***
Я думаю, совпадений не бывает. Все. что происходит — должно произойти. Возможно то, что мы сделали, даже если было не суждено, должно было случиться. Могу я объясниться, Чимин? Да, я знаю, это может показаться запутанным, но поверь мне, когда я говорю, то прав. — Я знаю, что оно у тебя есть, любимый, — сказал ты мне. Это твой голос. Десятилетия прошли, думал, что забыл, но я узнал его. Мое сердце, которое казалось умершим, снова оживает, когда я слышу тебя. — Чимин? — я приближаюсь маленькими шагами, снежный покров увеличивается по мере того, как мы поднимаемся на скалу. Я встаю на колени рядом с твоим телом, я не хочу видеть тебя ниже пояса, поэтому я сосредотачиваюсь на твоем лице и чувствую, как твои трупные глаза оживают. — Я… я скучал по тебе… — мне удается заплакать, целуя твои губы. Как и той ночью, ты не ответил мне взаимностью, но теперь я знаю, что ты не спал, когда я тебя поцеловал. Почему ты ничего не сказал? Ты был самым непредсказуемым человеком, которого я когда-либо встречал. — Помоги мне с телом, — попросил ты меня. — Мы поднимем его и положим в багажник на счет три… Раз, два, три! С усилием нам удалось закинуть его в багажник, а затем ты закрыл его. Была еще ночь, может, раннее утро, не помню, просто знаю, что на улице никого не было. Не было ни свидетелей, ни кого-либо, кто мог бы что-либо услышать. — Что мы будем делать теперь? — спросил тебя я и ты посмотрел на меня, слегка улыбнувшись. — Я что-нибудь придумаю. — Как? У тебя нет плана? — Шшш… — ты затыкаешь мне губы пальцами. — Поправка: у нас нет плана. А теперь садись в машину, мы поедем кататься. — Ты издеваешься надо мной? — Не могу дождаться, когда оно сгниет в моем доме. У меня был план, но ты разрушил его, убив его раньше времени. — Просто адаптируй план. Ты не очень умен, доктор Пак Чимин? — я слишком поздно осознал, что сказал, и прикусил язык. Наступило неловкое молчание: даже сверчок, тревоживший мои уши своим пением, утонул в собственном голосе. — Как ты меня назвал? — выражение твоего лица резко изменилось. Тогда я обнаружил, что ты не знаешь всего того, что я узнал о тебе. Но, по моей глупости, теперь ты знаешь. Я ничего не говорил, пока ты не улыбнулся. — Ты отвратительная блядская крыса. Как много ты копался в моем прошлом? — Заткнись, пидор. Настоящий вопрос: как много ты обо мне знаешь? — Я знаю, например, что ты бесполезный человек, который не садится в машину, когда я тебе говорю. Садись! — Ответь мне первым: чего ты хочешь от меня? Я не верю ни одному твоему слову. Ты хочешь, чтобы я помог тебе отомстить людям, которых я даже не знаю? Я не верю в это. — Боже мой, ты такой глупый! Это единственный вопрос, который терзает тебя изнутри? Что ты намеревался бы делать с этой информацией? Ты хотел бы использовать это против меня? Ты не знаешь, с кем связываешься. — Ты делаешь меня идиотом, Пак Чимин! — кричал я. — Когда я с тобой, я не могу думать… Меня тошнит и я растерян. Ты рассмеялся. В тот момент я не понял, в чем дело. — Ты выдал себя, — сказал ты. — Очень хорошо. Теперь я знаю, как много ты знаешь, спасибо за сотрудничество. Теперь садись в машину. — Что? — Ч-ч-что…? — ты посмеялся надо мной: этим идиотским голосом, как если бы был испуганным и наивным ребенком. — Я узнаю, как много ты на самом деле видел, хотя я не волнуюсь. Ты когда-нибудь задумывался, почему я не сжег все это, если не хотел, чтобы ты это увидел? Пожалуйста, Мин Юнги… Я не вчера родился, — ты открыл дверь машины. — Я скажу тебе в последний раз: садись. В машину. — Я не сяду в твою чертову машину.***
Оказавшись в машине, я всю поездку смотрел в окно. Я не хотел смотреть на тебя, потому что знал, что на твоем лице, как обычно, сияет эта дурацкая обаятельная улыбка. — Ты сквернословишь, как Безымянный, — внезапно сказал ты. — Ваши характеры не так уж и отличаются, хотя он смешнее тебя. Я не ответил. — Блин, не думаю, что мы сегодня вечером сможем вынести мусор… Везде камеры. Мы не можем выбросить тело. Сегодня суббота, а это значит, что в реке много людей: будь то пьяницы или горячие подростки, которые трахаются, как течные, за любым кустом. — Останови машину, — приказал я, когда увидел что-то, натолкнувшее на мысль. Ты медленно остановил машину и посмотрел на то же, что и я: недавно открывшийся гастрономический и мясной магазин. Нам не нужно было что-то говорить, наши взгляды сказали все за нас, когда они встретились. Через семь минут мы добрались до места назначения. — Есть камера, — упомянул ты. — Она сломана. Городской совет должен был ее починить, но она до сих пор сломана, — ответил я, выйдя из машины чтобы убедиться в этом. Я внимательно посмотрел на прибор и увидел, что он не включен. — Несколько месяцев назад Чону бросил в меня камень, но промахнулся