попросить о помощи, начинаешь гнобить других людей, то значит, не очень-то ты и страдаешь. Блум так думала с самого первого дня как увидела Митси и мнение свое не собиралась менять никогда. *** Для того, чтобы что-то заподозрить, достаточно было лишь раз посмотреть Фарагонде в глаза. О, сначала она могла показаться милой старушкой, но горе вам, если вы поверите в этот образ. Во время разбирательств с Амарил, Блум на директрису насмотрелась. И это только укрепило ее во мнении, что Магикс — то еще болото. Глаза у Фарагонды были яркие, несмотря на возраст, лукавые глаза человека уверенного в своем превосходстве. Фарагонда что-то знала про Блум. Фарагонда начала подозрительно часто ошиваться в библиотеке. Блум бы дело до этого не было — каждый проводит свое свободное время как пожелает — если бы после визита директрисы, нужные книги не исчезали с полок. Когда летающая голова достала в край — ведь Блум, вместо того, чтобы как все нормальные люди высыпаться по ночам, слушала завывания стремной бабы — она пошла в библиотеку. Естественно, первым делом попросила «книги про порчи и сглазы, если есть, мэм, я в последнее время совсем не сплю». Книги ей не выдали, потому что в библиотеке таких не было, но посоветовали смастерить ловец снов и напитать магией. Блум и смастерила: на неделю помогло. Как же Блум удивилась, когда не нашла там ни одной книги про Домино! Ни единой. Она просто хотела посмотреть на эти талмуды — с тяжелыми кожаными обложками, драгоценными камнями и золотыми застежками. Эти книжечки притягивали глаз, как алмаз в куче навоза. Конечно, почти вся Алфея хотела на них посмотреть. Старшекурсницы рассказывали, что ничего де там интересного нет: история зарождения планеты, жизнеописания монархов и обычный скучный текст, какой пишут в исторических книгах. Но мисс Барбатея — библиотечный цербер — к книгам не подпускала на милю, доверяя их только самым благонадежным ученицам. Разумеется, Блум таковой не считалась. А потом их убрали. Возможно, она бы и вовсе этого не заметила, но у Блум был нюх на такие дела и она готова поклясться, что это все из-за нее. Фарагонда что-то знает про нее, это же видно. Что-то такое, что заставило ее убрать из библиотеки три десятка книг про Домино и вообще все книги, — Блум проверяла — где есть упоминания об этой планете. Слишком дурно все это пахнет. Блум насторожилась — но у нее всегда был под рукой навороченный телефон с мгновенным выходом в интернет хоть из самого пекла — единственное, что она купила на деньги Стеллы. *** Брендон сиял как начищенный тазик, а Блум все больше жалела, что согласилась на этот цирк. Брендон славный парень, но большая заноза в заднице: с какого-то черта он решил, что они должны встречаться. Он вызнал у Стеллы ее номер и названивал, приглашал на свидания, дарил цветы и глядел щенячьими глазами. А еще он был принцем, а от всякой политики надо держаться подальше. Так говорил папа после баночки пива. Политика и соседи были любимой — то есть не любимой темой родителей. Особенно после баночки пива в воскресенье. Но сейчас, попав в мир королей и политики, Блум готова расписаться под каждым словом. Политика — зло. Пусть всякие дурочки вроде Митси становятся принцессами. Он пригласил ее на день открытых дверей в Красном Фонтане и она решила сходить. Брендон выбил пять бесплатных приглашений для всех Винкс, а от халявы Блум Уилсон не отказывалась никогда. Тем более, это же Красный Фонтан. Людей было много и все сплошь важные шишки: перетянутые корсетами женщины, раздутые от важности корольки с брезгливыми мордами. Блум только пожимала плечами и проталкивалась сквозь эту разодетую толпу к свободному месту. Брендон, конечно, от всей широты души купил им места рядом с королевской ложей. Места для высокопоставленных чиновников. И если Стелла имела полное право там сидеть, то вот Блум... Блум не могла отделаться от мысли, что Брендон хотел похвастаться ею, как новой игрушкой. Фу. Ну и мерзость. Лучше она пойдет поближе к арене — места там были дешевые и люди сидели попроще из-за того, что никто не мог гарантировать их безопасность. Естественно, был защитный барьер, но... Вот из-за этого «но», она и протискивалась туда. Солнце жарило немилосердно. Воздух был спертый, густой, шум стоял как на базаре. И ведь благородные же господа. Рядом мелькнула розовая