Виноваты всегда двое
В салоне машины пахло терпким парфюмом, сигаретным дымом, хвойным ароматизатором и мятной жвачкой. Тихий женский голос по радио сообщал, что в конце недели ожидаются легкие осадки. Из приоткрытого окна синего фольксвагена задувал теплый ветер, а время от времени в салон залетали жухлые листья. Машина мчалась на высокой скорости, отчего ряд высоких деревьев снаружи превращался в сплошную зеленую полосу. Дорога впереди была пустой, и расстилавшийся с двух сторон лес казался бесконечным. — Рю, сбавь скорость. Накаджима, устав слушать монотонный голос девушки, потянулся к магнитоле. В глуши, куда они заехали, едва ловило радио. Если музыка и играла поначалу, то спустя пару секунд прерывалась громкими помехами. Лишь один канал работал исправно, и его они слушали последние полчаса. Непрекращающиеся прогнозы погоды, скучные новости и дебаты политиканов. Акутагава, заметив, как потемнело лицо Ацуши, сочувствующе улыбнулся. Стоит ли напомнить парням, что еще полгода назад они подняли его на смех, узнав, что он записывает любимые треки на диски? Как бы они им сейчас пригодились. — Все равно на дороге никого, — ответил он, ковыряясь одной рукой в бардачке. — Ты, видимо, мало фильмов смотришь, — раздался позади хриплый голос. — По классике жанра сейчас на дорогу должен выскочить олень и разбить лобовое стекло. — Или какой-нибудь местный житель, — пробубнил Ацуши, продолжая упорно переключать каналы. — Любите вы нагнетать, — фыркнул Акутагава, отыскав наконец новую пачку сигарет. Он не глядя протянул ее назад. — Если я разобью машину, вместо этого оленя свободное место над камином в кабинете отца украсит моя голова. Дазай, посапывающий все это время на заднем сидении машины, тихо засмеялся. Накахара тем временем открывал пачку сигарет, разглядывая его исподлобья. Он бы ни за что не отправился в этот «летний отпуск», если бы не старший брат Акутагавы, на которого он положил глаз еще несколько лет назад. Прежде все попытки сблизиться с ним были провальными. То ли Дазай намеренно его избегал, то ли сама судьба не хотела сводить их вместе. Однако два дня назад удача все-таки улыбнулась ему. Ацуши, искрясь неподдельным самодовольством, предложил другу скоротать выходные в семейном особняке Дазаев. И тот уже собирался было отказаться, пока Накаджима, расплывшись в хитрой улыбке, не сообщил, что объект его интереса присоединится к ним на полпути. Накаджима не солгал. Дазая они подобрали возле старой заброшенной бензоколонки. Тот сидел под тенью дерева со старенькой книжкой в руках. Место это было нелюдимое и давно позабытое. Еще с тех пор, как пару лет назад появилась объездная дорога. Владелец бензоколонки обанкротился, растеряв клиентов, а люди, держащие небольшие забегаловки, продали свой бизнес практически за бесценок и вскоре уехали. Нынче сюда забредали только звери, вышедшие из леса, и подростки, проверяющие друг друга на храбрость, так как в определенных кругах ходили слухи, что хозяин бензоколонки на самом деле облил себя бензином и поджег в знак протеста. А порой в эти заросшие сорняком места приходили пьяницы, либо извращенцы, желающие сэкономить немного деньжат на дешевых мотелях. И вот всю дорогу Накахару съедал вопрос: что Осаму забыл в подобном месте? Впрочем, слухи о нем ходили разные. И самый безобидный из них был «парень со странностями». Чуя протянул зажженную сигарету Рюноске, а второй затянулся сам и откинулся на спинку белого кожаного сидения. Собранные в небрежный пучок рыжие волосы и ворот клетчатой фланелевой рубашки трепал и дергал ветер. Едкий сигаретный дым вновь заполнил салон. Ацуши зашелся в громком кашле и начал махать руками. — Сколько раз просить вас двоих не курить в салоне? — Вообще-то, — начал было Рюноске, высоко вздернув палец, но Накаджима грубо схватил его и слегка вывернул в обратную сторону. Тот вскрикнул и принялся вырывать руку под громкий смех Чуи. — Хорошо, хорошо! Я понял! Поня-ял! Отпусти! — взмолился он спустя минуту. Ацуши зло сощурил янтарные глаза, но все же сжалился над другом и ослабил хватку. — Подобный образ жизни ни к чему хорошему не приведет, — поучительно заявил он, закинув руки за голову. — Мой тренер говорит, что частое курение может привести к… — Боги, если бы мне давали по доллару каждый раз, когда он произносит «мой тренер», — Чуя выбросил бычок в окно и закатил глаза. Накаджима тут же взъерепенился. — Мой тре… — он замялся и прочистил горло под смешки парней, — наставник очень мудрый человек! И я узнал от него много полезного! — Например, как правильно бросать людей через плечо? — прыснул Акутагава. — Придурки… Дазай, спавший привалившись спиной к двери, слегка приподнялся и сбросил капюшон, когда картина за окном сменилась. Лес и бросаемая им крупная тень осталась позади. Солнечные лучи проникли в салон, слепя глаза. Машина мчалась мимо зеленых полей, редких деревьев и огромных пастбищ. Ацуши высунулся из окна, подставляя лицо под теплый летний ветерок. Прошло почти четыре месяца с тех пор, как они с друзьями выбирались куда-то вместе. То учеба помешает, то семейные дела, то изнурительные тренировки. Времени едва хватало, чтобы собраться в кампусе и пропустить хотя бы по стакану кофе. Радости Накаджимы не было предела, когда Рюноске внезапно предложил скоротать выходные в их семейном особняке на окраине города. Им и в былые времена пользовались крайне редко, а нынче его