kirsche

      Уроки Добровольского заканчивались также быстро, как и начинались, по крайней мере, для Шастуна. Звонок оповестил учащихся о том, что через десять минут начнётся третий урок — география. Её вел классный руководитель одиннадцатиклассников — Лазарев. Он преподавал этот предмет в школе уже больше восьми лет и знал свой класс почти с пелёнок. Мужчина родился и вырос в Москве, но после окончания педагогического института, устроился в Воронежскую школу по программе «Земский учитель». Ему выплатили миллион рублей, выдали квартиру и он дал себе слово, что проработает ровно пять лет, которые было положено отдать этой школе. Но что-то пошло не так, и сердце Сергея Вячеславовича привязалось к месту, детям и знакомым, которые уже были родными для него. Старые пятиэтажки, узкие улицы и река, которую было видно из окна его квартиры, слишком много значили. Здесь он встретил свою любовь, гулял под высокими липами, греб веслами в лодке, любуясь закатом, ел холодное мороженое в самую холодную погоду из возможных со своим классом, ездил в походы, в музеи, а летом в лагерь. Лазарев слишком привык жить активной жизнью и любой отпуск давался ему трудно. О таких, как он, часто говорили — «Шило в жопе», и Сергей это не отрицал. Ему нравилось всё это в своей жизни и прощаться с местом, которое морально закрепило в нём стержень, сделало его таким, какой он есть, мужчина не собирался. Личный рост никто не отменял, хотелось постигать новые вершины, да и жена тянула вернуться в Москву — мол, больше перспектив, работы, зарплата выше. Поэтому, в этом году кареглазый был уверен, что выпустит одиннадцатый класс и уволится сам, может быть изменит курс педагогики и станет репетитором по географии. Но, наверняка, если и не останется жить в Воронеже, то частенько будет сюда приезжать. — Спасибо за урок, до свидания! — Сказал Антон, кивая Добровольскому.       Учитель улыбнулся и попрощался в ответ, складывая попутно книги на полку. Шастун закрыл дверь, выходя последним. — Мне надо забрать ученические от директора, идите с Серым, мы с Окси вас догоним. — Кивнул зеленоглазый друзьям и те, соглашаясь, разошлись в разные стороны коридора.       Оксана шла рядом, безостановочно трепеща обо всём на свете: как она провела выходные у бабушки с дедушкой, каких милых котов там видела, как спала сегодняшней ночью, и конечно же, про Арсения Сергеевича, который был идолом для ученицы. Как только девушка видела преподавателя, то тут же поправляла прическу, рубашку, юбку и загадочно хихикала, прикрывая улыбку ртом. Высокий не понимал этого спектакля, пытаясь держаться над тем, чтобы не высказать своей подруге всё, что он о ней думает. Вот и сейчас, забрав ученические, Суркова тащила кучерявого за собой, зная, что на этой перемене учителя обычно кушают в столовой. — Зачем мы туда идём? — Не понимающе плёлся по пятам Антон, проскальзывая через малышню. — Покушаем, посидим, поболтаем. — Не сдавалась Оксана, убеждая товарища, что им точно туда нужно не из-за Попова. — Я не голоден. — Я хочу есть. — Заверила его русая, поворачивая голову и одарила злобным взглядом.       В помещении, как всегда, было душно и воняло котлетами с капустой, но если подойдёшь ближе к раздаче, то можно было ещё почувствовать запах компота. Одиннадцатиклассники приземлились за стол напротив учительского. Девушка закинула одну ногу на другую, смотря прямо на Арсения Сергеевича, который неспешно доедал пюре вилкой. Антон сел боком, утыкая взгляд в смартфон. Изредка хихикая со смешных картинок, попадающихся в ленте новостей, парень ждал, пока Суркова поест булочку с чаем, чтобы, наконец-то, уйти в тихий кабинет без снующей туда-сюда-обратно малышни. Выпечка постепенно исчезала, растворяясь во рту русой, но взгляд всё также был прикован к мужской фигуре, которая неспешно пила чай, обсуждая что-то со своими коллегами. Шатен, чувствуя на себе пристальный взгляд, повернулся, оглядываясь. Девушка тут же улыбнулась, кивая головой, получая ответный кивок. Щёки опалил румянец, а глаза опустились в стакан. — Ну, что, идём? — Спросил кучерявый, искренне не понимая, зачем здесь сидит. — Да, сейчас пойдём. — Проверяя, смотрит ли на неё немец, сказала одноклассница.       