Безумие
8 сентября 2023 г. в 16:40
— А как насчёт вашей личной жизни? У вас есть вторая половинка, мистер Холмс?
На чистом инстинкте подавшись вперёд, Альберт прищуренным взором ловит малейшие изменения в человеке напротив. Сапфирово-синий карандаш в чуть сильнее сжатых пальцах чертит рваные линии на шелестящей странице блокнота. Хороший журналист должен ускорить себя за такую небрежность к эксклюзивному материалу. Альберт — журналист плохой, не записавший за этот час ни одной внятной строчки.
А Майкрофт Холмс всё не дрогнет, всё остаётся каменным изваянием с лёгкой снисходительной насмешкой в глубине глаз. Чертовски хорош собой. Альберта судорога прошибает, когда он вновь рассматривает это сильное тело под тесным деловым костюмом. А ещё Моран этот, что так своевольно устроился на подлокотнике дивана рядом со своим боссом. Телохранитель, как утверждают слухи? Нет. Альберту хочется несдержанно махнуть головой — слишком дерзкий этот Моран для того, чтобы быть простым охранником, слишком проницателен его тёмный взор. Тогда, возможно, правая рука?
Уже больше похоже на правду, но… Но какая разница! Альберту просто хочется этих мужчин. Дико, страстно, до тёмных звёзд перед глазами хочется! А он лишь нервно царапает свои запястья в попытке удержаться от необдуманных чувств. И мерный ритм дыхания его собьётся лишь на миг. Нельзя, нельзя разрушить всю тонкую игру сейчас — когда приз уже совсем близко, когда он щекочет кончик носа. Мориарти так долго добивался Их внимания!
Поначалу цель была тривиальна — младший Холмс заинтересовался двумя восходящими звёздочками актёрской сцены и Холмс-старший не мог упустить это извиду. Конечно, Альберт стал волноваться за Уильяма и Льюиса — они были его единственными дорогими людьми в этом безумолочном городе! А говорят, Шерлок Холмс как-то связан со служителями закона. Говорят, Майкрофт Холмс и есть негласный закон, выше правосудия.
И Альберт хотел проверить риски на своей собственной коже.
Приёмы, деловые встречи, ночные клубы и закрытые званные вечера… Мориарти всегда был там, где появлялся Майкрофт и его вездесущий Моран. Минутные разговоры восхищали своей эмоциональной насыщенностью и напряжённостью.
Сам Майкрофт Холмс восхищал. Так умело говорил свои умные речи, так эффектно заставлял всех собравшихся под его крылом звёзд в страхе дрожать, так красиво с лёгкой хрипотцой смеялся над особо изящными шутками… Первоначальная цель сменилась и Альберт хотел лишь узнать этого таинственного человека поближе, чувствовать на себе его сильные руки и обжигающие взгляды чаще. Мориарти знал, что это роковое желание ни одну душу сгубило, но что ж? Альберту не страшно умирать — наконец пропадут удушливые голоса в голове и лучистый свет софитов под рёбрами, без жалости режущий сердце. Но если и встречать смерть, то пригвоздённым, как бабочка, яростным взглядом этого мистера Холмса и от тёплых мозолистых рук его Морана.
— Вам не кажется, что вопрос несколько личный, Альберт? — изогнув бровь, спокойно спрашивает Майкрофт, возвращая Мориарти из вязкого омута пошлых мыслей назад к интервью.
Во взгляде Альберта вновь появляются бесовские огоньки, и смазанным движением он уже оказывается у ног Холмса. И так приятно наблюдать, как чужие зрачки неподвластно хозяину расширяются, выдавая всего Майкрофта с головой.
Лёгкий металлический щелчок и холодок рядом с правым ухом заставляют ещё больше задыхаться от переизбытка адреналина в крови. Да! Да-да-да, пожалуйста! Эта опасность, это безрассудное отчаянье и болезненное возбуждение кружат Альберту голову сильнее дорогих вин.
— А может быть я хочу стать этим самым личным, Майкрофт, — Мориарти ведёт ладонями вверх по икрам, сжимая чужие колени, с неприкрытым удовольствием сминая чёрную ткань дорогих брюк, — что вы скажите на это?
И улыбнувшись коварным оскалом, Альберт небрежным движением поворачивает наконец свою голову вправо, встречаясь взглядом с пустым, безжизненным дулом пистолета и заинтересованным Мораном. Конечно, не стоило сомневаться в его способности защиты своего босса от нежелательных личностей. Но Альберт знает правду — они оба столь же сильно хотят его сейчас.