и попал в камеру. Ему пришлось заплатить штраф, но все осталось, как прежде. — Как своевременно! — Заткнись, — вздохнул я, когда понял, что магазин закрыт, жалюзи можно открыть только ключом, который был у меня в квартире. Однако у меня были сомнения, моя ли она еще. Я забыл, как меня давно там не было. Возможно, хозяйка сдала ее кому-нибудь другому. — Помоги мне подняться, мне нужно туда, — я указал на какую-то красную сирену, которая была очень высоко над головой, и я не мог до нее дотянуться. — Внутри спрятан запасной ключ. Без вопросов ты опустился на колени и сделал табуретку своими руками. Я поднялся на твоих руках, глядя вниз: вены и мышцы на твоих руках были очень заметны. — Он у тебя уже есть? — Хм… Да, подожди… — я покачал головой, чтобы прийти в себя. Я взял ключ, открыв сигнализацию, и спрыгнул вниз. Я быстро опустился на колени, чтобы снять замок и поднять штору. Плакаты об исчезновении Чеен все еще были там. Я открыл вторую штору, отодвинул ее вверх и поджал губы, чтобы не заплакать, вспомнив о ней. Ты открыл багажник и схватил тело. — Чертов циник, — шепчу я, глядя на твою спину, потому что помню, что именно ты распространял эти плакаты. Войдя, я снова закрыл первую штору, а затем вторую. Вскоре после этого я включил свет и был удивлен тем, насколько заброшенным выглядел интерьер. Было слишком много пыли: свет придавал мрачность. На полке лежали товары, а холодильники для напитков и витрины были выключены. Пыль действовала мне на нервы и у меня слегка закружилась голова, когда я провел пальцами по витрине. Грязь заставила меня понервничать, я предполагал, что что-то изменится, но не ожидал, что настолько. — Это навевает воспоминания, — сказал ты, наверное, это были твои мысли вслух. — Ну, приступим. Тело мужчины упало на лестницу. Ты пнул его, чтобы он покатился. Это сделало за нас всю работу по его развертыванию. Затем я помог тебе нести его и положить на металлический стол. Был определенный запах. Конечно, мясные продукты испортились. Внизу висели бычьи ноги, съеденные личинками, а запекшаяся кровь на земле приобрела темный, почти черный оттенок. Мух отпугнул свет. Не сказав ни слова, ты начал раздевать труп, вся его одежда была свалена у его ног. Пока ты занимался этим, я приготовился надеть фартук, перчатки и кепку, чтобы защитить волосы. После этого я вынул все… «пыточные» принадлежности. — Какие красивые игрушки! — упомянул ты после того, как походил в холодильных камерах. — Я с нетерпением жду твоей работы. — Заткнись. — Ох, какой агрессивный! Этот человек умер несколько часов назад. Я не мог сказать точно, мне казалось, словно прошло несколько лет. Тело было бледным и холодным. Синюшность была на ягодицах и задней стороне ног. Он выглядел как привидение, но это был человек. — Разрежь, — приказал ты. — От пупка до центра груди, — продолжил ты, показывая мне пальцем прямую и вертикальную линию на собственном теле, — а потом разруби. Я стиснул челюсть. Я не был готов. Я не хотел этого делать. Я не знал, как это сделать. Да, я умел, но не думал, что на это способен. Глубоко внутри меня мое наивное «я» цеплялось за ту малую человечность, которая у меня осталась, чтобы не дать мне сойти с ума. — Мин Юнги, сделай это. Я вздохнул. Мне пришлось сделать вдох, а затем выдохнуть. Мои легкие раздулись и наполнились кислородом, но я все еще был бессилен. Я слышал твои шаги: ты медленно приближался ко мне. Твои руки обвили меня сзади и отнял у меня еще один вздох. Я слышал историю, возможно, это было предсмертное письмо девушки из психиатрической больницы. Соседка по комнате обезглавила ее и побежала, обхватив голову рукой, крича, что она спасительница. По ее показаниям, девушка просила убить ее и оставила письмо как доказательство того, что это было самоубийство. Она сказала, что тень медленно поглотила ее, пока полностью не захватила ее душу и не оставила тело пустым: с сердцем, которое перестало биться по определенной причине, и мозгом, который управлял конечностями, как если бы она был марионеткой. Она написал, что тьма ее одиночества была ее кукловодом. Твои пальцы нежно скользнули под мои руки: с мягкостью, оставляющей ледяной след. Думаю, дело было в нитях. — Что случилось, куколка? — прошептал ты мне на ухо. Твое дыхание потрясло меня. Твой голос меня полностью ослабил. Ты взял руку, в которой держал нож, и поднес его к пупку. — Ты боишься? — спросил ты меня, но я не ответил. Я хотел сосредоточиться на своем дыхании прежде, чем я тоже потеряю душу на последнем вздохе. — Не волнуйся, позволь мне вести тебя. Другая твоя рука с ужасающей элегантностью скользнула к моей шее. Сам того не осознавая, ты, словно питон, держал меня за шею и сжимал пальцами мою челюсть, заставляя меня смотреть. Ты поцеловал