Двадцать пятое мая

Кантрелл был сегодня на студии один из «Алисы». Лейн помогал сестре, Шон уехал загород, Майк Айнез отпросился по личным причинам. Гитарист решил не терять времени: работу над третьим альбомом надо было продолжать. Это был конец мая 1995 года. Не так давно мы поздравили с днём рождения Шона и Майка. Что действительно бьёт всех нас, так это зависимость Лейна. Это не просто тёмное пятнышко в личной жизни каждого из нас — это чёрная дыра внутри. Я закуриваю. Казалось бы, наркота — это то, из-за чего нам пришлось выгнать Старра 2 года назад. Нет! Забудь, Джерри! Просто забудь! Кто-то вошёл. Я отложил гитару и вышел в гостиную. На диване сидит Лиза. Она не двигается и словно вообще не дышит. Просто сидит как восковая фигура и прожигает взглядом стену. Я сажусь рядом и опускаю глаза в пол. Лиз — Ты бы мог поверить? Джерри — Я знаю точно, что верю тебе, а уже во что — это другой вопрос. Лиз — Я была у Майка. Я там была. Молчание. Я неспешно затягиваюсь и так же медленно выдыхаю дым. Лиз — Я шла рано утром в аптеку и на обратном пути замедлила шаг. Я просто наслаждалась погодой. Он выкрикнул моё имя. Я начала смотреть по сторонам, а потом подняла голову и увидела его: с синяками под глазами, со спутанными волосами, без футболки, лишь в одних шортах, докуривающего сигарету и смотрящего строго на меня с милой улыбкой на лице. Вновь молчание. Только сигарета больше не тлела между моими пальцами. Всем нам нужно время, чтобы набраться сил. Лиз — Он попросил меня никуда не уходить. Натянув первую попавшуюся футболку со стула на балконе, он скрылся. И двух минут не прошло как он вылетел из многоэтажки. Майк обнял меня так сильно, что я на секунду подумала о том, что какие-то кости сломаны. Он сказал: «Хочешь зайти ко мне?» Джерри — И ты.? Лиз — Нет… Джерри, ты не понял, дорогой. Он чуть на колени передо мной не встал, у него слёзы выступили на глазах. Он впился в мои руки и лишь слёзно повторял это «пожалуйста». Я не умела ему оказывать. Никогда не умела. И не умею. Я обнял Лизу, и мы просидели в молчании ещё несколько минут, после чего отстранились, и девушка продолжила: Лиз — Его квартира не такая уж и свалка. Даже довольно чисто. Я провела с ним часов 5. Я примерно к 5 пошла в аптеку. Время было 11:24. Лиз — Он не изменился. Только видела несколько шприцов в мусорном ведре, всякие таблетки разбросаны по квартире, ну и сигареты. Он признался, что сохранил ключ от моей квартиры и за последние полгода приходил туда, пока меня не было. У меня некоторые вещи пропадали. Они все были в спальне Майка. Я их не забрала, оставила ему. То, от чего меня трясёт, это то, что он приходил ночью. Он приходил примерно в 2-3 часа ночи, садился на край кровати и смотрел, наблюдал, реже касался. Сказал, что не позволял сам себе этого. Не мог. Он попросил всего один поцелуй. Большую часть времени мы просто разговаривали или обнимались. Джерри — Он тоже не снял кольцо? — бросил я, смотря на красивое золотое кольцо с гравировкой и тремя бриллиантами на безымянном пальце левой руки Лиз. Лиз — Не снял. Когда в своих мыслях летал, то частенько поглядывал на него, крутил пальцами другой руки, несколько раз целовал его. Мы же не смирились. Но Майк сказал, что слишком опасен для меня, чтобы находиться с ним почти всё время. Запретный плод всегда так сладок… Джерри — Не смотря ни на что ты будешь любить только его и навещать тоже будешь. Лиз — Верно. И на развод ни один из нас не подаст. Я пробовала отправить Майка на лечение. Не помогло. Отказался сукин сын… Почти 25000 долларов спустила на него. Я пыталась лечить его. Он лёг на 4 месяца, прошёл назначенный курс. А через 2 месяца заново достал таблетки и порошки. Ссорились очень серьёзно. Я так давно не ссорилась ни с кем… Но мы просто не умеем обижаться друг на друга. Джерри — Я лишь поздравлял его с днём рождения. Звонил. Хорошо, что номер не поменял. Лиз — Да, я тоже звонила… Он был так счастлив по голосу. А вот я потом стала мрачнее грозовой тучи. Гейл звонила. Джерри — Тебя сложно пробить. Что сказала? Лиз — «Если бы ты действительно любила Майка — он бы сейчас не мучался, ты бы ему уже помогла.» Теперь молчание не было понимающим. Оно было сочувствующим и кислым. Лиз — Мелинда поссорилась со всей семьёй. Мы виделись в феврале. Но она была рада меня видеть. Потом звонил Джон. Он сказал, что Майк просил меня навестить его. Я проигнорировала его слова, потому что он был явно накурен. Да и после звонка Гейл я чувствовала себя отвратительно. Вот же!.. Да как она посмела… Подруга прикусила губу. Думаю, в такие моменты мы с ней влюблялись друг в друга. Но она любит Майка, а я люблю Кортни. Мы с Элиз личные психологи друг для друга. Но я не единственный, кому она приносит свет в жизнь. Это просто обстоятельства… Джерри — Разве ты никогда не хотела ответить им колкой фразой? Лиз — Это была бы не я. Но что мне будет с этих ссор? Ненужное чувство вины и подавленное состояние. Я давно не стремлюсь отстаивать права в разговорах с его родителями. Мне хватило ссор с Майком. Я просто не могу держать это всё в себе. Дело не в том, был бы мы женаты или нет. Дело в нас и в них. Я очень редко брала от них трубку за последние года. Когда Майк уже не был в группе, вся вина у них вылилась на меня. Я вообще перестала отвечать на звонки в последующий месяц… Я вообще нигде не появлялась… Глаза её были ни то словно тщательно вымыты с мылом, ни то словно из хрусталя. Сквозь них уже нельзя было добраться до души или разглядеть того успешного филолога, коей она являлась. Она устала. Она была измучена, истерзана несправедливостью. И состояние Элиз било меня по рёбрам с такой же силой, что и состояние Лейна. Лиз — Ты завтракал? И всё же как бы Лизе ни было хреново, больно и сложно, она была самой сильной из всех нас. Всегда. Джерри — Нет. Лгать Лизе никто из нас не умел и не хотел. Лиз — Хочешь в нашу любимую кафешку? Я угощаю. 25 мая 1995 года. Работу над альбомом пришлось чуть отложить. Причина: стрелы в наших сердцах + я не завтракал с утра.