макушка Текны. Блум хмыкнула и чуть не снесла кого-то. Она уже хотела наорать на очередную фею, замечтавшуюся в такой момент, но прикусила язык. Лица, не обремененное интеллектом, платье в пол, дорогие цацки и здоровенный мужик за плечом. Принцесска. Девушка разговаривала по телефону, но от удара она свалилась на пол и рассыпалась как коробка с пуговицами. — Ох, да, я в порядке Ска-а-ай... Эй ты, смотри куда идешь. Из-за тебя я испачкала платье! Ты знаешь, сколько оно стоит, а! Ты хоть можешь себе представить!? Блум поклонилась и почти искренне извинилась. Охранник выступил вперед и она приготовилась к сломанной челюсти. Девушка выждала пару секунд, глядя на Блум с триумфом, а потом небрежно остановила его: — Прекрати. Не стоит об таких руки марать. Блум поклонилась еще ниже — достаточно низко чтобы девушка потешила свое эго — и не разгибалась, пока парочка окончательно не затерялась в толпе. Потом она развернулась и вышла из ворот Красного Фонтана: ее не остановили. Блум дождалась автобуса и поехала в Алфею *** Стелла была одинокой. Бесполезная принцесса, никчемная дочь, скучная блондинка. Ее Величество Луна, не сумев родить магически одаренного наследника и мальчика, отказалась от короны и скрылась в доме отца. Маленькая Стелла была никому не нужна, да и когда выросла ситуация не особо изменилась. Она не оправдала ожидания аристократов, а отец любил ее, но был слишком занят. Герцог Лун — отец королевы и второй человек после короля, владелец половины земель Солярии — с какого-то перепуга решил, это именно Стелла, Стелла, а не толпа придворных астрономов виновата в разводе родителей Герцог перестал платить налоги, не признавал власть Радиуса, провозгласил себя королем и смылся со своими подданными в сумрачный лес — жуткое местечко, кишашее разными тварями. Стелла выросла тихим асоциальным ребенком и привыкла всех считать своими врагами. Именно поэтому-то она и напросилась в Алфею: просто хотела, наконец, побыть обычной феей. Ведь что, в сущности, может дать принцессе школа? Стелла получила лучшее образование, но ей надо было влиться в общество, научиться нормально общаться с людьми. В Алфее Стелла стала одной из многих. Тут она могла уделить внимание себе: поняла, что ей, оказывается нравится создавать одежду, что на завтрак можно не есть невкусную кашу. Что можно пожить для себя и делать то, что захочется. Стелла общалась с соседками не просчитывая на шаг вперед, не думая о «пользе для королевства», просто разговаривала, смеялась, гуляла, строила глазки специалистам не оглядываясь на родословную и богатство. Впервые в жизни она получила полную власть над собой. Теперь за плечом не стояла строгая гувернантка, нудящая о «чести и достоинстве принцессы» и не вдалбливала чувство вины за слабый уровень магии. Стелла была рада тому, что подружилась с соседками (они даже назвались «винкс»)! Но... Блум была другой. Нет, она ходила с ними на уроки, надирала задницы Трикс, исправно здоровалась по утрам и желала спокойной ночи, была доброй и приятной в общении. Но что-то с ней было не так. Блум знала о Винкс все, начиная от первых слов и заканчивая ежедневными переживаниями, ведь они это и не скрывали, но сама ничего о себе не рассказывала Стелла знала, конечно, что она землянка, что у нее есть родители и родственники во Франции, какие-то смешные истории с земной школы... Как бы это сказать... Она будто пыталась казаться другим человеком. Притворялась. Еще когда Блум тащила ее на закорках домой, Стелла заметила, что прохожие как будто бы совсем не удивились этому. Хотя это на самом деле странно — когда ты тащишь полубессознатеного человека куда-то — и вызовет вопросы даже в Магиксе. Но в Гардении люди не обратили на это внимания, это было не магическое воздействие (какое молодые феи инстинктивно применяют, если инициация происходит при каких-нибудь особых обстоятельствах), они действительно привыкли к чему-то такому. Стелла была благодарна Блум за помощь, поэтому ничего не спрашивала. У Блум был собственный взгляд на жизнь, она не признавала авторитет Фарагонды и не меняла мнение под давлением. Она сама могла запудрить мозги кому угодно. Блум общалась с ведьмами, плевала на стереотипы, а присказка «ты же фея» на нее не действовала. Блум не делила мир на черное и белое, пропускала мимо ушей пропаганду о добре и