Учёба любви не помеха

Роман в школе всегда будоражит кровь. Кровь Гинтоки Сакаты бурлила больше по-другому поводу. Начиная роман на работе, одно дело не попасться коллегам, другое… любовная интрижка в школе - то еще испытание, если выбрал очень непростую цель. Особенно, когда он учитель. И когда она тоже. Вроде бы идеальный расклад, но в его случае легче замутить со старшеклассницей – ему вот признания какая-то чокнутая постоянно под дверь учительской сует. Повезло, что Гинтоки пофигист и когда его коллеги поднимали панику от неуставных отношений, Саката брал из кармана карамель на палочке, открывал обертку и погружался в сладкий рай. - Снова балду гоняешь? – присела с ним рядом на подоконник в школьном коридоре, красивая, но строгая молодая женщина. Таких как она поголовно хотят парни всех возрастов. Такие как она, с убранными в пучок светлыми волосами, в строгом жакете и юбке-карандаш, показывающим фигуру «песочные часы» во всей красе, в лаконичных лодочках, - представляют в эротических фантазиях хотя бы раз в жизни. Если бы еще не этот ледяной взгляд фиолетовых глаз, способный сжимать все интересное в мужском организме, и в теле Гинтоки подавно... Вот оно - бурление крови, замешанное не только на страсти, но и определенном страхе, когда будто ходишь по лезвию бритвы. - Звонок для учителя: хочу - прихожу в класс, хочу – не прихожу, - уныло катая карамельку на палочке от щеки к щеке, сказал мужчина с нескрываемой апатией. - Тогда не жалуйся, когда в конце месяца на твоем счету так и будет ноль… Она открыла окно позади себя, достала пачку сигарет из кармана и негромко ругнулась. - Никак не привыкну к ним. - Цукуё, ты бы вообще лучше отвыкала, - Саката почесал серебряноголовую макушку кучерявых волос. Пререкаться с этой женщиной страшно, но иначе он не может. - Дети жалуются, что от тебя как от пепельницы воняет… Цукуё такое грубое замечание ничуть не смутило: - Эти дети стреляют у меня сигаретки за углом школы. - И они еще живы? - Жду, когда станут совершеннолетними. Гинтоки лениво поднял руку, когда по коридору, минуя пару дверей, прошел еще один учитель – его глаза закрывали светло-каштановые волосы густой челки, а на подбородке устроилось подобие отстриженной козлиной бородки, в тон волосам; он, вероятно, снова шел из туалета – опять свои геморройные свечи вставлял... Цукуё закашлялась, отводя смущенный взгляд, когда на приветствие Сакаты ответили и, безусловно, увидели их вместе. - Гин, звонок на урок прозвенел уже как минут двадцать, - напомнил коллега и с интересом стал поглядывать на учительницу рядом с товарищем – больше не одобряюще, а будто не понимая, что он в ней нашел. - Знаю-знаю, Зен, - расслабленно помахал Гинтоки ладонью. – Мои контрольную пишут. - Так они же списывают! - На то и расчет. Думаешь, эти дебилы по-другому как-то смогут выпуститься? – показывая усмешкой, что знает свой класс как облупленных, Саката покачал головой непониманию Зензо Хаттори. Коллега, бубня «какой учитель – таковы и ученики», вдруг скрючился и, кряхтя, прикрывая школьной папкой зад, поспешил обратно в уборную. - Цукуё, - хмыкнул Гинтоки, глядя как ее щеки заплыли румянцем. – Вот уж сюрприз. Боишься, что на тебя настучат из-за того, что застукали со мной? - Чего мне бояться? – надулась светловолосая женщина, у которой вместо заколки в небольшом пучке воткнуты две палочки, чем-то напоминающие большие иглы или спицы с кисточками на конце. Но она нервничала, пусть и пыталась скрыть. Саката уверенно забрал из ее рук сигарету, которую она едва не переломила и которую все еще безуспешно собиралась прикурить и сунул ей в рот