Пончики не расслабляют

Я календарь переверну — и снова третье сентября. На фото я твое взгляну — и снова третье сентября…

Деметра нахмурилась и осторожно заглянула в библиотеку. Было поздно, и дети уже разбежались по домам. В школе, наконец-то, повисла тишина. И лишь печальные аккорды из старенького радио, стоящего на подоконнике в компании паутины и большого библиотечного паука, разгоняли эту тишь. На скрипящем стуле, давно уже просившем клея, расположилась полная биологичка, Даниса Сабитовна, и задумчиво жевала пончики, хмуро глядя в окно, на расстилающуюся за стеклом слякотную серь. — Третье сентября было вчера. Сегодня четвёртое, — ехидно подметила Деметра, заходя в свои владения. Даниса кинула на неё быстрый мрачный взгляд и снова уткнулась в окно. — Да хоть пятнадцатое, — буркнула она. Деметра положила связку книг на стол. Ну, как положила? Скорее — кинула туда, где было больше всего свободного места, подняв тем самым ураган из листков разной степени разрисованности и мятых фантиков. Вообще, она была чистюлей, но иногда впадала в меланхолию и забывала почистить стол. После она обернулась, уже более пристально разглядывая коллегу. Даниса и раньше не была подарком. Как минимум, ей достался самый безумный и сумасшедший класс школы, от которого все открещивались, как от дьявольского пришествия. И единственный способ держать их в узде — самой стать тем самым демоном из Преисподней. Ну, Даниса справлялась с этим неплохо. Настолько, что её избегали не только другие предметники, но и даже директор, который вообще был женат на дочери священника и видел… всякое. Такая жизнь часто подрывала нервы молодой биологичке. Даниса лечила их, заедая огромной дозой сладостей. Вот и сейчас — под грустный гимн уходящего лета она методично уничтожала пончики, буквально запихивая их внутрь. Уж на что Деметра была сладкоежкой — даже она поёжилась. — Как же твоя диета, котик? — уточнила она, подбираясь ближе. — Цестоды с этой диетой! Деметра не знала, что или кто это, цестода какая-то, но на всякий случай укоризненно покачала головой. — Ну-ну, расслабься… — А я что делаю?! — Пончики не расслабляют. Дай-ка… — Деметра аккуратно вытащила упаковку из крепко сжатых пальцев Данисы и откинула за спину. Хмурые карие глаза биологички сощурились, но она ничего не сказала. — Ты ж и так пухленькая, Даня! Что такое произошло, что ты как Бедная Лиза унылуешь? — Да Сапогов достал! Передрались с Дмитро — и ладно бы ради девочки. А они! Ради фишки! Сил моих нет, видеть их, оболтусов! Лучше уж с волками жить, те хотя бы сожрут быстро! Деметра вздохнула и погладила чужие напряжённые плечи. Да уж, с этими старшеклассниками беда! И ладно Сапогов — та ещё заноза в заднице любого работника школы, он хотя бы предсказуем, как любой из романов Донцовой. Но Феррарьевич!.. Неужто фишка там какая, с секретом-то? Шафутинский прекратил мучить сентябрь, и на его смену пришли какие-то шлягеры. Даниса поморщилась и выключила радио. Под такую дождливую погоду слушать что-то подобное — значит, себя не уважать. Да и настроения не было. Её тело было напряжено, как струна, и казалось таким твёрдым, что Деметра даже удивилась. Обычно её полненькое чудо было мягкой, как подушечка, и так приятно сминалось при объятиях. — Тебе надо расслабиться. Толстой с этими мальчишками! — вновь произнесла Деметра, нежно оглаживая коллегу по плечам и бокам. — Легко говорить! Ты же знаешь, как мне сложно расслабляться, особенно после всех этих скандалов. — О, — по губам Деметры, подведённым голубой помадой, скользнула неуловимая улыбка. — Оставь это мне. Ты же не просто так пришла именно в библиотеку, да? Несколько секунд Даниса настороженно смотрела прямо в каре-голубые глаза, но потом всё же смущённо склонила голову. Уж она-то знала, что Деметра весьма профессионально умела приносить удовольствие. Дамы частенько грелись в руках друг друга, и никакие патриархальные установки не мешали их счастью. Пока что Даниса вынуждена была признать, что от мужиков в её жизни были одни лишь проблемы. Чего нельзя было сказать о Деметре. Та, получив невербальное разрешение, медленно спутилась ниже и присела на колени рядом со стулом. Она обвила любимую руками и потёрлась щекой об пухлый живот, скрытый под мешковатой одеждой. Даниса влажно выдохнула, и плечи её