Аускультация

      Шотландия 1827       — Кроули!       — Где ты, чёрт возьми?!       — Я здесь, здесь…       Ангел схватил шатающегося демона под локоть, не давая тому упасть.       — И всё-таки, ты совершил доброе дело, — с радостной ноткой заметил Азирафаэль и почувствовал, как податливое, не поддающееся контролю, тело резко перестало быть таковым — напряглось, вытянулось и теперь крепко сжимало пальто ангела цепкими пальцами.       Даже под тёмными стёклышками очков можно было заметить, как полыхают недобрым огнём змеиные глаза.       — Заткнись, — прошипел Кроули прямо ему в губы и Азирафаэль с недовольством поморщился, ощутив едкий запах яда. — Я не… ик! Хороший! Никаких добрых дел! Если мои узнают…       Демона внезапно повело, он ослабил хватку и, согнувшись пополам над могилой неудачливого покойника, издал звуки, совершенно неподобающие такому существу, как он. Ладно смертные — что с них взять? Но он-то — он же демон, в конце концов! Да ещё и на глазах у ангела. От того затошнило ещё больше, когда заботливая ладонь мягко коснулась его плеча.       — Ты в порядке, дорогой?       Ответом последовал очередной рвотный позыв. Кроули недовольно покосился на платок у себя перед носом, так любезно предоставленный ангелом и, недовольно скривившись, выхватил белоснежную ткань из пухлых пальцев.       Был у демона своеобразный фетиш на эти пальцы. Всякий раз, когда ему выпадала возможность коснуться ангельской руки — что случалось довольно не часто — всё его демоническое существо вздрагивало от сладостного мучительного покалывания, проходящего по всему телу.       Вот и сейчас, он как бы невзначай коснулся холодной кожи и почувствовал, как тело прошибает, словно молнией. И не то, чтобы демону приходилось быть прошибленным той самой молнией, но он был почти уверен, что так оно и ощущалось.       — О чём ты думал? — недовольно пожурил его ангел, впрочем, не сильно усердствуя. — А если бы развоплотился?       Демон, всё ещё находясь под действием опиума, неоднозначно взмахнул руками, но тут же прекратил своё привычное позёрство. Резкие движения ему сейчас здорово мешали держать лицо перед ангелом, каждый раз отзываясь тугим узлом тошноты в желудке.       — Выдали бы какое-нибудь тельце вроде твоего, — хихикнул Кроули и дурачась ухватил Азирафаэля за бок. Хотя под столькими слоями ткани вряд ли можно было нащупать хоть какой-нибудь жирок.       Ангел картинно возмутился.       — Тебе не нравится моё тело?       Кроули нахмурился и сделал шаг назад, пристально осматривая ангела.       — Я тебя никогда… — он снова икнул и прикрыл рот рукой, — не видел.       — Ты видишь меня каждое столетие на протяжении уже почти шести тысяч лет.       — Но ты всегда одет! — как-то обижено проговорил демон.       Азирафаэль поперхнулся на вдохе и изумлённо уставился на Кроули.       — Предлагаешь мне щеголять голышом? Не думаю, что люди правильно поймут такое, — он неоднозначно обвёл рукой пространство, — дефиле.       Демон разочаровано поджал губы.       — А я бы посмотрел.       Ангел продолжал недоумённо смотреть на демона, хотя тот уже давно сменил тему на что-то кардинально не касающееся голого Азирафаэля, и теперь восторженно рассуждал о бессмертии медуз.       Не так давно ангел выкупил в Сохо помещение под книжный магазин, и теперь там то и дело появлялись всё новые и новые экземпляры литературы. Забавнее было то, что количество пустых винных бутылок увеличивалось ровно пропорционально количеству книг. Азирафаэль, несмотря на очень долгую жизнь, никогда не задумывался, откуда в демоне было столько тяги к алкоголю. Он мог запросто ни есть, ни пить что-нибудь «безградусное», но стоило отнять у него возможность неспешно потягивать вино из красивого утончённого бокала или же смаковать выдержанный шотландский виски, как демон в момент становился раздражительным. Именно поэтому — и только поэтому, а не по какой-либо другой причине — у Азирафаэля в лавке чудесным образом появилась небольшая кладовая с различными видами алкоголя.       