карамельку из своего рта. Внешне пытаясь быть холодной, Цукуё не справлялась с волнением от такого интимного жеста прямо в школьном коридоре, где их могли как сейчас застать в любой момент. Зря она подошла к нему… - Лучше это, - сказал Гинтоки, убрав пальцы от палочки карамельки. - Хочешь, чтобы я также портила зубы, как ты? - тем не менее конфету она не убирала, с какой-то странностью принимая такой нечистоплотный жест внимания. - Нет, - ничуть не смутился Саката, - хочу целовать женщину, у которой во рту пахнет клубникой. - Может тогда тебе надо найти такую женщину? – заледенела Цукуё. Да, она курила, а он нет. Ее мужчина сладкоежка. - Что поделать, - он сунул в рот ее сигаретку и повернулся к ней, придвинув голову так, чтобы она поднесла зажигалку, что Цукуё и сделала. Втянув в себя такой непривычный табак, Гинтоки немного высунулся в открытое окно и кашлянул пару раз. Обыкновенно она курила покрепче, набивая табаком кисеру, но в школе с такой штукой не походишь – нужно время, чтобы набить табак, раскурить и насладиться. С сигаретами куда легче. Гинтоки вытащил сигарету и, обхватив Цукуё за шею, поцеловал ее, одновременно и выдыхая в нее дым, который она хотела ощутить. Целоваться с ней стало так привычно и нужно. Шел урок, по коридорам шастали только вот такие геморройные как Зензо или свободные учителя как Цукуё. А ее напрягало как просто Саката Гинтоки действует, когда чего-то хочет. Например, его совсем не волнует какой пример он подает детям… Как она вообще с ним стала встречаться – тот еще вопрос. Вообще-то он ей понравился не с первого раза. Сначала это был странного вида неряшливый учитель со скучающим лицом. У такого ничему не захочешь учиться. Как его не выгнали - до сих пор загадка. И после второй встречи, где она видела странную сцену, как одна из учениц прямо на виду у всех, в школьном коридоре, заполненном учителями и учениками, сунула в его белый лабораторный халат, который он носил вместе с школьными тапочками и укороченными брюками, любовное письмо. Как Цукуё поняла, что любовное? Оно было кричаще-розовое и с огромным красным сердцем. Все, кто видели остались в шоке, как и она – неужели учитель встречается с ученицей?! Но тут Гинтоки чихнул, сунул руку в карман халата, вытащил конверт, высморкался в него, скомкал и выбросил метким броском назад, не глядя, в мусорное ведро, которое как раз выносил из класса дежурный, и пошел дальше. Это было отвратительно во всех аспектах. Цукуё даже хотела пожалеть несчастную ученицу… Да только старшеклассница в очках с длинными светло-сиреневыми волосами казалась счастливой от такого пренебрежения. Куда Цукуё попала?... - Тебе не кажется, Саката-сенсей, что этой девушке надо понять, что отношения с учителем невозможны? – спросил один из учителей в учительской после инцидента. – Сарутоби уже никого не стесняется: надо же - прямо в коридоре, при всех! - И что вы предлагаете? – почесал голову Гинтоки, крутясь на своем стуле за заваленным отчетами и бумагами столом. – Я уже по-всякому отшивал ее, но эта та самая жвачка, которую даже заморозка не берет. - Может вам надо жениться? Или хотя бы завести роман. - С другой ученицей? В учительской раздался восторженно-возмущенный ор. Мужчины заметно размечтались, а женщины укоризненно качали головой. Кроме Цукуё: она пыталась сообразить как и почему устроилась именно в эту школу… Или же… Точно. Ее грубые шрамы на миловидном лице смущали каждого директора учебного заведения, куда бы она не пошла. И только тут первый вопрос был – когда она сможет приступить. - Саката, ну ты выдумщик! Конечно, надо завести роман со взрослой