†††
Когда Оля глаза свои открывает, ей хочется снова закрыть их, желательно навсегда, желательно мертвой. Перед ней труп стоит, точнее быть, совершенно живая сестра, что смотрит мертвым взглядом. Оля даже пугается, вспоминая про сюжет с зомби, о котором Суббота рассказывал. Но Оля самая, что ни на есть, живая, дышащая и теплая. Это чувствуется, когда она щеки касается пальцем большим, успокаивающе поглаживая. — Все кончилось, Оля, это все, — тихо шепчет, и младшая начинает головой вертеть. Рядом ещё несколько коек, подобных той, где ее поместили. Она взглядом Колю с Таней цепляет, чуть успокаиваясь. Когда осознание приходить начинает, когда слова сестры постепенно доходят, она Вику обнимает, желает запах ее почувствовать, тепло чужого тела, убедиться, что это точно она. — Как? Как ты это сделала? Ты опять меня спасла? — Оля шепчет все в предистеричном состоянии, смотрит в ледяные глаза такой теплой Кемпиннен. Думает о том, что больше никогда ее не отпустит. Никуда. Что вести себя будет хорошо, что будет помогать и наконец-то найдет себя. — Наш папаша оказался тупым идиотом, никогда не мог выбрать между нами, и когда ты появилась, решил просто забыть обо мне. Я выжила тогда, увидела его минутно, думала, что ангел. А потом поняла, что, если он и неземное существо, то лишь черт сущий, блядина, — голос ее грубый, хриплый, а ещё от нее сигаретами пахнет, но Оля чувствует, каким родным все это в сердце отдается. Рыдает тихо в Викино плечо, потому что осознание все ещё медленно приходит. — Тогда нас с ним вырубило. Это ты была, ты тогда ситуацию контролировала, блять, — Оля растеряна, она все ещё в Вику цепляется пальцами, боясь отпустить, но понимает весь ужас ситуации. Два человека, что казались ей самыми близкими, что были ее семьёй — оба убийцы. Но, в отличие от отца, Вика — не мразь, Вика спасла ее в очередной раз, Вика убила отца. — Я, Оль, я. Я хотела тебя защитить, вытащить из лап этого ублюдка. Операция должна была пройти позже, но ваше столкновение выбора мне не дало, — Вика сестру в макушку целует, мягко по голове гладит, желая успокоить. А Олю все больше накрывает, — тише, остальных разбудишь, особенная. Таня ещё спит. — Таня? Она же тоже тебе важна, ты же не только ради меня старалась, — отшутиться пытается, реакция защитная, чтобы больше в этот пиздец не углубляться. А сестра хмурится, свое недовольство выражая. У нее на лице написано "ни слова больше".†††
— То есть, мы реально свободны? Игра больше за нами не придет? — Коля напряжённый очень, смотрит на сестер с недоверием. На Вику явно с большим, ведь Оля то рядышком была всю вторую игру. Оля сама жертва, ещё больше, чем они все. — Слушай, я своего отца убила, я девушку твою вытащила, может хватит мне не доверять? Я откуда знаю, придут ли за нами? Он мертв и больше некому, но я так думаю, не знаю, что будет, не гадалка, — Вика голос повышает, пока сестра под руку не хватает, спокойствие свое передать пытается, потому что, честно, Субботу очень понимает. А он будто после слов о Наташе ничего не слышит, глаза его загораются надеждой, и Вика без слов просит двух бугаев в форме военной ее привести. — Совет да любовь, — язвит Кемпиннен, когда Коля к возлюбленной подрывается, в руках больших сжимая. — Выживших немного, благодаря вашим копиям, все СМИ уже в курсе этого пиздеца. Вылили почти все, кроме убийств. Не стоит нам ещё после этого срок мотать, я за деда не готова, — продолжает рассказ Виктория, когда все утихают, наслаждаясь тем, что выжили сами и тем, что выжили их близкие. — Ты деда убила? — спрашивает ее мальчик кудрявый и она кивает, тихо шепчет "прости", сжимая его плечо, стараясь поддержать, а он не выглядит особо грустным. — Я его не знал, не парься. — А где Таня? — подаёт голос Оля, смотрит на сестру с