порог иногда пересекала лишь домработница. Заметив вдали знакомую бордовую черепицу, Рюноске свернул на проселочную дорогу. Домов в округе было мало. Ближайший находился в нескольких километрах пешего пути. Дороги здесь были неважные. Изрытые рытвинами, оврагами и ложбинами. В осенний дождливый период только отъявленный идиот рискнул бы сунуться сюда на легковой машине. Ацуши громко присвистнул, увидев огромный старинный особняк, на удивление не огороженный даже забором. Под колесами машины захрустел гравий, а по радио наконец заиграла музыка. Накаджима фыркнул и хлопнул по колену. — Как вовремя… — Все равно крутят одно дерьмо, — с кислой миной ответил Чуя, разглядывая длинный деревянный причал и озеро, раскинувшееся перед домом. Машина остановилась, и все четверо вышли наружу, разминая затекшие руки и ноги. Акутагава подбросил ключи в воздух, но Накаджима перехватил их и, смеясь, бросился к массивным дверям. Чуя, прикрываясь ладонью от солнца, открыл багажник и начал вытаскивать тяжелые сумки с едой и выпивкой. Акутагава подошел к Осаму, что стоял прислонившись спиной к дверце, и тихо спросил: — Как ты себя чувствуешь? Губы Дазая скривились в пустой улыбке. — Ты излишне переживаешь, Рю. — Но… — Эй! — крикнул Ацуши, толкая вперед тяжелые двери. — Я могу занять любую комнату? — Для начала забери свою сумку, кретин! — рявкнул ему в спину Чуя, однако тот уже умчался, полными любопытства и восхищения глазами разглядывая интерьер дома. В голове Накаджимы все не укладывалось, что это место пустует так долго. Выросший в небогатой семье, он с детства был вынужден ютиться в маленькой комнатушке. Ждать по утрам своей очереди, чтобы попасть в ванную или сходить по нужде. А тут целый особняк пустовал годами напролет. За одну только комнату в нем он продал бы душу дьяволу. Будь он одним из Дазаев, то коротал бы в этом уединенном от городской шумихи месте каждый выходной. А эти нос воротят. Впрочем, у богатеев свои причуды. Высоко задрав голову, он разглядывал картины в холле, толстые рамы и потолки. Все было выполнено из дорогого темного дерева. Стук его ботинок заглушал старый выцветший бордовый ковер с серой бахромой. На зеленом абажуре лампы неподвижно висел паук на паутине. Схожего цвета плотные шторы слабо покачивались от сквозняка. Окна были закрыты ставнями, а мебель покрыта белой тканью. Он поставил ногу на ступеньку и провел рукой по пыльным перилам и узорчатым балясинам. Интересно, сколько лет этому зданию, подумал Ацуши, вскользь вспоминая слова Рюноске, что этим особняком владел еще их прадед. Снаружи раздался хохот парней и громко заиграла музыка. Накаджима улыбнулся и быстро взбежал вверх по лестнице. Не то чтобы он был ценителем искусства или старинных вещей, но подобные места вызывали у него едва ли не благоговение. Словно в этих стенах остался дух прошлого. Сколько человек ступало по этому стертому деревянному полу. Сколько рук прикасалось к мебели, стенам и окнам. В отличие от современных особняков, здесь окна были небольшие, узкие. Он раскрыл ставни и, распахнув настежь окно, высунулся наполовину, силясь разглядеть друзей внизу. Осаму, присев на корточки, вынимал из сумок еду, пока Рюноске и Чуя носились вокруг, поливая друг друга водой из шланга. — Парни! — крикнул он, замахав обеими руками. — Поднимайтесь наверх! — Что там делать наверху? — выкрикнул Рюноске и тут же скривился, когда струя воды ударила ему в лицо. — Идиоты, — беззлобно ответил Ацуши. Слегка оттолкнувшись от подоконника, он повернулся и, прикрыв глаза, глубоко втянул запах дерева, сырости и пыли. Побродив по коридорам еще немного, Накаджима открыл первую попавшуюся дверь и застыл на пороге, удивленно разинув рот. Интерьер комнаты отличался особой мрачностью. То ли причина была в том, что выглядела она совсем не обжитой, то ли в куклах, расставленных на камине, подлокотнике дивана и стуле, или в самом интерьере. Пол выглядел блеклым, как и бордовый ковер на нем. Потолок массивный и грузный, отчего-то напомнил ему сгоревшую вафельницу. Подпирали его четыре крупные резные колонны из дерева. Развернувшись, Ацуши вышел в коридор и осторожно прикрыл за собой дверь. За свою жизнь он пересмотрел слишком много страшилок, чтобы в здравом уме ночевать в комнате, забитой уродливыми куклами.***
Время перевалило за полночь. На причале лампочки отдавали тусклым желтым светом, длинные кусты ивы колыхали воду в озере, в машине тихо играло радио, а пьяные голоса парней становились все громче и громче. Вороны сидели на крыше дома, безмолвно наблюдая за непрошеными гостями темными бусинками глаз. Дазай плотнее завернулся в плед и провел босой ногой по воде. Даже от немалого количества алкоголя его всегда клонило в сон, чего нельзя было сказать об остальных его друзьях, у которых сна не было ни в одном глазу. — …Как-то так, — уныло протянул Ацуши, выпивая остатки теплого пива. — Мотаешься с одной подработки на другую, а денег вечно не хватает. — А чего у родителей не попросишь? — справился Акутагава, открыв новую пачку чипсов. — Им самим на жизнь едва хватает. Я уж сам как-нибудь управлюсь. — А что там с твоими соревнованиями? — Дазай спустил подвернутую брючину и подсел ближе к друзьям. Утки, плавающие в озере, захлопали крыльями и скрылись в камыше. Громкое кваканье жаб вновь возобновилось. Чуя схватил небольшой камушек и, замахнувшись, метнул его в тростник. — Ты вроде как говорил, что