***
Сегодня утром Марла пришла снова. Нам надо завести привычку прогонять её по выходным, не хочу, чтобы она беспокоила меня в течение двух дней тишины. Мне достаточно плохо, когда у меня на работе болит голова от начальника, а потом мне п возвращаться домой и обнаруживать, что меня ожидает она. Мне должно быть разрешено один день в неделю избегать контакта с возбудителями мигрени. Марла поднимается наверх из подвала, где Тайлер прячется и делает мыло. Он хочет поехать в Нордстром в следующее воскресенье и всегда занят перед продажами. Гипер-фокусирован. Марла поворачивает за угол на кухню, я слышу, как она роется, и собираюсь сказать ей, что хочу, чтобы она ушла, когда она появляется в дверях с сумочкой и пальто в руке. Она говорит: — Идём на улицу, покури со мной. Я говорю, Хорошо, откладываю залитый водой журнал, который просматривал, и иду за ней на крыльцо. На улице солнечно. Она лезет в карман, достаёт зажигалку и протягивает мне сигарету. Я беру её и спрашиваю, У твоего платья есть карманы? Она улыбается. — Да. — Она сует руку в один из них, чтобы продемонстрировать. — Я взяла его в сэконде. Действительно? Я спрашиваю. Обычно ты известна тем, что платишь полную цену в «Дилларде». Она поджигает сигарету и говорит: — Где покупаешь ты? Где бы оно ни было, иди в подростковую секцию. Ремень может сделать не так уж много. Она протягивает мне зажигалку. Я спрашиваю её, как долго она ждала возможности сказать мне это. Она просто затягивается, выдыхает и говорит: — Я не знаю, как Тайлер видит, за что тебя хватать, когда ты прячешься под всей этой тканью. — Она смотрит, как я закуриваю сигарету, зажав её между зубами. — Там есть что-нибудь, что можно схватить? Ты выглядишь так, будто распутаешься, как клубок ниток, если я начну расстёгивать твою рубашку. Очень смешно, говорю я ей невозмутимо. Ты смешная, Марла. Когда уже тебе предложат место приглашенной звезды в «Сайнфелде»? — Сайнфелд вышел из эфира, чёртов придурок, — говорит мне Марла. Я бросаю зажигалку обратно ей в карман. Во всяком случае, Тайлеру больше нравится, когда я раздет, говорю я. — Я уверена, что у Тайлера на бедрах чёртовы синяки от твоей костлявой задницы, — говорит она. — И кроме того, я знаю, что это неправда. Я люблю подглядывать. У Тайлера есть ящик, полный маленьких развратных трусиков, и, должно быть, это ты их надеваешь, ты слишком суицидален, чтобы он мог посмотреть на кого-то ещё. Моё лицо теперь горит. Я курю сигарету молча, не глядя на неё. Машина подъезжает к обочине. Я узнаю эту модель, потому что однажды во время полета из DFW в JFK я сидел рядом с другом, который выполнял ту же работу, что и я, но в другой компании. Он сказал мне, что поделится со мной кое-чем важным, если я поделюсь с ним в ответ, и рассказал мне, что у этой конкретной марки и модели есть проблемы с подушками безопасности, которые не срабатывают во время аварий. — Множество разбитых черепов на приборных панелях, — сказал он мне. Поэтому я рассказал ему, в какой нашей марке и модели кожа обработана канцерогеном, о котором беременным женщинам даже думать не следует, чтобы не стать жертвой выкидыша. Затем мы оба сели и обдумали нашу позицию, когда мы ставим деньги выше жизней людей. Эта конкретная машина окрашена в тёмно-зеленый, почти чёрный цвет. Марла улыбается мне тонкими губами и говорит: — Это за мной. Я опускаю сигарету. Я спрашиваю её, не привела ли она меня сюда только для того, чтобы похвастаться своим паршивым парнем и его смертельной ловушкой. Она усмехается, закатывает глаза и делает последнюю затяжку. Она говорит: — Не всё крутится вокруг тебя, Джек, — и бросает сигарету на крыльцо, топча её туфлей на платформе. Марла, говорю я, пожалуйста, не веди себя как влюблённый подросток в моём доме. Ты заставляешь меня чувствовать себя действительно плохо. Она прижимает руку к сердцу, симулируя боль. — Я не могу поверить, что ты сказал такое, — говорит она. — Я бы никогда, никогда не посоветовала тебе перестать вести себя, как шлюха. Прощай, Марла, многозначительно говорю я. Она улыбается, поворачивается испускается по ступенькам крыльца. Когда она пересекает лужайку к машине, я прищуриваюсь в лучах солнечного света, чтобы мельком увидеть этого парня. Он сидит на водительском сиденье, повернув голову в нашу сторону, с рукой на пассажирском сиденье. Бледный брюнет. Рот нахмурен. У Марлы, должно быть, какой-то типаж. Он ловит мой взгляд и нерешительно поднимает руку. Я не возвращаю жест, просто стою ровно и делаю ещё одну затяжку.***
Марла звонит через неделю, и мне не повезло, потому что я поднял трубку. Она говорит: — Что ты делаешь завтра вечером? Мы с Тайлером, вероятно, будем варить мыло или заниматься сексом, говорю я ей. В любом случае, ты присутствовать не должна. — Оу, — говорит Марла. — И эти планы высечены в камне? Да, я ей говорю. Мы закончили? — Ты такой же быстрый в постели? — она спрашивает. — Не отвечай. Даже не знаю, зачем я спросила. Ну, перенеси мыло и преждевременное семяизвержение, я хочу, чтобы мы пошли на двойное свидание. Я усмехаюсь. Нам по пятнадцать? — Я так и думала, судя по тому, как быстро ты кончаешь, — говорит Марла. Когда я не отвечаю, она говорит: — Ты сам подаёшь мне идеи. Я говорю Марле, что не заинтересован во встрече с её парнем. — Меня не волнует, что тебя интересует, — говорит она. — Меня не интересуют ржавые гвозди и чёрная плесень, но я всё равно прихожу. Никто не заставляет тебя, говорю я ей. На самом деле, я бы предпочёл, чтобы ты оставила нас в покое. — Нет, вы будете слишком скучать по мне, — говорит она. — Где Тайлер? Словно по призыву, он появляется из-за угла гостиной и прислоняется к порогу. — Что она хочет? — он спрашивает. Я в раздражении неопределённо указываю на телефон, а он качает головой и подходит ближе, протягивая руку. Я передаю ему телефон, и он подносит его к уху. — Привет, Марла. Он молчит какое-то время. Потом он говорит: — Ну, и что он сказал? — Пауза. — Да, примерно так. — Ещё одна пауза. Он смотрит на меня, улыбается зубами и говорит: — Да, это так, — а затем смеётся, и это звучит как хрип, и я чувствую, как моё лицо горит. Затем Тайлер на мгновение замолкает, слушая всё, что она говорит. Он смотрит на меня и закатывает глаза, а я спрашиваю, Что она говорит? — но он только качает головой и поднимает руку. Он говорит Марле: — Угу. Хорошо. Пока, — кладёт трубку и говорит мне: — Завтра после работы ты встретишься с нами у Гарбонзо. Что? — огрызаюсь я, хватая его за локоть, потому что он уже пытается отвернуться. Он снова поворачивается ко мне, явно удивлённый. Я не хочу тусоваться с Марлой и её дурацким парнем. — Ты действительно говоришь, как пятнадцатилетний ребенок, — говорит Тайлер. — Смирись. Тебе нравится их хумус. Почему ты вообще