опустились. Слегка дрожащие пальцы осторожно проникли в густую седоватую шевелюру. Даниса легонько провела рукой, наслаждаясь гладкостью и мягкостью любимых волос, и Деметра улыбнулась. К сожалению, её затылок был безучастен к ласкам, в отличие от головы Данисы, но всё-равно нежные поглаживания приносили кучу удовольствия. — А если кто-нибудь войдёт? — сварливо уточнила Даниса, когда Деметра решительно приподняла её юбку, проникая пальцами под душистое нижнее бельё. Деметра лишь отмахнулась. — Кто? Это же обитель знаний. Сюда разве что повёрнутые отличники ходят, а даже те уже ушли по домам. Расслабься. Даниса сдалась и со вздохом растеклась на стуле. Её трусики были аккуратно спущены к коленям, а на мясистых половых губках теплотой отозвалось чужое дыхание. Деметра опустила юбку, накрывшую её с головой, и раздвинула губки, открыв доступ к разработанной половой щели и возвышавшемуся над ней влажному бугорку. Язык коснулся этого бугорка, и Даниса вздрогнула. Она сглотнула, смочила губы кончиком языка и чуть шире раздвинула ноги. Тонкий библиотекарный палец размазал выступившую на ободке влагалища смазку и решительно вошёл внутрь — в мягкое, нежное, горячее нутро, влажное и пульсирующее. Деметра провела языком по контуру клитора, нажала на его середину, слегка вдавливая бугорок и заставляя свою любовницу охать. Палец тем временем мягко потрахивал влагалище — слишком маленький, чтобы реально навредить, недостаточно объёмный, чтобы принести разрядку, но зато юркий и достаточно уверенный, чтобы щекотка внутри заставляла влагалище пульсировать ярче, мощнее. Даниса крепко вцепилась в подлокотники стула, зажмурилась, чувствуя, как ставшие чувствительными соски тёрлись об жёсткую материю платья. Деметра шире раздвинула влагалище и с наслаждением слизала с него текущие соки. Клитор набух, как большая черешня, и Деметра вновь и вновь возвращалась к нему, поддразнивая языком и заставляя набухать сильнее. Даниса тихо стонала; её аккуратно сложенные волосы расстрепались, а лицо раскраснелось. Деметра вытащила руки из-под юбки и слегка сдавила жирок на судорожно вздымающемся животе. — Ты такая пышечка, Даня, — прошептала она, перекатывая на подушечках пальцев тяжёлые свисающие соски. — И как такую можно расстраивать? Глупые школьники. Взяли бы, разложили на парте, вылизали бы всю, оттрахали… — Это… нехорошо… Дем. — А что? Расстраивают — а потом удивляются, чего к ним так злобно относятся. С тобой ведь нежно надо, тянуще медленно… — Деметра улыбнулась от уха до уха и неспешно провела рукой от груди до лобка, поглаживая потную кожу. Даниса запрокинула голову, застонала громче, почувствовав, как сразу три пальца осторожно раздвинули дырочку и вторглись в её влагалище, протаранив себе путь. Деметра зажала клитор, заставляя его пускать тягучие волны наслаждения по всему телу, и принялась вылизывать всё, до чего могла добраться. Пальцы потрахивали влагалище, делая его сырым и мягким, а слегка шершавый язык с оттяжкой проходился по возбуждающей «черешне». Даниса стонала, крепко вцепившись пальцами в плечи любовницы. Её тело подрагивало, а грудь колыхалась. Оргазм пришёл оглушающим валом, на некоторое время дезориентировав полную биологичку. Даниса откинулась на спинку стула и тяжело, заполошенно задышала, будто только что пробежала стометровку. Деметра слизала с пальцев солоноватый сок и озорно ухмыльнулась. Она совсем не так ожидала закончить этот рабочий день, но то, что произошло, было куда интересней её планов. Она провела пальцами по собственным трусам и удовлетворённо обнаружила на них мокрое пятно. Даниса, всё ещё тяжело дыша, кинула на неё разморенный взгляд. — Тебе это нравится, — заметила она задумчиво. Деметра кивнула. — А знаешь, что мне ещё понравится? — Что? — Угостить тебя овощным салатом. Там отличные огурцы — большие и ровные. Очень вкусные. Карие и каре-голубые глаза встретились, и в обоих зажглись озорные нотки. Даниса улыбнулась. Намёк она поняла, как и то, что её приглашали в гости, ибо в столовой салаты не приветствовали. А это значило один приятный вечер не в компании опостылевших тетрадей не менее опостылевших учеников. — Ты вкусно готовишь. С удовольствием бы попробовала твой салат. Дождь за окном продолжал серо накрапывать, но его атмосфера уже никого не волновала.