мою кожу, прямо над выступающей артерией. — Не волнуйся, это всего лишь праздничный торт. Пудинг. Мясо мертвого животного… Вставлять кончик нужно аккуратно, но с силой, так как кожа плотная. — Чимин… — Шшш. Ты делаешь это правильно. Смотри, у него даже крови нет. Вся кровь внутри него свернулась. Теперь это просто мешок бесполезных органов, которые нам мешают. Нож был воткнут в тело. Он разрывал кожу и мышечную ткань. Твоя рука помогла мне провести разрез вертикально к грудине. Ты был прав, крови не было. Но моя рука остановилась. — Что тебя волнует? — ты отпускаешь мою руку и шею, но не тело. Твои пальцы схватили меня за подбородок и повернули мою голову, чтобы посмотреть на тебя. Итак, я мог видеть только тебя. Тень. Моя тень. Я не ответил, не мог. — Подчинись, Мин Юнги. Подчинись своему самому примитивному инстинкту. Избавься от своей человечности. Избавься от сочувствия. Будь монстром и доставь мне удовольствие. Твой голос гипнотизировал. Неизвестный и ужасающий туман окутал меня, когда ты был рядом со мной. Я даже не узнал себя, когда дело дошло до тебя. Лезвие ножа снова соскользнуло вниз. Он разрезал горизонтально от правой стороны пупка до бедренной кости, и то же самое произошло на противоположной стороне. — Теперь тут, — приказал ты снова. Я повиновался. Я чувствовал себя пойманным в ловушку контроля над разумом, слишком сильного, чтобы быть реальным. Я направился к верхней части тела. Его мертвый взгляд следил за мной, словно оценивая мои действия. Я дрожал, прежде чем приступить к открытию «сундука» в виде V-образной формы, но твоя тень продолжала контролировать мое тело, как если бы это была высшая божественная сила. Вскоре после этого на теле трупа появились ужасные раны, типичные для вскрытия. — Сними шкуру. Лезвие ножа скользнуло по коже и разрезало под ней. Толщина кожи составляла чуть более трех сантиметров. Мне потребовалось несколько минут, чтобы отделить его от мышечной ткани, но мне все еще нужно было разобраться с другой стороной. Вязкость была красной, хотя это была не кровь. Я мог видеть красную плоть его тела: жировая ткань и части мышц. Сухожилия имели легкий беловато-желтый цвет. Я повторил тот же процесс с противоположной частью. Кожа открылась, как будто его туловище было раскрытой книгой. — Загляни внутрь, — сказал ты мне, когда вскрыл его тело, расширив проделанное нами ранее отверстие в мышечной ткани. — Что ты видишь? — я не ответил. Не мог говорить, слова почему-то не выходили изо рта и в голове было пусто. — Красиво, правда? Этот желудок такой здоровый, но сейчас бесполезен. Думаешь, если я его съем, он вылечит меня? — Что? — это твое последнее предложение вернуло мне ясность ума. — Я думал об одном, Мин Юнги… — То, что ты сказал, я не понял, даже не знал, правильно ли расслышал. — Если я открою тебя также, как этого человека? Что скрыто внутри тебя? Если я разрежу тебе голову и съем твой мозг, смогу ли я услышать твой голос даже после того, как убью тебя? Что, если я съем твое сердце? Смогу ли я понять тебя лучше? Тон твоего голоса, зловещий и соблазнительный взгляд… У меня было плохое предчувствие. Я не знал, что на это ответить. Я слишком нервничал. Отстраненный. Совершенно вне меня. Где был я? Где я был все это время? Ох… Это правда, Чимин, я был с тобой в аду. У тебя есть я. Я всегда буду с тобой. Я бегал вокруг в поисках выхода. Я чувствовал себя крошечным в совершенно чужом для меня месте. Я бежал, спасая свою жизнь, на твоей ладони, а ты, улыбаясь, раздавил меня, сжав кулак. Моя кровь текла по твоей руке и пальцам. Ты взял труп за руки и посмотрел на меня. — Расчлени его. Я взял пилу. Твой взгляд засиял, когда ты увидел меня, даже не скрывая своего болезненного очарования. Я отрезал конечности там, где заканчивались ключицы и начиналась плечевая кость. Сухожилия легко ослабли, будто это была рвущаяся ткань. Сгустки крови падали на металл или на пол. Когда тело осталось без верхних конечностей, ты попросил меня продолжать снимать кожу с трупа. Затем приказал разрезать тело пополам: выше бедер. Пила разрезала мясо, как если бы это была ветчина серрано, а кишки разлетелись, поскольку больше не могли держаться. Кишечник сместился, а органы внутри перемешались. — Голова, — сказал ты, положив указательный палец правой руки ему на лоб. Я сглотнул и выполнил твой приказ, но когда пила уже собиралась коснуться кожи, ты остановил меня, схватив за запястье. — Подожди. Нет, не с пилой. Сделайте это с помощью топора. Ты указал на стол с инструментами. Мой взгляд метнулся к кухонному топору из нержавеющей стали. Потом я снова посмотрел на тебя. Я понимал, чего ты от меня хотел, но посчитал, что ты несерьезен. Я оставил пилу на подносе. Лезвие было покрыто кровью и остатками плоти. Взял