за первое место причитается награда? Ацуши невесело засмеялся и отпил пива. — Ага. Причитается. Грамота и золотая медаль. Только вот продать ее совесть не позволяет. Я ведь столько тренировался, чтобы пройти отбор. Чтобы уложить этого придурка Юджио! Он дразнил меня на протяжении трех лет! Мудак, блять! И вот смотрю я теперь на эту награду, вспоминаю его перекошенное от злости лицо и сломанный нос, и на душе сразу так приятно. — Я бы не стал продавать медаль, — Чуя обхватил колени руками, разглядывая открытые окна на первом этаже. Свет горел на кухне и в холле, в остальных же комнатах царила кромешная тьма. — Потратишь ты эти деньги на оплату жилья за месяц. А потом? Тебе бы что попроще поискать. — Куда еще проще? — буркнул Ацуши. — Квартирка и так как спичечный коробок. — Если все так плохо, можешь перебраться ко мне, — предложил Рюноске, откинувшись спиной на причал. — Не понимаю, почему ты постоянно отказываешься. Сосед я недурной, не агрессивный. Не мешаю спать по ночам и… — Я уже говорил тебе и повторю еще раз, — Накаджима пошатываясь поднялся, подошел к машине и переключил песню. — Я хочу добиться всего сам. Без чьей-либо помощи. — В кого ты, мать твою, такой упертый! — вознегодовал Чуя. — Тебе жилье предлагают бесплатное, а ты все со своими принципами. Тебе что, на тренировках совсем мозг отбили? — А я считаю его стремление добиться всего самостоятельно весьма похвальным, — произнес Дазай, подбадривающе подмигнув Накаджиме. Тот залился краской и, улыбаясь, принялся смущенно почесывать затылок. — Спасибо. Я… ценю это. Рюноске незаметно пихнул Чую в плечо и кивком указал на старшего брата. — Если собираешься к нему подкатить, то сейчас самое время, — прошептал он ему на ухо и поднялся. — Время уже позднее. Может, по комнатам? Ацуши взглянул на наручные часы и широко зевнул. День выдался утомительный, так еще и пару часов в пути внесли свою лепту. От одной мысли о просторной спальне и прохладных простынях улыбка вновь расцвела на его лице. Он поставил полупустую бутылку из-под пива на клетчатую скатерть, расстеленную возле причала, под старым деревом ивы, и, пьяно спотыкаясь, побрел к дому. Рюноске, опустив руки в карманы шорт, пошел следом, хмуро разглядывая второй этаж особняка. Когда-то он занимал одну из многочисленных комнат в нем. Однако каждую ночь тайком от родителей он прокрадывался в спальню Осаму и неловко мялся на пороге, пока тот, улыбаясь, не приподнимал край одеяла. И Рюноске, не помня себя от радости, бросался в объятия старшего брата. Пожалуй, не описать словами, насколько была сильна его любовь и привязанность к нему. Однако несмотря на назойливость и капризы Рюноске, Осаму никогда не повышал на него голос, не выказывал раздражения или злости. Напротив, для него у Дазая всегда находилось доброе слово и милая улыбка. Пожалуй, единственное, что искренне печалило Рюноске и порой ужасно злило, это всякое упоминание о том, что они не родные братья. Акутагава на минуту остановился, вперив тяжелый взгляд на узкое окно с деревянными ставнями. В одну из подобных ночей он по привычке пробрался в комнату брата и ненароком стал свидетелем смущающей и отталкивающей сцены. — Эй, ты чего застыл? — Иду…***
Частично из-за неисправных лампочек и вечно мигающего света, частично из-за пыльных комнат Рюноске потеснил Накаджиму и улегся рядом, недовольный тем, что Мими, наемная домработница, не потрудилась вызвать мастера или хотя бы вычистить дом перед их приездом. Впрочем, возможно, Мими и знать не знала о приезде хозяев. Ее услуги требовались все реже и реже. После смерти дедушки, старого главы дома, традиция встречаться всей семьей в особняке вскоре исчезла. Если прежде все и собирались в дань уважения к старику, то теперь каждый член семьи был сам по себе. Рюноске завернулся в одеяло и спустя несколько минут провалился в глубокий сон. Снаружи поднялся сильный ветер. Тонкий тюль взмывал высоко в воздух, а плотные серые шторы слабо заколыхались. На отлив сели вороны и закаркали, широко расправив черные крылья. Стрелка в старинных механических часах, висящих на стене, двигалась нервирующе громко. Ветер засвистел, и оконная рама ударилась о наружную стену. Ацуши резко распахнул глаза. Позади, прямо за спиной, тихо заскрипел деревянный пол. Его объяло ужасное чувство, словно кто-то таращится на него. Накаджима попытался стянуть одеяло и повернуться, однако тело сделалось деревянным. Он не мог пошевелить ни единым пальцем, ни подать голос. Так вот что называют сонным параличом, подумал он, разглядывая перед собой мирно спящего Рюноске. Тот тихо похрапывал, слегка приоткрыв рот. Черные, с белыми кончиками волосы беспорядочно разметались по подушке, а глаза слегка дергались под веками, точно ему снился дурной сон. На сонный паралич Ацуши отреагировал весьма спокойно, быстро сообразив, с чем имеет дело. Надо всего лишь подождать. Рано или поздно отпустит, вновь подумал он. Прошла минута, две, и снова заскрипел пол. Ацуши тяжело сглотнул. Холодная капля пота стекла по виску. Если первый раз он все свел к параличу и разбушевавшемуся ветру, то на этот раз звук был слишком отчетливый. Кто-то третий присутствовал в комнате. Он вновь попытался пошевелиться, но все его потуги оказались напрасны. «Проснись, Рю, — взмолился он, — неужели ты не слышишь?» Позади раздался звук шагов. Тихих, едва слышных. Неизвестный ходил неторопливыми шагами, опоясывая