зле, оценивала людей не по направленности магии, а по делам. Блум была циничной, меркантильной и иногда грубой, заявляла, что «за бесплатно творить добро не станет». Блум не фанатела по принцу, как и полагается фее. Иногда она не ночевала в Алфее, а иногда приходила поздней ночью с разбитым лицом. Винкс влекло к Блум как мотылька к свету. Ведь Блум была не такой. По настоящему загадочной, странной, необычной. Все они — все Винкс — потерянные одиночки, закомплексованные, недолюбленные дети. Они нашли друг друга и сплавились, сцепились вместе, перемешались и постарались залезть в душу другого. Они не терпели, когда кто-то «свой» уделял внимание одноклассницам, друзьям, они даже парней друг другу тщательно отобрали. Делились каждым днем, каждой новостью и каждым ощущением. Стали... Пожалуй, действительно, единым целым. Стелла делала вид, что ничего не замечает, хотя она, как обученная принцесса, замечала многое. Блум была другой. Настоящей, независимой ни от кого, цельной. У нее были друзья, много знакомых, но в тоже время она была белой вороной. Будто бы возвышалась над остальными, не стремилась к общению или приключениям. Блум была отстраненной, вроде бы ей были совсем неинтересны Винкс, но Стелла помнила, как Ариадна, заносчивая дочка графа, неделю ходила со здоровенным синяком под глазом после того, как наехала на Флору. Блум тоже определила своих, но они об этом не знали до самого конца. Блум дралась с Трикс, не стесняясь применять свою силу и при любом удобном случае жгла ведьм. При этом глаза у нее оставались спокойными. Блум всем своим видом показывала, что выше разборок первокурсниц, хотя и никогда не отказывалась набить ведьмам морду. Блум могла быть жестокой, но чаще всего она оставалась милой улыбчивой девчушкой. Блум... Была умной. Она не гналась за оценками, на уроках не блистала, но знала, наверное, программу за все пять курсов Алфеи. Блум могла спать на уроках, но пропадала в библиотеке и отвечала на любой каверзный вопрос преподавателя. Блум была крутой. Классной, но недосягаемой, как какое-то божество. Стелла, принцесса Солярии, ощущала себя ничтожной рядом с ней. Блум так и не стала частью клуба Винкс, хотя была с ними постоянно. Она... Отдалялась. Может, другие этого и не замечали, но Стелла выросла во дворце и кое-что понимала. Блум не был нужен магический мир, клуб Винкс или кредитка Стеллы. Но Стелла молчала: у нее все таки были мозги и она понимала, что есть разница между дружбой и той зависимостью, в которой Винкс добровольно завязли. Пусть хоть одна из них будет жить своей жизнью. *** Это началось после скандала в Красном Фонтане. Брендон оказался простым слугой и Стелла разочаровалась. Разочаровалась в том, что парень, тот, кого она почти любила, обманул. Блум была какой-то грустной, сосредоточилась на учебе и вообще перестала ночевать в квартире. Флора шептала, что она просто чувствует себя преданной. Стелла на это только скептически хмыкала: да, Скай пытался ухаживать за Блум, они даже ходили на свиданья, но он ее не впечатлил. Возможно, Блум просто опешила от его свинского поступка — скрывать то, что ты помолвлен и крутить шашни с другой! — и благодарит Дракона, за то, что не позарилась на чужого жениха. Скандал между Эраклионом и Айсис набирал обороты: это тянуло на клятвопреступничество. Планеты готовились к войне и весь Магикс затаил дыхание. Айсис — вторая после Солярии планета и они не простят этого. Эраклион мог забыть о финансировании и помощи в гражданской войне. Что ж, Эрендор должен лизать пятки Деймону, чтобы тот не стер его королевство в порошок. По Алфее поползли слухи. Припомнили и то, что Блум землянка и то, что она лояльна к ведьмам и ее наплевательское отношение к учителям (хотя при чем тут это, казалось бы)! Скай, добрая душа, выложил родителям имя своей любви, и Блум была жива только потому, что в тот день ее не было в Красном Фонтане. (Пару раз Стелла видела ее подозрительно прихрамывающей) Ух, как Стелла в этот момент ненавидела аристократов! Принцы всегда правы и неважно, что они обманывали простых землянок, неважно, что нарушили добытое кровью соглашение, неважно! Это же принц! В конце концов, она разозлилась настолько, что пошла прямиком к любимому папочке, жаловаться на обман; впервые в жизни наорала на нянюшек, занывших о том, что «жаловаться недостойно для принцессы, леди Стелла» и отвесила хорошую оплеуху секретарше короля, которая вздумала ее не пускать. И этих теток она боялась всю жизнь? В конфликт влезла Солярия, отец разнес по всей галактике новость о «недостойном сире Брендоне Итоне, что посмел предать доверие принцессы». Даже герцог Лун выполз из своих лесов, вопя что «открутит этому мальцу яйца». О нападении Трикс на Алфею Стелла узнала поздно. Просто ей позвонила заплаканная Флора и все объяснила. — Они напали так неожиданно, Стелла... Сначала выключили свет... Потом появились тучи, но мы не обратили на это вниманиеее...