А ещё Кроули очень любил спать. И вот это уже было второй неочевидной причиной, откуда и для чего рядом с кладовой, имелась спальня с большой широкой кроватью.       Ангел был весьма внимательным, когда того требовала ситуация, а в отношении демона он был ещё и наблюдательным. И когда Кроули несколько раз за ночь свалился с узкого диванчика, изначально имевшегося в той самой спальне, Азирафаэль решил не мелочиться. В конце концов, не стоило забывать, что его друг был самой настоящей змеёй, и спать в любой наинепотребнейшей позе, было для него так же естественно, как для Ангела пересекать Ламанш во время революции ради блинов.       Азирафаэль редко пользовался чудом без крайней необходимости. Вернее сказать, он вообще старался жить со смертными на равных, чтобы полноценно чувствовать себя членом общества в любую эпоху. В то же время, демон безо всяких зазрений совести щёлкал пальцами налево и направо, независимо от того, требовалось ли искусить смертного или просто уложить волосы.       Но больше всего Кроули любил одежду. О, он был истинным модником! Он погружался в каждую новую эпоху так сильно, что иногда ангел с трудом мог отличить его от обычного человека. Демону нравилось быть, что называется, в ногу со временем. Он, абсолютно не смущаясь, напяливал на себя корсеты, утягивая и до того тонкую талию, использовал женские элементы гардероба в своём образе и всячески экспериментировал с бородой. С усами ангел ни разу его не видел, потому решил, что они, по всей видимости, Кроули не идут.       Вот и сейчас он с неудовольствием наблюдал, как демон едва не задыхается от, стягивающего талию, корсета. Неудивительно, что его тошнило.       — Я бы вообще предпочёл раздеть тебя, — внезапно отстранённо заметил Азирафаэль и, как ни в чём ни бывало, продолжил чинно шагать к кованным воротам кладбища.       Естественно, он не мог видеть, как брови демона едва не улетели на затылок.       Кроули зажмурился, помотал головой из стороны в сторону, ещё раз проморгался и, нагнав ангела шатающейся походкой, ухватился мёртвой хваткой в его локоть.       — Это последний раз, когда я пью эту дрянь, — пробубнил он и уткнулся мокрым от испарины лбом в плечо Азирафаэля.       Ангел как-то слишком коварно ухмыльнулся и в следующий момент, стоя уже посреди небольшой спальни с грудами книг у стен, выслушивал отборную ругань в свой адрес.       — Блять!       Кроули запрокинул голову, отчего цилиндр, который до этого стойко выдерживал все пируэты демона, с глухим жалобным звуком приземлился на паркет.       — Кроули…       — Блять! — демон повалился на кровать — как всё же предусмотрительно со стороны ангела перенести их именно сюда, а не в его серую невзрачную квартиру, в которой, кроме голых стен ещё ничего не было. Сквозь сдавленный стон послышалось шипение: — ты же знаешь, как я это ненавижу.       — Ты не в себе, Кроули, — напомнил ангел, скидывая верхнюю одежду с обувью и забираясь на «свою» половину кровати.       Конечно, они не спали вместе — что ещё за фривольность — ангелу и демону ложе делить. Но иногда, когда демон засыпал после очередной попойки, забываясь беспокойным тревожным сном, пьяный ангел ложился рядом просто чтобы проконтролировать нетрезвого друга — по крайней мере так он себя убеждал. Мало ли, на что способен Кроули в таком состоянии? Последний раз он устроил испанскую революцию, подпитав и до того горячий нрав испанцев, сомнениями и жаждой свободы, а утром следующего дня не мог вспомнить даже, как и почему надрался.       