хочешь пойти? Я спрашиваю. Мы не тот тип людей, которые ходят на двойные свидания. Мы почти не ходим на свидания. — Мы постоянно ходим на свидания, — настаивает Тайлер. Назови одно свидание, на котором мы были за последний месяц, говорю я. — Буквально в прошлую среду было свидание, — говорит он. Мы грабили клинику липосакции, Тайлер, говорю я. — Я считаю это свиданием, — говорит он. — Адреналин добавляет романтики. После этого у нас был секс. Я говорю, что мы постоянно занимаемся сексом. — Смотри, — говорит Тайлер. — Я куплю тебе хумус, а потом отсосу тебе, если ты согласишься пойти и перестать ныть по этому поводу. Как хочешь, говорю я. Я не иду. — Я обещаю тебе настоящий минет, — продолжает Тайлер. — Никаких трюков. Приходишь на ужин, я буду отсасывать тебе, пока ты не кончишь. Одно непрерывное действие. Я колеблюсь. Я спрашиваю, ты не собираешься пинать меня пять часов? — Слово скаута, — обещает Тайлер. Я закатываю глаза. Зачем ты это делаешь? Я спрашиваю. Раз я ненавижу двойные свидания, ты тоже их ненавидишь. Тайлер пожимает плечами. — Марла выглядит достаточно счастливой. Я просто хочу убедиться, что этот парень понимает, что произойдёт, если это изменится. Ты так заботишься о Марле? Я спрашиваю. — Не веди себя так, как будто ты этого не делаешь, — говорит он. — Она единственный человек, с которым хочется говорить. Помимо тебя. Признаюсь, этот комплимент потешил моё эго, хотя меня и возмущает, когда меня хвалят в одной категории с Марлой Сингер. Я говорю Тайлеру, что он платит за мою еду. — Да, конечно, — говорит он. — Я получаю почасовую оплату, но я буду платить за своего бойфренда. Потому что я джентльмен. Когда я бью Тайлера по лицу, это приводит к драке, которая длится почти двадцать минут. Мой доля как проигравшего — сделать Тайлеру минет, который длится почти вдвое дольше.***
Я чувствую себя идиотом, когда подхожу к столу в пальто, брюках с застёжкой на пуговицах, галстуке и с портфелем. Я стою там какое-то время, не привлекая внимания к себе, пока Тайлер, наконец, не смотрит на меня, одаривает меня своей кривой улыбкой и говорит: — Вот и он. Я сижу рядом с Тайлером. На нем красная кожаная куртка и розовые солнцезащитные очки. Он выглядит по-идиотски, когда носит их внутри, независимо от того, насколько они дополняют один из его нарядов. Однажды, когда было солнечно, я вынул их из кармана его куртки и надел, но они не принесли ни черта пользы. Всё ради внешнего вида. Он откидывается на спинку стула, работая зубочисткой, и смотрит через стол на парня Марлы. Говоря о нём, он сидит прямо передо мной и странно смотрит на меня. Прежде чем я успеваю среагировать, Марла прислоняется к столу и говорит: — Это Джек. Я ему не нравлюсь. Привет, говорю я и больше не здороваюсь. Парень Марлы просто кивает мне головой. — Джек издает великолепные стоны порнозвезды, я уверена, он когда-нибудь позволит тебе их услышать, — говорит Марла, и Тайлер хихикает. Я сижу молча. Я начинаю думать, что никакой минет этого не стоит. Марла говорит большую часть времени, используя своего парня и Тайлера как трамплин и более или менее игнорируя меня. Она поворачивает голову, чтобы удостовериться в моём присутствии, только когда хочет вторгнуться в моё пространство, что я позволяю, потому что меня успокаивают хумусом. Тайлер сидит рядом со мной, хладнокровный, непринуждённый и спокойный, с забавной полуулыбкой на губах весь вечер. В конце концов, Марла выгоняет своего парня из кабинки, чтобы пойти в туалет, и когда он снова садится, мы трое остаемся за столом одни, и Тайлер улыбается ему зубами, и я понимаю, что это то, чего он ждал весь вечер. Парень Марлы делает глоток, а затем говорит: — Так что с вами двумя, вы, эээ… Пидоры? спрашиваю я, заканчивая за него предложение. Он почти не пропускает ни секунды. — Да. — Он смотрит между нами. — Ну? Вы трахаете мою девушку или что? — Вот этот? — спрашивает Тайлер, кладя руку мне на плечо. Я слегка вздрагиваю от этого движения и понимаю, что он считает это забавным. — Он едва выдержит, если я упомяну её имя. Он предпочёл бы прокатиться клубком и умереть. Я делаю глоток, чтобы избежать ответственности за продолжение разговора. Парень Марлы смотрит на Тайлера и говорит: — А что насчёт тебя? — Да, я её трахал, — говорит Тайлер. — Я бы, наверное, до сих пор трахал её, если бы этот не был таким территориальным. Я смотрю на него краем глаза, и он ловит мой взгляд, сморщивает плечи, скалит зубы и тихо смеётся. Он разворачивается и вытирает лицо, его пальцы скользят по грубой щетине. Он не брился последние пару дней. Он добавляет: — И, конечно, если бы она не была так влюблена в тебя. Парень Марлы криво улыбается Тайлеру, и Тайлер отражает улыбку. Он наклоняется вперёд, опираясь локтями на стол, и говорит: — На самом деле мы как раз об этом и собирались с тобой поговорить. — Ах, да? — Парень Марлы говорит так, будто Тайлер только что пошутил, и ему не очень смешно. Тайлер снова улыбается. Я никогда не видел его таким улыбающимся. Он говорит: — Ты очень нравишься Марле. Я уверен, что ты уже это понял. Мы очень рады за неё. Он смотрит на меня. — Не так ли? В восторге, говорю я. Я не могу вызвать никаких эмоций, сопровождающих это заявление. Я делаю еще один глоток напитка. Тайлер кивает, оглядывается на парня Марлы и говорит: — В восторге — отличное слово для этого. Если Марла счастлива, мы счастливы. — Он складывает руки вместе. — Теперь, если ты по какой-то причине начнёшь расстраивать Марлу, тогда у нас могут возникнуть проблемы. Парень Марлы слегка смеётся, приподняв брови. — Ах, да? — Ты когда-нибудь дрался? — спрашивает Тайлер. — Да, чёрт возьми, я дрался, — огрызается парень Марлы. — Я выигрывал в драках. Я в этом не сомневаюсь. У него есть мускулы, хотя судя по оттенку его кожи, кажется, что ему бы не помешало больше солнца. Хотя не мне говорить. Но он похож на любителя драк в баре. Не было бы шоком увидеть его в клубе, он выглядит так, словно все члены клуба, слитые воедино. Но именно такими они все мне кажутся. Он продолжает. — Ты думаешь, что сможешь победить меня в драке? — Я знаю, что могу, — холодно говорит Тайлер, и от его уверенности, нужно признать, у меня слабость в коленях. Хорошо, что я сижу. — Но я надеюсь, что до этого не дойдёт. Марле ты очень нравишься. Нам бы хотелось, чтобы ты и дальше оставался приятным. Парень Марлы усмехается. Он смотрит на меня. — Ты тоже собираешься драться со мной? Прежде, чем я успеваю что-либо сказать, Тайлер вторгается в моё личное пространство, закинув одну руку мне на плечо. — Не будь слишком самоуверенным, — говорит он не мне, а парню Марлы. — Он не выглядит таким уж крупным, но я же говорил тебе, он территориальный. — Он поднимает другую руку и проводит указательным пальцем по моей скуле, и я сопротивляюсь желанию вздрогнуть. — Я отпущу его с поводка, он заставит тебя истекать кровью. Использование зубов противоречит правилам, но я уверен, что если бы у него была такая возможность… — Он смотрит на меня, его лицо приближается к моему, его голос тихий. — Он бы кусался. Я перевожу взгляд с Тайлера на парня Марлы и одариваю его улыбкой, которая больше похожа на оскал. Он ёрзает на своем месте, глядя в сторону. Марла возвращается к столу и говорит: — О чём вы, ребята, говорите? — как будто мы дети на площадке. И только когда она стоит и нависает над нами, я замечаю платье, которое на ней надето, и поворачиваю голову слишком быстро, чтобы лучше рассмотреть его. Она ловит мой взгляд, улыбается мне и говорит: — Тебе нравится моё платье? Я одолжила его у друга. Её парень переводит взгляд с неё на меня, затем смеётся одним громким и лаконичным звуком. Я не думал, что у меня хватит сил ещё больше смущаться, но горение моего лица доказывает обратное.***