Худощавый повернул голову в ту же сторону, что и подруга, пытаясь понять, куда она смотрит и внезапно встретился с пронзительными голубыми глазами. Они смотрели не «на» парня, а скорее «в». Мурашки пробежали по спине и резко отворачиваясь, русый повернулся на Суркову. — Так вот, зачем мы здесь. — Чуть насупившись, агрессивно заверил тот. — Тош, ну прости, — захныкала девушка.       Парень закатил глаза и допивая чай подруги, встал из-за стола, относя посуду на раздачу. Оксана поспешно встала, догоняя друга, выходящего из столовой большими шагами, хватаясь за руку, и когда тот замедлил шаг, она самодовольно улыбнулась.       Занятия закончились и жёлтый школьный автобус уже ожидал учащихся во дворе. В раскрытые двери дети из начальных классов поднимались по ступенькам, усаживаясь на кресла. Штукатурка давно облетела с кирпича постройки, на который облакачивался высокий, но его это нисколько не смущало. Лёгкий свежий ветер гулял между волосами, развивая их в разные стороны, а птицы тихо щебетали, сидя на ветках дерева, под которым стояла толпа школьников. — Какие планы? — Спросил он, выдыхая табачный дым в воздух, поглядывая на друзей. — У нас с Позом консультация по биологии сегодня в два часа. — Проверяя часы на руке, сказал Матвиенко, опуская руку. — Через тридцать минут почти. — Я, наверное, домой, — сказала девушка, пожимая плечами. — А ты? — Тоже домой пойду, хочу отдохнуть. В шесть тренировка по баскетболу. — Сказал кучерявый, туша сигарету и кидая её в баночку, стоящую рядом. — Соревнования в понедельник? — Спросила Суркова, подтягивая лямку рюкзака на плече. — Во вторник. — Констатировал информацию Антон, двигаясь вперёд. — Пять дней осталось.       Ребята прошли за ним молча и на середине двора попрощались, разойдясь в разные стороны. Шастун тихо передвигал длинные ноги, прислушиваясь к шагам подруги, туфли которой звенели об асфальт и редкие камешки. Оксана, наверняка, думала о том, как впечатлить Арсения Сергеевича завтра и в последующие за ним дни, чтобы учитель обратил на неё своё внимание. — Хорошей тренировки, — обнимая кучерявого, улыбнулась девушка. — Спасибо, Окси. — Он ответно натянул лыбу и прикладывая магнитик от домофона, зашёл в подъезд.       Три пролёта лестниц вверх были мучительно долгими, особенно после шести уроков. Преодолев последний, высокий зашёл в квартиру, открывая её своим ключом. В помещении было тихо, в коридоре не было чужой обуви — это радовало, как никогда. Пускай жилище всё ещё воняло спиртным и табаком, по крайней мере, в нём не находился отец и его пьяные друзья, орущие на весь дом. Антона поражало, как можно забивать на организм, если уж ты не думаешь о других, то хоть подумай о себе любимом, или о тех людях, которые дышат твоим перегаром в общественном транспорте утром. Шастуна поражало всё — почему всё так резко изменилось после смерти матери, почему он остался один и отец предпочёл кинуть парня на произвол судьбы, и зачем тот мучал себя и окружающих, бухая сутками напролёт. Ответов на эти вопросы, наверное, худощавый не узнает никогда.       Подросток переодел школьную форму у себя в комнате, меняя её на спортивные шорты с компрессией под ними и широкую футболку. Выходя на кухню, школьник ещё раз оглянулся, в поисках старшего, но не обнаружив никого, успокоился окончательно и прошёл к плите. Из вскипевшего чайника он налил кружку горячего чая и залез в холодильник за сыром с колбасой. Нарезая толстыми кусками хлеб и тонкими другие ингредиенты, парень пережевал бутерброды во рту, запивая напитком. Чувство голода всё ещё кричало в животе отборным матом, поэтому в ход пошёл банан, найденный в холодильнике. Помимо жёлтого фрукта, на полке лежал пакет яблок, одно из которых Антон решил взять с собой, кидая его в рюкзак. Бутылка воды наполнилась прохладной жидкостью, а долька лимона присоединилась к ней через пару минут. Взглянув на часы, Шастун надел кеды и выбежал обратно в школу, благо она находилась недалеко.       