вызовом, нетерпеливая и жестокая отчасти, потому что видела, как Вика внимательно за ее показателями здоровья следит, потому что знает, что Новак влюблена в сестру ее. — Ещё не пришла в себя, я сама разберусь, не лезь, — шипит почти Вика и всех это настораживает, кроме самой Оли, что улыбается весело, по-змеиному. Она знает, что в безопасности, что для сестры она и вправду особенная. — Будешь ей на пальцах объяснять или простым языком? — топит себя Кемпиннен младшая, делая рогатку из пальцев и имитируя движения языком. Вика злится пуще прежнего, быстро к сестре подходит, но та лишь усмехается ей в лицо, к себе притягивая, — безнадежно влюбленная Танечка не сразу понять может, что ее давно похороненная подружка вдруг воскресла. — Ольга, прекрати немедленно, ребенок, иначе я тебя прибью, — сквозь зубы тянет, склоняется ближе и в лоб целует мягко, у уха самого договаривает, — я тебя люблю, но не позволяй себе слишком. — Убьешь меня? — так же тихо шепчет младшая, рукой проводя по чужим волосам, сжимая затылок сестры. Она любит ее изводить, любит Вику на грани, использует это, как метод расслабиться самой. — Хуже, заставлю жить с собой, — и мочку уха кусает, больно, но терпимо. В этом вся Вика. В отсутствии тормозов, в искренней ярости и отсутствии инстинкта самосохранения. Такой ее знали все. — Так, это все, конечно, круто, мы увиделись вместе и так далее, но, я надеюсь, мы все понимаем, что как раньше уже не будет? Если игра действительно завершилась, что вы будете делать? Вернётесь к обычной жизни? Да не будет этой обычной жизни, — рычит Коля, осматривая всех, кто выжил после этой заварушки. Он понимает, что теперь может стать сложнее, чем было. — Ну, а что? Ребенок к родителям вернётся, там уж его решения, я за это время тихо вышла на работу, не привлекая внимания, а сейчас уже можно. Оля под моим крылом. Таня ещё спит, но она девочка умная, разберётся, — Вика говорит все так, будто ничего не было, она спокойна, хотя пару минут назад злилась на сестру, — мой тебе совет, Суббота, хватай Наташу и свалите куда-нибудь отдыхать. Ей тоже непросто было под наблюдением постоянным в четырех стенах сидеть. Они прерываются, слыша шаги неуверенные, а после видя и Таню только проснувшуюся. — Тань, отдохни ещё чуть-чуть, я к тебе приду, — с мягкой улыбкой смотрит на нее Вика, смотрит прямо в глаза, видя, как в них зарождаются одновременно страх и надежда. Страх, что она с ума сошла, и надежда, что это всё-таки Вика. А Вика видит это, усмехается, взгляд отводя. Таня в норме и уже анализирует. Остальные участники к ней с объятиями идут, рассказывая то, что узнали от Вики. А сама Кемпиннен на сестру смотрит, что тоже устала, отправляет ту отдохнуть и ждёт. Ждёт, что выкинут бывшие товарищи и лишь курит тихо. Слышит Танино "блять" так резко по ушам бьющее, но успокаивающее. Живая, думающая, её. Теперь Новак от нее никуда не денется. Теперь Новак знает, что она жива. И из мыслей Вику прерывает то, как же резко к ней эта самая Новак подлетает. Пощечину бьёт сильно достаточно, а Вика терпит, зрительного контакта не разрывает. — Сука, я думала никогда тебя не увижу, — Таня губы ее своими накрывает. Сухими и потресканными, чуть обкусанными. А Вика отвечает, Вика позволяет ей все, даёт почувствовать табачный запах так близко, даёт кусаться и цепляться, как за спасательный круг. — Вот это поворот, — фыркает Наташа, а Кемпиннен интуитивно, не отрываясь, ей фак показывает. Ничего нового. Все, как всегда. Это даже успокаивает от части. Таня от Вики отстраняется, смотрит в ледяные разные глаза, но ей в них мёрзнуть хочется. Хочется, чтобы Вика рядом была. Опять.†††