Когда мы закончили, расплатились и ушли, Марла и Тайлер остановились перед рестораном, чтобы выкурить сигарету, потому что что действительно было нужно, так это то, чтобы мы вчетвером проводили больше времени вместе. Тайлер по крайней мере делится со мной своей сигаретой. Тайлер протягивает руку и щипает рукав платья Марлы, стягивая пальцем бретельку с ее плеча. Он говорит: — Это взаймы. Нам оно понадобится обратно. — Не делай вид, будто в его шкафу нет других, — говорит Марла, задирая рукав. — Ну, оно мне нравится, — говорит Тайлер. — Минимальный износ, пожалуйста. Мы хотели бы получить его в рабочем состоянии. — Конечно, — говорит парень Марлы, и Тайлер немедленно прекращает разговор, делает последнюю затяжку и бросает сигарету на землю. Когда мы с Тайлером расходимся, направляясь к автобусной остановке, я жду, пока мы освободим парковку, прежде чем спросить: — Что ты о нём думаешь? Тайлер мычит, засовывает руки в карманы куртки и говорит: — Он мне не нравится. Согласен, но не отвечаю. Кажется, ему есть, что сказать. Он какое-то время размышляет, а затем говорит: — Ну, раз Марла счастлива. Конечно, раз Марла счастлива, повторяю я, мне это очень надоело. Я мог бы допустить, чтобы эта мысль пришла мне в голову однажды, в тот момент, когда Марла впервые упомянула о нём, и больше никогда об этом не думать. Я не понимаю, почему нам нужно продолжать об этом говорить. Тайлер говорит: — Ну, это не будет проблемой, если только он сам не сделает это проблемой. — Всё в порядке, — говорю я, когда мы подходим к автобусной остановке. Я колеблюсь, а затем спрашиваю: — Как ты думаешь, он сделает из этого проблему? — Давай мыслить позитивно, — говорит Тайлер. — Расскажи мне какую-нибудь чушь из групп поддержки. — Мне сейчас не очень хочется проявлять себя, извини, — говорю я, и Тайлер смеётся. Он качает головой, лезет в задний карман и говорит: — Ну, по крайней мере, у меня есть страховка. — Он держит в руках водительские права парня Марлы. Я наклоняюсь ближе, чтобы рассмотреть их. Как ты их достал? — Это идиот стоял спиной ко мне на стойке хозяйки, — говорит Тайлер. Он держит их между пальцами и щелкает пластиком. — Но, как я уже сказал. Я надеюсь, что до этого не дойдёт. Конечно, говорю я. Я тоже. Он прячет удостоверение обратно в карман и замечает, что я продолжаю смотреть на него искоса. Он закатывает глаза и говорит: — Да, Господи, я не забыл про минет. Ты получишь его дома. Должны ли мы рассказать всем в автобусе? Стоит ли нам устроить вечеринку? Пригласить Элтона Джона? Я отвожу взгляд, достаточно раздражённый. Всю дорогу домой я с ним не разговариваю.***
Когда я прихожу домой с работы, Марла находится в моей комнате. Она стоит перед треснувшим зеркалом, прислонённым к моей стене, держит в руках бюстгальтер без косточек и рассматривает своё отражение. Она поворачивается, чтобы посмотреть на меня, когда слышит, как я открываю дверь, затем протягивает его и говорит: — Могу я одолжить его? Я захожу внутрь и ставлю портфель на место. Я забираю его у неё из рук и говорю ей, чтобы она ушла из моей комнаты. Она игнорирует эту просьбу, а я бросаю его обратно в один из своих ящиков, решив вместо этого упасть на кровать и лечь на спину. — С тобой не весело, — говорит она. — Он приносит тебе всю эту классную фигню, а ты даже не удосуживаешься ею поделиться. Он приносит это для меня, настаиваю я, поворачиваясь к ней лицом. Она приподнимается на локтях. — Как ты думаешь, у нас одинаковый размер чашек? Спроси меня буквально о чём угодно другом, говорю я ей, сбрасывая туфли рядом с портфелем. — Хорошо, — говорит она. — Когда ты встретил Тайлера, ты сразу представил, что наряжаешься шлюхой, чтобы он тебя трахал? Нет, говорю я. Теперь задай мне другой вопрос, пожалуйста. Она вздыхает. — Ты вообще занимался переодеванием в одежду другого пола до того, как встретил его? Я говорю, что когда я встретил его, меня ничего не интересовало. Я не смотрю на неё, развязывая узел галстука. — Ты был девственником? — спрашивает она, и её голос одновременно звучит шокированным и совсем не удивлённым. Нет! Я лопаюсь. Я просто не… ты понимаешь. — О, — говорит она. — Ванильный секс. — Она говорит это так, как будто я её серьезно разочаровал, и она никогда не будет смотреть на меня так же. — Печально. Да, конечно, говорю я. Я вытаскиваю галстук из-под воротника и бросаю его рядом с ней. Тебе обязательно быть в обуви на моей кровати? — Да, потому что ты держишь её в такой чистоте, — говорит она. Несмотря на это, она сбрасывает туфли на пол, хватает мой галстук, держит его и спрашивает: — Он тебя когда-нибудь связывал этим? Иногда, говорю я. — Он когда-нибудь завязывал тебе глаза? — она спрашивает. Иногда, я говорю ещё раз. Оставь его, пожалуйста. Это мой единственный галстук. — Ну, ему можно использовать его, — говорит Марла, бросая его обратно на кровать. Она смотрит, как я расстегиваю ремень и стягиваю его, а затем говорит: — Ты когда-нибудь его трахал? Я усмехаюсь. Конечно, я его трахал. Что за вопрос? — Как часто? — она спрашивает. — Я знаю, ты не думаешь, что я поверю, что поровну. Шестьдесят на сорок? Я не отвечаю, вытаскивая рубашку из брюк. — Семьдесят на тридцать? — она давит. Если я скажу тебе, восемьдесят на двадцать, ты выйдешь из моей комнаты? Я спрашиваю. Она усмехается, улыбается и падает обратно на кровать. — Не стесняйся раздеваться при мне. Я не против. Я против, я говорю. — Просто сними штаны и перестань ныть по этому поводу, — говорит она. — Не думаю, что у тебя там то, что мне нужно. Я говорю, что это чувство взаимно. Она не оглядывается на меня. Я зависаю на мгновение, но мне действительно не хочется носить брюки, поэтому я игнорирую ее и расстегиваю их. Я спрашиваю её, разве тебе не следует быть у своего