круги по комнате, останавливался порой, затем снова и снова повторял один и тот же путь. Но внезапно доски заскрипели прямо у изголовья кровати. Услышав приближающиеся шлепки босых ног, Ацуши крепко зажмурил глаза, прикидываясь спящим. Чья-то темная фигура нависла над ним. Шеи и уха коснулось тяжелое холодное дыхание. Пот стекал с Накаджимы градом, а стук сердца становился все громче и громче. Никогда за все свои восемнадцать лет он не испытывал столь животного страха. Однако даже не будь он во власти сонного паралича, то ни за что не стал бы прямо сейчас открывать глаза. То, что стояло сейчас рядом, не являлось человеком. Акутагава громко захрапел и, что-то пробормотав, повернулся к нему лицом. И в этот миг Ацуши испытал небывалое облегчение. Словно кто-то снял с его груди тридцатикилограммовые гантели. Контроль над телом наконец вернулся к нему. А неизвестное существо в ту же секунду испарилось. Он слабо пошевелил пальцем, вторым, третьим, а затем очень медленно повернулся назад, но, увидев лишь пустую комнату, покрылся мурашками. Могло ли ему все почудиться? — Рю? — потирая одной рукой бледное лицо, он принялся тормошить друга. Тот приоткрыл глаз и сонным хриплым голосом буркнул: — Чего?.. — Мне нужно отлить. — Туалет на первом этаже, — ответил Акутагава и собирался было повернуться к окну, но Накаджима потянул его за рукав черной пижамы. — Сходи со мной, а? — С хера ли? — возмущенно фыркнул он. — Может, мне еще твой член подержать над унитазом? — Пожалуйста! — взмолился Накаджима, сложив вместе ладони. — Ты не представляешь, что со мной случилось! — Что с тобой могло случиться за несколько часов? Ты все это время лежал рядом! — несмотря на ворчливый, недовольный тон, Рюноске все же приподнялся и свесил босые ноги с кровати. Деревянные ставни с громким грохотом ударились о стену. Вороны загалдели и перепорхнули на ветки ивы. — Кажется, у меня был сонный паралич, — Ацуши просунул ноги в домашние тапочки и ударил рукой по выключателю. Комната заполнилась тусклым желтым светом. От пережитого пару минут назад страха не осталось и следа. И тем не менее легкая тревога поселилась в его груди. Он бросил взгляд на приоткрытую дверь и поежился, увидев лишь кромешную темноту за ней. — Я слышал, как кто-то ходит по комнате. — Что? — Акутагава потер глаза и нервно засмеялся. — Все двери внизу закрыты. Мы лично проверяли, помнишь? Говорят, при сонном параличе и не такое может привидеться. Он взял телефон с прикроватной тумбы и поморщился от яркого света. Время перевалило за три ночи. — Это было жутко… — прошептал Ацуши, разглядывая доски на полу. — Утром ты с этого только посмеешься, — Рюноске хлопнул его по плечу и открыл дверь. — Опять лампочки перегорели, — пробубнил он, включая свет на телефоне. Накаджима, обхватив себя руками, молча шел рядом, с тревогой озираясь. Ночью все здесь выглядело иначе. Картины уже не казались ему столь же красивыми, как в свете дня. Тяжелый потолок отбрасывал черную тень, словно что-то скрывая в дальних углах. На тускло-зеленых абажурах ламп остались чьи-то следы пальцев на тонком слое пыли. Доски громко скрипели под ногами, а мигающие лампочки издавали тревожный треск. — На причале и то спокойнее бы спалось, — выдохнул Ацуши, едва не испустив дух от страха, когда под ногой громко заскрипела лестница. Впившись пальцами в гладкие перила, он тряхнул головой. — Эй, скажи, что призраков не существует. — Призраков не существует, — уныло ответил Рюноске, спросонья листая учебный чат. — Интересно, какую комнату заняли брат и Чуя? — Надеюсь, им хватило ума не разбредаться по разным комнатам. Акутагава приподнял бровь, однако комментировать никак не стал. На первом этаже свет горел на кухне и в холле. На столешнице стояли две пустые банки из-под пива, полупустой стакан с водой, а рядом лежали нетронутые закуски и открытая пачка с чипсами. Вероятно, парни, прежде чем пойти спать, еще какое-то время беседовали на кухне. Рюноске выключил свет и, прикрыв дверь, пошел в сторону ванной комнаты. В течение всего дня он так и не нашел времени обойти особняк, чтобы повспоминать былые деньки. Впрочем, сделал он это, пожалуй, намеренно, так как с этим местом было связано очень много воспоминаний. Где-то хороших, а где-то не очень. Направив свет на пыльное зеркало, стоящее в холле, он невольно улыбнулся. В памяти тут же всплыла картина, как много лет назад они с Осаму, толкаясь и пихая друг друга в шутку, примеряли праздничные колпаки. Повсюду горели разноцветные гирлянды, играла музыка, огонь трещал в камине, напротив стояла украшенная игрушками трехметровая елка с подарками под ней. Тогда они еще были дружны. Были настоящей семьей… Рюноске прикусил губу и ускорил шаг. Ацуши не отставал от него ни на секунду, моля всех богов, чтобы скорее настал рассвет. — Ванная комната за углом. — А ты со мной не пойдешь? Раздражение Акутагавы едва не достигло своего апогея. Но едва открыв рот, он впервые за эти полчаса разглядел неподдельный страх на лице друга. Не проронив ни слова, он дошел до конца коридора, открыл дверь и пропустил его вперед. Накаджима протиснулся мимо и, положив ладонь опешившего Рюноске на ручку двери, чтобы та не захлопнулась, зашел внутрь. Акутагава закатил глаза и вновь принялся озираться вокруг. Его внимание привлекли зазубрины на деревянной колонне. Ребенком он мечтал догнать Осаму в росте, а потому просил каждый месяц «фиксировать» его успехи в этом деле. — Ты там срешь, что ли? Ну и вонь, блять… — прогундосил он, зажав пальцами нос. — А для чего еще нужен сортир? Просто заткнись и стой там! — огрызнулся Накаджима. — Что тебя вообще так напугало? — спросил он, облокотившись о дверь и сложив на груди руки. — Никогда тебя таким не видел. — Это место… жуткое. — А не ты ли еще утром пел этому дому дифирамбы? — усмехнулся он, заправив волосы за уши. Ацуши нахмурился. — Я не дурак, Рю. Говорю тебе, что-то было в комнате. Я отчетливо слышал шаги. А потом эта тварь наклонилась надо мной и несколько минут дышала мне в ухо. — Все из-за… — Если снова скажешь, что дело в сонном параличе, я тебе врежу, — беззлобно прошептал Ацуши. Рюноске попытался посмеяться, однако смог выдавить лишь жалкое подобие улыбки. От слов друга невольно бросало в дрожь. Ацуши просто так придумывать небылицы не стал бы. Но что это могло быть? Все двери закрыты. В доме установлена сигнализация. Никто не смог бы незамеченным пробраться внутрь. Конечно, Ацуши ничего подобного выдумывать не стал бы, но на нем мог сказаться алкоголь, усталость после соревнований и чертов сонный паралич. А сны порой бывают столь реалистичны, что, даже проснувшись, отойти от них чертовски трудно. — И вот еще, — голова Накаджимы выглянула из-за двери, — скажешь кому, что сопровождал меня в туалет, я тебя прибью. — Словно мне кто-то поверит, что межнациональный чемпион по дзюдо чего-то испугался. Ты долго там еще? Я спать хочу… — Знаешь, — произнес Ацуши, поскребывая подбородок, — я удивлен, что Осаму согласился поехать с нами. Обычно он такой нелюдимый. Его словно подменили после того случая в… — Если ты закончил, пошли обратно, — резко холодным тоном произнес Рюноске.*** Тем временем
Чуя казался ему приятным парнем. Веселым, добродушным, с отменным чувством юмора и красивым. Однако стоило им остаться наедине, как всякие темы разговоров вылетали из головы. Повисала тишина, и неловкое молчание превращалось в более неловкое переглядывание. Рюноске как-то говорил, что прежде Осаму никогда не испытывал трудности в том, чтобы подойти к незнакомцу и завязать разговор. Однако, если смотреть фактам в лицо, верилось в это с трудом. Впрочем, Чуя выглядел не менее растерянным и смущенным. — Могу я… — Чуя провел пальцем по кромке стакана, — задать тебе вопрос? — Конечно, — ответил Дазай, поправив ворот сползшей на плечо бордовой футболки. Вдали от города царила непривычная тишина. Ни какофонии голосов, ни шума машин, ни недовольных лиц, остервенело сигналящих друг другу в пробке. Он прикрыл глаза, подставляя лицо под порывы теплого ветра. За высоким камышом громко квакали жабы, а в траве стрекотали сверчки. Чуя приподнял край покрывала, вытащил камушек, упирающийся ему в пятку, и бросил в озеро. — Что ты делал на той заправке? — спросил он, разглядывая водную рябь. — Она уже много лет как заброшена. Эм… если я лезу не в свое дело, дай знать. Дазай мягко улыбнулся. Однако несмотря на его доброжелательный вид, что-то странное Чуя углядел в его взгляде. То ли враждебность, то ли настороженность. Может, парни были правы, когда говорили, что он постоянно сует нос не в свои дела? Издержки будущей профессии, со скептицизмом подумал Накахара. — Здесь нет никакого секрета, — Дазай махнул рукой, отгоняя кружащую над головой мошкару. — Полагаю, многие уже в курсе, что у меня небольшие прорехи в памяти. — Да, — со стыдом признал Чуя. Никто не обсуждал эту тему в открытую. Только шепотки да сплетни. А те слухи, что дошли до Накахары, оставили еще больше вопросов, нежели ответили на них. Но как бы сильно он ни хотел расспросить его лично, узнать, что из этих слухов правда, а что ложь, он решил попридержать язык, боясь испортить первое впечатление о себе. Осаму нравился ему уже далеко не первый год, однако тот отмахивался от каждой попытки познакомиться поближе. В узких кругах ходили слухи, что Осаму не только у девчонок пользуется популярностью, и тем не менее, вопреки всяким сплетням и домыслам, тот всегда расхаживал в гордом одиночестве, с миловидной улыбкой отклоняя каждое предложение сходить на свидание или обменяться номерами телефонов. Поначалу Чуя все сводил к нелюдимому и отстраненному характеру Дазая, но, поразмыслив немного и понаблюдав за ним, твердо уверился, что причина показной холодности в том, что у него уже кто-то есть. Кто-то, о ком не расскажешь обществу, не став объектом сплетен и осуждений. Сложив два и два, Чуя отступился. Не в его характере было рушить чужие отношения. Однако последние два-три года поведение Дазая сильно поменялось, что не ускользнуло от внимательного взгляда Накахары. — Время от времени я посещаю места, в которых когда-то был. Рю уверен, что это поможет мне освежить память. Чуя затянулся сигаретой в последний раз и потушил бычок в пепельнице. — А как ты, ну… узнаешь, что был когда-то в этих местах? — Фотографии, разговоры, — Дазай пожал плечами. — На этой заправке я, вероятно, когда-то гулял с другом. Нашел совместное фото. — И как? Удалось что-нибудь вспомнить? — полюбопытствовал Чуя и тут же слегка напрягся, подумав о просьбе Рюноске накануне не давить на него с расспросами. Как Акутагава и предупреждал, Осаму едва заметно переменился в лице. Он откинулся назад и, согнув одну ногу в колене, начал разглядывать небо. Едва Чуя подумал, что Дазай начал оттаивать, как тот снова покрылся коркой льда. Видимо, проблемы с памятью беспокоили его сильнее, чем он показывал. — Время уже позднее, — негромко произнес Накахара, потирая замерзшие ладони. Еще утром стояла жара, а теперь едва ли не пар изо рта шел. — Ты иди, — произнес он, медленно дрыгая ногой. — Я полежу еще немного. Чуя молча поднялся, вытащил из багажника машины плед и положил рядом с опешившим Дазаем. — Набрось на плечи. Не то простудишься. Осаму удивленно смотрел ему вслед, а затем развернул одеяло и закутался в него.***