топор, он был тяжелым. Казалось, прошло много времени с тех пор, как я брал его в последний раз. Ты указал на шею пальцем, проводя линию. Тебе не нужно было больше ничего говорить. Я поднял топор. Свет отразился на его поверхности, заставив лезвие засиять, затем я опустил руку со всей силой, которая у меня была. Сила удара потрясла тело, но лишь немного. Одного удара было недостаточно: голова еще не отделилась от позвонков шейного отдела. При втором ударе его голова упала на землю и дважды перекатилась между лбом и скулами. Язык трупа высунулся из открытого рта, поскольку на челюсти не было сил удерживать его. Выражение выцветшего лица делало труп неузнаваемым. Твое лицо было испачкано мелкими каплями крови и остатками плоти. На твоих губах лежала пара кусочков кожи и мышечной ткани. С пленительной и зловещей мягкостью ты убрал остатки языком, оставив на губах след слюны. Они сияли, как бальзам для губ, и, увидев тебя, мое сердце снова забилось. Ты взял голову за волосы. Взгляд покойного будто обратился. Рот продолжал слегка приоткрываться. Ты воспользовался этим, чтобы вставить средний и безымянный палец внутрь в поисках языка, а может прикоснуться к коренным зубам. Хотя, возможно, тебе хотелось ощутить на себе язычок, миндалины, нёбо и горло. — Красота в простоте вещей, — сказал ты, прижимаясь щекой к щеке трупа. Твоя простая жестокость, все еще полная угрызений совести, трогает меня… — Это делает тебя красивым для меня, потому что я влюблен в твое уродство. В твою грубость и жестокость, Мин Юнги. — Я не понимаю, чего ты хочешь. Я сделал все, о чем ты меня просил, и против своей воли я был настолько бессовестным, насколько мог. — Нет. Не надо врать, я знаю, что ты можешь… быть еще более жестоким. Я могу помочь тебе найти настоящего себя: тебе просто нужно больше гнева. Ты взял его голову, положил его лицо перед своим и закрыл глаза. Ты коснулся его холодных губ своими, поцеловав и позволив трупу почувствовать твой язык у себя во рту. Непристойные звуки и образ того, как ты целуешь обезглавленную голову, вывернули мне живот и вызвали жгучий вихрь эмоций в груди. Я потерял дар речи, наблюдая, как ты целуешь его мертвые губы и с похотливой страстью сосешь его язык. Твои передние зубы впились в его нижнюю губу, забрав с собой небольшой кусочек кожи. Теплый вздох вырвался их твоих уст. Я почти мог представить это прикосновение: как от твоего дыхания у меня побежали бы мурашки по коже, если бы я был трупом, который ты целовал. Я не мог контролировать свои чувства и жжение в груди. Мое сердце заболело, а дискомфорт охватил мое тело. Все еще глядя на пол, я заметил, что мои слезы скатывались по лицу без предупреждения, как роса. — Мин Юнги, — ты упомянул мое имя, словно забирая мою душу, мою жизнь, всю мою сущность, принадлежавшую только тебе. Не спеша, я посмотрел на тебя. Я знал, что рано или поздно мой взгляд снова остановится на тебе: не мог перестать не смотреть тебя ни на секунду. Ты засунул ему палец в глаз, тыкая, и вставил ноготь под глазное яблоко в глазницу. Глаз выделялся, производя на меня ужасное впечатление. Я почти чувствовал боль в собственных глазах. Вставив большой палец в верхнюю часть глаза, как будто срывая ягоду или виноград, ты посмотрел на меня и улыбнулся. Я знал, что ты скажешь что-нибудь, но не мог представить, насколько это будет ужасно. — Я знаю, что у тебя много вопросов ко мне, но ты не знаешь, как их задать. Не волнуйся, я могу читать твои мысли. Я могу читать мысли каждого из вас, поэтому знаю, чего вы хотите, чего желаете, в чем нуждаетесь. Я отвечу на все вопросы в свое время. Однако сейчас я признаюсь тебе в одном: я выбрал тебя, потому что знаю тебя. Мы знакомы. Сейчас ты не помнишь, но вспомнишь потом. С тех пор, как увидел тебя, я почувствовал ту меланхоличную, гибельную и темную ауру, которая окружает тебя, и я стал одержим тобой, — кровь начала слегка просачиваться через отверстия, и мне это показалось странным. — Несмотря на то, что я пытался уйти от тебя, отправившись в Германию, я не смог тебя забыть. Поэтому вернулся, чтобы найти тебя, и нашел. Ты любишь меня, потому что я так запланировал. Ты убил ради меня, потому что я этого хотел, и ты сделаешь все, что я прошу, потому что так написано. Не для судьбы, не для какого-то божества или космоса, не для тебя, а для меня. Теперь я твой Бог, Мин Юнги. Ты достал глаз вместе с нервами. Схватив с силой, словно твои мышцы были хрупкими стеблями цветка или фрукта, ты яростно рвал его. Отрубленная голова упала на землю, когда твой интерес к ней угас. — Ты как тот распятый грешник, а я ворона, севшая тебе на голову. Я — последнее, что ты видел до того, как познал Ад, — ты поднял глаз и раздвинул губы, как будто вводил в рот какую-нибудь