парня? Беспокоить его вместо меня? — Но мне становится скучно, когда я слишком долго не лезу к тебе, — говорит Марла. — Разве ты не начинаешь скучать по мне, когда меня долго нет? Я закатываю глаза. Я бы никогда не признался в подобном. Когда я расстегиваю рубашку, она вздыхает и говорит: — Я даже не знаю, почему он утруждает себя тем, что дарит тебе все эти маленькие наряды. Твои боксеры и этот глупый ремень для него, как кружевное бельё. Что? спрашиваю я, поворачиваясь к ней. О чём ты говоришь? Она улыбается. — Просто спустись вниз и пристань к нему. Он нападёт на тебя. Тайлер редко нападает на меня. То есть, иногда да. Ладно, возможно, это лучший способ описать случаи, когда мы чем-то занимаемся, и кажется, что он не может решить, куда деть руки, как будто он хочет прикоснуться ко мне везде сразу. Я смотрю на дверь, затем снова на Марлу. Она все еще лежит с закрытыми глазами, поэтому я поворачиваюсь и оставляю её одну в своей комнате. Я знаю, что Тайлер дома, потому что я видел его, когда вошёл, но когда я спускаюсь вниз, в доме тихо. Я останавливаюсь в дверях гостиной, пытаясь прислушаться. Я его не слышу, поэтому зову его имя. В ответ он подходит ко мне сзади, обхватывает меня за талию и говорит мне на ухо: — Привет. — Привет, — говорю я, стараясь не выглядеть таким испуганным. Я открываю рот, чтобы попытаться завязать светскую беседу, попытаться спросить его, как прошёл его день, но он, кажется, не очень заинтересован в этом, судя по ощущению его губ, прижатых к моей шее. Он подталкивает меня к дивану, и я сопротивляюсь только для того, чтобы сказать, что Марла здесь, она наверху, в моей комнате. — И? — говорит он, толкая меня на диван. Он забирается на меня сверху, едва позволяя себе отпустить меня. — Для нее это всё равно, что слушать радио. Мы как Национальное общественное. Я немного смеюсь над этим, но меня прерывает собственный стон, когда Тайлер облизывает раковину моего уха в то же мгновение, когда он лезет в мои боксеры и обхватывает пальцами мой член. — Тебе нравится это? — бормочет он, и я чувствую, как он улыбается, своей кожей. Все, что я могу сделать, это кивнуть. Тайлер внезапно отстраняется, переворачивая меня на спину и удерживая на месте. На мгновение мои ноги переплетаются с его, и мне становится неловко, когда он бьёт меня по коленям, чтобы убрать их с пути, а затем оказывается на мне сверху, зажав одну руку в моих волосах и опуская язык мне в горло. Я стону, прижимаясь к нему, но затем он прерывает поцелуй, поворачивает голову в сторону и смеётся. Я краснею. Что? Я спрашиваю. Что я сделал? — Марла была права, ты стонешь, как порнозвезда, — говорит Тайлер, практически хихикая. Я настаиваю, что это не был стон порнозвезды. Я не стонал, как порнозвезда. — Может, и не сейчас, но скоро это произойдёт, — говорит Тайлер, и прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще, он дает мне пощёчину. Моя голова откидывается в сторону от этой силы, и звук, который я издаю, совершенно непроизвольный. Мой член в боксерах твёрдый и болит. Тайлер улыбается мне. — Вот он. Заткнись, говорю я ему, хватая его за рубашку и затягивая в новый поцелуй.***
Присутствие Марлы стало несколько сухим, до такой степени, что это стало заметно. Раньше, когда она появлялась или когда я приходил домой, а она была здесь, я закатывал глаза и ничего об этом не думал. Но сегодня, когда она была в гостиной, когда я спустился вниз, я был несколько удивлён, увидев её, развалившуюся на диване в платье подружки невесты. Мы особо не разговаривали, за исключением того, что она бросила оскорбление, которое одновременно служило приветствием, и я ответил на него. Я спустился в подвал. Тайлер очень серьёзно относится к изготовлению мыла, и я никогда не хочу лезть ему под кожу в те дни, когда он его упаковывает. Поэтому я сажусь с ним за стол, оборачиваю этикетками разное мыло и завязываю его веревкой до тех пор, пока не убеждаюсь, что никогда не смогу смыть аромат лаванды и мёда со своей кожи. Тайлер, не поднимая глаз, велит мне подняться в его комнату и взять связку розовых верёвок, которая лежит у него в комоде, в верхнем среднем ящике, и я собираюсь сделать именно это без комментариев. Когда я поднимаюсь на первый этаж, Марлы нет, и я думаю, что она, должно быть, ушла, что вызывает странное чувство одиночества, пока я не добираюсь до комнаты Тайлера и не обнаруживаю, что она роется в его ящиках, в нескольких фотографиях Polaroid, разложенных перед ней. Какого чёрта ты делаешь? спрашиваю я, бросаясь к ней, мгновенно помертвевший. — Можешь успокоиться? — Марла огрызается. — Ты не единственный человек, которого Тайлер фотографировал во время секса. Она подносит снимок с её обнаженной грудью, покрытой спермой, к моему лицу. Я отвожу взгляд от него, отталкивая её руку, а она говорит: — Я искала вот это. Я бы хотела забрать его. Я не хочу этого видеть, говорю я ей, отводя взгляд. Она усмехается, как будто обиделась. — Это мои сиськи, Джек, они не радиоактивны. Меня не волнуют твои сиськи, Марла, я видел много сисек, говорю я, и это не совсем ложь. Раньше у меня было два журнала PlayBoy, которыми пользовались очень мало. На самом деле, меня беспокоит не это, а тот факт, что её грудь покрыта спермой Тайлера. Она опускает фотографию, слава богу, и закатывает глаза. — Извини, тебя задевает, что твой парень раньше трахал других людей? Заткнись, Марла, пытаюсь я сказать, потому что меня это действительно очень задевает, но она перебивает меня. Она продолжает: — Извини, тебя задевает, что твой парень меня трахнул? Твой парень засунул свой член в мою пизду, трахнул меня, и ему это понравилось? Это задевает тебя? Тебя задевает, что я заставила его кончить? Что я заставила его чувствовать себя так хорошо, что он кончил мне на грудь? Я понял, Марла, огрызаюсь я. Она не закончила. Она даже не даёт мне закончить предложение. — Он и мне отлизывал. Как будто он пиздецки голодал. Но ты вряд ли знаешь, что это такое: давать или получать. Тебя задевает, что он доставил мне удовольствие так, как ты не можешь, Джек? Тебя задевает, что твой парень ест киску так, словно это последнее дело в его жизни? Хватит, Марла! Я кричу. Я примерно в шаге от того, чтобы начать угрожать самоубийством, чтобы заставить её заткнуться. Если она скажет ещё что-нибудь о своей сексуальной жизни с Тайлером, я, возможно, что-нибудь попробую. Я уверен, что у Тайлера в комнате много острых предметов, я могу проявить творческий подход. — Твой парень занимается дерьмом, которое не имеет к тебе никакого отношения, — говорит Марла. — Мне жаль, что это так травмирует. — Она достаёт из ящика один из полароидов и поднимает его вверх. — Но надо сказать, похоже, это была весёлая ночь. На фотографии я стою на коленях, рот