Чёрный пистолет

Кирилл знал, что с Петербургом ему не по пути. Может, всё было от того, что большую часть жизни он провёл по эту сторону МКАДа — или же совсем недалеко от этой черты — но никакой другой город не вызывал у него столько плохо подавленного негатива. Петербург был странным, но из-за этого все и сходили по нему с ума. Только и говорили о том, что «вот надо бы в Питер наконец свалить» — и никто не объяснял причин. Просто надо. Просто потому, что это Питер. А может, отношение Кирилла к этому городу обострилось внезапно в один осенний день, когда он, спрятав руки в карманы олимпийки, смотрел на подъезжающий к перрону Ленинградского вокзала поезд. Их в тот день было трое, но у Аркаши и Юльки подле ног валялись дорожные сумки, набитые вещами так, что и не понять, они собрались всего на месяц или на всю оставшуюся жизнь. Остановившись, поезд оглушительно лязгнул всеми своими внутренностями. Кирилл поморщился от этого звука, переводя взгляд на Аркашу Карпова. И, глядя ему в глаза, понял: это действительно происходит. Карпов действительно уезжает в Петербург. И увозит Юльку с собой. На неё Кирилл взглянуть так прямо уже не отважился. Чего сопли развешивать попусту, когда уже всё решено. Когда она сама уже всё решила — Аркаша не тянул её за собой, просто предложил составить компанию. Он и Кириллу предлагал, но куда он денется от своего строительного техникума и от Казанцева. Особенно от Казанцева — не может же он вот так же просто сбежать от него в другой город после всего того, что этот мировой человек для них сделал. Карпов как-то смог. Но у Казанцева никогда и не было на Аркашу большого расчёта. А Кирилл не смог. И разорвать себя пополам тоже не смог, хотя очень хотелось. Но строительный техникум и квартирка в Химках, не бросать же которую, удержали его как-то, перевесили чашу весов. И он и думать не хотел о том, было ли это честно и правильно. Собственно, о чём речь? Карпов однажды вернётся. Они уже ездили как-то в Петербург вместе, ничего в этом городе особенного такого нет, что Аркаша себе навыдумывал. Вернётся. Правда, плохо в это верилось, когда Карпов, подхватывая свою и Юлькины сумки, скрылся за ней внутри поезда. Кирилл видел их потом в окнах плацкарта — толклись с другими такими же искателями чего-то непонятного. Впрочем, в тот день это был даже не самый главный повод преисполниться в нелюбви к Петербургу. Повод выскочил на Кирилла спустя ещё десять минут у выхода с вокзала. — Какие лю-юди! — голос не показался Кириллу знакомым, так что он пропустил этот возглас мимо ушей. Но затем вздрогнул и скрипнул зубами, когда за этим раздалось: — Кирю-юша! Он обернулся как раз вовремя, когда какой-то щуплый парень, казавшийся нелепым в куртке на два размера больше нужного, едва не налетел на него, идиотски размахивая руками и хихикая. Кирилл попытался увернуться от него — чёрт, он не знал этого придурка, хули он вообще доебался? — но щуплый тип оказался приставучим. — Вы обознались, — хмуро буркнул он, отталкивая парня, который ещё немного и полез бы с ним обниматься. Тот вскинул брови и усмехнулся: — О, посмотрите, он не помнит, — привалился к плечу Кирилла, от чего тот снова брезгливо отпихнул его. — Всего-то полгода прошло, — он вдруг понизил тон. — У тебя тогда ебало так скукурузило, я-то решил, что ты меня теперь во веки веков не забудешь, Дон Жуан. Осознание заставило Кирилла остановиться и по-новому взглянуть на щуплого. На его коротко стриженные волосы — а что, если представить его с… В следующую секунду тип уже ловко уворачивался от леща, задорно хохоча: — Вспомнил, он вспомнил! Кирилл стиснул кулаки, глядя на щуплого с ненавистью. Да, он