Это моя вина.

      Какой лимит у человеческого сердца? Сколько обид и предательств оно может выдержать, прежде чем превратится в камень? Вряд ли кто-то сможет дать точный ответ на эти вопросы. Эти мысли беспорядочно крутятся в моей голове, пока я таращусь в стену и опрокидываю в себя очередной стакан крепкого алкоголя. Какой он уже по счету? Пятый? Шестой? Неважно.       Горло обжигает, но я уже даже не морщусь. Это помогает чувствовать что-то помимо вины и боли. Как можно было быть такой дурой? Я закрываю лицо ладонями и пытаюсь сдержать рвущиеся наружу рыдания. В голове снова и снова всплывают воспоминания, которые из счастливых превратились в лезвия ножей, кромсающих мое сердце на мелкие кусочки.       На лице у Никиты, как всегда, сияла широкая заразительная улыбка, которая может согреть даже в Антарктиде. Он держал меня за руку и тащит на колесо обозрения, которое любит по-детски искренне. Мальчик-солнце любит высоту и всегда хочет забраться как можно выше.       — Сегодня будет потрясающе красивый закат, — обещал мне Ник, и я ему верила. Ведь он не знал, что каждый закат рядом с ним — потрясающий.       Мы забрались в кабинку, и я тут же прижалась к нему, обнимая за талию, а его рука обхватила меня за плечи, машинально растирая, чтобы мне было не холодно. С Никитой никогда не нужно «заполнять» тишину, потому что нам было комфортно и так. Он коснулся губами моей макушки, и я улыбнулась той улыбкой, которую у меня вызывать только он…       А сейчас от улыбки не осталось и следа, ведь мальчик-солнце больше не со мной. И никогда не будет. Я тру глаза и кое-как поднимаюсь с пола. Надо двигаться, иначе я просто умру на этом месте. Квартира холодная и пустая. На нетвердых ногах я иду на кухню, где мой взгляд падает на пустующую вазу. И в голове вновь просыпаются воспоминания.       В вазе стоял ароматный букет лаванды. «Кому нужны банальные розы?» В комнате царил полумрак, а Никита зажег на торте свечи и подошел ко мне, тихо напевая: «С днем рождения тебя, с днем рождения тебя...». Мое лицо светилось от улыбки, из-за которой щеки были готовы вот-вот лопнуть. Я никогда не чувствовала ни от кого такой любви и заботы, как от этого парня.       Он остановился передо мной, держа торт. Свечи освещали его лицо, и Никита кивнул, шепча:       — Загадывай желание, птенчик.       Я задула свечи, даже не задумываясь, потому что знала: мое единственное желание — это он.       В порыве эмоций я хватаю вазу и швыряю её на пол, слушая оглушительный звон. Тупо смотрю себе под ноги, где распустился узор из осколков, которыми теперь усеян весь пол. Я ничего не чувствую. Этот взрыв не помогает почувствовать даже толику облегчения, ведь во всем, что произошло виновата только я. Закрываю лицо ладонями и усиленно тру глаза, словно это поможет мне стереть воспоминания из головы.       Тот день ничем не выделялся. У меня не было никаких предчувствий или прочей чепухи, на которую все любят ссылаться. Мы с Никитой собирались к нашему общему другу на вечеринку. Я крутилась у зеркала, выбирая наряд, а он лежал на кровати, подперев щеку одной рукой и листая страницы очередной книги другой. Иногда он зачитывал вслух цитаты, которые нравились ему больше всего, и поднимал взгляд на меня, делая комплименты абсолютно каждому платью, которое я надевала.       Вечеринка проходила на даче, где мы все собирались остаться на ночь. Как и на всех студенческих сборищах, алкоголь лился рекой, а потому я даже не заметила, как напилась.       