открыт, глаза закрыты, лицо покрыто спермой. Я краснею и выхватываю его из её рук. Не смотри на это, чёрт возьми! Я кричу. — О, на это посмотрели, — говорит Марла. — Это запомнили. Ты не только стонешь как порнозвезда, но и можешь просто сниматься в порно. Я имею в виду, взгляни на это. Она держит ещё одну фотографию, где меня трахают на спине, выражение моего лица граничит с религиозным фанатизмом. Я тоже выхватываю его из её рук. Это мои, Марла, говорю я ей. — Тогда почему они в его ящиках? — она спрашивает. — Мне очень нравится его система. — Она держит в руках набор снимков, собранный скрепками. Она разделяет их и показывает мне. На первом снимке — я в особенной позе, в которую он уложил меня на кровать. На втором — последствия всего, что он сделал со мной той ночью. Я забираю обе фотографии из её рук, скрепляю их вместе, складываю все четыре фотографии в аккуратную стопку и кладу их на комод лицевой стороной вниз. Ты ужасна, говорю я Марле. Я искренне терпеть тебя не могу, мне становится плохо, когда я смотрю на тебя. Она улыбается, прислоняясь к комоду. — Весело быть шлюхой для него, не так ли? Я не отвечаю. Я просто складываю полароидные снимки в более аккуратную стопку. Она лезет в ящик и достает ещё одну фотографию, и я пытаюсь протянуть руку и схватить её, но она удерживает ее вне пределов моей хватки. — Ты даже не знаешь, что на ней, — говорит она. Если там есть мой член, я не хочу, чтобы ты её держала, говорю я. Она закатывает глаза и щёлкает ей по мне. Уголок попадает мне прямо в лоб, а затем падает лицом вниз на комод. Я переворачиваю его. Это фотография меня после секса, мертво спящего в постели Тайлера. Я даже не знал, что он её сделал. В пустом пространстве под снимком Тайлер небрежно написал: «ДЖЕК». Я кладу фотографию на верх стопки, моё лицо горит. Когда я снова смотрю на Марлу, она какое-то мгновение пристально смотрит на меня. Затем она спрашивает: — Ты влюблён в него? Я почему-то краснею ещё сильнее. Что это за глупый вопрос? Я спрашиваю. — Вопрос с очевидным ответом, — говорит она. — Не веди себя так щепетильно по этому поводу. Вы двое практически хотите поселиться друг у друга под кожей. Ну и что? Я спрашиваю. Я не хочу об этом говорить. Мы с Тайлером даже не говорим об этом. Она смеётся. — У вас двоих такой чертовски сильный эмоциональный запор. Тайлер явно без ума от тебя, а вы оба ведете себя так, будто понятия не имеете. Что? Я спрашиваю. Какого чёрта ты несёшь? — Не тупи, Джек, — рявкает Марла. — У Тайлера миллион полароидов с миллионом поз для секса. У него одна фотография, на которой кто-то спит в его постели, а его имя написано внизу. Сделай выводы сам. — Это ничего не значит, — говорю я, борясь с биением собственного сердца, которое очень взволновано мыслью о том, что Тайлер влюблён в меня. Марла закатывает глаза. — Знаешь что, если ты хочешь быть тупым, это не моя проблема. Но поверь той, кто трахала его ради спорта, вы двое занимаетесь не этим. Как угодно, Марла, говорю я. Что ты знаешь о влюблённости? Она моргает, затем на её лице появляется смущённое выражение. Она действительно краснеет. Она говорит: — Ну, я не эксперт. Я смотрю на неё. Я чувствую себя искренне сбитым с толку, и мне почти плохо, что я не могу придумать другое лицо, которое можно было бы сделать. Я спрашиваю её, влюблена ли она в своего парня. — Да, конечно, — говорит она. На лице у неё лёгкая улыбка, как будто она не может её стереть. — Полагаю, что да. Я постукиваю по краям стопки полароидов, чтобы выровнять их до невозможности прямее. Ну, хорошо, говорю я. Я рад, что ты счастлива. Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на неё. Ты счастлива, да? — Да, я счастлива, — говорит она. Мы оба вздрагиваем, когда Тайлер стучит по стене позади нас, и я оборачиваюсь и вижу, что он стоит в дверном проёме. — Сколько, чёрт возьми, времени нужно, чтобы схватить связку веревок? Марла держит свой снимок, который она показала мне ранее. — Я просто искала это, — говорит она. Затем она выхватывает одну из фотографий из моей стопки и идёт через комнату к Тайлеру, прежде чем я успеваю возразить. Она останавливается рядом с ним, держит её, чтобы они оба могли посмотреть, и спрашивает: — Можно оставить это себе? Тайлер рассматривает фотографию, улыбается и забирает её из её рук. — Боюсь, эту я не могу отдать. Она дуется. — Разве не ты всегда говоришь о том, что следует отказаться от материальных благ? Тайлер отмахивается от неё. — Иди давай. Марла исчезает за углом, а затем Тайлер смотрит на меня, и мой желудок завязывается узлом. Внезапно я чувствую, что фотография спящего меня — контрабанда, как будто я не должен был знать, что Тайлер когда-либо её делал. Доказательства некоторой привязанности, которую он испытывает ко мне, о которой мне никогда не суждено было узнать. Теперь она лежит лицом вниз наверху моей стопки, как раскалённый уголь, как угроза. Мне требуется всё моё самообладание, чтобы не смотреть на неё. — Мне придется все делать самому? — спрашивает Тайлер, подходя к комоду. Извини, говорю я, выдвигая верхний средний ящик. Верёвка находится именно там, где и сказал Тайлер. Я хватаю его и передаю ему. Я говорю ему, что Марла показывала мне в лицо фотографии своих сисек. — И? — спрашивает Тайлер. — Ты гей, чувак. Плохое оправдание. Ну, она еще и в моих фотографиях копалась, говорю я, лицо горит. Я беру свою маленькую кучку. Я говорю Тайлеру, мне бы хотелось, чтобы ты прятал их получше. — Зачем мне это делать? — он спрашивает. Он кладет верёвку на комод и забирает у меня стопку, добавляя обратно ту, которую Марла хотела забрать. — Мне нужен лёгкий доступ. Я сплю с тобой в одной постели, говорю я. Ты можешь делать это со мной, когда захочешь. — О, я знаю, — говорит Тайлер. — Дело не в этом, икеевский мальчик. Можешь тогда объяснить мне, в чём дело? Я спрашиваю. Он просто улыбается и бросает стопку фотографий обратно в комод, закрывая ящик. — Вернись вниз, — говорит он мне, и когда я прохожу мимо него, он хлопает меня по заднице, и я думаю, что нытьё Марлы о любви — это смешно.***