вспомнил. Полгода назад они с Карповым как раз и ездили в Петербург. Проклятый город. Как в дурном фильме с порезанной киноплёнкой мелькнули кадры: зачуханный подвал, который всеми силами выдавал себя за бар, куча девчонок, пиво, перемежающееся не то с армянским коньяком, не то с самогоном чьего-то дедушки, в уши долбящая музыка из колонок с самым хреновым звуком. И ещё одна некрасивая девчонка с прокуренным голосом и длинными чёрными волосами, убранными в небрежный хвост, которая бухала не меньше, чем сам Кирилл, и язык которой он вскоре обнаружил у себя во рту. Потом, в каком-то огороженном тёмном углу, он обнаружил уже у неё во рту свой член. А потом он обнаружил, что у этой девчонки тоже был член и что нихуя это была не девчонка. Он правда пытался забыть это — но, блять, такое забудешь. Особенно, когда «оно» всё ещё вертелось вокруг Кирилла и, казалось, не замечало, что с каждой секундой выводило его из себя всё больше. — Не съебёшь — уебу, — отрезал он. С «нихуя не девчонками» разговор у него был коротким. Щуплый расплылся в улыбке только сильнее. — Да? Не зассышь, как тогда? Не сбежишь, роняя штанишки, Кирюша? За это тип был немедленно схвачен за грудки. Его голова дёрнулась от прилетевшего удара, но тут же Кирилл охнул, потому что щуплый больно пнул его в живот, и выпустил его. — Пошли разберёмся, — в мгновение ока посерьёзнев, процедил тот. Кирилл щёлкнул костяшками пальцев. Определённо, может, было и к лучшему, что этот пидор образовался из воздуха как раз сегодня. Как раз сегодня Кириллу хотелось выбить из кого-нибудь всё дерьмо, но он же не мог сделать это просто так, без какой-либо причины. Зверь он, что ли. А эта рожа явно просила добавки. Когда они зашли во дворы и щуплый скинул куртку, оказалось, что мало того, что он нихуя не девчонка, так ещё и нихуя не щуплый — а всё эта куртка, в которой он прямо-таки утопал. Может, Арнольдом Шварценеггером он всё ещё не был, но под белой майкой всё его тело красноречиво перетягивали сухие мускулы. Да и удар у него был поставлен хорошо. В этом Кирилл вскоре тоже убедился опытным путём. И к тому же таких вертлявых сукиных сынов он ещё, кажется, не видел — но, как известно, против лома нет приёма. И против кириллова кулака тоже. — Ахуй, Кирюша! — восторженно провозгласил тип, упав в грязь и едва не ударившись головой о бордюр. — Так тепло меня ещё никто и нигде не встречал! Кирилл к тому времени уже держался за левую руку — надеясь, что она по меньшей мере не сломана — но глядел всё так же исподлобья, готовый ответить на новую атаку настырного парня. Но у того кровь из носа уже не просто текла, а хлестала, да и подняться с земли он не смог, ещё раз выругавшись и осев на асфальт. По-хорошему в этот момент Кириллу надо было убираться поскорее, чтобы тип опять не привязался. Но, бросив на него взгляд, он вдруг ощутил укол под грудиной — не от свежего синяка, но от внезапно проснувшейся совести. Блять, он избил этого парня считай ни за что, просто потому что у него был плохой день. Тот, конечно, очень нарывался, да и сам был не кисейной барышней… но Кирилл давал себе слово не распускать руки, когда дело не касается поручений Казанцева. Проебался, выходит. И что, парня теперь загребёт милиция? Скатертью, конечно, дорога, но ведь он наверняка и Кирилла им сдаст, а лишние проблемы с мусорами никому не нужны, даже весьма призрачные. — Ну и чего разлёгся, — подойдя к нему, Кирилл протянул здоровую руку. — Ты где хоть живёшь? — У тебя, — тут же ответил тип, оскалившись, но грозный взгляд Кирилла заставил его закатить глаза. — Да нигде, я ж буквально с корабля на бал, — он сделал какое-то дёрганное