женщиной. Гинтоки осмотрелся. Старуха Отосе выпускает змей за своим столом, страшилище Катарина – женщина, которая будто родилась среднего невнятного возраста и умрет в окружении кошек, еще какие-то старые перечницы. И новенькая Цукуё: правда от ее взгляда ему хочется залезть обратно в утробу матери. А так все при ней и даже шрамы на лице дают ей больше шарма и какой-то загадочности. Но чтоб он сдох, чтобы связался с такой, которая его яички способна забрать вместо сувенира, случись что не по ее желанию. Как же так вышло, что сейчас, пока его оболтусы списывают ответы на контрольной – при этом половина все равно еще на нужный балл с трудом наскребет; и пока Цукуё должна бы готовиться к своему уроку, они сидят на подоконнике в школьном коридоре и целуются. Запах табака смешался слюной со сладостью во рту от карамели – уже такой привычный для него поцелуй. Он отпустил Цукуё, отстранившись, и учительница хмуро стала поправлять юбку, словно он ее там касался. - Не надо в коридоре. Вдруг кто-то пройдет. – При этом сама-то не противилась! - А может мне того и надо… - Неужели Сарутоби все еще достает? – удивилась Цукуё, сама не заметив, как уже крутит вместо сигареты палочку карамельки в руках. Они с Гинтоки ведь стали встречаться вовсе не из-за помешанной ученицы, которой что в лоб, что по лбу – информация не доходит. Почему они начали встречаться? Что они нашли общего, кроме непонимания как застряли в этой школе, да еще и в должности учителей? Она вела свои уроки строго, у нее все ходили по струнке, он же вот так – спустя рукава, и его балбесы чудо, если половиной класса не останутся на второй год. Как и что общего между такими разными мужчиной и женщиной? Она старается хоть какие-то знания вбить в учеников, а он будто с учениками отсиживает от урока до урока, почти как в тюрьме – от звонка до звонка. И угадайте кого больше уважают и ценят? Не все, естественно - есть и зануды-отличники, но большая часть учеников обожает Гинтоки-сенсея. - Гинтоки, когда тебя уволят, чем ты вообще будешь заниматься? – ее давно интересовал этот вопрос. - Возьму выходное пособие и удвою его в пачинко. - Я серьезно. - Серьезнее не отвечал. Как, как она связалась с таким?! Что будет делать дальше, почему не в силах сказать: мы разные, наши пути и мысли тоже… Почему, не разделяя его мыслей и идей, Цукуё, как мотылек на огонь, идет за ним, стоит ему только поманить? Может все тот случай? Тогда, когда он защитил ученика, на которого ополчился один из учителей, сваливший на него вину за разгромленный класс. Ученик дежурил один, он был последний, кого там видели и после него в классной комнате как ураган прошел. - Эй-эй, - вышел вперед всегда такой ленивый Саката Гинтоки, но сейчас в его взгляде дохлой рыбы разгорался тот самый огонь, за которым хотелось следовать хоть на край света. – А где доказательства, что он был там последний? Его видели всего лишь те, кто тоже был в школе – почему на них не думаете? Потому - это не доказательство. Кто после школы приходил сюда, кто был тут, не спрашивали? Цукуё не могла оторвать глаз от этого нового, гордого, самоуверенного Сакаты Гинтоки. И ее сердце стало стучать сильнее и будто размораживалось от скованного льда, с которым молодая женщина жила так долго. Жаль, Цукуё стала встречаться с ним по нелепому предлогу и уже потом выяснилось, что как раз-таки Гинтоки и разгромил класс по пьяной лавочке. Но то другое… Цукуё уже не могла развидеть Гинтоки-воителя, за спиной которого даже ей, далеко не слабой и совсем не трусливой женщине, хотелось стоять. А еще, может ей казалось, но иногда, обнимая Сакату