Когда мы с Тайлером возвращаемся домой, уже поздно, и Марла находится в гостиной. Мы видим её, когда проходим мимо двери по пути на кухню, и Тайлер говорит: — Привет, Марла, — не останавливаясь, и я просто поднимаю руку в знак приветствия, проходя мимо. Она не отвечает. Мы с Тайлером добираемся до кухни, задерживаемся на мгновение, а затем с ещё большей решимостью возвращаемся в гостиную. Даже после того, как мы перешагнули порог, она ничего не говорит. Она сидит, поджав под себя ноги, её рука покоится на спинке дивана, а голова прижата к ней. Она очень демонстративно на нас не смотрит. Тайлер подходит ближе к ней, и я следую за ним, как магнит. Он намеренно движется к Марле и останавливается прямо перед ней, а я держусь в нескольких шагах позади, не видя того, что видит он. Он подносит руку к её лицу, подушечки пальцев нежно касаются нижней части её челюсти, и наклоняет её голову к себе. Тогда я вижу. Её левый глаз опух и с синяком. Он потрясающе свеж, кожа ещё фиолетовая и раздражённая. Этот вид неприятен. Я не знаю, что по этому поводу думать. Она молча смотрит на Тайлера. Тайлер говорит шокирующе спокойным голосом: — Где ты его заработала? Марла пожимает плечами. Она отмахивается от его руки. — О, вы знаете. Нет, Марла, мы не знаем, говорю я, и Тайлер резко поворачивает голову и смотрит на меня так строго, что почти напоминает мне моего босса. Тайлер говорит: — Остынь. Что значит «остынь»? рявкаю я, подходя ближе. Кто-то ударил её по лицу! — Ой, успокойся, Джек, — рявкает Марла. — Не то, чтобы тебе не плевать. Кто ударил тебя по лицу, Марла? Я спрашиваю. — А тебе какое дело? — она спрашивает. — Может быть, я основала свой собственный грёбаный клуб, где мы выбиваем друг из друга дерьмо, какая разница?! — Мне кажется, он ревнует, — говорит Тайлер ровным голосом. Он пристально смотрит на меня, затем снова смотрит на Марлу. — Но совершенно очевидно, что ты не пошла и получила в лицо нарочно. — Откуда ты знаешь?! — Марла кричит. — Ты все время давал мне пощечины, когда мы занимались сексом! — Это другое дело, — говорит Тайлер. — Ты просила меня об этом. О вот этом ты просила? Он пытается прижать руку к её лицу, но она отмахивается. — Может, и да! — Что произошло, Марла? — говорит Тайлер, и его голос внезапно становится намного тише, как будто он пытается сделать его мягче. — Ничего не произошло, — огрызается она. — Очевидно, что-то произошло, — говорю я, и мне почти становится стыдно, что я не могу не звучать раздражённо. Тайлер снова смотрит на меня. — Ты не помогаешь. Ну, она тоже не сотрудничает! Я настаиваю. — Не могли бы вы оба просто заткнуться?! — она кричит. — Просто заткнитесь! Марла, твой парень сделал тебе это? Я спрашиваю. Марла корчит рожу, её шея напрягается, и на долю секунды мне кажется, что она действительно сейчас выдохнет огонь. Затем она хватает ближайшую вещь и швыряет ее в меня, крича: — Заткнись! Замолчи! Закрой свой грёбаный рот! Её любимый снаряд — пепельница, и она попадает мне в плечо. Я пошатываюсь и вскидываю руки вверх после удара, а Марла встаёт с дивана, всё ещё крича, говоря мне, чтобы я пошел к чёрту, убил себя. Она бьёт меня по другой стороне головы, и я отшатываюсь назад, но не потому, что удар был особенно сильным, а скорее из-за неприятных ощущений, которые мне не хочется чувствовать снова. Марла идет за мной, а Тайлер поворачивается, хватает её за талию и тянет назад. Он говорит: — Марла, милая… — прежде чем она разворачивается и бьёт его по лицу. — Не трогай меня, блять! — кричит она, и он отпускает её, а она полностью разворачивается и снова бьёт его. — Ты меня, чёрт возьми, не знаешь! Отстань от меня! Тайлер поднимает руки вверх, провозглашая капитуляцию, а затем Марла хватает всё, что может поднять, и швыряет. Она смутно целится в Тайлера или в меня, но большую часть времени промахивается. Она бросает одну вещь, затем, не дожидаясь, чтобы увидеть, попал ли её удар, бросает что-то ещё. Она делает всё это, крича о том, как она нас терпеть не может, она даже не знает, почему она вообще здесь, ей надо было просто пойти домой, мы оба ни на что не годны, и нам всем лучше умереть. Ее переход от крика и метания снарядов к рыданиям посреди гостиной настолько плавен, что я не осознаю, что происходит, пока она не оказывается прямо передо мной, обхватив себя одной рукой, как будто она пытается удержаться в объятиях, но не соглашается на них полностью. Она действительно плачет, не фальшивыми слезами, как в группах поддержки, она стоит там и выплакивает свои глаза, и меня бесит то, что я не знаю, что сделать. Я ближе всего к ней, поэтому двигаюсь и пытаюсь придумать, что сказать полезного. В голове пусто, поэтому я просто кладу руку ей на плечо. Она тут же сбрасывает его и кричит: — Ты чёртов придурок! Ладно, говорю я, делая шаг назад. Если крик поможет тебе чувствовать себя лучше. — Я тебя чертовски ненавижу, — рявкает она на меня, продолжая плакать. Это не украшает её синяк под глазом, и я знаю, что это ужасно больно. — Я чертовски ненавижу вас обоих! — Хорошо, Марла, — говорит Тайлер. Его руки скрещены, голова наклонена вниз. — Ты можешь остаться здесь, если тебе нужно. — Зачем мне оставаться тут?! — Марла спрашивает его. Тайлер корчит гримасу, плотно сжимая губы. — Ну, может, потому, что ты не хочешь возвращаться к нему домой и дала ему ключ от своей квартиры? Марла бросает в Тайлера ещё одну вещь, и она попадает ему прямо в середину туловища. Она кричит Тайлеру, чтобы тот убил себя, а затем исчезает за углом. Я почти иду за ней, но слышу, как она поднимается по лестнице, а не выбегает через парадную дверь, поэтому остаюсь на месте. Тайлер и я смотрим друг на друга. Затем он вздыхает, лезет в задний карман, достает бумажник и открывает его. Он показывает водительские права и говорит: — Что ж.***
(Бывший)парень Марлы живет в средне-хорошем районе, где все дома похожи на картонные коробки, и запихивать в них более двух человек следует считать опасным для здоровья. Когда мы приезжаем, его нет дома. Тайлер взламывает замок задней двери, а я нахожусь позади него. Я говорю, разве мы не должны быть в перчатках? То есть, что будет, если он пойдёт в полицию, а наши отпечатки пальцев будут по всему его дому? Тайлер смотрит на меня через плечо. — Твои отпечатки пальцев есть в базе данных, трусишка? Внутри мы с Тайлером разрушаем его дом всеми возможными мелкими и неудобными способами. Ничего слишком очевидного для невооруженного глаза. Перерезанный провод стационарного телефона. Немного мочи в его одеколоне. Сорванные со всех его джинсов пуговицы. Тайлер находит коробку кнопок и приступает к работе, раскладывая их по всей спальне, где они маскируются ковром. Я разбиваю все его банки с приправами, которые стоят на полках в холодильнике. Я чувствую себя собакой, гоняющейся за своим хвостом из злости. Когда мы с Тайлером заканчиваем с делами, мы садимся на диван и ждём. Тайлер закуривает сигарету и делится ею со мной, а когда сигарета почти закончилась, на подъездной дорожке вспыхивают фары. Тайлер тушит её о подлокотник дивана и говорит: — Окончательные ставки на то, есть ли у него пистолет? Я смотрю на него с невозмутимым выражением лица и говорю, Умереть в крови друг друга было бы так романтично. Тайлер хихикает. Входная дверь открывается. (Бывший)парень Марлы заходит внутрь и закрывает дверь. Он видит нас, замирает, а потом его лицо краснеет и он говорит: — Какого хрена вы делаете в моем доме? Тайлер говорит: — Думаю, ты знаешь.***
