Не спуская очей

Они заваливаются в тесное помещение, которое так любезно Дом предоставил им, поменяв свою структуру около трёх дней назад. Шумное дыхание, нависающий буквально чувствует работу органов своего партнёра, но в особенности громко слышится стук сердца. Теперь никто не назовёт Генри Хаксли «Бессердечным». Человек с Зонтом запирает дверь, что б им уж точно не помешали. Когда это инопланетянин и наблюдатель успели сблизиться — не заметил ни один из них. Лишь обещание, отданное Шарлотте было самой крепкой нитью, связывающей их. Хотя, это скорее можно назвать бечёвкой. Хаксли ни разу не вступал в половой контакт, даже с женщиной. Все твердившие у него на родине Уберийцы о жене рано или поздно отчаивались, понимая, что гениальный хирург не стремится найти себе пассию. Слишком уж много дел было, да и тем более детей ему хватало, семь здешних работников ими и являлись, не считая Феликса. О-оу! Оставалось только надеяться, что он не попытается найти дядю ровно до того момента, как они с м-р’ом Э̎й͢л͝ер̽ом͞ не закончат. «Извини, мой дорожайший племянник, сегодня нам придётся отложить препарацию на более поздний час.» — мысленно заметил Генри, отрываясь от контакта с Человеком-Зонтом. Наблюдатель же уверенно берёт доктора за нижнюю челюсть, не снимая перчаток резко приближается и втягивает второго в поцелуй. Горячо, даже слишком. Немного неловко было Хаксли, ведь опыта в этом не было совсем. Для него совокупление было лишь оплодотворением яйцеклеток и Генри ни разу не представлял себя в подобных действах, но вот он здесь, а ему двадцать восемь. Вы понимаете, насколько у него в этом плане всё плохо, да? Хаксли от непривычки извивался и дёргался, пока его крепко-накрепко держали у стены. Отчасти, он хотел этого тоже, но не знал, как сделать это правильнее. Контакт меж языками обрывается, Генри тяжело дышит, пока руки Человека с Зонтом опускаются ниже. Больше. Ему нужно больше. Он всегда получал то, чего желал. Этот раз не должен быть исключением. Хирург выдыхает, ощущая чужие губы на своей шее. Хочется вырваться из этих дразнящих объятий. Сначала беглые касания губ о воротник, а после относительно долгие засосы на груди. Человек с Зонтом нагло залезает под рубашку партнёра и крутит затвердевшие ареолы Хаксли, уже выбивая тихие стоны. ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤ„Не так уж много времени потребовалось, чтобы сломать вас, доктора Хаксли.“ — О, с-святая наука, прошу вас, о-осторожнее! — просит Генри, чувствуя, как в паху что-то давит. Эрекция. Вот же чёрт! Пути назад нет. Глухой стук о пол. Человек с Зонтом освободился от пиджака. Пуговицы ныне вылетают из прорезных петель на рубашке доктора Хаксли. Пальцы наблюдателя пробегают по оголённой коже и останавливаются на пояснице. Бледный как мел, собственно, подобно остальным жителям первого этажа. Человек-зонтик внезапно останавливается, снимает перчатки и достаёт из широких штанин вазелин. Он что, серьёзно успел стащить мазь у Хаксли и использовать её для непотребств? Но это всё ещё лучше, чем ничего. А наблюдатель расстёгивает ширинку Генри и уже во всю любуется его возбуждённым достоинством через нижнее бельё. «Какой позор» — размышляет доктор Хаксли, отводя взгляд в сторону. Какой красивый пол! Какие прелестные стены! Какой- Боксёры летят вниз вместе с брюками. На бёдрах лежат руки Человека с Зонтом. Он довольно улыбается, янтарные глаза почти горят. Ловким движением руки, наблюдатель выдавливает немного вазелина на средний и указательный пальцы. — Ах. — внезапно произносит Хаксли и нервно, тихо смеётся. От волнения, стыда и пульсации в половом органе трясутся ноги. Ничего нельзя сделать с тем, что он внизу, хотя тот бы и предпочёл роль актива, с Человек-зонтиком спорить бы сейчас не хотелось, особенно в таком положении. Вот это картина! Человек с Зонтом был настолько могущественным существом, что даже такой великий ученый и хирург как Генри Хаксли прогибался под ним. Два пальца медленно входят в