сладость. Потом ты засосал зрительный нерв, как спагетти. — Вот как я поглотил твою душу, и теперь ты мой. От первого и единственного укуса шарик лопнул, и стекловидное тело (студенистая жидкость) глаза распространилось по нёбу. Мягкость твоего жевания вызвала у меня тошноту. Мне пришлось прикрыть рот и сделать пару шагов назад, не веря тому, чему я стал свидетелем. — Монстр! — Разбудив ворон, они съедят твои глаза, — упомянул ты, проглотив лакомство. Деликатно ты вытер пальцами уголки губ. — Не смеши, Мин Юнги, я знаю, ты хотел быть тем, кто его съест. Мои губы дрожали даже несмотря на то, что я не хотел показывать слабость, но ты заметил. В тот момент я верил, что никогда не смогу причинить тебе боль, что я никогда не смогу стать твоей ахиллесовой пятой, как ты стал моей. И если я не мог найти твое слабое место, как я мог планировать твое уничтожение? Я наблюдал за телом. Оно больше не казалось человеческим. Кровь — это все, что я мог видеть. Я пытался понять, что привело меня в такую ситуацию: ответом был ты. Ты был моей причиной. — Боюсь… — пробормотал я, — я боюсь того, что ты со мной делаешь. Я боюсь тебя. — А себя? — И себя. Я боюсь того, что могу сделать для тебя. — Ох, милый… — тихо сказал ты, коснувшись моей кожи, моих щек и губ. Я почувствовал твою похоть, когда ты посмотрел на мой рот. — Я не заставляю тебя делать то, на что ты не способен. Я знаю, что внутри тебя есть что-то, что еще не пробудилось: то, что я так люблю… Эта часть тебя, — слёзы потекли из моих глаз. — Эм? Почему ты плачешь? — Я не хочу быть таким, как ты. — Милый, ты не такой, как я, — улыбнулся ты, — и не такой, как ты. А теперь я хочу, чтобы ты закончил свою работу. Ты взял меня за плечи и снова повернул мое тело к трупу. — Я хочу, чтобы ты удалил позвонок, конкретно четвертый шейный, — попросил ты меня. Я сильно сжал рукоятку ножа. Ты также просил меня снять с его туловища всю кожу, чтобы она выглядела красной, как огонь. Четвертый позвонок выдвинулся вперед. Когда я отрубил голову, от тела отделилась шея из третьего шейного позвонка. Я извлек его, как ты просил. К тому времени я просто действовал на автомате, возможно, диссоциируясь, хотя мой разум жил в настоящем. Мне хотелось думать, что я не калечу человека, но это было невозможно. — Что происходит? — твой тихий злобный шепот вызвал у меня озноб. Рядом с моим ухом, почти целуя мою кожу, твой голос соблазнил мою душу. Он украл мое сердце. — Быть жестоким — это нормально. Он заслужил это. Все люди, подобные ему, заслуживают такого обращения, потому что они поступали так же со своими жертвами. Не волнуйся, Мин Юнги, если ты когда-нибудь потеряешь рассудок, поцелуем твоих губ я верну его. Я здесь, чтобы позаботиться о тебе, — ты снова взял меня за руку, — но теперь покажи мне, насколько жестоким ты можешь быть. — Я не хочу быть жестоким… — Почему нет? Ты поступаешь сейчас так с О Юнджэ. — Но я… — Закрой глаза и представь, что это тело твоего отца. Представь, что перед тобой торс того человека, который так тебя обидел, когда ты был ребенком. Ты помнишь все, что он с тобой сделал? Ты это заслужил, да? Ты был плохим ребенком, Мин Юнги? Ты был бунтарем? — Нет. — Значит, ты не заслужил всего того, что с тобой произошло. Этот мужчина разрушил твою жизнь, вспомни все, что он с тобой сделал, — ты поцеловала меня в висок, нежно и тепло. Я никогда не получал такого поцелуя, который давал мне странное чувство защищенности. Даже Юнгю не целовал меня так. — Тело перед тобой было тем самым, которое ты видел каждую ночь, когда не мог заснуть. Эта потная грудь, которую ты видел, когда он проникал в тебя. Жар этой кожи был таким, какой ты чувствовал, когда тебя насиловали. Боль прошлого снова овладела моей грудью. Я почувствовал себя снова беззащитным ребенком, трясущийся от страха. Мне хотелось плакать: я желал лишь сделать вдох, но паника охватила меня, когда я вспомнил все эти травмирующие события. Внезапно ко мне начали приходить воспоминания о событиях, о которых я не знал. Я предполагал, что забыл все, но мое тело помнило весь страх, который я чувствовал, когда был ребенком. Ты сказал мне убить его. Расчлененное тело О Юнджэ исчезло со стола, а на его месте оказался мой отец с закрытыми глазами, как тогда, когда он заснул ночью на диване с включенным телевизором, а я смотрел и желал его убить. Мне было страшно, когда я его увидел. Я думал, что никогда больше не увижу его лица, кроме как в своих воспоминаниях, но он был там! Это казалось таким реальным! Я хотел кричать и просить о помощи, но у меня отобрали голос. Отступая назад, я наткнулся на твое тело. Твои руки нежно, почти уверенно сжали мои плечи, словно излучая защиту. — Убей его, — сказал ты мне. — Убей своего отца, Мин Юнги. Мой разум был