движение. Если бы он не лежал всё ещё в грязи, наверно, это было бы похоже на реверанс. — Типа, только что приехал? — Ага. — К кому? — Да ни к кому, чё доебался? — прошипел тип, всё-таки принимая руку Кирилла и, пошатываясь, поднимаясь. Подхватил с земли сброшенную куртку и рюкзак — его Кирилл заметил лишь сейчас. И это всё, с чем он решил покорять Москву? Негусто. — Пошли, клоун, — он мотнул головой, шарясь в карманах. Вроде был с собой у него хотя бы носовой платок, чтобы вытереть кровищу у парня под носом. — Откуда ты, кстати, знаешь, как меня зовут? — Нет, нихуя ты не помнишь, — фыркнул тот, подходя к нему, чуть прихрамывая. — Ты мне сам тогда сказал, Кирюша, — ехидно протянул он, но его улыбку стёр кулак, который Кирилл снова сунул ему под нос. Тот и правда не помнил, когда в тот вечер он успел представиться «девчонке». И уж тем более как зовут «девчонку», он, видимо, даже не потрудился спросить. Если бы потрудился, может, и не вляпался бы так. — Мажник, — парень, прочитав всё по лицу Кирилла, протянул ему свою ладонь для рукопожатия. В ответ Кирилл вложил в неё платок и знаком велел ему промокнуть и прикрыть разбитое лицо. — Это кликуха типа такая? — Это фамилия, лингвист ты хуев, — протянул Мажник, снова закатывая глаза и с горем пополам зажимая сломанный нос, чтобы остановить кровь. Его майка больше напоминала тряпку, которой пытались стереть следы преступления, но, стоило ему снова надеть куртку, как та поглотила его без остатка, так что теперь с ним было хотя бы не так стрёмно садиться в электричку. Сам Кирилл кое-как отряхнулся, но все равно они оба ловили на себе неприязненные и чуть опасливые взгляды других пассажиров. Кирилл был слишком погружён в свои мысли, чтобы они его так уж сильно напрягали, а Мажнику было, по всей видимости, и вовсе откровенно похуй. Тащить его домой, наверно, было не самым мудрым решением, но ничего лучше Кирилл не придумал. Решил, что разберётся с этим завтра. Может, спросит совета у Казанцева, тому мог бы пригодиться такой крепкий парень. Да и потом, пока он возился с Мажником, он не думал о Карпове. Правда, стоило переступить через порог, как всё в квартире буквально завопило о том, что Аркаша ещё сегодня утром был здесь. С этой вешалки снял джинсовую куртку, которую отловил где-то на блошином рынке и которой чрезвычайно гордился. На этой кухне курил вчера вечером с Кириллом, стряхивая пепел в баночку из-под кофе. На этом диване в прошлую пятницу смотрел футбол по телику. Возглас Мажника перекрыл поток воспоминаний: — Ебать у тебя хоромы! — он заглянул из коридора в гостиную, а затем попытался открыть дверь в спальню, но Кирилл схватил его за ворот огромной куртки, которую Мажник даже не потрудился снять. — Иди отмокай. Засрёшь мне хату — спущу по лестнице. Мажник прищурился, но, наконец расставшись с верхней одеждой, юркнул в ванную. Пока он оттирался от грязи и крови, Кирилл отыскал на кухне аптечку. Руку пришлось перебинтовать — на всякий случай, чтобы не дёрнуть и не растянуть ещё сильнее. Он вспомнил, как учил Аркашу правильно бить, чтобы ненароком не навредить самому себе и не подставиться — короткий выпад и тут же группировка, чтобы по голове и корпусу не прилетело. Как раз после того, как Карпова тоже пришлось перевязывать, потому что какой-то борзый хуй вышел на него с заточкой. Заточку эту Аркаша потом забрал себе, но в Петербург, конечно не взял. Она валялась сейчас, наверно где-то возле его кровати. Возле другого ненужного хлама, который он с собой не потащил. Возле самого Кирилла… — Что, Кирюшенька, не весел, что головушку повесил? — он поднял глаза на Мажника, лицо которого показалось в проёме