***
Когда я очнулась, вокруг была всё та же прозрачная жидкость. Мою голову переполняло слишком много мыслей, но я никак не могла ни на чём сосредоточиться. Как будто бы что-то мешало моему мозгу нормально функционировать. И это ощущение нельзя было назвать приятным. Неожиданно, послышался какой-то шум. Я не сразу поняла, что это. Точнее, вовсе не поняла. Как в итоге оказалось, это откинулась крышка сосуда, в котором я находилась. Тут же меня схватили за шкирку и потянули вверх, вынимая наружу. Через пару минут меня поставили на пол, но я тут же упала, ударившись копчиком и локтем. От долгого пребывания в нерабочем состоянии ноги совершенно меня не слушались. Поэтому, я предпочла просто остаться лежать на полу. Тело переполняло множество различных ощущений. Во-первых, мне было холодно. Мокрые пряди волос лезли в глаза и облепляли щеки и на пол с меня уже натекла приличная лужа. Во-вторых, болели ушибленные локоть и копчик. В-третьих, я снова могла слышать происходящее вокруг. И первым отчётливым звуком, который я услышала было: — На, возьми. После этого в мою спину прилетело что-то тяжёлое и объемное. Это что-то оказалось большим полотенцем из какой-то грубой ткани. Я повернула голову, чтобы увидеть, кто его кинул. В нескольких метрах у меня за спиной стояли какие-то приборы с множеством проводов и экранов. А на стуле рядом с ними сидел незнакомый парень в круглых очках и разглядывал меня. И только тут до меня дошло, что я абсолютно голая. Как находилась в том сосуде, так и осталась — в чем мать родила. Я схватилась за полотенце и быстро прикрылась им. Благо, я была достаточно маленькая, а полотенце очень даже большое — Т-ты кто такой?! От холода у меня дрожали губы и стучали зубы, да и голосовые связки чувствовали себя так себе из-за продолжительного молчания, поэтому слова давались с небольшим, но всё же трудом. — Я Кабуто, — вежливо представился парень. — Ты з-зачем меня т-туда посадил? — насколько могла гневно, поинтересовалась я. — Мне так приказали. А что, не очень то тебе и понравилось там? — с чуть издевательской улыбкой уточнил Кабуто и кивнул на капсулу. Но быстро посерьёзнел, — Ну, в любом случае. Это неважно. Переодевайся давай, Орочимару-сама ждёт. Вещи там, на стуле, если что. Кабуто указал в угол в паре метров от меня. Там действительно стоял стул, на котором лежало нечто, напоминающее одежду. Только вот, как добраться до него, я понятия не имела. У меня ведь абсолютно не функционируют ноги… Или всё же функционируют? Я попробовала пошевелить ногой. К счастью, она послушно исполнила команду мозга. Я облегчённо выдохнула. Теперь я, как минимум, смогу нормально передвигаться. Но всё ещё оставалась проблема. Кабуто. Он всё ещё находился в комнате и переодеваться при нём мне совершенно не хотелось. — Выйди из комнаты, раз хочешь, чтобы я переоделась, — я постаралась сделать свой голос максимально строгим. — С чего бы мне выходить из моей лаборатории? Сама выйди. Я с негодованием уставилась на парня. Как он не понимает, что я девочка?.. Грёбаный извращенец! — Ты думаешь, я чего-то не видел, пока ты находилась в капсуле? — Кабуто насмешливо улыбнулся. Я вздрогнула. Об этом я не думала, а он, кажется, прав. Я ведь действительно долгое время находилась в капсуле и если это его лаборатория. — Извращенец! — Кем бы ты меня не считала в своей детской головушке, мне нужно только, чтобы ты переоделась. И как можно скорее. Так что, ноги в руки и давай. Я понимала, что спорить, в общем-то, бесполезно. Этот Кабуто был явно старше и сильнее меня. Поэтому у меня не оставалось выбора, кроме как встать и пойти за одеждой. Естественно, полотенце я оставила на себе, хоть в полный рост оно и не прикрывало всё, что нужно. Но так хотя бы не придется щеголять перед этим парнем