полностью затуманен. Стояла удушливая тишина, мешавшая мне думать, но я вспомнил, что и раньше слышал тот же голос: голос, который просил меня убить моего отца. «Убей его, убей его, убей его… Убей его!», — и я снова взял нож. Я поднял руку, слегка вывернул запястье и сильно вонзил нож в грудь этого тела. И снова. Сильно и яростно. А потом кожа… Я содрал кожу, как будто стриг овцу. — Прекрасно… — прошептал ты. Твой голос звучал так, будто он был сделан из меда: очень сладкий, как афродизиак. — Прекрасно, любовь моя. Ты идеален. — Чимин… — ты поцеловал меня и не дал мне договорить. Твой рот захватил мои губы, я ничего не смог сделать, кроме как ответить тебе, хотя воздух ускользал от меня и я чувствовал, что задыхаюсь. — Чимин, подожди… Я рыдал. Твои руки лежали на моем лице, твои большие пальцы ласкали мои губы, а твой рот целовал мою шею. Ты сорвал с моей головы кепку, с какой-то силой удерживая мои волосы. После ты слегка наклонил мою голову назад, глядя шею, как вампир, и наблюдая, как пульсирует артерия на ней. Ты поддался своим похотливым плотским желаниям. Сначала я почувствовал тепло твоего языка, пробежавший вертикально по моей шее, затем поцелуи и ощущение, что твои зубы оторвут кусочек моей плоти, желая выпить всю кровь из моего тела. Боль от твоих зубов, оставляющая следы на моей коже, отняла у меня кислород. Я пытался оттолкнуть тебя, но звезды, которые я видел, становились красными или малиновым цветом. Я помню, как ты сказал мне что-то на ухо, чего я не услышал. Внутри меня стоял какой-то шум, который не давал мне думать — это были удары моего ускорившегося сердца. Если бы я не умер от кровотечения, я, вероятно, умер бы из-за своего сердца, которое решило взорваться внутри меня. У меня было видение и чувство страха, которое наполнило мою грудь и обожгло ребра. По какой-то причине моя рана не болела, но я чувствовал боль. Мои глаза были закрыты, мой разум работал на пределе. Давно я не чувствовал себя так, хотя в прошлый раз все было по-другому. Я не ощущал себя порабощенным, но мог ловить тонкую мольбу, исходящую из твоего сердца — это было похоже на голос, который мог услышать только я, и он звучал как твой. Конечно, на самом деле ты меня не укусил. Боль и ощущение, что твои зубы содрали с меня кожу и истощают мое тело, — все это было частью моего воображения. Но, в глубине души я цеплялся за мысль, что монстром был ты: что ты был ужасный беспощадный зверь, с зубами острыми, как пилы, и душой иссохшей и темной, которая хотела сделать мне больно… Но нет. Все было совсем наоборот — монстром был я. Жестокость ничего для меня не значила. Я просто хотел верить, что все еще человек. Потому что, если бы монстром был ты, а человеком — я, не было бы места возможности того, что я что-то сделал с Чеен. Но… ⛔️⛔️⛔️ Я внезапно толкнул тебя и это тебя удивило. По твоему выражению лица мне показалось, что ты думал, что я откажусь продолжать тебя целовать, однако этого не произошло. Твое тело ударилось об стол, тебе пришлось опереться на него, когда именно я схватил твое лицо и начал целовать твои губы, как будто жаждал тебя. Я чувствовал тепло твоих щек в своих руках. Я знал, что ты хочешь меня, что ты хотел переспать со мной, что ты хотел увидеть меня обнаженным и попробовать мое тело, мою кожу, мою плоть. Я был объектом всех твоих страстей. В отличие от первого раза, когда мы познакомились, мне не хотелось сохранять близость, подобную той, которая нам предстояла, в тот момент у меня не было никаких бурных воспоминаний о своем прошлом. Конечно, у меня было видение с отцом. Я пронзил грудь расчлененного трупа, полагая, что это был он, и пронзил его плоть, позволяя стальному лезвию пройти между ребрами десятки раз. Но сейчас он как будто перестал для меня на мгновение существовать. — О, Юнги… — прошептал ты мое имя. Боль и удовольствие слились воедино, как тающий воск на моей коже. Внезапно твои губы стали лучшим лакомством для меня. След крови, оставшийся на твоей коже, стал моей закуской. Твои поцелуи привели меня в состояние опьянения. Губы твои были подобны фляге, полной спирта, который мне пришлось выпить, чтобы, наконец, поддаться вечной судьбе нашей любви: обещанное несчастье, к которому я пристрастился. «Чимин, Чимин, Чимин, Чимин, Чимин, Чимин», — твое имя было как заклинание. Заклинание, которое свело меня с ума. Это стало необходимостью повторить его в уме чтобы не потерять рассудок. Я крепко схватил тебя за ноги. Затем поднял, ты был легким, несмотря на свой вес. Когда я держал тебя на руках, ты снял рубашку, как будто у тебя случился тепловой удар. В твою обнаженную грудь я уткнулся лицом. Я ловил каждую каплю твоего аромата и ловил языком твои затвердевшие соски. Они были мягкими на ощупь и слегка солеными на