На улице уже было прохладно, смеркалось и идея пойти сразу в спортивной форме, кучерявому нравится перестала. «Надо было, хотя бы кофту накинуть», — поздно подумал одиннадцатиклассник, ежась от холода. Дойдя до заведения, он быстро добежал до спортивного зала, закидывая в раздевалку свои вещи. В помещении уже было несколько человек, стучащих об пол тяжелыми мячами, создавая из-за этого шум. Он кивнул учителю по физкультуре и присел на лавку, завязывая шнурки. — Здорово, — послышалось наверху и подняв голову, зеленоглазый увидел Эда.       Они пожали друг другу руки и Выграновский сел рядом, расставляя широко ноги. Татуировки от запястья до плеча покрывали кожу, иногда смешиваясь между собой. Кучерявому, наверное, никогда не надоест разглядывать их и думать, например о том, что будущим детям одноклассника, явно понравится такая раскраска. «Интересно, Эд будет беситься на детей из-за этого?», — зависая на этой мысли, вдруг задумался Антон. — Сегодня тренируем броски или передачи? — Спросил басистый голос, прерывая размышления. — Начнём с передачи. Артём, вставай на своё место, ты тоже, — обращаясь к татуированному, сказал русый. — Антонина Николаевна, Данил сегодня будет? — Да, обещал. — Сказала женщина, проверяя смартфон, обернутый в чехол-книжку. — Хорошо. — Оборачиваясь обратно на парней, констатировал Шастун. — Тогда сейчас потренируемся, вспомним, а он потом вольётся.       Все закивали головой, соглашаясь с капитаном. Девятнадцатый номер на футболке означал день рождения высокого. Он имел сокральный смысл, взаимосвязь между матерью и парнем, худощавый всегда был уверен, что она наблюдает за ним с небес, улыбаясь летним солнцем и плача вместе с ним проливным дождём. В любой мелочи, первые пол года парень искал знак и тайное послание. Спустя год, такие вещи иногда привлекали его внимание, но уже не так часто и кажется, будто он сам пытался убежать от них, спрятаться, закрыть глаза руками и часто часто кивать головой. Он корил себя за это, сравнивая с поведением отца, но иногда был рад, что уходит от мысли и идеи о том, что мама всё ещё рядом, потому что её больше не было. Нужно продолжать жить дальше, не смотря ни на что и Антон это понимал. Лучше сделать так, чтобы такого больше не произошло, стать лучшей версией себя и найти человека, который обязательно поймёт и поддержит, чтобы не случилось.       Тренировка закончилась быстро, также, как и вода в бутылке, которую Шастун брал с собой. Красное лицо от жара и пот, стекающий, кажется, по всему телу до пяток, раздражали, но сил возмущаться чему-либо просто не было. Вытащив из рюкзака яблоко, парень надкусил его, часто прожёвывая. Попрощавшись с друзьями, кучерявый вышел на улицу. Холод пробирал до костей, мгновенно охлаждая разгоряченное тело. Вдохнув воздух в лёгкие, захотелось закурить. Оглянувшись, он решил, что учителя уже, наверняка, все дома, поэтому побаловать себя одной сигаретой после тренировки, будет здраво. Медленно отходя от порога школы, худощавый нащупал пачку на дне сумки и поджёг палочку, втягивая дым. Расслабление мгновенно затмило собой холодный ветер, а боль в забитых мышцах немного притупилась. — Ты чего такой раздетый? — Послышался знакомый голос сзади.       Подросток от неожиданности подпрыгнул, пряча сигарету за собой и повернулся. За ним стоял Лазарев, укутанный в осеннюю куртку. В руках классного руководителя был пакет и сумка, наверняка, с вещами. — Да, не рассчитал немного. — Хихикнул Антон, чуть расслабляясь. — Вы не против, если я... — Показывая осторожно сигарету, спросил ученик. — Вообще, как учитель против, но, как твой друг, Антоша, не против, — сказал мужчина, устремляясь вперёд. — Тренировка по баскетболу? — Ага. — Выпуская дым из лёгких, ответил тот. — А вы чего так долго в школе делали? — Сщуривая глаза от ветра прямо в лицо, спросил парень. — Планерки, отчеты, документы... — Он вздохнул. — Всё, как всегда.       Высокий понимающе кивнул, выбрасывая в мусорку окурок, попрощался с Сергеем Вячеславовичем и быстрым шагом направился в сторону дома. Всё-таки курить рядом со старшими было неловко. Деревья шелестели листвой, гоняя ветер между ветками, а на улице не было ни души. Горели окна в квартирах и откуда-то пахло жареной курицей с картошкой, навевая бурчания в животе. В холодильнике был лишь майонез, банка горчицы и пачка свиного фарша, из которого Антон, как раз и собирался приготовить фрикадельки. Его любимым каронным блюдом была лапша с мясными шариками, которое он готовил, когда фантазии или сил было немного. Сегодня, как раз такой случай. — Где был? — С порога раздался осипший голос. — На тренировке по баскетболу. — Ответил высокий, скидывая рюкзак на пол и попутно стягивая кеды с ног.       