На улице, на которой он живет, нет уличного освещения, что для нас очень удобно. Лицо Тайлера освещено только сиянием луны, которая или убывает, или растёт. Я не знаю разницы, но в любом случае, видно только её половину. В зубах у него свисают ключи от машины, а хозяина машины он держит за ноги. Он также залит кровью владельца. — Пожалуйста, езжай осторожно, — говорю я Тайлеру. Я тоже держу владельца авто, подцепив его за подмышки, и тоже весь в его крови. — Да, конечно, дорогой, — говорит Тайлер. Мы уже прошли входную дверь, и я ногой удостоверяюсь, что она захлопнулась за нами. Я серьезно, говорю. Эта штука — смертельная ловушка. — Ты говоришь так о каждой машине, — говорит Тайлер. Я знаю, но я именно об этой, говорю я. Подушки безопасности могут не сработать при аварии, не разбей эту чёртову машину. — Я не собираюсь её разбивать, — раздражённо говорит Тайлер. Пока мы добираемся до машины, мы неловко шаркаем, маневрируя, одновременно пытаясь поддержать безвольное тело взрослого мужчины и открыть заднюю дверь. В конце концов я забираюсь первым, его верхняя часть тела лежит на сиденье рядом со мной, пока я устраиваюсь, а Тайлер держит его за голени, прижав друг к другу. Тайлер говорит: — Джек прочитает тебе твои последние обряды, — с улыбкой, а затем заталкивает его в машину и закрывает дверь. Его голова находится рядом с моим бедром, и я наклоняюсь над ним. Не слишком хорошо себя чувствуешь? Я спрашиваю. Он шумит, трудно понять, пытается ли он что-то сказать или просто стонет от боли. Неважно. Тайлер забирается на переднее сиденье и запускает двигатель. Затем он наклоняется над консолью и протягивает мне карманный нож. — Вычисти всё из-под его ногтей, — приказывает он мне. — А потом срежь их. Тайлер трогается, и я сосредотачиваюсь на плоти мужчины, лежащего рядом со мной. Я кладу руку ему на щёку, или, по крайней мере, на то, что, как я предполагаю, является его щекой. Его лицо настолько испорчено, что трудно сказать, что где. Как картина Пикассо. Такое клише. Его губы внизу подбородка, нос посередине щеки, а зубы выпадают изо рта. Тайлер сейчас за рулём. Я говорю, мы везём тебя в больницу. Чтобы ты не умер. Он дергается и хрюкает и, возможно, пытается сказать спасибо. Я приму это как таковое. Я беру его правую руку и поднимаю её к себе, используя кусачки карманного ножа, чтобы выскоблить грязь, кровь и улики ДНК из-под его ногтей. Я чувствую себя мастером маникюра. Я говорю, значит, так. Я знаю, что ты хочешь пойти в полицию. Ты этого делать не будешь. Нам с Тайлером будет предъявлено обвинение в нападении, которое — всего лишь подлый старший брат нападения с отягчающими обстоятельствами. Возможно, они смогут привлечь нас к ответственности за покушение на убийство. Это была искренняя попытка не превратить его гостиную в место убийства. Тайлеру пришлось схватить меня за руки, потянуть назад и уложить на ковер, чтобы я остановился. Он протянул мне сигарету и затянулся ещё пару раз. Он гораздо более сдержан, чем я. Я заканчиваю с его правой рукой. Я глажу его по щеке, как будто это успокоит его после того, что мы сделали. Я говорю, мы с Тайлером живем в глуши. Одни на полмили во всех направлениях ночью. Ты видел дом. Это не было похоже на бой в бойцовском клубе. Правила были выброшены в окно. Правило третье: кто-то кричит «стоп», теряет сознание — бой окончен. Не смешите меня. Мы могли бы не остановиться, даже если бы он перестал дышать на полпути. Правило четвертое: в драке участвуют только двое. Драться с Тайлером — это просто рай. Драться вместе с Тайлером, когда мы оба хотим чьей-то смерти, — это особый вид экстаза. Я поднимаю его левую руку, чтобы повторить процесс. Я говорю, если ты пойдешь в полицию, мы тебя найдём. Мы отвезем тебя в наш дом. У нас много свободных комнат. Мы поместим тебя в одну из них. Мы оставим тебя там. Мы будем делать это снова и снова. Мы не будем тебя убивать. Мы будем продолжать избивать тебя, пока нам не надоест. А нам понадобится достаточно времени, чтобы заскучать. Сейчас он движется в меру своих возможностей. В основном корчится. Стонет, как будто пытается что-то сказать, но зубов во рту осталось не так много. Я отпускаю его руку и убираю карманный нож. Он продолжает тереть ноги друг о друга. Тайлер ушёл на кухню и вернулся с резинкой и ножом. Он сказал: — У меня к тебе вопрос. Отвечай мудро, я пойму, если ты мне солжёшь. Он хотел знать, заставлял ли этот парень когда-нибудь Марлу делать что-то, что ей не нравилось. Его ответ повлияет на действия Тайлера. Затем я прижал его всем своим телом, пока он рыдал, кричал и настаивал, что теперь он понял, это больше не повторится. А Тайлер сказал: — Ну, я знаю, что это больше не повторится. Но это не принесёт особой пользы женщине, с которой это уже произошло, не так ли? Он закончил завязывать резинку и спросил: — Ты хочешь детей? — Да, да, да, — кричал он, как будто это могло принести ему пощаду. — Зачем? — спросил Тайлер, подготавливая нож. — Чтобы тоже их бить? Я наклоняюсь над ним. Они действительно ушли, говорю я ему. Можешь перестать проверять. И не нужно беспокоиться о спасении чего-либо, ты уже прошёл утилизацию. Не волнуйся, я прополоскал раковину. Я глажу его по волосам, пока он плачет. Верно. Выпусти это. Я говорю, когда ты почувствуешь себя достаточно уверенно, чтобы пойти в полицию, просто вспомни. Твои глаза. Твой язык. Остальная часть твоего члена. Не забывай, есть что терять. — Приезжаем в больницу, — говорит Тайлер. Вот твоя история, говорю я. На тебя напали в переулке. Ты мало что помнишь. Никаких подробностей о нас двоих, верно? Он двигает головой, что напоминает кивок. Хорошо, хорошо, говорю я. А если ты еще раз приблизишься к Марле, мы тебя, чёрт возьми, убьём. Понял? — Понял, — хрипит он, выдавливая слова. Хорошо, говорю я. Тайлер замедляет машину, но не останавливает её, и я наклоняюсь над ним, чтобы открыть дверцу машины. Пока! кричу я, выталкивая его из машины на тротуар. Мы уезжаем прежде, чем он успел перевернуться на бок.***