вкус, который потом перешел в сладкий. — Укуси меня. Я поднял глаза, твое дыхание стало неконтролируемым, но твои руки цеплялись за меня, как я цеплялся за твое тело. — Укуси, — когда я еще раз услышал эту просьбу, я понял, что это была мольба. Положив ягодицы на металлическую поверхность, позади тебя были ноги этого ублюдка, отделенные от туловища. — Укуси меня здесь. Осторожно ты опустил мою голову. Кончик моего носа все еще прилип к твоей коже, вдыхая твой аромат. Когда я отпустил твои ноги, ты быстро положил их мне на плечи. Ты приказал мне укусить тебя за живот, но он бесконтрольно двигался: нетерпеливо, пока ты дышал. Я поцеловал пару раз, мои влажные губы прилипли к твоей коже. Через пару секунд я почувствовал твой вкус, и, окутанный болезненными и нечестивыми чарами, открыл рот, схватил кусок кожи и откусил. Я слышал, как ты кричал, когда кровь вытекала из твоего тела и окрашивала мои зубы в алый цвет. Во рту у меня случился взрыв вкуса — соленый и металлический. С твоей кровью во рту и маленькими кусочками плоти между нижними зубами, я снова искал твой рот, твою шею… Я хотел, чтобы ты был во мне целиком. Твоя сырая плоть продолжала кровоточить. Уязвимый. Незащищенный. Такой аппетитный передо мной. Я размазывал кровь руками, когда обнимал тебя, мои руки пересекали шрамы на твоей спине и ты вылизывал свою собственную кровь из моего рта. Между нашими губами образовалась кровавая нить слюны, затем ты просто снял с меня одежду. Лежа на ногах трупа, я набросился на тебя, как дикий и голодный зверь сдается своей добыче. Я яростно целовал твой рот, твою шею, даже твои руки, твои подмышки, твою грудь и рану на твоих ребрах. Последнее доставило тебе неописуемое удовольствие. Я целовал и целовал твой живот, пока твои глаза не умоляли меня снять с тебя штаны. Я внимательно наблюдал за тобой какое-то время. Я почувствовал вкус твоей крови на своих губах, я жевал и проглатывал кусочки твоей плоти, которые все еще были у меня во рту, а затем мои пальцы начали снимать твой ремень и расстегивать пуговицу на твоих брюках. Я чувствовал выпуклость в твоей промежности. Твердый и заметный. Сидя и скуля от боли в ране, ты улыбнулся мне, когда я снял с тебя туфли и штаны. Это была та часть секса, которую я ненавидел больше всего. Раньше я не чувствовал ни вины, ни отвращения, но внезапно я почувствовал, что у меня перехватило дыхание, потому что я вспомнил, как мой отец заставлял меня делать ему минет. — Я не могу… — пробормотал я. Мои руки дрожали, и это выдало меня. У меня вот-вот могла случиться паническая атака. Все, что я видел вокруг себя, было мне неизвестно, и я почувствовал ужасное ощущение в душе. — Мин Юнги, — сказал ты, взяв меня за запястье, заставляя оставаться рядом с тобой. — Его здесь нет, есть только мы. — Нo… — Поцелуй меня, — сказал ты. — Попробуй меня еще раз, пока мой ужасный вкус не исчезнет в твоем. Ты положил мои руки себе на бедра. Я не мог не прижать пальцы к твоей коже, словно пытаясь ущипнуть. — Ты теперь взрослый человек и сейчас никто не может тебе навредить. Даже я. Просто возьми меня и трахни, а если хочешь, убей меня. Я не мог перестать дрожать, тяжело дышать и тем более не мог отпустить тебя. А ты… ты был слишком убедителен. — Давай, Мин Юнги, сделай меня своим, — просил ты меня. — Все в порядке, никто не причинит тебе вреда. Есть только ты и я. Мы всегда будем вместе. Я снова прильнул к твоим губам, но не поцеловал, а просто остановился ощутить твое дыхание. Я верил, что, если поцелую тебя еще раз и решу переспать с тобой, это будет мое собственное решение. Но ты поцеловал меня первым. Ты прижал мои губы своими и украл мой воздух. У меня не было другого выбора, кроме как поддаться твоему очарованию. — Пожалуйста, Мин Юнги, заставь мое сердце взорваться сегодня вечером, — умолял ты и тогда я снова взял тебя на руки. Сердце мое не слушалось моего разума. Оно знало только то, как желать тебя телом и душой, — а потом съешь меня. Я так сильно толкнул ноги трупа, что они упали на пол. Ты вздохнул с горящими и страстными глазами. Я снова завладел твоими губами, не заботясь о том, насколько они были запятнаны кровью. Я отделился от тебя на мгновение, чтобы спустить штаны. Я все еще боялся, но быть рядом с тобой… Целуя тебя. Это было возможностью иметь тебя так, как я всегда хотел. Она заставила меня забыть всю ненависть и обиду, которые я испытывал к тебе. Я совершенно забыл о своем существовании и ее причине. До этого момента у меня не было ни одного мужчины. Мой отец оставил на мне огненный след, поэтому я всегда боялся, что кто-то другой прикоснется ко мне. Я хотел быть свободным от плотских желаний, но с тобой было иначе. С тобой я не помнил травмирующих событий и мое тело отдалось тебе как последний