Андрей лишь хмыкнул, заставляя парня скорчить лицо от неприятного звука и запаха. Хотелось ударить ему по голове, закричать: «Ну, что ты творишь со своей жизнью?», но зеленоглазый держался до последнего, останавливая себя каждый раз, когда это чувство поджимало горло. Шаркание тапочками по полу, заставляло сжимать кулаки вместе с зубами, а глаза закатываться до самого упора вверх. — Ты можешь ноги поднимать? — Выпалил громко младший, смотря на спину отца. — Что сказал? — Мужчина повернулся медленно, всматриваясь в лицо сына. — Повтори. — Глухой что ли?       Точка кипения достигнута и назад пути точно нет. Андрей шёл прямо на парня, разминая кулак и смотрел снизу вверх прямо в глаза. Школьник всегда доминировал в росте, но уверенности ему это, честно говоря, не прибавляло. Он знал, что пьяного взрослого мужика ничего не остановит от драки, если он на неё очень сильно настроился. Чем ближе приближался отец, тем меньше смелости оставалось в теле Антона. — Я спросил — ты глухой? — Чуть менее чётко произнёс подросток, получая первый удар по печени.       Согнувшись пополам, держась за живот руками, кучерявый попытался сделать вдох, но воздуху будто мешала пройти невидимая перегородка. В груди щемило, боль разливалась по всему телу, заставляя слезы течь прямо из глаз на впалые щеки. Хотелось высказать всё, что накипело и сидит мерзким комом в горле, но Шастун держался. Когда вдохнуть все же получилось, худощавый облокотился одной рукой о стену, наклоняя голову вниз. — Извинись. — Сплёвывая прямо на ламинат, сказал взрослый, сильно толкая мальчика.       Еле восстановившаяся картинка реальности, снова поплыла, а кислород в лёгких предательски заканчивался, оповещая об этом мозг. Паника накатила новой волной и длинные пальцы схватились за горло, а ноги подкосились так, что парню пришлось упасть на колени. Отвратительное ощущение пресмыкания и подчинения над отцом, овладело Антоном. Высокий поднял мутный взгляд на мужчину, пытаясь разглядеть самодовольное лицо. «Где-то я уже его видел», — пронеслась единственная мысль в голове, заставляющая отвлечься от негатива. Недельная щетина, голубые глаза, освещенные лампой в коридоре и пронзительный взгляд, который прокалывает тысячей иголок изнутри, рвёт на части, не даёт разумно думать и заставляет бояться. Парню были знакомы эти ощущения после смерти матери, практически каждый день, который он находился в этой квартире. «Ну, ничего, осталось чуть-чуть до апреля и я съеду», — как свет в конце тоннеля, держалась мысль в голове.       Вот и сейчас, стоя на коленях перед Андреем, одиннадцатиклассник держался за живот, разглядывая лицо с ухмылкой и ни одной мысли больше не проносилось. «Пидор», — всё, что смогла выудить его голова на плечах. Отвернув её, он попытался встать и опираясь на рядом стоящую мебель, дойти до комнаты. Хотелось, просто закрыться, смотреть в стену, слушать грустную музыку и ни о чем не думать. Будто, хотелось надеяться, что со всеми этими проблемами Антону кто-то поможет, вытащит его из этого болота и всё изменится в лучшую сторону. Шастун старший перебирая тапками, шаркающими по линолеуму, будто специально, скрылся на кухне, звеня тарелками. Предварительно закрыв дверь на щеколду, высокий опустился на кровать, откидывая с нее вещи и выдохнул. «Вот и поел лапши с фрикадельками», — пронеслась мысль. Каждая клетка тела ныла, оповещая о том, что завтра будет синяк или парень, вообще, не встанет с постели. Голова запрокинулась, упираясь в стену, а горошины слёз потекли новым ручьём, прокатываясь по тем же сухим дорожкам на щеках. Хотелось плакать. Да, что там, рыдать. Без остановки, до последней капли силы в организме, чтобы бессознательно уснуть и больше не проснуться никогда, не видеть этот жестокий мир, пьяного отца и несправедливость, которая каждый день преследует Антона, занося над его шеей гильотину палача.