полностью голышом. Потому что в бессознательном состоянии — это одно, а вот так, в сознании, совершенно другое. Переоделась я достаточно быстро, потому что одеждой оказалась мешковатая роба какого-то болотно-коричневого оттенка. Я легко накинула её, почти не засветив своего тела. — Переоделась? — уточнил Кабуто. Я молча кивнула. Разговаривать с ним снова не было никакого желания. — Тогда пошли. Он пошёл вперёд, вероятно ожидая, что я пойду следом. Если он так думал, то был прав. Мне ничего больше и не оставалось. Из лаборатории мы вышли в длинный коридор, в котором царил полумрак. Стены были выложены каким-то камнями непонятного цвета. В этой полутьме сложно было разобрать. Я на какое-то время остановилась, чтобы привыкнуть к темноте и побежала за Кабуто, который останавливаться, конечно, не собирался. А ходил этот парень между прочим довольно быстро. Мы долго шли по длинным коридорам. Заканчивался один, мы переходили в другой. Оттуда сворачивали ещё куда-то. У меня уже начали побаливать ноги и я совершенно запуталась, куда мы идём. Даже если бы я захотела сбежать, наверняка не смогла бы. Тут, похоже, все здание состоит из этих бесконечных коридоров. И, что самое неприятное, я до сих пор не увидела здесь ни одного окна… Витая в своих мыслях я не заметила, что Кабуто остановился и влетела в его спину. — Черт, больно. — Потому что за дорогой следить надо, — отозвался Кабуто, остановившийся перед стеной коридора ничем, на первый взгляд, не отличавшейся от остальных. Я подняла на него взгляд и собиралась ответить, но в этот момент стена резко отъехала в бок. Я вздрогнула от неожиданности. — Орочимару-сама, — окликнул Кабуто, — я привёл её. У меня вдруг скрутило живот. А все от вида склизкой, на редкость огромной змеи, которая лежала свернувшись в клубочек. Но звонкий голос Кабуто прервал сладкие сны и в резком движении эта громадина отрыгнула… видимо того самого Орочимару?! Он разогнулся и встал в полный рост, даже не вытирая остатки липкой слюны. Фу, надеюсь, он не для меня так старается произвести впечатление… Хотя получилось на 10 данго из 10. Да и Орочимару этот выглядит жутко, неестественно. И что это за имидж такой? Он себе каждое утро рисует эти длиннющие стрелки?! — Посмотрим, — подплывает он ко мне. Больно надавливает в центр груди, в лоб, руки, живот и еще куда-то, не уследить за ловкими движениями мужчины. Хочу вырваться, собираясь протестующе заорать, но пытки вдруг прекращаются. — Чакра в порядке, — заключает он, кивая Кабуто. — Проверяй. Меня берут за плечо, разворачивая к себе и я, подобна тряпичной кукле, повинуюсь чужой воле. Последнее, что я успеваю заметить, как Кабуто замахивается, чтобы дать мне звонкую пощечину. Боль иголками разносится по всей правой части головы. Я хватаюсь за ушибленное место, в ярости оборачиваясь на обидчика. Но тот уже расплывается у меня перед глазами. А я невыносимо злюсь. Черт, за что?! Где этот блохастый индюк?! И почему смеет поднимать на меня руку?! Меня отроду никто и пальцем не трогал. Даже не смотря на место, где я выросла — люди там будут порядочней, чем этот Кабуто! Щас она встанет, пусть не думает, что спустит это ему с рук! Дыхание останавливается. Я сморгнула с глаз пелену и поднимаю взор. У меня вдруг скрутило живот. От вида огромной змеи, что срыгивает Орочимару. Который, в свою очередь больно надавливает на мои части тела. — Чакра… — … в порядке, — заканчиваю за него я, уже предугадывая, что буду делать дальше.. На плече уже чувствую прикосновение. Не в этот раз, чертов ублюдок. Ловко перехватываю его ладонь, которая уже вот-вот должна прописать мне леща. В его лице сквозит удивление, но затем… победная ухмылочка? Что? Это какой-то кошмар.. Я сплю и скоро проснусь..