двери. Не дожидаясь приглашения, тот прошёл на кухню и уселся на табурете рядом с Кириллом. Майки на нём теперь не было, одни растянутые чёрные треники; можно было рассмотреть каждый начинающий темнеть синяк на его предплечьях и боках. Кирилл опустил взгляд на его руки, на серо-грязно-мокрое нечто, что он сжимал. — Иди сам повесься. Вон верёвка, — буркнул он. Мажник хрюкнул от смеха и, встряхнув кое-как постиранную майку, развесил её на натянутой у окна бельевой верёвке. — Так что там с головушкой, Кирюша? — переспросил он, разворачиваясь в сторону холодильника. — Тебе не надоело? — хмуро спросил в ответ Кирилл. — Что? У тебя? Не, мне тут нравится, — Мажник осмелел настолько, что открыл дверцу, оглядывая внутренности. — Вот эта херь с «Кирюшей»? — Кирилл отогнал его от холодильника, сам доставая бутылки с пивом, все, что нашёл. — Мне лично надоело. — А корчить скорбное ебало тебе не надоело, я так посмотрю, — фыркнул Мажник, не сильно расстраиваясь от грубого обращения и снова падая на табурет. — Тоже мне пиздострадательный Гамлет нашёлся, ебать. Увёз Лаэрт твою Офелию, и чё, не быть теперь? — Какую ещё Офелию? — Кирилл глянул на него, как на безнадёжно помешанного. — Тёлку эту, которая в поезд садилась. Которую ты провожал с глазами умирающего лебедя, — Мажник по-хозяйски взял одну бутылку и вскрыл её об край стола. — Ты… Когда успел увидеть? — Ебать до тебя как до жирафа доходит, — Мажник ещё раз закатил глаза, и Кирилл раздражённо подумал, что с такой усидчивостью они у него обязательно когда-нибудь выкатятся насовсем. — Я же блять на том же самом поезде приехал, тормоз. Чё, тёлочке показалось, что съебать в Питер — это охуенно романтично? — он сделал большой глоток и громко вздохнул, откидываясь голой спиной на обои. — Ну и хер с ней, ебал я в рот этот Питер. Там живут одни торчки, долбоёбы и не ебаться интеллектуалы. Кирилл смерил Мажника взглядом и вынужден был признать, что вот он-то под все три категории подходил просто-таки превосходно. Даже если на самом деле не кололся. — Во-первых, она не тёлка, — он и сам открыл пиво, но пока что не пригубил, глядя на лёгкий белёсый дымок, вылетевший из-под крышки. — Во-вторых, я этот Питер тоже ебал. И почему-то от этого стало чуть лучше. На ту самую каплю никотина, что убивает лошадь — не стало её, и Кирилл Конкин перестал себя чувствовать так погано. Всё равно, конечно, мерзкой тяжестью где-то внутри застыло несформированное чувство, которому он не мог, да и не хотел искать имя. Щедрый глоток холодного пива сделал ещё чуть лучше. Мажник фыркнул в бутылку, отчего она отозвалась эхом, но ничего не сказал. — В-третьих… ладно Юлька, — не глядя на него, Кирилл остановил взгляд на окне, занавешенном пыльным тюлем. — За братана обидно. Типа, Карпов знал, что я с ними не поеду. Я ему каждый раз это говорил. Он думал, это типа шутки. Что я реально могу взять и всё здесь бросить, — ещё один глоток. — Он может шарагу свою бросить, а я не могу, потому что не я за неё платил. И за хату эту тоже. Они ведь оба решили: сначала отработают всё, чтобы не оставаться в долгу у Казанцева, который их из дерьма за уши вытащил. У них не было вообще ничего, когда их пнули из приюта. Казанцев дал им дом и шанс на хоть какое-то будущее. Карпов собрал все свои накопления и просто сбежал. Вместе с единственным человеком, которого Кирилл знал так же хорошо, как самого Аркашу — вот с Юлькой ему точно не будет одиноко. А Кириллу сейчас… Он опрокинул в себя едва ли не половину бутылки за пару глотков. — Да-а, кидалово, — Мажник снова подал голос, напоминая о своём присутствии. — Но с братухой оно разно бывает. Моего, например, вообще