The Wonderland

Донован выходит из шока и направляется к телу. Он кладёт два пальца на шею Гомеса. — Мёртв, — констатирует Галпин-старший, осмотрев сидящих тупым взглядом, но это уже и так было всем понятно. — Нам следует покинуть зал и ничего здесь не трогать, — Винсент Торп с брезгливым видом откладывает столовые приборы. — Это похоже на отравление, мало ли, что ещё здесь непригодно. Все выходят в коридор с такими потерянными выражениями лица, будто труппе задали решить сложную математическую задачу. В дверном проëме не обошлось без давки и толканий. Никому не хотелось задерживаться в зале. Лишь бы быть подальше от трупа. Синклер присела на лестничную ступеньку, над ней серой тучей навис муж. Мужчина прижимал голову жены к себе, то и дело поглаживая светлые волосы. Энид сквозь слёзы что-то мычала, но из-за всхлипов понять её не удавалось. — Ппп… полицию, — наконец выдавила она. — Уэнсдей сбегает в деревню, — предлагает Фестер. — Здесь нет телефона. — А что насчёт интернета? — спрашивает Винсент. — Аналогично. Поместье отрезано от внешнего мира и не имеет средств связи. — Средневековье какое-то, — шепчет Ксавье себе под нос. — А вы, молодой человек, составьте ей компанию, раз уж хотите помочь, — голос Фестера был ровным и расчётливым. И как бы ему тогда ни хотелось впасть в отчаяние из-за смерти единственного брата, он не должен быть слабым ради людей вокруг, ради Уэнсдей. «Стоило держать язык за зубами» Ксавье встал, уже собираясь идти в село, которое находилось за лесом, внизу холма, на котором стояло поместье, но Аддамс-младшая не двигалась, похоже, находясь в шоке от смерти отца. — Эй, ты идëшь? — спросил Торп. «Вся ситуация выдаëтся какой-то странной. Ксавье, дядя Фестер, да даже Донован говорят и реагируют так спокойно, будто прямо там, на столе, не лежит труп», — Уэнсдей пряталась в своих мыслях. — Уэнс, милая, ты как? — встряхнул девушку за плечо дядя. — А? — словно в трансе спросила она, потом встряхнула головой и добавила: — Могло быть и лучше. Фестер понимающе кивнул и отошёл от племянницы, готовый брать на себя следующие задания. «Стоим здесь, будто перед следующим выступлением, все разодетые и волнующиеся. Неужели так и выглядит реакция на смерть человека, который подарил им все возможности в их жизни?» — Да, могло быть и лучше, ведь вы ведёте себя так, словно папа умирает каждый день! — Уэнсдей хотела похвалить того, кто озвучил её мысли, но поняла, что обладательница повышенного голоса — она сама. — Какие же вы… вы! — Аддамс больше не смогла подобрать нужных слов, осознав, что привлекла слишком много внимания. К счастью, ей удалось вовремя прикусить язык. — Я… я пойду в село. Гимнастка покинула гостиную, вихрем промчавшись возле плеча Торпа-младшего. Ксавье долго смотрел на всех присутствующих, которые теперь находились в большем шоке скорее от того, что у Уэнсдей прорвался голос, чем от смерти Гомеса. Парень кивнул сам себе и развернулся к выходу, указав пальцем нужное направление. Выйдя на улицу, он ожидал застать там Уэнсдей, но в свете полной луны никого не оказалось. «Как-то некрасиво, если она ушла без меня» — Ты идёшь? — вдруг раздаётся за плечом парня. Ксавье дëрнулся от неожиданности, уставившись на бледную девушку перед ним. Она включила маленький фонарик и направила ему в лицо. — У тебя привычка людей пугать? — прищурившись, наблюдая за действиями Уэнсдей, спрашивает Торп-младший. — Скорее хобби. Аддамс развернулась и уверенно направилась в темноту за поместьем, разгоняя её светом от фонарика. — Эй! Разве нам не туда? — кричит ей вдогонку Ксавье, указывая на главные ворота, которые ночью выглядели ещё более устрашающе, чем при свете дня. Парень вздохнул и поспешил за удаляющейся фигурой. — Ты вообще меня слышишь? Я к кому обращаюсь? — Я иду к калитке, — коротко произносит гимнастка, ни на секунду не останавливаясь. Весь оставшийся путь проходит в полной тишине. Лицо Аддамс остаëтся непроницаемым, в то время как Торп содрогается от любого шороха в лесной чаще. Он то и дело поглядывает на неё, ожидая увидеть обычное человеческое горе, но встречает только невиданное ранее хладнокровие. Они идут по извилистой тропинке, иногда задевая плечи друг друга. Ксавье не обращает на это внимание, а Уэнсдей каждый раз отходит на сантиметр подальше. Наконец, поравнявшись рядом с табличкой названия деревни, им больше не нужно было слепиться в потëмках: освещение исправно работало на деревенских улицах. Мотыльки летели на тускло-жёлтый свет лампочек, окутывая каждый фонарь неспокойным