Колыбель слепых надежд

      Поздняя ночь. Яркие звёзды усеяли темное небо маленького острова. Они были чисты, словно мелодия рожденственских колокольчиков отдавались вдали, даря покояние. Луна красовалась во всю, показывая свое истинное величие на небосклоне. Ее свет достигал даже самые потаённые уголки. Все уж давно уснули. И только одной юной ведьме не спалось в эту ночь: она снова страдала. Не по своей воле, сильно мучалась, задыхаясь. Кажется, воздух уже брать неоткуда. Тщетно пытается схватиться за малый лучик спасения, но больно разбивается вкрах. Последняя капля горькой правды. Ей ничего не поможет.       Врачи вновь пожимают плечами. Как и всегда. От их вечных пожиманий плечами хотелось больно кричать. Хотелось разбиться насмерть. Идалин смотрела на заключения людей в формах и заметно угасала. Лучи в ее глазах невозвратно тухли, она лишь тихо кивала, не в силах что-либо сказать. Вот они, в очередной раз, протягивают список таблеток и зельев матери, а затем схватив денег, тут же уматывают. Никто не возвращался, зная, что спасения ей нет.       Мать обезумела и не останавливалась. Гвендолин отчаянно звала врачей со всех краев острова. Идалин пичкали уколами и таблетками, отчего она совсем ослабла. Юная ведьма лежала прикованная к постели в своей комнате и стала простым инвалидом. Волосы ее потускнели. Щеки впали, а кости отовсюду торчали. Есть она отказывалась. Напрочь отказывалась. Попросту выкидывала любую еду.       Плакала Идалин в эту ночь настолько долго, что голова гудела. В комнате стало невыносимо, она боялась остаться и на секунду тут. Больная темнота разъедала душу, не оставляя ничего, кроме скверного ощущения тяжести. Она наконец решается позвать на помощь. Одеяло сползает с ног и она боязливо поднимается. Ноги не слушаются, но она берет свои последние силы в руки.       Если ей не помогут сейчас, она окончательно умрет.       В двери сестрицы послышался тихий стук в дверь. Лилит уже привыкла к малейшему шороху в ночи. Она тут-же сонно протирает глаза. – Лилит, Лилитушка...мне страшно...– тихо шепчет Идалин за дверью.       Голос ее дрожит. Лилит тяжело и протяжно вздохнула, вжавшись в одеяло. Дверь в ночи было запрещено отпирать. Мать строго наказала установить крепкие замки на все комнаты, и не под каким предлогом не отпирать их ночью. Все боялись Идалин. – П-пожалуйста...– все молила она. – Я прошу тебя...Пусти меня, ты мне нужна...Я знаю, ты меня слышишь.       Лилит закусывает губу. Больно. Однако отпирать дверь было строго под запретом. Клаторн оставалась в молчании, лёжа на кровати.       Как приходили врачи, Идалин начинала беспомощно брыкаться и кричать. – Мамочка, прошу! Не надо! Я уже не могу! Мать, тут же, бросалась успокаивать ее: – Потерпи и все будет хорошо! Ты же у нас хорошая девочка, да? – Я не хочу, чтобы мне уже было хорошо! Оставьте меня!       Лилит слушая больные, умоляющие вопли сестры, за стенкой, постоянно дрожала. Душа болела. Ой, как болела. Крик такой душераздирающий, что сердце не может не биться чаще.       Ей снова вколят успокоительного и ее крики затихнут. Она станет вновь послушным овощем, что будет лежать под руками врачей.       Больно видеть, как твоя сестра умирает.       Ещё больнее осознавать, что это только твоя вина. – Лилит...не оставляй меня,       Идалин сильно дрожит, а затем всхлипывает, заливаясь слезами. Бессильно облокотившись о дверь, она сползает на пол в бессилии. – Оно опять...Оно опять...       Молчание терзало душу, Лилит, больше не в силах молчать. – Проклятье? – отзываясь, беспокойно спрашивает сестра. – Оно ужасно Лилит! Оно опять...мучает!– шепчет она в слезах, – Не хочу, не хочу, не хочу!! Ничего я больше не хочу! Почему меня сразу не убили, почему?       Сестрица больно сжимает губы. Мать, если узнает, будет сильно негодовать, читая скудные морали. Плевать. Уже абсолютно все равно.       Да и кому ещё задумываться о чистых моралях?       Пусть лучше разорвет на миллион, тысячи кусков и съест все мое трусливое и грешное тело. Пускай ест его медленно, наслаждаясь каждой секундой раздирания. Пускай разорвет к чертям, лишь бы только не чувствовать этой душевной боли.       Лилит отпирает защёлку и тут же открывает дверь. Идалин бессильно лежала на полу в коридоре, сестру пробирает дрожь. Она совсем слаба. Кожа бледна, как никогда. –Идушка...– оторопело, при виде такой картины, шепчет сестра.       Она тут же падает к ней на колени. –Я тут, я с тобой,– успокаивает ее Лилит.       Что же ты натворила. – Я устала, я-я...