Впереди хороший день

      В свои школьные годы Лу искренне считала, что никогда больше к школе ближе чем на десяток метров не подойдёт.       От этого же факт, что в свои двадцать с заметным хвостом лет она имеет к школе максимально прямое отношение, становится ещё более анекдотичным.       Каким боком её занесло в педагогический университет — Лу и сама до сих пор не особо понимает, если честно.       Не было никаких озарений посреди кафе на закате или вдруг проснувшейся в ней тяги к детям, до этого дремавшей глубоко в душе. Точнее, конечно, любовь к детям немного подросла — всё-таки, не стоит становиться педагогом с ярой ненавистью к человечеству (это Лу может с абсолютной уверенностью сказать как по своему детскому опыту, так и преподавательскому — каких только «случаев» она уже успела поведать на работе и относящихся к ней местах).       Скорее уж, какое-то время в ней созревала эта мысль — а вдруг всё-таки… Пока пыталась получить первое образование — провально, кстати, на середине второго курса отчислилась по собственной же инициативе. Пока думала, стоит ли и куда именно поступать снова — и параллельно пыталась разобраться во всей этой каше внутри себя. Хотелось ничего и всего одновременно, молодость бурлила в крови и сносила временами крышу.       А в итоге всё-таки поступила — и училась, иногда сжимая зубы, потому что бывало тяжело. Особенно когда параллельно идущая подработка там и сям стала методично пожирать время, потому что вот так оно и живётся — считаешь каждую монету и мечтаешь прожить очередной день. Сдуру-смолоду набранные кредиты тоже, в общем, не особо настроение подымали.       После окончания учёбы стало, кажется, немного получше — место работы нашлось почти сразу, особенно когда там и так уже работал её друг детства вместе со своей сестрой — правда, Йонас занимался там медицинскими вопросами. Ворчал, что вся эта школа превращается в пристанище всех «убогих и сивых», на что Лу резонно замечала, что это напрямую относится и к нему (если не в первую очередь).       Общий язык с детьми как новый учитель физической культуры Лу нашла довольно быстро — старалась быть честной и открытой с ними, без прикрас и авторитарной строгости, но не без попыток стать авторитетом в чужих глазах. Пыталась смотреть и видеть каждого ученика, разглядеть в них те или иные способности: кто больше в шахматы неспешно любил играть, чем с мячом по всему залу гоняться; кто же наоборот, едва ли не своё признание в каком-нибудь баскетболе находил, о будущей карьере начинал мечтать.       Больше всего Лу полюбила то, как ученики со всей своей детской искренностью стали подходить к ней за советами и доверительными разговорами. Приятно — очень, пускай она многого и сама не знает, во многих вещах ещё та знатная раздолбайка. Да и в психологии понимает не всегда, так что стала отправлять многих к человеку специально обученному — местному школьному психологу, Кею Стоуну.       И раз уж говорить о всех других работниках учебного заведения…       С большей частью Лу действительно нашла общий язык — они приняли её такой, какая она есть, а она приняла их, и жили все в прекрасной плоскости нейтралитета. С некоторыми построила очень приятные и тёплые дружеские отношения, которые вышли и за пределы школьных стен — всеразличные приглашения в гости, на праздники или ближайший бар в выходной после загруженной недельки.       Без особых индивидов, рядом с которыми Лу прям до чесотки хочется потренироваться в остроумии, сарказме и чистом мате, тоже не обошлось. Чего стоит один только Ганс Гюлер, учитель гражданского права, который ходит по очень скользкой дорожке с различными неуместными намёками. Лу хочется придушить его, но он и так уже успел получить предупреждение от администрации — к ученикам подобное отношение он, слава всевышнему, себе не позволяет, да и как работник он вполне хорош, только вот слишком уж заглядывается на женщин вокруг и мнения о себе непомерно завышенного.       С физиком, Марком Жонсьером, тоже дела не самые радужные, но хотя бы без харассмента. Скорее, взгляды на учебный процесс у них слишком уж разные, что становится почвой для большинства публичных словесных баталий, превращающих их в один из частых «номеров» местной развлекательной программы.       Но особого упоминания, вероятно, стоят двое мужчин, которые умудрились влюбиться в неё — а она, по уши, влюбиться в ответ.       Если бы пятнадцатилетней Лу сказали, что спустя с десяток лет она найдёт свою любовь в двух людях и вступит в полиаморные отношения, то она бы посмеялась и спросила, кто это так сильно ударил их по голове. Во-первых, она вступит в отношения, долгие и серьёзные? Во-вторых, кто-то согласится вступать в отношения с ней?       