У Вики в квартире темно и пахнет сигаретами. Примерно так Оля все и помнила. Рядом Таня идёт, потому что той негде остаться, а Вика уж очень за нее переживает. — Ну что, дамы, располагайтесь. Оль, что и где, ты знаешь. Тань, после Оли в душ, вещи свои дам, завтра смотаемся с вами по магазинам. К матери, я так думаю, поедешь? Она уже в курсе, что ты жива, — кратко рассказывает Вика, а сама к домашнему бару движется. Голова болит неимоверно, и она виски достает, пьет чистым. Ольга ретируется моментально, слушаясь указаний сестры, теперь ей перечить не хочется совсем. Новак же за Викой следует по пятам, просто потому что она то не знает здесь ничего. Ей плохо и голова кругом идёт от свалившейся информации. — Вик, а что, если это не все? Твой отец мог быть не один, — а Вика смотрит на нее, как на врага народа и Таня ее понимает. Понимает, что та жизнью рисковала ради них, что отца собственного убила. И думать о плохом исходе после всего не хочется. — Мог. Срать, выберемся, мы такой путь прошли до этого. Только не делись этим с Олей, мне сестра нужна в адеквате и безопасности, — Вика опять пьет, опять пытается забыть последнее время, но воспоминания накрывают.†††
— Ты, сука, смотрел, как ее насилуют? Ты видел мой труп и ничего не делал, зная, что я убью себя? Какой же ты мудак, — выплёвывает Кемпиннен, глядя отцу в глаза, запрещая отводить их. Она снова, как хищник, что с жертвой играется. Подходит медленно, наклоняется, чтобы на одном уровне с ним быть, — тебе пизда за Олю, клянусь. Улыбается так мерзко и возвышаясь, что отцу ее действительно страшно становится. Гормоны начинают вырабатываться, особенно чертов адреналин, когда дочь родная пистолет к виску приставляет. — Тебе же это нужно было, рекордные показатели. В тебе теперь тоже чип, увидишь на том свете, насколько ты побил наш рекорд, — она плюет ему в лицо, медленно стволом ведёт по телу, останавливается у плеча и делает первый выстрел, слыша оглушительный крик. — Вика, Вика, прошу, не надо, я же твой отец, ну же, — как в бреду начинает, сам в боли захлебываясь. Он глотает свои слезы и ком страха в горле ощущается все больше и больше. — Не надо? Не надо было подвергать нас с сестрой опасности, долбоеб, — она делает второй выстрел, уже в колено, вновь морщась от громких всхлипов и болезненных криков, — гормоны. Уверена, твои показатели сейчас скачут ебейше. — Виктория, там проснулась ваша сестра, — говорит кто-то из подчинённых, и Вика последний выстрел делает в сердце. Руки вытирает, ствол тут оставляя. — Добейте его.†††
Вике реветь хочется от несправедливости ситуации, но Таня так обеспокоенно-выжидающе смотрит, что Кемпиннен не позволяет себе этого. Лишь резко к себе Новак тянет, оставляя влажный поцелуй в районе шеи, кусает несильно. А Таня даёт ей это сделать, голову поднимает, больше пространства выделяя. Разрешая кусать и целовать, разрешая изводить. Потому что Таня отчего-то уверена, что у них не получится и Вике просто нужно расслабиться. Уверена в этом даже тогда, когда ее трахают на кухонном столе, несмотря на вышедшую из душа Олю, что все видела. Несмотря на то, что Вика пьяная, а Тане просто хотелось ее. Давно и сильно. А потом Таня в душ уходит, оставляя Вику со своими мыслями наедине. И та действительно себе плакать позволяет. От того, в какой она ситуаций. Игра, вроде, больше не страшна, но ей надо беречь сестру и Новак, а та права, черт знает, кто ещё за игрой стоит. Она несчастный рокс разбивает, на пол оседая. Зная, что Оля и Таня сейчас к ней не подойдут и слава богу, нельзя им ее такой видеть. Такой разбитой и потерянной. Ещё более потерянной, потому что ей Таня действительно нравится. Ей хочется видеть ее рядом, но страшно неосознанно навредить. А если за ними с Олей придут? А если Таня в этот момент будет близко? Если она вообще сама может вред принести? Вика не знает, но пишет начальнику "спасибо за помощь, я завтра на выходной".