меня опять пичкали таблетками. Ещё и врач такой противный..–тихо, дрожа, лепечет она.       Идалин прижимается крепче к сестре, спустя столько времени, наконец, чувствуя тепло. Наконец, хоть капля нуждающегося горячего в организме. Не холодные руки незнакомых ведьм, а ее теплые ладошки.       Ладони Лилит медленно и аккуратно поглаживают сестрицу по спине. – За что мне все это?...Кому я могла так не угодить, Лилит? Кому так хотелось поиздеваться? – отчаянно спрашивала Клаторн. – Я не знаю...– тихо прошептала Лилит в ответ.       Ох, Лилит. Ты знаешь. И кому как ни тебе знать. – Я не могу уснуть...Я не сплю уже вторую неделю.       Вид сестры настолько болезненный, что плакать оставалось при виде нее. Школу она бросила, боялась туда и шаг ступить. А когда приходили Рейн, она постоянно просила прикрыть ее. Рейн уже и сами плакали, в мольбе пройти, но пропускать их Лилит не хотелось. Она знала, они сами при виде такой картины поседеют.       Некоторые вещи лучше никогда не знать.       В доме теперь было гнустно. Либо орала мать, либо слышался постоянный плач Идалин. Дом адских страданий. Он пропах от стен до потолка препаратами и таблетками. Пропах тщетными мольбами об остановке лечения.       Когда я ходила умываться, по утрам, я видела, стыд в зеркале. Он отражался. Это была наглая, червивая рожица, что криво мне улыбалась с зеркала. Она была противна. Какая же ты неудачница, Лилит! Чертова идиотка!       Ида теперь была обречена на вечные страдания и все из-за нее. Из-за дурной зависти. – Спасибо Лилит, что ты рядом,       Сердце уже потрескалось от этих слов. Было больно. Невероятно больно.       Не говори так, я тебя прошу.       Лилит проводит сестру к своей кровати и они уселись вместе на матрас. Сестрица поглаживает больную, нежно, подушечками пальцев, боясь, хоть как-нибудь задеть. – Спой мне колыбель, пожалуйста..– устало просит она.       Лилит послушно, начинает петь. Приглушённо, еле сдерживая горькие слезы в горле. Снова нужно сдерживать их.       Она нежно гладит Идалин по голове. Замечая, очередную прядь поседевших волос, сердце внезапно лопнуло.       Боль отдалась аж в самых пятках. Глаза налились слезами, но голос продолжал чисто петь.       Сестренушка ты моя...простишь ли ты меня когда-нибудь вообще? Что же я сотворила.. что же я сотворила..       Идалин наконец уснула. Лицо ее, наконец, расслабилось и она словно тепло улыбнулась. Сестрица гладила ее до тех самых пор, пока окончательно не убедилась, что та, уснула.       Тогда, Лилит подходит к окну в комнате. С глаз текут неумолимые слезы, боль отдавалась с каждым вдохом. Больным осколком резала душу.       Свернув с чистой дороги, Клаторн давно бежала по грязи. Дорога сперва казалось быстрой, но сейчас она увязает в трясине. Увязает по уши и не может позвать на помощь. Кажется, она уже задыхается. Но это только ее дорога. Нельзя никому ее видеть.       А пока, она будет петь тихие колыбели на ночь.       Они проснутся по утру и Идалин снова заплачет. Она снова закроется, убежит и снова не выйдет, мучаясь. Врачи вновь придут на порог дома. Лилит взмолится, прося мать остановится, но она проигнорирует каждую ее просьбу. – Я тебя прошу, Идалин.. Извини меня..– голос Лилит тих и дрожит как осиновый лист на ветру.       Как скупо может погубить людской грех. Так больно ударить. Ударить гордыня и желание быть первым.       Теперь, она была на желаемой верхушке, она училась в замке, носила настоящую форму. Но она больше не хотела этого. – На кой черт мне эта форма... Я готова все вернуть.. просто увидеть твою улыбку..       Лилит вытерла слезы рукавом пижамы. На этом пути ей никто не поможет, этот путь она вырыла сама. Она его и закопает. –Я вылечу тебя, обязательно.       Она, прислонившись к окну, тихо запела колыбель. Здесь ведьмы уж спят И остров помрак И только Титану не спиться. Сон власти его подчиниться И доблестный отблик луны раствориться в бы-ти-ях В бытия-я-х...       Колыбель слепых надежд, что очевидно ничего не давала. Только дивные, чистые нотки юношеского голоса. Единственное, что осталось в ней чистым.       Быть может, так, она думала, что все ещё заслуживает жизни.       Голос становится все тише. Последние ноты расстворились в далёкой глубине неба и темной ночи.       Только петь колыбель. И все уйдет. Все пройдет.       Идалин, возможно, умрет. И все это знали. Просто дом старался молчать и сеять слепые надежды.       Ну, а сама Ида, точно знала: Если бы не Лилит, она бы этой ночью задохнулась.