— Эй! Я пообещал сходить с тобой в туалет! Дальше потакать твоим капризам в три ночи я не собираюсь! — рявкнул Рюноске и, резко развернувшись, побрел в обратную сторону. — Рю? — крикнул Ацуши. — Да ладно тебе, чувак! Мы просто проверим, все ли в порядке с остальными. Приоткроем дверцу, аккуратно заглянем в комнату, убедимся, что все хорошо, и по кроватям! Акутагава раздраженно показал ему средний палец и ушел. Спустя минуту раздался громкий стук двери и коридор погрузился во тьму. Ацуши обхватил себя руками и поежился. Почему в таком огромном особняке так мало света, возмутился он, переступая с ноги на ногу. Две лампы стояли в холле, еще две возле лестницы, а несколько в коридоре. К чему их столько, если ни одна не работает? Будь в его распоряжении подобное место, он бы каждый день с мебели пылинки сдувал. Накаджима снова переминулся с ноги на ногу и, прижавшись спиной к деревянным перилам, огляделся. Лунный свет едва проникал через единственное открытое окно у лестницы между холлом и вторым этажом. Ацуши с детства ненавидел ужасы, так как был слишком впечатлителен и богат фантазией. Одно такое кино могло обернуться месяцем бессонных ночей, паранойей и страхом. И все же он смотрел их довольно часто из-за подначиваний друзей. Но после каждой страшилки Накаджима, оказавшись в темноте, всегда впадал в легкую панику. Любая попытка осадить страх перед несуществующей опасностью заканчивалась провалом. Мерещилось ему всякое. Что вот-вот кто-то схватит его за руку, положит ладонь на плечо или выскочит из темноты. — Блять… — Ацуши набрал полную грудь воздуха и поднялся по лестнице, крепко держась за перила. Еще не поздно добежать до комнаты и лечь спать, пронеслась мысль. Но он отмел ее сразу и нахмурился. Даже если добежит и уляжется в кровать, заснуть у него не получится, пока он не убедится, что все в порядке. Что ублюдок за спиной ему просто померещился. Старые доски под ногами скрипели от каждого шага. Снаружи завывал ветер и громко каркали вороны. Ветка дерева постоянно билась об отлив, создавая жуткий звук, словно кто-то скребется за окном. — Хоть телефон бы взял… — выдохнул он, потерев переносицу. Цепляясь за шероховатые стены, Накаджима прошел полпути и вдруг замер, когда одна из старых ламп в конце коридора замигала несколько раз, а затем засветилась тусклым светом. Ацуши нервно засмеялся. Остатки холодного страха все еще покалывали затылок. Увидели бы его сейчас друзья из спортивного клуба, наверняка подняли бы на смех. Но совладать со своими страхами он не мог. Пытался неоднократно, но всякий раз, когда он намеренно оставался в темноте, его не покидало чувство присутствия кого-то второго. К чему все эти потуги и издевательства над собой, постоянно твердил Акутагава. Ну боишься ты темноты, и что с того? Каждый человек чего-то боится. Ацуши провел рукой по карману в надежде, что телефон чудом окажется в нем. Испустив разочарованный вздох, он пошел вдоль стены, разглядывая старые картины в массивных пыльных рамах. С одной на него смотрел мужчина средних лет, одетый в серый камзол и держащий в руке вычурную шпагу. На второй картине была изображена девушка, печальными глазами смотрящая куда-то вдаль. Судя по ее одеяниям, это была простая крестьянка. На третьей картине был снова мужчина. В традиционной одежде, с маской демона в одной руке и с катаной во второй. Ацуши задумчиво поскреб затылок. Рюноске как-то упоминал, что его дед любил коллекционировать малоизвестные картины. Но черт возьми, они совершенно не вязались друг с другом. Накаджима остановился напротив двери в одну из комнат, тихо постучал и замер в ожидании ответа. Он понятия не имел, куда направились Чуя и Дазай. В отличие от них с Рюноске, эти двое мало знали друг друга, а потому, скорее всего, разошлись по разным комнатам. Не дождавшись ответа, Ацуши слегка приоткрыл дверь, заглянул внутрь и разочарованно вздохнул, увидев пустую заправленную кровать. За приоткрытым окном порывистый ветер раскачивал деревья, и те громко скрипели. Мелкие капли дождя бились о стекло, и небольшая лужица образовалась на подоконнике. В комнате пахло мокрой пылью и старой мебелью. Напротив двери стоял претенциозный камин, а на подиуме из огнестойкой стали лежала кочерга и покрытые слоем пыли поленья. При виде огромной кровати из дерева с бордовым балдахином Ацуши едва не закатил глаза. Разглядывая причудливый интерьер, он подошел к окну и выглянул наружу. На причале никого не было. Парни убрали за собой даже скатерть и закрыли все добро в машине, чтобы не тащить в дом. — Идиоты ленивые, — произнес он, разглядывая колышущиеся деревья, озеро, которое даже в свете луны казалось черным, камыш, за которым время от времени доносился шум, взмахи крыльев и кваканье жаб. Он простоял так минут десять, наблюдая за дождем и хватая пальцами ног мягкие ворсинки на ковре. Когда холод начал пробирать и его, он закрыл окна и вышел обратно