загребли. Так что тебе ещё повезло. Кирилл перевёл на него взгляд. Тот уже помахивал пустой тарой и присматривался ко второй. — У тебя брата загребли? Типа, в тюрягу? — Братана, — Мажник сорвался с места, а затем вернулся из коридора уже с рюкзаком. — Мне от него только пухан его остался — ну, ты видел, — и вот это. Кирилл едва не выронил пиво, когда Мажник выложил на стол чёрный пистолет. Взаправдашний. Тяжело стукнувший о дерево столешницы. Блестящий в свете лампочки накаливания под потолком. — Ты… блять… — у Кирилла не хватало слов. — Ты типа всё это время с ним таскался? Ты как его блять в поезд пронёс? Ты… — он вдруг осознал и замолк. Когда они зашли во дворы разобраться, Мажник мог просто вытащить пистолет и шмальнуть в него. Или хотя бы пригрозить. Но почему-то этого не сделал. Может, всё-таки был не таким долбоёбом, каким пытался казаться. Тогда зачем сейчас показал его? Решил, что раз Конкин его из грязи подобрал и в квартиру пустил, то и сейчас куда надо не стукнет? — Когда Тиграна брали, у него таких пять было, — проигнорировав все вопросы Кирилла, продолжил Мажник. — Мне вот шестой остался. На память. Я потому в Питере и торчал всё это время — на дно надо было уйти. — Твой этот… он замочил кого-то? — осторожно поинтересовался Кирилл. — Хуй знает. Говорят, замочил. Я не видел, — туманно пожал он плечами. Усмехнулся. — Ну, зато будет чем шороху навести, если кто-нибудь начнёт выёбываться. Кирилл молча допил бутылку пива и взял следующую. Естественно, никуда он не стукнет про ствол. За то, что произошло в Петербурге, Мажник уже по роже получил. И, судя по всему, жизнь его и без этого помотала и будет продолжать мотать — не в привычках Кирилла добавлять кому-то проблем. Особенно тем, кто, как и он, остался, считай, один в большой Москве. Когда в квартире не осталось ничего, что можно было влить в себя, Мажник предпринял ещё одну попытку прорваться в спальню, но был решительно послан на диван в гостиной с обещанием утром дать смачного пинка под зад, чтобы не задерживался. Понятливо покивав, он растянулся под старым покрывалом. Наутро, выглянув из спальни, Кирилл его уже не застал — чёрт сгинул, прихватив все пустые бутылки и высохшую уже-совсем-не-белую майку. Можно было даже решить, что Мажник ему привиделся. Однако «чудное видение» явилось вновь вечером следующего дня. — Опять ты, что ли? — выглядывая на него из-за щели приоткрытой двери, хмуро осведомился Кирилл. — Ты как в подъезд попал? — Придержал дверь бабке в леопардовых лосинах, — оскалившись, Мажник потряс парой пакетов, ручки которых, казалось, ещё немного и лопнули бы от нагруженной в них тяжести, которая к тому же многообещающе позвякивала. — Если не откроешь, я буду бухать один! Абсолютно свински счастливый! — заявил он. — А если ещё и дашь проспаться, я даже покатаю тебя, — переложив пакеты в одну руку и от этого заметно накренившись, он пошарил в карманах и выудил ключ от машины. — Больно надо на угнанной кататься, — скептически ответил Кирилл, помня, как скромны были пожитки Мажника. Тот аж взвился от возмущения. — Иди ты, это моя тачка! — И откуда же? За куртку твою драную типа отдали? — Мне Симонов ещё подгонит, если скажу, что надо. Фамилия показалась Кириллу смутно знакомой. Стоило ему замешкаться, как ручка двери выскользнула из его ладони, и Мажник оказался в квартире. И пока он гремел бутылками на кухне, Кирилл всё-таки вспомнил. Симонова как-то однажды упоминал Казанцев. Не поэта. Бывшего подельника. Вряд ли это было просто совпадением. На эту ночь Мажнику тоже было разрешено остаться на диване — хотя, на самом деле, разрешения он не спрашивал и в первый раз.