А потом... Они на тронах... И черви везде... И какая-то гадость... Они призвали армию тьмы, Стелла! Армию... С помощью огня дракона... Они... Трикс украли силы у Блум, а мы ничего и не зналии.. А... А потом все стали сражаться и... И... Флора зарыдала и голограмма пошла рябью. Стелла терпеливо ждала, зная, что если начать утешать фею природы, то этот звонок растянется на часы. Внутри все сжалось от тревоги и какого-то дурного предчувствия. Стелла ненавидела себя за то, что оставила Алфею в такой момент. Флора громко высморкалась и продолжила хриплым безжизненным голосом: — Они у-убили Блум. *** Похороны были скромными. Шел мелкий холодный дождь, земля размокла и в могилах квакали лягушки. Погибших было десять — Трикс быстро скрутили, но... Десять черных гробов. Десять оборванных жизней. Феи подавленно молчали, шокированные неприглядной правдой. Директриса стояла, склонив голову, в черном траурном платье, как и полагается. Только воздушная белая прическа напоминала, что это все — реальность, а не сериал. Кусочек привычного мира. Стеллу еле отпустили из дворца, сетуя, что она еще слишком юна, чтобы видеть такое. Но кем бы она была, если бы не пошла на похороны подруги? Блум... Блум больше нет. Больше не будет ее скабрезных шуток, кресло в их квартирке опустеет. Она больше не сядет в него, не заварит свой дешевый кофе, не хлопнет по плечу и не взъерошит волосы. Не подкинет конспекты, не врежет Айси и не затянет заунывную песенку. Рядом жались Винкс, глаза болели от слез и казалось, само небо оплакивало забавную фею Блум, которая больше никогда не откроет глаза. *** Блум катила облезлый чемоданчик по раскаленному асфальту и мурлыкала под нос песенку. Впереди ее ждет сытный обед, безоблачное будущее, а самое главное — никакого волшебства! —... Ну вот, я подстроила свою смерть, ну, чтоб не искали и приехала к вам. Ванесса покачала головой: — А дальше? Блум, милая, мы прожили в Гардении всю жизнь. Как же мой магазин? Как же папина работа? Он получает такие деньги... Блум утерла жирные губы рукавом и как настоящий фокусник сотворила из воздуха несколько пачек хрустящих долларов. Мама округлила глаза. — Блум, это... — Ага, — небрежно отозвалась Блум, украдкой вытирая пот со лба. — Этого хватит на первое время. Переедем подальше, вдруг кто из Винкс решит навестить Гардению? Ты откроешь магазинчик, папа устроится пожарным. Я смогу продолжить учебу, ну а с магией всяко легче жить. Я научилась кое-чему: не пропадем. Ну что? Блум нетерпеливо поерзала на стуле, борясь с желанием пощелкать у матери перед лицом. — Мам, решать надо быстро, к нам вот-вот могут нагрянуть мои скорбящие подружки. — Я... А... Как же... — Мам! — О, хорошо! Ладно! Будь проклят тот день, когда мы решили тебя удочерить! — И я тебя люблю! — захохотала Блум, уже поднимаясь в свою комнату. Через пятнадцать минут примчался перепуганный Майк, которого быстро посвятили во все детали. Он было уперся, но внушительная пачка долларов и скромный пухлый чемоданчик сделали его самым ярым сторонником переезда. Еще через два часа они уже тряслись в стареньком пикапе оставляя позади жаркую Калифорнию, направляясь в милый Салем, что в Массачусетсе. Ведьмин город Блум выбрала потому что несмотря на кровавую славу, это был совершенно тихий и сонный городок. А Фарагонда слишком ненавидит ведьм, поэтому у нее даже мыслей не будет поискать там. *** Вскоре в Салеме появилась молодая супружеская пара — мистер и миссис Питерс с дочерью Маргарет. Это были приятные вежливые люди, которые с легкостью влились в спокойную размеренную жизнь городка. И, глядя на них, даже обладающие живым воображением американцы не могли предположить, что с этими людьми может происходить что-нибудь странное.