доктора. Он утыкается носом в плечо наблюдателя и тихо стонет, будучи не в состоянии замолкнуть. Больно и приятно. Больше больно, чем приятно, конечно. Фаланги хлюпают, покрывая анус мазью изнутри. Двигать пальцами и растягивать Генри стало куда легче при таком раскладе. Наконец убедившись, что партнёр смазан до конца, Человек-Зонтик вытаскивает их, а свободной рукой снимает с себя брюки и боксёры. Хаксли плотно сжимает зубы, немного приоткрывая рот. Впалые скулы становятся ещё заметнее. Член у него был чуть больше. Генри вообще никогда бы таким не занялся и не померил бы размер своего полового органа линейкой, как другие адекватные люди, но на глаз у наблюдателя было около девяти с половиной дюймов. Доктор чувствует на своих ягодицах руки, а между ног что-то твёрдое. Рефлексорно он пытается прижать колени друг у другу, но никак не выходит. Блокирует это действие Человек с Зонтом своим присутствием. Головка наконец проходит, а далее осторожно протискивается сам столб полового органа. Убрав левую руку с зада Генри, Человек-Зонтик осторожно начинает двигать ей по члену своего партнёра. Нужно же хоть как-то удовлетворить и его. Доктор Хаксли громко вскрикивает, когда в него входит лишь половина пениса. Туго, казалось, что дальше пропихнуть нельзя, но так ситуация выглядела лишь для врача. Оставляя на бёдрах заметные от ногтей следы, Человек с Зонтом вновь входит в Генри, но куда глубже. Второй не пытается сдерживать стонов — бесполезно. В теории и в книжках это выглядит куда легче, чем в реальности, не так ли, доктор Хаксли? Приходится дать партнёру привыкнуть. Около десяти секунд и наблюдатель совершает первый, протяжный толчок. У хирурга закатываются глаза, способность здраво мыслить с каждой минутой продолжения полового акта пропадает. Цепляясь за спину мужчины, Хаксли воет от каждого движения. С каждым разом всё грубее и глубже, Генри немного привыкает, но всё так же громко стонет. Выгибаясь в спине, он ощущает каждое прикосновение, тяжело дышит, не может поверить в происходящее. Но вы действительно здесь, доктор Хаксли. — Да где же он?! — восклицает Феликс, трясясь от злости. Он просто кипит как чайник и краснеет, не понимая, куда так внезапно мог пропасть его дядя. Весь подвал обошёл: нигде его нет. Более того он переспросил всех кроме Шарлотты и Бенннетта, но никто не мог дать точного ответа. Последняя надежда была на блондина, ибо Вайлтшайр ну никак не могла знать, где находится Хаксли, так как ушла в школу на втором этаже. Быстро, почти что подпрыгивая на лестнице, Феликс добирался до зала с телевизорами, где обычно тратил своё время Беннетт, смотря разнообразную бредятину, вроде тупых мелодрам с максимально неинтересным и предсказуемым сюжетом. Дверь распахивается, Хониккер зовёт: — Беннетт! Рабочий же оборачивается в недоумении. — Чего вам, мистер Хониккер? — Ты не видел моего дядю? Лицо Беннетта внезапно выражает какое-то недоумение. Он откидывает всю эту саркастичную официальность и спрашивает: — Где он ещё может быть, кроме как в комнате препарирования, своей спальне и морге? — Наверху, естественно! А иначе бы я к тебе не пошёл. — Так его там нет? Феликс раздражённо рычит. — Конечно его там нет, раз я зто сказал! Беннетт может и под кайфом от мыла, но если речь зашла о том, что пропал Генри, тот, безусловно, хотел бы помочь. — Ты точно больше нигде не проверял? Место обитания Хаксли не ограничивается подвалом. — Да знаю я, знаю! — Хониккер плюхается на диван рядом с белокурым парнишей и смотрит в монитор телевизора. — В таком случае, он мог уйти на другой этаж. — заявляет Беннетт. В уме не укладывается, что Хаксли мог действительно потеряться. Если всё будет совсем уж плохо, то они двинутся его искать. — Ты что, играешь в гаремник? — Феликс немного морщится. — Пока вы, мистер Хониккер, работаете, а человеческая личинка уходит в школу, в файтинги играть мне не с кем. Вот я и нашёл запрятанную Айденом игру. Наверное, он подумал, что человеку ещё рано о таком знать.