***
И снова потянулось то самое, лучшее время в жизни любого человека. Школьные деньки отличались редкостным однообразием и Финвионы от скуки только на стенку не лезли. Старший страдал от своей бесконечной любви к точным наукам, младший сох по гуманитарным, и оба сходились в своём интересе к химии и биологии. Физкультуру напротив, несмотря на отличный уровень подготовки, не переносили на дух. — Программа идиотская! — супился Феанор. — И физрук понятия о работе с детьми не имеет, — умиротворяюще соглашался Финголфин.***
— Тоскуешь? — в очередной раз запрыгнула на подоконник рядом с Ноло Анайрэ. — Угу, — без особого энтузиазма ответил тот, с нечитаемым выражением в глазах и задумчивой улыбкой, провожая взглядом старшего брата. Тёмно-винного цвета рубашка на нём сидела поразительно и… — Ого! — восторженный взвизг одноклассницы привлёк было внимание Финголфина и он спохватился захлопнуть тетрадь, но — поздно, — Это что, ты написал?! Ну всё. О спокойной жизни можно забыть. — Да, я, — отозвался безразлично младший Финвион, с трудом удерживая маску ледяного спокойствия, — Отдай тетрадку, пожалуйста. В голове Анайрэ, скорее всего, возникла уже огромная куча вопросов, но несвойственный другу ледяной тон остудил её пыл. — Ла-адно, держи, — осторожно протянула она ему дневник, — А о ком ты писал? — в голубых глазах мелькнуло нешуточное любопытство. Он хмыкнул: — О деве Звёзд, проба пера. Буду бардом, издам свой сборник песен… — Анайрэ, недурная в общем-то девчонка, только непонятно чего от него хотящая, неожиданно поникла, притихла и ретировалась. Прозвенел звонок, поток детей разошёлся по классам. Феанаро неожиданно опоздал и всю историю витал где-то в облаках, которые, судя по напряжённой позе и нахмуренным бровям, вполне себе могли оказаться грозовыми тучами. Ноло весь урок нервно поглядывал вправо, к середине лекции улучил секунду и склонился к уху старшего: — Ты чего? — прошептал он. — Ничего, — буркнул брат, — Конспект пиши, я нить разговора вообще потерял. «Неудивительно.» — промолчал Финголфин. Оставался шанс выяснить печали брата после школы. Брат печалей выяснять не желал и очень долго и упорно отнекивался несходящимися уравнениями и стопором в особенно сложной теме по химии. Ноло не поверил. Его подозрительность подпитывало ещё и то, что за помощью ни к матери, как сотруднице лаборатории при химическом институте, ни ко второму отличнику в классе — самому Ноло — за помощью Феанор не обратился. Просто уткнулся в тетрадь — без сомнения! — пустым взглядом и надолго замолчал. — Слушай, — решил прибегнуть к последнему проверенному средству Финголфин, — Пошли чаю выпьем. У меня в голове уже от этих тел вращения всё само вращается. Объяснишь мне потом? Брат наконец-то отмер. — Без проблем. Но сначала чай. Младший внутреннего ликования ничем не выдал. — Я пойду налью, а ты руки мой пока. — Не учи учёного, мелкий! — повеселел немного Курво и ласково взлохматил ему распущенные волосы, блестящим каскадом спадающие по плечам. Ноло изрядно удивился, когда только-только оживший во время их традиционной «чайной» дискуссии брат мгновенно замкнулся в себе, едва только увидел отца, заворачивающего на кухню. Финвэ подметил эту деталь моментально. — Вы поссорились? — в лоб задал вопрос он. Братья потеряли дар речи. Положение спасла Индис: — Они просто устали. Правда, Феанаро? Ты говорил, что в школе был тяжёлый день. И вы никак не могли разобраться с геометрией, — она бросила быстрый взгляд на младшего сына, кажется, без труда прочитав всё то, что творилось в душах обоих её сыновей, в том числе и то, о чём они даже не догадывались, — Не будем им мешать. Феанор благодарно посмотрел на неё, вымученно улыбнувшись. — Да, всё так. Спасибо, мама. — И мы не ссорились, пап. Просто правда очень устали, — вовремя подтвердил Финголфин вполне мирно, — Мы тебя не отвлекли? — Ни в коем случае, — Индис уже уходила, подталкивая в спину мужа, — Вы вообще самые прекрасные дети, даже когда спорите.***