Я прокручиваю в голове этот вечер снова и снова и, как ни странно, помню его одновременно четко и туманно. Возможно, это свойство всех событий, которые становятся точкой невозврата в жизни каждого из нас. Я шарю рукой по столу и нахожу свой телефон, свет от которого больно режет глаза. Кое-как долистываю до нужного контакта и нажимаю вызов. Механический женский голос говорит, что абонент находится вне зоны действия сети, и рекомендует перезвонить позже.       — Твою мать! — я выдаю еще несколько более крепких ругательств и заливаю в себя алкоголь. Я снова и снова пытаюсь дозвониться Никите, хотя знаю, что он уже давно добавил меня в черный список.       «Может быть, тебе на сегодня хватит?» — говорит голос в голове, подозрительно похожий на Никиту. А я горько усмехаюсь и отпиваю еще глоток. Останавливаться нужно было раньше. Следующий момент этой вечеринки, который я помню как назло хорошо и вряд ли забуду, всплывает перед глазами.       Полутемная комната, глухо доносящаяся из гостиной музыка и чьи-то руки на моих бедрах. Я не помнила, как я оказалась там и почему именно с ним. Все события до этого момента слились в сплошное разноцветное пятно. Руки парня переместились на мою талию, а я прижалась к нему ближе, отвечая на его голодные и слишком напористые поцелуи. Не знаю, как долго мы провели в этой комнате, но в один момент распахнулась дверь, которая навсегда отрезала мне путь к моему счастью.       — Мариш...— начал было Никита, но его голос тут же оборвался, когда он увидел эту сцену.       Я отпрянула от парня, чувствуя себя так, словно меня окунули в ледяную воду. Мой взгляд с трудом сфокусировался на фигуре передо мной, в которой я узнала Сережу, а затем я развернулась к Никите, который все так же стоял в дверном проеме. Он закрыл глаза и несколько раз втянул воздух через нос, пытаясь прийти в себя, а затем снова их распахнул. И тогда, даже будучи в таком состоянии, я распознала в его взгляде то, что, я надеялась, никогда не будет направлено на меня — разочарование. Ник не кричал, я никогда не слышала, чтобы он повышал голос, да и в драку не полез. Он просто стоял на месте, словно пытаясь убедить самого себя, что вся эта сцена перед его глазами — лишь плод воображения.       — Ник… я… мы… это не то… — я вскочила на ноги, спешно одергивая платье, и покачнулась, едва не упав, когда двинулась в сторону своего парня.       Никита лишь качнул головой и, круто развернувшись, быстрым шагом двинулся прочь.       Я смутно помню, что произошло дальше. Я пыталась догнать Никиту, но, будучи гораздо более трезвым, парень скрылся из виду с проворностью, за которой мне было не угнаться. Как закончилась та вечеринка, я не знаю. Знаю, что проснулась на утро с головной болью и чувством вины, за которым померкло все на свете.       Немного придя в себя, я поехала к Никите, надеясь с ним поговорить. Я не понимала, что хотела ему сказать. Извиниться? Сказать, что это все была случайность? «Ну да, споткнулась и упала на губы другого парня», — язвительно подумала я, но в душе все еще теплилась надежда, что я смогу все исправить.       Я долго звонила в дверной звонок, пока не услышала шаги за дверью.       — Кто там? — голос Никиты звучал глухо и устало, и у меня сжалось сердце от осознания, что виной тому была я.       — Ник, это я. Я хочу поговорить.       Последовала долгая пауза, и я уже было решила, что он не откроет мне. Но вот щелкнул замок, и Никита распахнул дверь. Под его глазами залегли мешки, а взгляд был потухшим, совсем не таким, каким мой мальчик-солнце всегда смотрел на меня. В квартиру он меня не пригласил.       — Марина, — он кивнул мне и сложил руки на груди, давая мне шанс высказаться.       — Мне жаль, — выдавила я, с мольбой глядя в лицо парня. Я неловко крутила кольцо на пальце левой руки, за чем Никита следил, не открывая взгляда. В лицо мне он не смотрел. «Господи, не могла придумать что-нибудь получше?» — укорила я себя.       — Это все, что ты хотела мне сказать? — его голос звучал непривычно холодно, но я не могла его винить.       — Я правда не знаю, как так вышло. Я люблю тебя. Пожалуйста...       — Пожалуйста, что? Пожалуйста, забудь, что ты видел? — Никита поднял на меня взгляд, и я буквально видела, как сильно треснуло сердце у него в груди. — Мы это обсуждали с тобой и не раз. Я просил лишь одного — не предавать меня. А что сделала ты? Прыгнула на колени к Сереже как только представился шанс? — голос парня надорвался, и он провел рукой по волосам, — Я не смогу этого забыть и простить этого тоже не смогу. Уходи, — его голос звучал непривычно жестко, но он взглянул на меня еще раз и добавил, словно пожалев, — Пожалуйста.       Я не успела сказать больше ничего, потому что он просто закрыл дверь и исчез в своей квартире, оставив меня в одиночестве в обшарпанном подъезде. В эту секунду по моему сердцу тоже пошли трещины.       Я трясущимися пальцами открыла нашу переписку с Никитой в одном из мессенджеров. Он смотрел на меня со своей аватарки, улыбаясь во все тридцать два зуба, и я знаю, что мне такую улыбку он больше не подарит. Я листаю сообщения, которые он давно не читает. В них я извиняюсь и снова и снова прошу дать мне еще один шанс. Но я любила Никиту за его решимость: приняв решение один раз, он больше в нем не сомневался. И сейчас парень решил вычеркнуть меня из своей жизни. Вряд ли что-то это изменит.       Я вызываю такси и снова еду по знакомому адресу. Дорога проходит как в тумане, и вот передо мной уже его дом. Таксист подозрительно косится на меня, но я быстро захлопываю дверь машины и плетусь к двери подъезда. Я не успеваю войти, потому что передо мной внезапно появляется знакомое миловидное лицо.       — Марина, что ты здесь делаешь? — девушка тащит меня к лавке, хоть я и упираюсь. Это Лика, подруга Ника и моя одногруппница, которая нас когда-то и познакомила. Я с горькой усмешкой думаю, что, наверняка, она сейчас об этом жалеет.       — Я хочу с ним поговорить, — выдаю я, кое-как собирая мысли в кучу, — Я хочу его увидеть.       Лика вздыхает и нервно поправляет очки на переносице. Она достает из сумки бутылку воды и сует мне в руки, заставляя сделать несколько глотков.       — Я думаю, что это не лучшая затея, Марин, — начинает она мягко, хотя я знаю, что сейчас она скорее всего испытывает ко мне отвращение, — Ник не будет с тобой разговаривать. Я знаю, что он… уже все тебе сказал.       Я хочу ей возразить, но Лика меня перебивает:       — Ты сделала ему больно. И он все еще любит тебя, ты и так это знаешь. Но его боль сильнее любви к тебе, — девушка снова поправляет очки, и я вижу, что ей неловко вести со мной этот диалог, — Отпусти его.       Как я могу отпустить единственного человека, который показал мне, что во мне всего достаточно? Что меня достаточно? Человека, который показал мне, что меня можно любить за то, что я просто есть? Я чувствую, как по щекам бегут мокрые дорожки слез, но не вытираю их.       — Марина... — вздыхает Лика, но добавить ей больше нечего. Колких фраз я от нее не услышу, но и утешения не заслуживаю. Она протягивает мне салфетку и молча сидит рядом.       — Уходи, пожалуйста, — прошу я, а она качает головой и уже открывает рот, но я перебиваю, — Я не пойду к Нику. Посижу немного и уеду домой.       Не думаю, что она мне верит, но поднимается со скамьи и уходит, как я и прошу. Я остаюсь сидеть на лавочке под его домом, и все, что мне хочется, это выть от боли, которую я сама причинила нам обоим.       Темнеет. Над головой постепенно зажигаются уличные фонари. Я сижу на лавке и пытаюсь смириться с черной дырой, которая образовалась в моей груди.