Не бывает.. Не существует таких фокусов со временем.. — Получилось, Орочимару-сама, — он отбрасывает мою руку. — Должен признать, вам снова удалось поразить меня и я преклоняю перед вами колени. Делать он этого, конечно, не стал. Впрочем, даже мне стало противно от этой наигранной лукавой лести. Однако Орочимару и сам это прекрасно понимал, смотря на меня безумными глазами. Он вдруг опустился передо мной на корточки, так по простому, по безобидному. Неумело приобнял за плечи, совсем не согревая. — Думаю, в представлении друг другу мы не нуждаемся, — я не то, что ответить не могу, даже дернуться не в силах. — Не могу поверить, что стану наставником и обладателем первого в истории носителя генома времени. …Генома времени…Часть 2. Носитель генома
12 сентября 2023 г. в 00:20
Мне снился дом. И мама в нем. Только сейчас она улыбается и выглядит на десяток лет моложе. Берет меня на руки и долго кружит, что-то говоря, не разобрать. И комната, вроде с виду наша, та самая, но выглядит иначе. Теплее. Вместо деревянных колючих досок под ногами лежит шерстяной ковер. Тоже жестковат, но ногам все равно приятно. Кровать опрятно застелена пледом. На столе в горшке какое-то комнатное растение, на вид даже здоровое, не пожухлое.
Усадив меня в кресло, мать загадочно отходит к двери, скрываясь за ней. Мои брови взлетают вверх, руки тянутся за ней, в надежде обнять еще раз, прижаться к теплой груди.
Не оставляй, хотя бы здесь не оставляй, останься со мной! Еще немного..
Желтый уютный свет от лампочки манит к себе ночных насекомых. Которых я внутривенно ненавидела и боялась. Спрыгиваю на пол, прячась за дверкой шкафа, пока назойливая ночная бабочка норовила сесть рядом со мной. Но так странно. Во сне такие мелочи, о которых я могу подумать, это разве нормально?
Поднимаю глаза на зеркало, что было с внутренней стороны двери моего укрытия. И вижу то, от чего в глазах начинает пульсировать.
Это я, но значительно младше. Настолько младше, что это недозволительно, помнить себя в таком возрасте. Белоснежные кудри обрамляли пухлые красные щеки, влажные глаза с недоверием оглядывали свое же отражение.
У входа в комнату затоптались. Мамин голос! Я точно слышу его. Подползаю на коленках, чтобы скорее открыть дверь, но она распахивается сама и мой взгляд упирается в носки чьих то сапог. Неужели… неужели это то, о чем я думаю?! Голова не спешит запрокинуться, но кажется гость соображает помочь мне подняться.
Две жилистые руки обхватывают меня и ловко подбрасывают вверх, словно я ничего не вешу. Когда мы встречаемся глазами, меня одолевают противоречивые чувства.
— Она его копия, Акира. От тебя, разве что, слишком оценивающий взгляд, — морщинки в уголках его глаз становятся глубже.
Какой-то мужик, которому явно уже перевалило за 50, отчего-то стоит тут, на пороге дома моего и разговаривает с мамой так, будто они давно знакомы.
— Знаю, — улыбается мама, — но оно и к лучшему! Негоже молодой леди такой скучающий характер, тяжело с людьми будет.
Ночной гость кивнул, сунул меня подмышку и прошел к дивану. Мать насмешливо проводила нас взглядом, явно получая удовольствие от моей непонимающей физиономии.
— Вам всего хватает? Высылал вам провизию на прошлой неделе.
— У нас всего вдоволь, благодарим вас, — умиротворенно отвечает мама, чуть подаваясь вперед, — скажите мне, он вернулся? Отчего не зашел? Я столько писем отправила.
Вот оно! Наконец то я узнаю хоть что-нибудь об отце. Давай же мужик, не подведи!
Затихаю. Кончики ушей покраснели, напрягаясь.
— Я пришел, потому что знаю — беспокоишься. Но он просил передать, что больше не придет.
Сжав руками коленки, Акира быстрым движением головы отворачивается к окну, теряя улыбку. Я вырвалась из хватки мужика и потянулась к ней, желая поддержать, прикоснуться. Получилось лишь неуклюже упасть на живот.