— Ноло, — послышался скрип открывающейся двери в темноте, — Ты ещё не спишь? — Нет пока, — отложил расчёску младший, — Скоро лягу. Заходи. Феанаро тенью проскользнул в комнату. Молча забрался на кровать. — Ну, — потребовал брат. — Что — «ну»? — растерялся младший. — О чём ты на перемене с этой, как её. Айрин, шептался? — обиженным тоном выдал Феанор. — Её не так зовут, — на автомате подметил Финголфин и замер, услышав разом потяжелевшее дыхание над ухом, — Она у меня тетрадку вытащила, отдавать не хотела. — Ну так вырвал бы, и дело с концом. Любая сразу отдаст, — хмыкнула темнота. — Вот поэтому девчонки к тебе и не лезут, вандал, — с каким-то смутным удовлетворением отбил Ноло. — Резонно. Но некоторым нравятся плохие парни, учти мелкий. — Ага, а некоторым нравятся несуществующие герои книг, и что? — Ну-у… На некоторое время они оба затихли. А потом вдруг включилась настольная лампа и взгляд подошедшего к столу Феанаро упал прямо на исписанный стихами разворот линованной бумаги. Лицо его несколько вытянулось. Ноло, только только проморгавшийся, не смог сдержать отчаянного: — Не на… — и тут же оборвал себя. Поздно. Феанор побелел, потом густо покраснел, от волнения закусил губу и перелистнул страницу. Лёгкие карандашные штрихи обрисовывали фигуру расслабленно стоявшего, лежавшего, полусидевшего человека. На полях красовались портреты в фас, профиль, три четверти, все — отображающие эмоции живо, легко. Сколько раз повторялись улыбка или глаза Ноло не помнил и сам. — Это… ты? — голос у старшего сел. Он прокашлялся, отошёл к окну и не поднимал глаз. — Это ты, — бросил Финголфин, не удержавшись от ехидства, — Мы с тобой не настолько похожи, чтобы на рисунках путаться. У тебя нос с горбинкой и разрез глаз более узкий. — Я не об этом спросил. — Я понял. Да, это я. Оба снова замолчали. — Какая-то странная у тебя дева Звёзд, — медленно покачал головой Феанор. — Подслушивал? — ощетинился младший. — Больно надо. Арабель же растрепала подружкам. Расстроенная была-а, — мечтательно протянул Курво. — Да она Анайрэ, перестань над девочкой издеваться. — Я издеваюсь разве? — Феанаро изумился. — Ну не цепляйся к ней тогда. Финголфин прошёл к столу, закрыл тетрадь. — Больше ничего не скажешь? — пытливо поинтересовался он у брата, всё ещё чувствуя, как дрожат колени. Сердце упало в пятки, когда старший вновь покачал головой. — Обнимать буду. Целовать буду. Долго и крепко. За то, что снишься, за то, что хороший такой, — приблизился тот, не отрывая взгляда серых глаз от синих — Финголфина, — Говорить не буду, Ноло. — А я и не надеялся уже, — хмыкнул младший, — Я тебя тоже много за что целовать буду, Курво. Лампа, отключённая почти случайно, чуть не упала со стола.***
Финголфин дёрнулся во сне и проснулся. Сон был странным, вспомнился не сразу. А потом… Вот, значит, что бы случилось, если бы у них всё же был шанс. Интересно только, наконец всё стало бы хорошо или мир лопнул бы, не выдержав в конечном счёте этого напряжения? Они были… Семьёй что ли… От осознания этого простого факта в груди болезненно-нежно защемило сердце. От осознания, что сон останется только сном, на языке ещё и разлилась непрошенная горечь. Нолофинвэ спустился в сад, сентябрьская прохлада успокоила мысли. За оградой раздался стук копыт и на вороном жеребце, не осёдланном даже, через живую изгородь лихо перемахнул старший брат. Он не стал спрашивать. Просто подошёл, потрепал коня по холке. Тот благодарно изогнул шею. Феанор сказал только: — Мне понравилось. Повторим. И потерявший от счастья дар речи Ноло возражать не подумал.***
— Доволен? — заваривая чай, в очередной раз поинтересовался Ирмо. — Вполне, — хмыкнул Владыка Судеб, — Вот теперь у них не будет причины грызться, мы спокойно отдохнём… Нервы подлечим. — Да уж, я до сих пор забыть не могу то, что ты мне показал. А ты уверен что… — Это искренне, — ответил брат, — Я знаю. Ирмо просто передал ему чашку. Завтра наконец наступило.