роем. Свет мерцал за многочисленными взмахами маленьких крыльев, от которых по улице эхом раздавались хлопающие звуки. Перед дальним поворотом Ксавье рассмотрел одиноко стоящую телефонную будку. По пути к ней они проходили мимо молчаливых частных домов, спрятанных за высокими заборами и порослью. Порыв ветра — и за одним из заборов раздался жалобный протяжный стон. Ксавье схватил Уэнсдей за запястье, бормоча себе под нос молитву. Гимнастка остановилась, медленно переводя округлившиеся глаза на чужие костяшки пальцев. — Убери руку. — Там кто-то воет. — Это качели, дубина, убери руку. Торп резко одëрнул одеревеневшие пальцы, злой сам на себя, на деревню, на Аддамс и даже на ветер. Ни сказав ни слова, он быстрее Уэнсдей засеменил вперёд к телефонной будке. Легкий ветерок продолжал оказываться достаточно сильным, чтобы качели покачивались из стороны в сторону, грустно напевая свою песню вслед уходящим. «Почему каждое место, куда я попадаю из-за Аддамсов, так похоже на сцену для убийства?» — думал Ксавье, но вслух озвучить свой вопрос не решился. Аддамс перешла пустынную дорогу, догнав парня, и встала напротив телефонной будки. Та представляла из себя жалкого вида кабинку, стëкла которой помутнели от времени и многочисленных следов чужих рук. Выцарапанные надписи заменяли граффити; удивительно, как стекло оставалось до сих пор целым. — Она здесь с шестидесятых стоит. Моего папу прямо тут и зачали, — не задумываясь о своих словах проговаривает Уэнсдей, лишь потом вспомнив, что отца ведь уже нет. Ксавье закашлялся от неуместных откровений, игнорируя сказанное. Уэнсдей зашла в будку, закрыв за собой дверь. Торп остался ждать на улице, не желая находиться в замкнутом пространстве. — Какой номер у полиции? — вдруг спрашивает гимнастка, приоткрывая двери. — Девять, один, один. Ты что, не в курсе? Этому в первом классе учат. — Я училась дома. Химия, физика, алгебра, история и другие науки. У меня не было предмета «Номера телефонов». — Супер, полезная информация. Но давай лучше вернёмся к делу и поторопимся. Уэнсдей кивнула и набрала номер на панели. Цифры давно стёрлись, и спасало лишь то, что кнопки шли по порядку. Три гудка — и в трубке заговорил мелодичный, но уверенный женский голос. Оператор представилась, попросила назвать имя звонящего, адрес местонахождения и описать проблемную ситуацию. — Эм… — уверенность в голосе Аддамс как рукой сняло. Она не могла вымолвить и слова. Только что она поделилась с Торпом личной семейной историей бабушкиного авторства, которая была, мягко выразиться, слишком откровенной — и ничего. Но при вызове службы спасения она почувствовала удушающий страх коммуникации с внешним миром. «Меня попросили описать ситуацию?» Перед глазами пролетел труп отца, чьё лицо измазано едой и лежит в тарелке, как голова свиньи. Сердце ушло в пятки, а дышать стало тяжело. Во рту пересохло, холод по телу перешёл в озноб и, кажется, онемели кончики пальцев. Голова закружилась, а будка поплыла, отчего появился шум в ушах, похожий на морской прибой в разгар шторма. Ком в животе устроил танцы, и к горлу подкатила тошнота. Аддамс попыталась собраться с силами, глубоко дышать и включить мозги, пытаясь понять, что с ней происходит. Но состояние только ухудшалось, мысли больше не были связными. Уэнсдей нервничала всё больше, впадая в отчаяние. — Алло! У вас всё хорошо? Алло?! — как бы Аддамс ни пыталась сконцентрироваться, услышать слова чётко не удавалось. Гимнастка сползла по стене на пол, а трубка вылетела из ослабевших пальцев и закрутилась, как игрушка-болванчик. Такая резкая смена обстоятельств испугала Торпа. Сначала он не заметил, что что-то не так: отвернулся от будки, рассматривая деревенскую улицу. Но его внимание привлёк стук трубки о стекло. «Опять ей что-то нужно» Ксавье недовольно обернулся, но, увидев распластавшееся на полу тело Уэнсдей, тут же бросился открывать дверь. Сидя на корточках напротив, он пытался успокоить девушку, второй рукой хватая шатающуюся трубку телефона. — Алло! — всё ещё кричал оператор. — Здравствуйте. Меня зовут Ксавье Торп. В поместье Аддамсов умер человек, — выпалил он на одном дыхании, не моргая смотря в лицо Уэнсдей, которая выглядела, как утопленник. «Ну что ж, я молодец, конечно. Теперь огласки не избежать. Придётся оправдываться перед старшими» Парень назвал адрес и попросил поторопиться. Повесив трубку на место, он поднял Аддамс, взгляд которой переставал быть таким замутнённым, и вывел на улицу. Дверь Ксавье оставил открытой. Как только руки Торпа легли Уэнсдей