в коридор. — Ты выглядишь как параноидальный кретин, — буркнул Ацуши, представляя выражение лица Чуи, когда тот откроет дверь и увидит его на пороге. Наверняка в своей привычной манере приподнимет бровь, затем посмотрит на него, точно на идиота, что, по сути, недалеко от истины, а затем начнет отвешивать одну шутку за другой. Тем не менее Ацуши не сомневался, что с каким бы бредовым предложением или просьбой он бы ни пожаловал, Чуя, как и Рюноске, на следующий день и словом не обмолвятся о случившемся. А вот с Осаму все обстояло немного иначе. У этого человека был ужасный характер. Нет, он не был грубияном или каким-нибудь подлым засранцем. Просто в его компании Ацуши чувствовал себя неловко. Все в Дазае его напрягало: глумливая манера речи, проницательный взгляд, саркастичные нотки в голосе, резкие перепады настроения, а порой пугающая отстраненность. Казалось, словно его глаза всю душу выворачивают наизнанку. Каждый раз, подходя к нему, Ацуши мысленно прикидывал, какой получит ответ. Либо Осаму будет не до него и он отмахнется, что-то буркнув под нос, либо от безделья сосредоточит на нем все свое внимание. Тогда-то польются странные шутки, море сарказма, смущающие вопросы и снова же этот взгляд, пристально наблюдающий за вызванной реакцией. Наверное, ему просто нравится издеваться над людьми. А Ацуши был слишком эмоционален, открыт и врал ужасно плохо. И все же Накаджима к Осаму испытывал весьма теплые чувства. Несмотря на дрянной характер, тот никогда по-настоящему ему не вредил, а в случае беды первым протягивал руку помощи, либо мог вернуть ему душевное равновесие всего парой фраз. — Чуя? — Накаджима негромко постучал в дверь и потянул вниз рукава пижамы от холода. — Извини, что врываюсь вот так посреди ночи, просто… Хотел убедиться, что у тебя все хорошо, — он нервно улыбнулся, представляя, как глупо сейчас выглядит. — Чувак, можешь просто подать голос. Крикнуть, ну… чтобы я съебался. Чуя? Может, он не в этой комнате, пронеслась мысль. Вдруг он устроился где-то на первом этаже? Комнаты там, конечно, так себе. Без пафосного балдахина, уродливых картин и камина, но все же вполне приличные. — Чуя? — вновь позвал он, опустив ладонь на ручку двери. — Я вхожу, окей? Дверь приоткрылась, издав протяжный скрип. Первое, что заметил Ацуши, оказавшись внутри, это распахнутое окно и лужицу на подоконнике и полу. Дождь лил как из ведра, несмотря на то, что в прогнозе обещали безоблачную теплую ночь. Накаджима сделал несколько шагов, воровато оглядываясь в комнате, и вдруг резко застыл. — Чуя?.. — негромко произнес он, увидев Накахару, лежащего лицом вниз на полу. Он сделал несколько торопливых шагов и остановился. Бледно-красное одеяло свисало с кровати, касаясь потертых деревянных досок, мятая подушка лежала у изголовья, все еще храня остатки человеческого тепла. На прикроватной тумбе Ацуши разглядел в полутьме наручные часы Накахары, пачку сигарет, мобильный телефон и банку из-под пива. — И стоило столько выпивать? — произнес он, присев перед другом на корточки. Чуя не шелохнулся. Видимо, после их с Рюноске ухода выпили они немало. — Эй! — произнес он тише, слегка растормошив его. — Пол холодный. Вставай и ложись в кровать. Чего вообще развалился на полу? Накахара не пошевелился. Чем дольше затягивалась тишина, тем сильнее начинал беспокоиться Ацуши. Чуя никогда не налегал на выпивку. Не в его это было характере напиваться до отключки и терять контроль над собой. Поерзав еще немного, он протянул руку и вновь принялся трясти его. — Думаешь, это забавно? Прикидываешься спящим, чтобы напугать меня? Так знай, если ты это сделаешь, то я буду игнорировать тебя до конца года! — пригрозил он, комкая пальцами ворот его футболки. Но так и не дождавшись ответа, Накаджима схватил его за плечо и резко перевернул.***
Он бежал в темноте, не разбирая дороги. Крупный дождь громко стучал по крыше, ветер свистел за окном, и широкие дождевые реки втекали в озеро мутной водой. В закрытой машине заиграло радио, и в небе загромыхало. Коридор на мгновение залился ярким светом и тут же погрузился в темноту. Ацуши сбежал вниз по лестнице, перепрыгнув сразу несколько ступеней, ворвался на кухню и начал торопливо вытягивать один ящик за другим. В одном лежали аккуратно разложенные столовые приборы, во втором салфетки, в третьем контейнеры и крупы. Громко захлопнув его, он подбежал к противоположному шкафчику и открыл его дрожащими руками. Красный фонарик сразу бросился в глаза. — Только бы был рабочий… — прошептал он, обливаясь холодным потом. Когда фонарик замигал и включился, он пулей бросился наверх. Прекрасный в свете дня особняк ныне пугал его до ужаса. Все вокруг отбрасывало страшные тени и скрипело. Везде ему мерещились шаги и чей-то взгляд. Картины, казалось, вот-вот оживут и выберутся из холста, либо сам дом проглотит его вместе с костями. — Рю! — закричал он, ворвавшись в комнату. Акутагава, лежащий на кровати с телефоном в руке, собирался было отчитать его, однако, заметив выражение лица друга, нахмурился. Едва он успел открыть рот, как Накаджима подлетел к нему и схватил потной ладонью за запястье. — Пойдем! — Что случилось? — изумился Рюноске, увидев выражение его лица. — Чуя… — выдохнул он, всхлипнув, но быстро взял себя в руки и выпрямился. — Объясню потом. Просто иди за мной. Акутагава смерил его настороженным взглядом. Ацуши был бледен и весь в поту. Пижама