утром, в постели, она видела его настоящего: раненного жизнью мужчину, который скрывался за пофигизмом и ребячествами в своем возрасте под тридцать. Настоящий он был тут, в ее объятьях, прижимаясь щекой к ее щеке, крепко сплетая руки на ее спине, молча доверяя ей самое ранимое в себе. Цукуё пропала, ей придется жить сразу с тремя его личностями и, к сожалению, большую часть времени она будет видеть унылое лицо с кучерявыми серебристыми волосами и взглядом дохлой рыбы. Иногда будет появляться воин, пряча ее и весь мир за спину и принимая удар на себя. И только для нее, наедине, возможно не так часто, как хотелось бы – перетерпевший много боли мужчина, который сейчас просто благодарен судьбе, что она заглянула в его дом и привела ему ее – Цукки. - А чё вы тут делаете, Гин-тян-сенсей? – перед ними будто выросла из пола странная девчонка с красными волосами, убранными в пучки по бокам макушки и в спортивных штанах под школьной юбкой. - Эй, Кагура, снова с урока без спроса ушла? – скорее пожурил ради нужности и видимости воспитания своих учеников, чем действительно хотел кого-то учить. - Гин-тян-сенсей, - нагло и самоуверенно говорила девочка с китайским акцентом, - я уже все списала. Гинтоки замахал на нее, когда она стала лыбиться на Цукуё и хихикать. - Иди проверь. Ты снова могла не ту страницу открыть. Я тебя знаю, тупица. - А чё вы тут делаете? – девочка стала ковыряться в носу мизинцем, теперь строго разглядывая Цукки, как мамочка пассию ненаглядного сыночки. Даже Цукуё стало не по себе от наглости ученицы. Мелкая, но нахальства не занимать. - Кагура, иди, вот, - он дал ей мелкую купюру из кармана, - и ты меня не видела, ясно? - Идет! – радостно подпрыгнула девочка и побежала в класс. - Гм… Мне казалось, что ты хотел, чтобы все узнали, - неуверенно напомнила Цукуё. - Так она всем и растрясет. Видела – я ей даже взятку дал? - Перестаю тебя понимать, Гинтоки… - Вздохнула женщина, закусив губы, все еще чувствуя на них неправильный жар поцелуя. Пожалуй, и ее уволят за такое раскованное поведение… - Тебе и не надо понимать меня. Просто – будь рядом. – Негромко сказал он, глядя на носки своих тапочек. - Ты всем такое говоришь? - Нет, только тем, кому отдаю самое ценное. Гинтоки снова развернулся к ней и накрыл ее губы жадным поцелуем. И снова, даже понимая, как неправильно они себя ведут – два взрослых человека, учителя, чуть ли не лижутся в школьном коридоре как озабоченные подростки… Но именно сейчас она вспомнила. Точно. Так они и начали встречаться: он отдал ей самое дорогое, что имел. Она как раз собиралась прикурить и Гинтоки, как и сегодня, вытащил из ее рта сигарету и засунул карамель на палочке, удивив ее, ведь до этого они особо не говорили. - Легкие береги. - Предлагаешь переключиться на кариес или диабет? - не удержалась от усмешки Цукки. - Хорошие аргументы, - Гинтоки смотрел на нее так по-ребячески, что она растерялась. - Что еще? - Давай встречаться? Какое же дурацкое предложение. Где путешествовали ее мозги, когда согласилась? Видно, сахар скакнул в голову. Прозвенел звонок, заставив вздрогнуть обоих. Цукуё поспешно отлипла от него и стала уже по делу поправлять свою одежду, забирая папку и уходя от него. - Эй, красотка, увидимся еще, - кричит вслед Гинтоки, растягивая расслабленную улыбочку, нимало не заботясь о том, что из классов выходят дети и смотрят на них, начиная подозрительно шушукаться. Почесывая кучерявую голову, Гинтоки лениво топает в свой класс, где его неучи должны были списать ответы на контрольную. Он надеялся. Потому что, кажется, этим летом, на каникулах, ему будет совсем не до них.