на плечи, девушка дёрнулась. Но на улице легче не стало: на место головокружения и тошноты пришло что-то другое. Девушку словно прожгло током, ненадолго отрезвляя разум, её голова откинулась назад, а Торп еле успел словить обмякшее тело. «Бьянка… Её пальцы обвивают чью-то голову, явно притягивая к себе для поцелуя… Лицо мужчины не видно, а подойти ближе не удаётся. Уэнсдей словно прилипла к месту, где стоит. Целующихся засасывает водоворот и вспыхивает свет. Слышно смех… Энид сидит на коленях вся в слезах. Картинка меняется, словно переключающиеся кадры плёнки, останавливаясь на чётком изображении: перед Уэнсдей близнецы. Руки Майка в крови, на лице Греты улыбка» Аддамс не сразу пришла в себя, чтобы понять: лицо Ксавье над ней реальность или видение. Тот пытался привести девушку в чувства. — Эй, Аддамс ты чего? Что это, мать твою, было? — Ничего. Не люблю говорить с чужими. — И из-за этого в обморок падать?! — Тебе не понять. Такие, как ты, всю жизнь проводят в кругу общества. — Кх-кхм. Я прошу прощения, но… — Прощаю, — обрывает его Аддамс. От возмущения Ксавье не знает, как продолжать. «Она только секунду назад валялась в обмороке, а теперь снова огрызается. Стерва!» Без его помощи Уэнсдей поднялась, отряхнув с себя дорожную пыль, и молча пошла к выходу из деревни. — Я в няньки не записывался, — бурчит себе под нос Торп и направляется вдогонку. Странно, ведь то же самое думает и Аддамс. С какой стати она возомнила себя главной — никому не известно. «Он просто испуганный ребёнок, прячущий свою истинную натуру под маской элитарного сноба», — решает про себя Уэнсдей. Спускаться с горы к деревне было просто, а вот на то, чтобы подняться к поместью ушёл битый час. Часов Аддамс при себе не имела, как и понятия о том, сколько они отсутствовали. Скорее всего время уже перевалило за полночь. Лезть наверх по дороге, окружённой тёмным лесом, Ксавье снова не казалось весёлым. В полной тишине, когда до уха долетал каждый скрип ветвей, любой подозрительный звук казался приближением диких зверей, а грудную клетку сводило тисками страха от летучих мышей, снующих между деревьями. Вид поместья тоже не успокаивал: ночью, при свете луны, дом выглядел словно замок самого Графа Дракулы. Правда, теперь уже мёртвого. Мысль о том, что они с Уэнсдей возвращаются к трупу, вызвала у Ксавье самые противоречивые чувства: заходить внутрь не хотелось, оставаться на улице одному было бы некрасивым по отношению к остальным. Ноги тяжелели с приближением к неотвратимому. Аддамс снова подошла к заднему входу. В дом они попали через дверь в кухне. Голоса раздавались из гостиной. Все сидели вокруг маленького столика. Похоже, дяде Фестеру удалось разъяснить всё Мортише. Женщина заливалась слезами, пока он гладил её по голове. — Всё готово, полиция скоро будет здесь, — сообщил Ксавье. — Надеюсь, вам хватило мозгов не упоминать имя Аддамсов в телефоном разговоре? — Винсент вопросительно уставился на сына. Ксавье отвёл глаза: он никогда не умел врать отцу. И вообще парень считал это низким — лгать родственникам. Но вот у Уэнсдей с этим проблем не возникало. — Конечно же нет, мы что, идиоты? — Аддамс прекрасно знала, что Ксавье внятно дал оператору понять, что убийство произошло именно в доме Аддамсов. *** Вскоре послышались звуки подъезжающих машин. «Спасибо, что не врубили сирену, иначе бы вся округа уже точно знала, что у Аддамсов произошло несчастье», — Фестер разгладил невидимые складки на пиджаке и взглянул на Винсента. Тот кивнул в ответ. Тайлер отодвинул бордовую штору и выглянул в окно. Комнату залил сине-красный свет. В темноте подъездного двора были отчётливо видны полицейские машины, которые остановилась возле ворот поместья. Позже показались Фестер и Винсент, ожидающие служащих правопорядка у входа. Из машины вышла женщина с короткими волосами и самоуверенной походкой направилась к встречающим. Они обменялись рукопожатиями и направились в дом. За ними вбежал молодой парень с многочисленными папками в руках. Из второй машины вышли судебно-медицинский эксперт и фотограф. Они направились в зал, где царила смерть, вместе с провожающим их Донованом. Женщина же с помощником зашли в гостиную в сопровождении Фестера и Винсента. — Жутковато тут у вас. Ну ничего, это придаёт атмосферы, — женщина по-свойски оценила убранства внутри поместья. — Вижу тут интереснейшие люди собрались! Ну что же, я детектив Оскен, и я не из тех, кто ползает по дому в поисках улик, нет. Я хочу выслушать ваши истории от начала до конца. Ну что, с кого начнём?