прилипла к спине, волосы взмокшие, руки ледяные и крупно дрожат. Определенно случилось что-то очень плохое, подумал он, выбегая из комнаты следом. — С ним что-то случилось? — справился Рюноске, позволяя тащить себя за руку по коридору. Спина Ацуши выглядела напряженной. Он тяжело и громко дышал, сжимая и разжимая кулак. Снаружи раздался оглушительный гром и дождь полил сильнее. Какого черта, зло подумал Акутагава, сначала начались проблемы со связью, затем со светом, а теперь на улице лило так, что, едва выйдя из-под крыши, промокнешь до нитки. А теперь еще и Ацуши странный. Сам не свой. Эта поездка не задалась с самого начала. Из раздумий его вырвал Накаджима, когда распахнул дверь и посветил фонарем на неподвижно лежащего на полу Накахару. — Он мертв, — резко проговорил тот, посторонившись. — Ч-что?.. — губы Акутагавы дернулись в нервной улыбке. — Это прикол такой, а? — Нет. — Ацуши положил ледяные ладони на шею и начал мотать круги по комнате. — Он мертв! Он, блять, на самом деле мертв! Я заглянул к нему, чтобы проверить! А он лежит лицом в пол! Я его перевернул и… Рюноске сложил руки на груди, пристально наблюдая за Накаджимой. — Если это шутка, то несмешная, — фыркнул он, мазнув тело на полу взглядом. — Я сейчас наклонюсь, а Чуя по классике, резко… — Просто посмотри, — Ацуши бросил ему фонарь и сел в кресло, обхватив голову руками. Его нервозность передалась и Рюноске. Он переступил с ноги на ногу и крепко сжал фонарь, еще теплый от чужой ладони. С чувством юмора у Накаджимы всегда было не очень, а подобные шутки он никогда не приветствовал. Присев на одно колено, Акутагава положил руку на плечо Накахары и перевернул его. Темноту прорезал громкий испуганный вопль. Рюноске отскочил назад, ошарашенно глядя на остывающий труп. Из его горла и рта хлестала кровь вперемешку с мелкими осколками стекла. Некогда яркие голубые глаза неподвижно застыли, запечатлев последнее мгновение страха.***
На секунду Дазаю показалось, что он услышал крик брата. Однако его голос растворился в вое ветра и оглушающем раскате грома. Утки взволнованно захлопали крыльями и перелетели на другой берег. Воды озера казались черными, камыш раскачивался из стороны в сторону, ветки ивы склонились вниз, касаясь листьями холодной воды. Дазай стоял на краю деревянного причала, глядя куда-то вдаль; многолетняя ива, нависшая над озером, казалась знакомой, маленькая ветхая беседка, в которую с трудом поместились бы два человека, пыльная узкая дорожка, старый перекресток, длинный, покрытый плющом забор, за которым на полях пасся скот. Вне сомнений, тут прошло их детство. Даже лишившись воспоминаний, он словно знал, что на коре дерева, если подойдет поближе, увидит вырезанные тупым ножом инициалы. На перекрестке, под толстым слоем пыли, все еще был нарисован круг, в который они пытались призвать демона и вытребовать у него вечное лето в обмен на свои души. За старым деревянным забором, под небольшим холмом, он подолгу лежал в траве и глядел на небо. И кто-то рядом крепко сжимал его ладонь. Кто-то… чье лицо размывалось, стоило о нем подумать. Почувствовав острую боль в висках, Дазай поморщился. Всякий раз, когда он пытался вспомнить прошлое, словно все его сознание начинало бунтовать против него. Он слегка приподнялся, но, заметив на водной ряби чью-то фигуру за спиной, резко обернулся. В небе раздался грохот, от которого заложило в ушах. Последнее, что видел Осаму перед смертью, это перекошенное от ужаса лицо Накаджимы, что-то кричащего ему через распахнутое окно.***
— Сколько раз просить вас двоих не курить в салоне? — Вообще-то, — начал было Рюноске, высоко вздернув палец, но Накаджима грубо схватил его и слегка вывернул в обратную сторону. Тот вскрикнул и принялся вырывать руку под громкий смех Чуи. — Хорошо, хорошо! Я понял! Отпусти! — Подобный образ жизни ни к чему хорошему не приведет. Мой тренер говорит, что частое курение может привести к… — Боги, если бы мне давали по доллару каждый раз, когда он произносит «мой тренер», — Чуя выбросил бычок в окно и закатил глаза. Накаджима тут же взъерепенился. — Мой тре… — он замялся и прочистил горло под смешки парней, — наставник очень мудрый человек! И я узнал от него много полезного! — Например, как правильно бросать людей через плечо? — прыснул Акутагава. — Придурки… Дазай резко распахнул глаза, встрепенулся и уставился на друзей. Все трое замолчали и с легким беспокойством воззрились на него. В машине тихо играла музыка, каждые полминуты прерываемая помехами. Солнце ярко светило сквозь окна. В салоне витал едва уловимый запах леса и пыли. С минуты на минуту они должны были свернуть на проселочную дорогу. Дазай нервно облизал пересохшие губы. В горле першило. Он медленно провел рукой по шее и смертельно побледнел. Он мог покляться, что за мгновение до смерти слышал ее хруст. — С тобой все хорошо? Выглядишь неважно, — обеспокоенно спросил Чуя. Осаму обвел всех молчаливым взглядом, вновь посмотрел в окно и неуверенно кивнул. — Просто плохой сон. — Если тебе не по себе от этого места, дай знать, — угрюмо произнес Акутагава, съехав на грунтовую дорогу. Машину слегка затрясло. Старые высохшие комки грязи разбивались о днище, а временами остатки гравия хрустели под колесами. Впереди все отчетливее вырисовывался высокий особняк. Дазай поерзал на месте и дрожащей рукой вновь провел по шее. Разве мог сон быть настолько реалистичным?