Тайлер хочет, чтобы я сделал ему дорожный минет. Я отказываюсь при условии, что если мы разобьём эту машину, я абсолютно уверен, что мы погибнем. Он называет меня трусом. Я забираюсь на переднее пассажирское сиденье, закрыв заднюю дверь, мы трогаемся с места, и я немедленно пристегиваясь ремнем безопасности. Тайлер смотрит на меня и говорит: — Если подушки безопасности не сработают, я не знаю, насколько это тебе поможет. Я говорю Тайлеру, что когда машина разбивается на скорости тридцать миль в час, а пассажир не пристегнут ремнём безопасности, он испытывает ту же силу, что и во время падения с трехэтажного здания. Я отмечаю, что его скорость — пятьдесят пять. Он долго молчит, а потом снова называет меня трусом. Это первый момент, когда мне пришлось собраться с мыслями перед дракой (если это вообще можно так назвать, он нанес три хороших удара, прежде чем мы уложили его на пол). Я сижу на пассажирском сиденье и смотрю на свои руки. Они в крови, в синяках, у меня, наверное, микротрещины. Мне всё равно. Я смотрю на Тайлера. Уличные фонари вспыхивают над ним, как медленно движущиеся вспышки, освещая его лицо. Он весь в крови. Я тоже полон адреналина, вибрации до сих пор ползут по коже. Я молча смотрю на него, изучаю изгиб его губ, блеск его глаз. Мы чуть не убили человека. Мы сделали это вместе. Совместный акт правосудия. Я со странной незамедлительностью осознаю, что не стал бы делать что-то подобное с тем, кого не люблю. Я бы не сделал ничего подобного для того, кого не люблю. Тайлер останавливает машину в переулке, где она останется незамеченной в течение нескольких дней. Он останавливает машину и глушит двигатель, и какое-то время мы сидим молча. Когда я смотрю на Тайлера, он уже смотрит на меня с такой свирепостью, которую я никогда раньше не видел в нём. Он наклоняется через консоль, хватает меня за рубашку и втягивает в поцелуй. Он грубый. Я понимаю, почему. У меня сейчас тоже нет терпения на прелюдии. Язык Тайлера у меня во рту, а мой у него, а затем он отталкивает меня назад и говорит: — Чувак, сними свой чёртов ремень безопасности. Я так и делаю и вовлекаю Тайлера в новый поцелуй, с оттенком металлического привкуса крови. Я отстраняюсь от него ровно настолько, чтобы лизнуть его щеку, и ощущаю смесь вкусов крови и пота. Моя рука сжимает ткань его куртки, дёргает её, требуя, чтобы он её снял. Он снимает. — У тебя рот нараспашку, — говорит Тайлер, и я вижу, что он взволнован, по тому, как он дышит. Я перетаскиваю его через консоль, и после некоторых возни и поправок пассажирское сиденье откидывается назад настолько, насколько это возможно, и Тайлер оказывается подо мной. Он удивительно податлив, притягивает меня вниз, чтобы поцеловать его, стонет мне в рот, когда я зажимаю свое бедро между его ног. Шуршит одежда, руки движутся быстрее, чем мы можем угнаться, стучим зубами, когда мы целуемся. Никаких разговоров, ни о том, что мы сделали, ни о красоте, ни о заботе, какими бы эротичными или зловещими они ни были, лишь вздохи, всхлипы и стоны, пока мы разрываем друг друга на части. Я трахаю Тайлера, как дикое животное, раб инстинкта есть, убивать, трахаться! Он держится за меня изо всех сил, его лицо искривлённое от удовольствия, и мне приходит в голову, хотя единственное, на чем я могу сосредоточиться — это скольжение моего члена внутрь и наружу него, что я хочу, чтобы Тайлер был подо мной, надо мной, рядом со мной каждый день до конца моей жизни. Когда Тайлер кончает, он произносит мое имя с той же пылкой преданностью, что и его почерк внизу полароидного снимка, и этого достаточно, чтобы свести меня с ума. Мы оба успокаиваемся, а адреналин — это не просто гормон в наших венах, это магнитное поле, которое удерживает нас вместе. Оно побуждает меня поцеловать его, нежно и целомудренно, и он отвечает на него, закрывая глаза и прислоняясь ко мне. Он разрывает поцелуй и говорит: — Подарок для Марлы у тебя? Мгм, говорю я, прижимаясь лбом к его лбу. Может быть, Марла была права, может быть, я хочу быть под его кожей. Трудно сказать, является ли это результатом подпитываемого адреналином секса или обычных эмоций, которые останутся после того, как мы смоем кровь. Мы отстраняемся друг от друга, прибираем и снова надеваем те немногие вещи, которые удосужились снять. Мы оставляем машину незапертой, и Тайлер выбрасывает ключи в канализацию.***
Марла лежит посередине кровати Тайлера с закрытыми глазами, но не спит. Она не поднимает взгляд, когда Тайлер открывает дверь. Мы оба приняли душ, все следы крови или других антисанитарных телесных жидкостей исчезли в канализации. Его волосы ещё мокрые, не уложены гелем и не причёсаны. Это делает его похожим на мокрую собаку. Мы с Тайлером оба стоим в конце кровати, и Тайлер говорит: — У нас кое-что для тебя есть. Марла открывает глаза. Ну, она открывает свой здоровый глаз. Она садится, скрещивает руки на груди и говорит: — Хорошо. — Протяни руки, — говорю я ей, и она так и делает. Я наклоняюсь над кроватью и бросаю ей в сложенные ладонями два коренных зуба. Я вымыл их в раковине, чтобы не было крови. Марла какое-то время смотрит на них, а когда она ничего не говорит, я добавляю: — Ты можешь сделать серьги. Она смотрит на меня. — Что вы сделали? — Никто не умер, — говорит Тайлер, пожимая плечами, — так что не волнуйся об этом. Марла зажимает каждый зуб между большим и указательным пальцами, удерживая их вверху. Затем она опускает их и говорит: — Вы двое с ума сошли. Ты умеешь делать серьги? Я спрашиваю. — Почему? — она спрашивает. — Хочешь себе пару? Тайлер хихикает. Когда я не отвечаю, Марла продолжает. — Я могу купить горячий клей и крючки в магазине для рукоделия, да. Я могу сделать серьги. — Хорошо, — говорит Тайлер. — Что ж, ты можешь спать в комнате Джека. Не то чтобы она ему очень нужна. Выражение лица Марлы падает. — Вы правда собираетешь меня прогнать? — Когда никто из нас не двигается с места, она закатывает глаза и вылезает из кровати. Затем, к моему удивлению, она обнимает Тайлера. Сначала он замирает, но и она не двигается, поэтому он обнимает её и неловко удерживает, пока она наконец не отстраняется. Прежде чем я осознаю, что она делает, она тоже хватает меня в объятия. Она склоняется, как тогда, когда мы объединились в пары в кровяных паразитах, и до сих пор я никогда не замечал, насколько она ниже нас с Тайлером. Когда она не носит платформы, её рост уменьшается на несколько дюймов. Она стоит на месте до тех пор, пока я не настолько поражаюсь проявлению привязанности, что чувствую, что вот-вот начну дёргаться, а затем отстраняется. Она поднимает зубы и говорит: — Из-за них мне хочется вампирских клыков. Затем я наблюдаю, как она кладет их в рот, балансируя ими между собственным прикусом. Так она мне и улыбается. Пожалуйста, не глотай их, говорю я. Их было не так-то просто получить. Она выплёвывает их обратно на ладонь. — Ну, тогда я должна отдать их тебе, — говорит она. — Ты не похож на человека, умеющего глотать. — Нет, он умеет, — говорит Тайлер, и моё лицо горит. Я смотрю на него через плечо Марлы. Марла мычит и смотрит на меня. — Ну, молодец, — говорит она. Она похлопывает меня по руке, и я одновременно ненавижу её и понимаю, что это то, чего мне не хватало, когда оно пропало. Она поднимает зубы и говорит, — Спасибо за зубы. Затем она опускает руку и говорит, — И, за, хм, ну… — Она колеблется. — Вы поняли. — В любое время, Марла, — говорит Тайлер. Спокойной ночи, Марла, говорю я.