В-третьих, их будет, чёрт возьми, двое?       И это она ещё не дошла до информации, кем именно эти мужчины являются, потому что уж поверьте: учитель физкультуры, школьный психолог и директор школы — это не то любовное комбо, которое увидишь на каждом шагу.       Самым эмоциональным по этому поводу, что не особо удивительно, оказался Йонас — чего только одно его «Лу, ты должна была устроиться на работу, а не устроить личную версию «Холостячки», чёрт возьми» стоит. Крылатое выражение теперь в дружеском кругу, между прочим.       Подобный хаос в субординации поначалу немного сбивал с толку — не знаешь, как правильно подступиться, где провести черту, как вообще всё это должно быть. Полнейший бардак в голове, работе и жизни. Во многом помогла поддержка Иво и Кея — Лу даже не знает, что было бы, не будь у них столько терпения по отношению к ней и умения понимать эмоции, которые она всю жизнь трепетно прятала, не позволяя почти никому на самом деле стать частью своей жизни. ㅤ       Теперь же — вот, пожалуйста, получает прекрасный кофе со сладкими тостами на завтрак и два (а то и более) не менее сладких поцелуя в первые полчаса после пробуждения.       Это, конечно, не самый главный пункт в списке — но всё ещё слишком важный, чтобы о нём можно было вот так запросто забывать. ㅤ       — Это такая ужасная несправедливость, что вы оба выглядите настолько шикарно, едва проснувшись, в то время как я буду выглядеть как не пойми кто до самого вечера, сколько бы не старалась привести себя в божеский вид, — Лу хрипло бормочет, заходя на кухню, на которой уже во всю кипит жизнь. Кей, стоящий за плитой, оглядывается через плечо и улыбается, в то время как сидящий за столом и листающий новостную ленту Иво вопросительно изгибает бровь.       Формально и официально они не съезжались — у каждого всё ещё есть по личному уголку, а Лу так вообще до сих пор выплачивает кредит за квартиру. Но это не помешало им перевезти едва ли не половину своих вещей друг к другу в какой-то весьма специфичной системе, чтобы у каждого дома был хотя бы минимум из необходимого для каждого.       Больше всего времени они всё-таки проводят у Иво — уж его хоромы в личном доме будут куда роскошнее, чем у Кея и Лу вместе взятых.       Вероятно, это лишь вопрос времени, когда Иво всё-таки предложит съехаться официально — пока что, Лу готова делать ставки, он собирает для них побольше доводов, что это очень хорошая идея.       — Благодарю за комплимент… я полагаю? — звучит Иво слегка неуверенно — не всегда ещё может разобрать истинный подтекст в словесных хитросплетениях Лу, особенно когда они преимущественно матерные. Переглядывается с Кеем — уж тот понимает других людей в общем и Лу в частности куда лучше, — а тот только качает головой, веселясь с них обоих.       — Ты тоже выглядишь великолепно, Лу, — мужчина быстро целует подошедшую Лу в щёку, дожаривая свою овощную яичницу — все люди как люди забивают с утра свой желудок сладостями в виду булок, тостов и круассанов, которых хватит на пару часиков от силы, а этому товарищу, видите ли, надо наесться до самого обеда. Нет бы страдать потом от голода, как все нормальные люди делают. И вот с этим Лу приходится иметь дело каждый день. Но она всё равно целует его в ответ — все мы не без недостатков, все мы не идеальны.       Кофемашина приветственно щёлкает и гудит, словно живая, и Лу рада видеть её не меньше — особенно когда в подставленную кружку уже начинает капать воскрешающий из мёртвых напиток.       Иво тоже целует её в щёку, почти в то же самое место, когда она садится рядом за столом. Кей ставит хрустящие и ещё горячие тосты, маслёнку с ножом, банку варенья и свою яичницу, сам садится напротив них. Их ноги сталкиваются под столом, щекочут кожу босыми ступнями, даже умудряются легонько почесать ногтями.       Новое прекрасное утро в жизни Лу. ㅤ       На работу, как обычно, едут по отдельности — Кею нужно приехать немного пораньше, а Лу предпочитает передвигаться на своём мотоцикле, особенно с его новенькими покрышками, благодаря которым он вообще словно не едет, а летает. Да и слухи подпитывать как-то не хочется, хотя те и так живут активной жизнью где-то в чужих умах, что ты только делай или не делай — некоторым людям просто нравится перемывать чужие косточки, это Лу давно поняла.       Первым делом, конечно же, нужно зайти к Йонасу — и его настроить на рабочий день, и самой настроиться, а где ещё это можно сделать, кроме как не в школьном медкабинете?       — Доброе утро всем больным!       Йонас, естественно, смотрит и выглядит так, словно очень хочет оказаться где-нибудь на пляже в Каннах. К сожалению, отпуск ещё далековато.       — Ну и где ваша улыбочка, месье Бэр? Порадоваться новому дню и своей лучшей подруге, заскочившей в гости абсолютно без какого-либо умысла, — в кабинете всё белое и чистое, как обычно, и Лу плюхается на низкую кушетку, развалившись всеми конечностями кто куда. Йонас даже уже не комментирует — видимо, надоело бурчать, не получая никакого от того толку.       — Ты какая-то слишком активная и светишься так, что тебя вместо лампочки можно вкручивать. Что за блохи тебя с утра покусали? А нет, — он перебивает сам себя, подымает руки, то ли сдаваясь заранее, то ли даже не давая Лу шанса ответить, — нет, не отвечай. Знаю я этих «блох», с одной даже уже умудрился с утра пересечься. Твой Стоун не хуже тебя светится, я скоро попросту ослепну.       — Холостяком ходишь, вот и завидуешь, что я сразу двоих себе утянула.       — Ага, как по акции: купи одного — второй в подарок. Да и вообще мне хватает всей этой нервотрёпки с чужим вниманием даже на работе.       Эта тема цепляет Йонаса каждый раз, особенно здесь, в школе — хотя и в местной больнице, где он временами появляется, тоже такого хватает. Некоторым он нравится вопреки своему характеру, а другим — именно благодаря ему.       Самое неловкое, когда знаки внимания пытаются проявлять старшеклассницы.       — Как там Малая, кстати? Вчера опять прибегала за какой-нибудь таблеткой от головы?       Йонас вздыхает — да так протяжно и устало, что Лу самой его попросту жалко. Надо же — просто дети с гормонами, которые они «высокими чувствами» обзывают, а столько проблем появляется.       — Да, прибегала. И сегодня прибежит, скорее всего — вообще уже разошлась, скоро и на каждой перемене, и вообще с уроков начнёт отпрашиваться.       — Нравишься ты ей просто, вот и бегает. За что — вот это уже вопрос…       Она со сдавленным хихиканьем пытается уклониться от чужой ноги, метящей ей куда-то в колено — даже получилось. Второй попытки Йонас не предпринимает.       — Но так-то я права. Скажешь, нет?       — Права, права… — согласие звучит как признание смертельного приговора. — Но она вообще ещё мелкая, в голове — не пойми что, ветер дует и выдувает всё. Да даже если бы была старше, она мне как младшая сестра, куда там вообще… А если бы и так что-то могло быть — всё равно все слова ей вообще нипочём, будто не слышит меня, что бы я не говорил. Как с таким человеком вообще отношения строить? Тяжело ей будет по жизни, короче.       — Просто несмышлёная ещё, жизни не повидала толком. Я бы её к Кею отправила, конечно, но только хуже может быть, — Лу с сожалением качает головой. — Обожжётся сама разок, может быть второй, может даже третий — если тяжело будет доходить. Со временем и опытом начнёт понимать, как оно всё делается и работает. Она-то на самом деле умная девчонка, не пропадёт.       Йонас кивает в согласии, но больше ничего не говорит. Сидит за своим столом, медленно растирает закрытые веки и виски, ерошит волосы — выглядит таким уставшим, словно не спал всю ночь.       — Плохо спал? — на пробу спрашивает она, пытаясь разглядеть мелкие детали в реакции Йонаса. Тот неопределённо дёргает плечами, словно пытаясь стряхнуть с них ту самую невидимою ношу, которая так тяготит его в последнее время.       — Вроде того. Ничего нового, никаких дурных новостей, но и того, что уже есть, хватает с головой, иногда ночью как сядешь — и до полуночи доморгаешься, потому что много слишком думаешь.       — Знаешь… Я бы тебя тоже отправила к Кею, вдруг бы он подсказал чего.       Йонас в ответ кривится так, словно ему кто сунул в рот половинку сочного лимона.       — Нет уж, спасибо, пусть твой любовничек ковыряется в чьих-то других мозгах. А вообще, — он хлопает руками по ногам, выразительно смотрит на настенные часы, — тебе бы уже собираться пора. Волейбольные мячи и скакалки не ждут.       Лу перекривляет его вполголоса, со старческим кряхтением подымаясь на ноги — вроде молодая, спортивная, здоровая, а всё равно так тянет ещё бы пять минуточек полежать, а не идти работать эту работу.       Ладно уж, вечером точно належится — ещё и в тепле и уюте, как и положено.       — Хорошего дня, Йонас-ворчун.       — Ага, тебе тоже. Дверь закрой с той стороны.       В коридорах ещё тихо — школа только просыпается, готовится к новому дню. Учителя стягиваются к школьному «гнезду», готовят рабочие места и материалы. Дети только-только подымаются со своих тёплых кроватей, крутятся перед зеркалом ванной и лениво возят щёткой по зубам.       Совсем скоро это место вновь заполнится детскими голосами, энергетикой юности, вспышками бунта, тлеющего под их кожей. ㅤ       Лу улыбается — это будет очень, очень хороший день.