Тогда почему же не устроить небольшое шоу? Альберт любит производить впечатление. Этот талант, казалось, был у него с самого рождения, и именно он позволял ему попасть в самые значимые общества этого города. Именно этот талант заставляет податься вперёд, не боясь шальной пули. Заставляет Альберта потереться щекой о холодный металл и томно взмахнуть ресницами. Провести языком до самого оружейного кончика, пробуя на вкус железо и порох. Шутя заглядывая в глаза смерти, ни капли её не страшась. Предвкушая.
Сзади слышится почти сдержанный вздох.
Моран тут же убирает пистолет в кобуру, подчиняясь, но перед этим слегка проведя пальцами по ещё чуть влажному от языка Мориарти стволу. А сильные руки Майкрофта сжимают талию так, как хотелось весь вечер, всю жизнь будто. Сжимают и укладывают Альберта на дубовый чайный столик. Приспускают вниз елово-зелёный пиджак, обнажая розоватые плечи, которые тут же прожигают поцелуями-укусами. Конечно, Альберт не надел бы на такую встречу что-то ещё кроме нескольких жемчужных нитей, что так выгодно подчёркивали его острые ключицы. А сильные руки с талии скользят ниже, расстёгивая пуговку на брюках, стягивая их ниже вместе с бельём. Альберт не может сдержать стона, когда первый палец Майкрофт наконец проникает в него — так легко и естественно. Конечно, Альберт знал как готовиться к таким встречам. Конечно, в голенище его сапог спрятан тонкий кинжал на случай менее приятного исхода событий.
Растворившись в ощущениях этой неспешной терпкой боли и глубокого дыхания на своей спине, Мориарти вздрагивает, когда другая рука в перчатке небрежно ласкает его лицо. Моран, чтоб его. Тянется с хитрым взглядом за поцелуем.
— Разве ты можешь коснуться меня до того, как разрешит Майкрофт? — с вызовом вопрошает Альберт, намеренно разжигая чужую ярость и страсть.
И Альберт же оглашает комнату тихим вскриком, когда этот самый Майкрофт зубами касается его затылка в собственническим жесте.
— Ему не нужно моё разрешение, — шепчет хрипло Холмс, ни на секунду не переставая доводить своими пальцами Альберта до сладкой дрожи.
А Мориарти улыбается шире, слыша это неожиданное откровение. Все жалкие газеты города порвать готовы за достоверную информацию об истинном положении этого Морана. Альберт же хочет сам быть разорванным, опустошённым полностью этими двумя совершенно равными хищниками. Так даже лучше. Теперь он в западне.
А Майкрофт продолжает вести острыми клыками по позвоночнику вниз, оставляя красный чуть болезненный след, но нити с жемчугом мешают. Моран, не отрывая голодного взгляда от прикушенных в исступлении губ Альберта, понятливо кивает. Обходит стол, чтобы достать из сапога Мориарти тот приметный тонкий кинжал, а затем неспешно проводит остриём по разгорячённой коже, вызывая почти умоляющий скулёж.
Вновь опасная, смертельная игра. Одно неосторожное движение и Альберт алым вином может растечься по лачённому дереву. Но вместо него туда с тихим звуком сыплются белые жемчужины и оборванные нити. Падает и ставший ненужным кинжал. А Моран наконец целует — страстно и иссушающе, окончательно доводя до безумия и долгожданных ярких вспышек удовольствия в темноте закрытых глаз.
Вторя приглушённым стонам Альберта скрипит что-то концертно-оперное граммофон в дальнем углу комнаты. Он должен был создать приятную атмосферу во время интервью, но сейчас совсем некому вынуть пластинку. Кажется, это Бах. Альберт привык к тому, что обычно в такой интимный момент его прежние партнёры включали тягуче-быстрый джаз, что становился популярнее день ото дня… Да, Майкрофт Холмс был необычен во всём и это безумно заводило.
И удовольствие всё нарастало, словно мелодия фортепиано, когда на нём играют в четыре руки. Ночь так длинна, так опасна ещё.
А утром зажатый в объятиях двух невероятных мужчин Альберт, лёжа на шёлковых простынях в огромной кровати Майкрофта, будет размышлять о том, как сказать в своей газете о таком внезапном увольнении. Потому что в голове жил ещё вчерашний жаркий шёпот, клятвы того, что эти мужчины теперь абсолютно его, Альберта! И упускать эту возможность он не намеривался.