***

— Ну чё, Кир, давай это. — До понедельника, — Кирилл пожал протянутую ему руку. Жека это, кажется, был. Или Толян. Кирилл плохо запоминал тех, с кем учился, вечно оказываясь как-то вне общей шаражной тусовки. Хотя чего ожидать — ходил он вечно с таким сложным и хмурым лицом, что встреть его кто впотьмах где-нибудь за гаражами, тут же вежливо извинился бы и сам бы телефон отдал, даже если Кирилл на него просто бы посмотрел косо. Да и сложно было поддерживать связь с теми, кто кучковался в общежитии, когда он сам каждый день ездил домой в Химки. Вон, кстати, и «такси» подъехало. Это Кирилл понял по пронзительному крику: — Кирю-юша! Взгляд его стал ещё тяжелее, но желание дать пизды Мажнику за его закидоны как-то само собой поутихло уже через месяц после того, как тот, считай, у Кирилла прописался. Сейчас хотелось уже поскорее ввалиться в его порядком помятую девятку — между прочим, она была совсем новенькой, когда он её получил, просто водил Мажник как дятел. Заглянувший в опущенное окно Кирилл хозяина машины не напугал. Наоборот, Мажник только заулыбался ещё пуще, махнув рукой: — Здоро́во, студент! Пятёрки принёс? — и сам же загоготал над своей тупой шуткой. Кирилл только цыкнул чуть раздражённо и, обойдя тачку, наконец оказался на соседнем сидении. — Здоро́во, гонщик нелегальный. Штрафов насобирал? — хмыкая, он всё-таки подыграл ему. — Целый трепетный букет, — оскалился краем рта Мажник, крутя баранку и выворачивая на дорогу. — За мной гнались трое гайцов, хотели вручить, но я отверг их всех, так спешил к тебе! Он болтал без меры, но Кирилл успел к этому привыкнуть. Много к чему можно привыкнуть за полгода. Например, к тому, что по ночам на диване храпит странный тип, свалившийся на его голову на Ленинградском вокзале — да, он, оказывается, ещё и храпел. К тому, что этот же тип подвозит его до квартиры после того, как кончаются пары в техникуме, а сам Кирилл готовит, как прежде, на двоих — от этого даже отвыкать не пришлось. К тому, что порой Мажник на своей девятке растворяется в ночи и возвращается в лучшем случае с фингалом под глазом или разодранными костяшками. Тогда он становился необыкновенно молчаливым, позволяя Кириллу прикладывать лёд из холодильника к своим шишкам и мазать себя йодом. Тому тоже было порой куда поехать вечером. В дела друг друга они не лезли. Вернулись живыми — и слава богу. Резво скача по выбоинам в асфальте и плюхаясь в первые весенние лужи, они наконец въехали во двор, где Мажник уже давно облюбовал себе парковочное место — прямо под тополем. Однажды зимой, когда снега нападало по самые уши, на крышу его машины уже один раз падала толстая ветка, едва не пробив её и оставив очередную вмятину, но это не поколебало его решимости — даже напротив, с тех пор он упрямо заезжал на этот асфальтированный пятачок. Мажник многое делал словно бы назло. И к этому Кирилл тоже успел привыкнуть — потому что «назло» не всегда означало «со зла». Дома Мажник тут же растянулся на диване, а Кирилл ушёл на кухню — выковыривать из морозилки пачку пельменей. Включил негромко магнитофон — его притащил опять же Мажник уже через неделю после их знакомства. Вообще, он понатаскал в квартиру Кирилла удивительно много барахла, о происхождении которого тот не спрашивал. Ему самому эта квартира не за красивые глаза досталась. Когда из кухни запахло едой, Мажник заинтересованно заглянул в дверной проём. — Деликатесами балуешь, — хмыкнул он, проскальзывая внутрь. — Ещё и икру баклажанную заморскую выставишь, а? На это Кирилл достал из холодильника банку кабачковой закуски и остатки батона. По телику сегодня должны были крутить один из первых матчей Кубка России по футболу, так что Кирилл после ужина расположился в гостиной с баночкой пива. Мажник же, ничего не сказав, вдруг заперся в спальне. Когда же он вышел оттуда через полчаса, Кирилл оглядел его и нахмурился. Что-то