— Вы передали ему мои слова? Не может быть, чтобы он просто взял и вычеркнул меня из своей жизни из-за этого. Он не такой!
Бойко. Такой эмоциональной и яркой речь мамы не была никогда.
Он не такой!
А какой, мама? Почему же ты не рассказала мне. Если он «не такой», тогда почему не вернулся? Неужели «мы» для него ничего не значим?
Я замерла, ожидая продолжения.
— Я не сказал ему.
Мать вскочила со стула, вытирая злые слезы. Дрожащей рукой стала заламывать на платье складки. Шепчет:
— Как вы посмели! Как посмели взять на себя ответственность решать наши судьбы!
Мужчина покачал головой, сочувственно вздохнув. Я, разинув рот, со всей детской наивностью повернулась к нему, промямлив что-то неразборчивое.
Что, мать твою, ты не сказал?
— Ты должна понять, так будет лучше. У него только-только дела в гору пошли. Повышение… он наверняка говорил тебе, как это важно для него. А это значит, что и миссии его будут на порядок сложнее и опаснее, — его зрачки дрогнули, когда он повернулся ко мне, — подумай о маленькой Хотару. Что с ней станет, если однажды сюда вломятся упыри, прознавшие, что у него есть такое сокровище.
Часто-часто задышав, я обернулась к матери, тараща на нее глаза, крича всем своим видом:
Нет! Нет! Не соглашайся!
Мы справимся, мама, мы все преодолеем! Гони в шею этого человека!
Я хочу его увидеть… О, как же я хочу хотя бы здесь его увидеть!
По закону подлости мать понимающе кивает. Глаза ее гаснут. Наверняка, именно в этот момент она стала такой, какой я ее помнила. Ну вот, даже плечи осунулись. точно, теперь узнаю прежнюю маму.
— Я не… Мы не справимся без него, — голос предательски дрожит, я мечусь вместе с ней в этой агонии, пытаясь хоть как-то повлиять, но ничего не получается.
— Вам не место в его мире, — почти что жестоко басит он, — приди в себя, Акира, сколько семей пострадало из-за нас, шиноби? Не знаешь? Вот и я не знаю, давно уже считать перестал.
Все рушится. Прямо вот, у меня под носом. Всевышний, что делать?
Мать вытирает остатки своей слабости, вздыхает, набираясь, казалось бы, смелости. Я с надеждой смотрю на нее — давай же! Нам нужно отстоять право на него!
Но на выдохе произносит лишь это.
— Я больше не побеспокою вас, господин Хирузен. Но и вы забудьте о нас. Не стоит навещать из чувства жалости, — она наконец смотрит на меня, я ловлю каждое ее слово, — Хотару этого не заслуживает!
Хирузен склоняет голову, поджимая губы. Ему явно нелегко быть посредником и наверняка, по мнению мамы, разлучником их семьи. Он неловко теребит пальцами бороду и встает с дивана.
— Я чувствую вину, хотя не должен. Прощай, Акира, — он вдруг поворачивается ко мне, чуть улыбаясь, — расти здоровой и сильной, Хотару. И может однажды мы снова встретимся с тобой.
Последние слова больно режут и мама хмурится, отходя в сторону, дабы пропустить Хирузена к выходу. Он бесцеремонно выходит в дверь, не оглядываясь назад.
Господь, если я только что стала свидетелем прошлого, то как?! Как я смогла? Или кто мне помог?
Мама сползла по стене вниз, скорчившись до размера кошки и тихо завыла. Мне стало так одиноко и страшно. Выходит, мне только предстоит еще узнать всю правду до конца?
Я суетливо спустилась к ней на пол, уткнувшись лбом в бок.
Родная моя, хорошая, как посмела я стыдится тебя, не зная, чего лишил тебя этот человек?
Стало тошно. От себя и этого Хирузена.
Клянусь тебе, мама, я обязательно найду его, коль жив еще будет к моему приходу!
Мы задышали с ней вместе в унисон, а потом все снова погрузилось во тьму.