Демон не сопротивлялся — напротив, он весьма активно опутывал ангела длинными конечностями во сне, пока тот, натянув очки на нос, почитывал очередное современное безобразие, которое так любили впечатлительные дамы.       Наутро оба успешно игнорировали этот факт, а демон роптал что-то про особую любовь змей к теплу и тактильным ощущениям.       Сами того не подозревая, они сотворили оплот тепла и нежности в этом пыльном подобии библиотеки.       — Очень даже в себе, — буркнул демон, подтягиваясь и опираясь спиной об изголовье кровати. — Чёртов корсет.       Он болезненно поморщился, неестественно прямо держа спину и неуклюже стянул с себя пальто. Следом на пол полетели высокие сапоги.       — Как хорошо было в Риме, — причитал Кроули, нервными движениями вытаскивая пуговицы из петель фрака. — И в Голгофе, — аляповатый воротник рубашки был небрежно оттянут с характерным для рвущейся шёлковой ткани, треском. — Никаких пуговиц, никаких сраных… корсетов, ох…       Ангел чувствовал, как слюнные железы во рту устроили забастовку, отказываясь выполнять свои прямые обязанности. Глядя на то, как демон бесцеремонно оголяет перед ним грудь и плечи, по-змеиному выворачиваясь из рубашки и, заводя руки за спину, принимается за петли тугого корсета, под неизменно бежевыми брюками стало вдруг очень тесно и невыносимо жарко.       — Я думал, тебе нравится наряжаться, — сдавленно проговорил Азирафаэль, не в силах оторвать взгляда от тщетных попыток Кроули расшнуроваться.       — Нравится? Чёрт, грёбаные шнурки… Только если эта хрень не пытается меня задушить, — демон снова грязно выругался и сердито затряс головой, скидывая очки. — Ради всех ангелов-архангелов, хер бы их побрал, кроме тебя, конечно, помоги, а?       Ангел моргнул так медленно, словно пытался переработать услышанное на уровне всех своих сущностей и глаз вместе взятых.       — Я… могу?       Кроули нахмурился, усилием воли фокусируя взгляд на Азирафаэле и выпятил нижнюю губу.       — У меня галлюцинации или ты действительно покраснел? — будничным тоном спросил он и бесцеремонно ткнул указательным пальцем ангелу в щеку. — Что такое, ангелочек, не видел голых дядь? — когда Азирафаэль стал окончательно пунцовый, демон закатил глаза и повернулся к нему спиной. — Давай развязывай, больше предлагать не буду.       О, Кроули абсолютно точно был не в себе. Ангел даже не был уверен, что всё происходящее демон хоть сколько-нибудь контролирует. Казалось, поток отборного мата и откровенно пошлых намёков, под действием наркотика, просто прорвался из недр самого тёмного уголка его души.       Азирафаэль был не из трусливых — более того, он совсем нисколечко не стеснялся демона — с чего вдруг? В конце концов, они знали друг друга едва ли не вечность, что зазорного в том, чтобы просто помочь… раздеться.       И тем не менее, пальцы ангела тряслись, как в лихорадке, когда он старательно расшнуровывал корсет, снимая чёрный глянцевый сутаж с петель.       Кроули сидел, не двигаясь. На секунду Азирафаэль даже решил, что тот заснул, но когда попытался заглянуть через оголённое плечо, чтобы убедиться в своей догадке, столкнулся с безумным взглядом, привычно узкий зрачок которого разлился теперь до границ жёлтой радужки. Было ли это влияние опиума или что-то ещё — ангел додумать не успел: демон, хищно оскалившись, слишком проворно, как для невменяемого наркомана, крутанулся в чужих руках и с силой толкнул ангела на простынь.       — Ты что, охренел? — едва не взревел Азирафаэль, когда Кроули ловко перехватил его запястья и, больно стиснув, прижал их к мягкому изголовью кровати.       Демон игнорировал любые попытки ангела вырваться. Не сказать, что Азирафаэль так уж сопротивлялся — скорее, просто для приличия, а ещё из страха неосторожно пнуть Кроули между ног. Был у него как-то такой опыт — очень случайно и очень неожиданно — приятно не то, чтобы мало — вообще не было.       Совокупляться с демоном, когда тот был в таком состоянии, показалось ангелу не совсем хорошей идеей. А то, что этот самый демон именно на такое развитие событий и настроен, сомнений не возникало.       Перехватив запястья одной рукой — а ладонь у Кроули была пусть и утончённой, но вполне себе внушительной по размерам — второй демон принялся шарить по груди ангела, нащупывая пуговицы. Он весь затрясся от нетерпения и злости, когда осознал, что на ангеле одежды вдвое больше.       — Чёртовы бюрократы, все вы одинаковые, — пробормотал он недовольно и, упёршись носом в шею, всё ещё барахтающегося под ним ангела, шумно втянул воздух. — Хотя бы стабильности у вас не отнять. Обожаю, как ты пахнешь…       — И много бюрократов ты растлил? — с кривой усмешкой спросил ангел, переставая вырываться. Кажется, он окончательно попал.       — Ты будешь первым.       Азирафаэль уже давным-давно понял, что невозможно вот так просто пересекаться в течении тысяч лет, и ни разу не поймать себя на том, что смотришь на своего обаятельного оппонента с весьма красноречивыми желаниями. Особенно, когда оппонент тебе в этом не уступает. И особенно, когда вы оба единственные, кто в состоянии прожить жизнь вечную на Земле.       К смертным привязываться — себе дороже — страдания и скорбь не были любимой частью человеческих чувств ангела. Безусловно, он видел рождение и смерть светлых умов и благородных правителей, с кем-то из них даже был близко знаком — до того, что это можно было наименовать самой, что ни на есть, дружбой.       Что для вечного существа какие-то шестьдесят лет? Пшик — небольшое мгновение, запечатляющее только самые яркие воспоминания.       А самые яркие воспоминания Азирафаэля, без преувеличения, всегда были тесно связаны с демоном.       И, кажется, самое яркое из них, грозилось случиться сегодня.       — Ангел! — в охрипшем голосе послышалось удивление вперемешку с явным удовлетворением, когда ладонь Кроули, потянувшись к пуговицам на светлых брюках, встретила сопротивление в виде восставшей немаленькой эрекции. — Нихрена себе…       Демон предусмотрительно не стал тратить время на верхнюю часть ангела и сразу перешёл туда, где у самого уже зудело от переизбытка вожделения и похоти.       Азирафаэль, наблюдавший за всем этим с некоторым скептицизмом, безвольно откинулся головой на подушку и, воспользовавшись заминкой Кроули, пока тот расстёгивал мелкие пуговички его брюк, вырвал руки из ослабевшей хватки. Но вместо того, чтобы оттолкнуть демона, стыдливо прикрыл обеими ладонями, раскрасневшееся от стыда и жара, лицо.       Демон был неадекватен, и ангел это отчётливо понимал. А ещё он понимал, что если сейчас не воспользуется такой, внезапно открывшейся, возможностью — будет жалеть об этом до скончания веков. Если Кроули что и вспомнит — то наверняка спишет всё на горячечный наркотический бред. И вот он — ангел — вроде как и не при делах, и вроде как совсем не виноват.       Кроули искусил его к еде. Кроули искусил его к алкоголю. А теперь Кроули искушал его к…       — Ах, Боже!       — Где? — демон резко вздёрнул голову, беглым взглядом проходя по Азирафаэлю, а затем и по комнате, при этом не предпринимая ни единой попытки выпустить ангельский член из рук. — Ах, это… Нет, ангел, Она так не сделает…       И, сделав два весьма ощутимых движения по всей длине, наклонился и вобрал раскрасневшуюся головку в рот.       Ангел выгнулся в спине, не зная, куда деть руки, ноги, раскрывшийся в немом крике рот — всего себя от таких новых интенсивных ощущений. Схватился руками за волосы, больно стягивая, затем зашарил по покрывалу, хватаясь за него так, словно это была последняя щепка от, потерпевшего крушение, корабля, а он отчаянно не хотел мириться с судьбой, сдаваясь на милость бушующему океану.       Это не помогало — ни черта из этого не помогало унять разрастающееся ощущение наполненности и целостности. Нашарив, наконец, завитые волосы Кроули, он вцепился в них с неистовым рыком и, сам себя не контролируя, хлопнул бёдрами вверх, вгоняя член в горло демона до конца.       Тот зажмурился, больно впиваясь пальцами в мягкую задницу ангела и, переждав, пока неприятные спазмы поутихнут, расслабился и вдохнул через нос.       Азирафаэль мелко содрогался всем телом, чувствуя, как язык Кроули плавно скользит по его возбуждению, любовно выводя узоры вдоль вздувшихся вен, обводит кончиком головку, слегка надавливая и снова заглатывает весь до конца.       «Змея, чёртова змея» — на грани безумия думает ангел, беспомощно хватая ртом воздух и совершенно забывая выдыхать.       — Кроули… Кроули… Кроули!       Каждый вскрик с его именем на губах, набатом отдаётся в голове демона и, превращаясь в размытое пятно света, взрывается внезапным прозрением.       Почти физически болезненные воспоминания о том, как ангел снимает с него пелену возбуждения в Авситиде, останавливает от необдуманного полупьяного поцелуя в тесном проулке Рима, обводит вокруг пальца в темнице Бастилии, заставляя чудом забыть всё, что было и всё, что могло бы быть — смывают границы реальности и происходящее начинает казаться ему мучительным абсурдом.       Одним лишь усилием воли вырываясь из лап нарастающей ярости, Кроули слышит, как отчаянно хрипит ангел, до искр из глаз натягивая рыжие волосы, и изливается в него без остатка.       — Как ты мог? — вырывается из его груди, когда он приподнимается на локтях, чтоб поймать задурманенный взгляд посеревших глаз.       Но ангел, очевидно, его не слышит, а если и слышит, то понимает его фразу совсем не так, как хотелось бы Кроули.       Демон тяжело уронил голову на влажную от пота рубашку Азирафаэля, слушая, как громко и быстро колотится ангельское сердце.       Он отчаянно вцепился пальцами в белоснежный воротник, закрыл глаза и почувствовал, как к виску, смешиваясь с испариной, скатывается слеза. А затем ещё и ещё одна.       Дыхание ангела успокоилось, пальцы нежно огладили острую скулу демона, двинулись выше, очерчивая контур ровных бакенбард и внезапно замерли, почувствовав ручеёк влаги, тянущийся от сомкнутых век.       Азирафаэль в ужасе распахнул глаза. До него запоздало, словно эхо, долетели слова демона, сказанные минутой ранее. Он не мог причинить ему боль — просто не мог. Кроули ведь сам хотел, он так настойчиво его касался, так… Ведь хотел же?       — Кроули, дорогой, я… Я думал, ты хочешь, я думал, ты…       Ответом послужил короткий храп и мерное дыхание демона.       Азирафаэль выдохнул сквозь сжатые зубы и невидящим взором устремился в потолок.       — Мне страшно, Кроули. Так страшно причинить тебе боль.       Он занёс руку над головой демона, намереваясь сделать то, что делал уже множество раз, но вдруг замер, так и не решившись.       Нечестно было лишать Кроули этих воспоминаний. Даже если он спишет всё на наркотик.       Лишь бы только поверил, что это не было реальностью. Лишь бы только поверил…