прыжок доверия, как будто не боясь смерти. Однако я все еще не мог найти утешения. Другой рукой я толкнул туловище, с которого снимал шкуру, ударил его и оно упало на пол, близко к коже и левой руке. Тело оставило след крови и внутренние органы, разбросанные на полу. Нас окружала густая кровь и кишки. Поджелудочная железа, почки и другие органы переместились вверх, соскользнули или остались свисать с края стола. Тем временем твоя спина была залита кровью. Из-за плотности твоего тела под столом образовалась огромная кровавая лужа. — О, Юнги… — ты прошептал мое имя, а затем прикусил губу. Я, со своей стороны, хотел лишь утолить свой голод по тебе. Я хотел тебя сожрать. — Укуси меня еще раз. Мои зубы зацепили кусок кожи на твоей груди. Кровь текла, как слезы, по моему подбородку. У меня между зубами был маленький кусочек кожи и ты поцеловал меня в губы, намереваясь отобрать этот кусок. Ты прожевал и проглотил. Твое тело было окрашено кровью твоего бывшего любовника и даже собственной. Тихий вздох сорвался с твоих уст. Ты подставил мне свою левую щеку для поцелуев, другая была испачкана жидкостями трупа: она была выкрашена в темно-красный цвет. Под твоим бельем моя рука двинулась, чтобы доставить тебе удовольствие. Твоя спина выгнулась, шея рассматривалась как чистый холст. Если бы я не поцеловал ее, мне казалось, что я умру. Я продолжал мастурбировать тебе и питаться выражением твоего лица. Весь страх и дискомфорт, даже ненависть, обида и отвращение исчезли, когда я понял, что могу обладать тобой. Я сошел с ума: больной и невменяемый, а ты был причиной всех моих несчастий. Мое тело тоже купалось в этих жидкостях. Поверхность стола стала скользкой из-за кишечника, сердце двинулось к твоей голове, оставаясь в стороне. Твои стоны стали музыкой для моих ушей. Было жгучее безумие. Я хотел угодить тебе как можно больше. Однако до тех пор, пока мое тело и разум пытались сохранить мне здравый рассудок, я больше не мог оставаться в этом здравом уме. Внезапно ты оказался передо мной обнаженным. Твое тело было покрыто кровью, как и мое. Ты искал мои губы, жаждал попробовать меня на вкус. — О, Чимин… — подумал я вслух, упоминая твое имя так, словно от этого зависела моя жизнь. Ты спросила меня, что я хочу тебе сказать. И тогда неконтролируемая сила овладела мной и заговорила за меня. — Я люблю тебя… — я оторвался от твоих губ, слегка нажимая пальцами на твой подбородок, пока не смог лечь на жидкости, кровь и кишки. Сегодня вечером я хотел любить тебя так, как ты этого хочешь. Твое анальное отверстие расширилось. Волнение было стихотворением, написанным на твоем лице очень подробно. Язык высунулся между зубами, с милой застенчивостью облизнув губы. Эротичность твоего взгляда заставила меня сойти с ума. Ты был моим обожанием. Я доверил тебе свою разбитую душу. Мой кумир, моя гибель, моя одержимость. Затем мой член вошел в тебя. Ты слегка приоткрыл губы, чувствуя меня внутри себя. Движения мои сначала были медленными, затем я увеличил скорость. Твои ногти впились в кожу моей спины, а моя — в кожу твоей шеи. Я прошептал тебе на ухо, что ты мой и что я люблю тебя. Позже, во время проникновения, я обвил руками твою шею и сжал. Ты схватил меня за запястья, я думал, ты попытаешься оторвать от себя мои руки и бороться за воздух. Но ты оказывал давление и призывал меня задушить тебя сильнее и проникнуть в тебя, как если бы я был диким животным. Ты стонал мое имя, я целовал твое тело. Ты захныкал, а я вздохнул от удовольствия. Мой разум опустел, когда я был внутри тебя, чувствуя твое тепло. Когда я почувствовал, что наконец-то кончил, я остановился и отпустил тебя. Ты глубоко вздохнул, чтобы отдышаться, издавая кашель. И, подойдя ко мне, ты снова поцеловал мои губы. Твои окровавленные руки испачкали мои волосы. Твое тело больше не было похоже на человеческое, а на тело демона с красной кожей. ⛔️⛔️⛔️ — Однажды ты сможешь вырвать мое сердце из груди, Мин Юнги, — сказал ты, показывая мне сердце, которое было у тебя в руке. Ты откусил, разрывая его. Твой рот был испачкан темной кровью. — Затем ты можешь его съесть. Я хочу, чтобы ты в конце нашей истории убил меня, но прежде, чем я умру, ты должен съесть мое сердце. Тогда моя сущность никогда не погибнет, пока ты не покинешь этот мир. Мне бы хотелось остаться с тобой… Внутри тебя. Ты предложил это мне, протянув руку, и у меня не было другого выбора, кроме как принять это. Мне пришлось признать, что это сердце, возможно, принадлежало мне, которое отдал тебе давным-давно. Теперь я видел, как ты осквернил его передо мной, чтобы дать мне понять, кто имеет власть в этих отношениях. Глядя на тебя сейчас, моя грудь наполняется чувством вины, потому что… Я не мог убить тебя. Потому что ты уже мертв, Чимин.