выпукло торчало из-под белой застиранной майки. — Егор. Мажник замер. Крылья носа, неправильно сросшегося из-за десятков переломов, едва заметно дрогнули. — Чего, Кирюш? — Куда намылился? — чуть грубее, чем следовало бы, спросил он. — Проветриться, — протянул Мажник, отворачиваясь, но Кирилла это не успокоило. Телевизор погас от щелчка пульта. — Оба ствола проветрить? — Чё? А, заметил… — он вытащил заткнутый за пояс чёрный пистолет. Кирилл поднялся с дивана, отставляя открытое пиво на полу. — Мы договаривались. Он в первые же дни вынудил Мажника пообещать, что тот никогда не будет ходить на дело с этим пистолетом, иначе его отлучат от квартиры. Потому что Кирилл расспросил Казанцева о том, что случилось с Тиграном Сейджуловым. Ему эта история не понравилась. — Там ссыкло одно, их только шугануть надо, — вяло отмахнулся тот. Кирилл скептически приподнял бровь: — И для этого тебе нужна пушка? Руки типа отсохли? Мажник оскалился, отводя взгляд, и прошипел: — Ещё мы договаривались, что ты не лезешь ко мне со своими охуительными советами, Кирюша. — Тебя там же и схоронят, — отрезал он, становясь в проходе и не пуская Мажника в коридор. — Симонов сказал тебе взять с собой пушку, да? — В жопу иди, Кир, — прорычал тот, локтем пытаясь оттолкнуть Кирилла с дороги, но его перехватили за руку. — Я знаю, почему Сейджулова взяли. Я типа не тупой, Егор. Я говорил тебе — харе пахать на Симонова. Он однажды подставит тебя так же, как твоего братана. — Завали ебало, — Мажник сделал движение свободной рукой, в которой всё ещё сжимал пистолет, и Кириллу на мгновение показалось, что сейчас на него наставят ствол. Но нет, Мажник только дёрнулся и вдруг выплюнул зло и отчаянно: — Я тоже, блять, не тупой. Я знаю, — он стиснул зубы. — Похуй уже, что со мной будет. Все, кому было не похуй, или сдохли, или баланду жрут. Кирилл нахмурился, но всё же пропустил его в коридор, сам скрываясь за дверью спальни. Едва Мажник успел обуться, как он вернулся в сером спортивном костюме, который всегда надевал, собираясь на разборки. — И чё ты вырядился, жених? — окидывая его взглядом, все ещё не слишком дружелюбно поинтересовался Мажник. — Тебя никто не приглашал. — Тебя типа тоже. Но ты почему-то всё ещё приходишь сюда. Иногда Кирилл задавался вопросом, что же в действительности произошло в тот день, когда из его жизни с исчезновением Карпова появился Мажник. Почему он привёл его в свою квартиру, где одному ему было бы не спастись от мрачных мыслей, почему оставил на диване, который иначе стоял бы холодным, как покойник, почему разделил с ним пиво, которое наверняка выдул бы всё в одного и очень жалел бы об этом на следующий день — и всё равно бы снова запил, потому что не знал, как иначе справиться с самим собой. Наверно, в тот день он мог бы хоть драную бродячую кошку с улицы подобрать, чтобы не оставаться одному. Подобрал Мажника. И, положа руку на сердце, проблем тот доставлял примерно столько же, как и дворовый кот, хотя и мог произвести впечатление полнейшего еблана. Он вечно варился в каких-то мутных историях, но магическим образом оставлял их где-то за порогом квартиры Кирилла — то ли из благодарности, то ли из уважения, то ли просто потому, что на деле Мажник был ровным пацаном и вполне себе приличным человеком. В конце концов, Кирилл действительно привык к нему. К его побитой тачке и побитому ухмыляющемуся лицу. И Кириллу уж точно не было похуй, что будет с теми, к кому он привык. — Тоже мне ебать рыцарь на белом коне нашёлся, — наблюдая за тем, как Кирилл надевает растоптанные кроссовки, хмыкнул Мажник. Повертев пистолет в руках, оставил его на полке в прихожей. — Тебя тоже похоронят. Вместе со мной. — Сэкономим на гробах, — уже готовый, Кирилл взял с той же полки звякнувшие ключи. Лучше в один гроб с Мажником, чем опять остаться одному, теряясь в догадках, кто кого в итоге кинул.