Ураганный

      Зубы стучали друг об друга, его тело дрожало, на нем уже давно проступила гусиная кожа, но Изуку упорно стоял на месте, едва замечая холод, пока ледяные струи воды продолжали поливать его фигуру, неловко опирающуюся одной рукой о кафельную стену.       В какой-то момент колени задрожали и ноги ослабели, и он сполз вниз, неуклюже скрючившись и обхватив руками колени. Какая-то далекая часть его сознания твердила, что ему нужно выбраться отсюда, отключить воду и попытаться согреться, но в данный момент этот голос разума звучал, словно далекое эхо, не способное пробиться сквозь эмоциональный ступор, в котором Изуку находился сейчас.       В его мыслях царила блаженная пустота, спасительное онемение, которое он приветствовал сейчас всем своим израненным кровоточащим сердцем. Был рад отключению, рад тому, что он не может ничего чувствовать помимо пронизывающего холода, угрожающего поселиться в нем до самых костей. Было бы неплохо заснуть прямо здесь, подумал он, прикрывая глаза и полностью опускаясь на дно ванны, пока холодная вода медленно поднималась вокруг…       Изуку был бы не против утонуть или замерзнуть прямо сейчас, поэтому когда рядом послышался громкий плеск, а потом чьи-то горячие руки крепко обхватили его тело и выдернули из воды, он почувствовал возмущение оттого, что кто-то так бесцеремонно вырвал его из такого спасительного забытья. К сожалению, его сил едва хватило на невнятные жалобы и попытки вырваться, но вместо того, чтобы вернуть Изуку на место, его подхватили на руки и понесли куда-то в сторону выхода из комнаты в свадебном стиле.       И едва последняя мысль успела промелькнуть в его уме, как вся тяжесть последних нескольких часов вдруг навалилась на него с новой силой, сметая начисто оцепенение, которого Изуку удалось достигнуть, пока он сидел в ванной номера для новобрачных.       В номере, куда должен был привести сегодня свою молодую супругу до того, как его свадьба обернулась грандиозным скандалом после того, как его невеста оставила его возле алтаря после того, как объявила, что любит другого человека. В номере, в котором он спрятался, ускользнув от кричащих гостей и родственников, а главное от предательства и глубокого унижения, которые испытывал в тот момент.       Изуку всегда верил, что брак — это то, что делают один раз и на всю жизнь, поэтому он и его родители вложили в церемонию столько усилий и средств. Более того, желая разделить этот момент с друзьями и близкими, на их свадьбу были приглашены едва ли не все их знакомые. Все эти люди, каждый из которых имел хоть какое-то, пусть даже самое маленькое значение в его жизни, — все они вживую могли наблюдать за его позором.       «Изуку Мидория — самый большой и жалкий неудачник на свете, человек, которого, в конце концов, оказалось недостаточно даже для его собственной невесты», — с горечью подумал он, невольно сжимаясь, не обращая внимания на то, как движения человека, в руках которого он находится, становятся более торопливыми.       Слишком погруженный в свои невеселые мысли, Изуку просто позволил усадить себя на кровать. Спустя мгновение он поморщился от того, как кто-то обернул вокруг него махровое полотенце и принялся энергично растирать его тело. Он почти вздохнул от облегчения, когда его оставили в покое, только затем, чтобы зашипеть, когда еще одно полотенце легло на его голову, но вопреки ожиданиям, с его волосами обращались более бережно, осторожно, почти ласково — настолько, что Изуку поймал себя на том, что вновь начинает отключаться, однако на этот раз не от холода, а от комфорта. — Я бы просто завернул тебя в одеяло и оставил согреваться так, — внезапно раздался прямо возле него немного скучающий глубокий голос, и реальность происходящего внезапно обрушилась на него с тяжестью многотонной бетонной плиты. — Но вся твоя семейка и друзья скоро поймут, куда ты смылся, и нам надо решить, что с ними делать до того, как они ввалятся всей толпой прямо сюда.       Медленно, почти неохотно Изуку распахнул глаза, всё еще не веря до конца в то, что у него не начались галлюцинации. Не было ни единого шанса, что человеком, который вошел в его номер и позаботился о нем, был Бакуго Кацуки.       Ни при каких обстоятельствах не могло быть так, чтобы Кацуки не только добровольно оказался в одном пространстве с Изуку, но и собирался иметь с ним какие-то общие дела. Потому что этот человек был тем, кто, как Изуку был уверен, ненавидел его до глубины души и с самого начала его отношений с Кэми не уставал всеми возможными способами дать ему понять, что Изуку совершенно никуда не годится в качестве партнера для его сестры. О чем может идти речь, если Бакуго буквально дал ему прозвище «бесполезный», Деку!       И всё же, если только глаза не обманывали его, прямо сейчас перед Изуку стоял, небрежно засунув руки в карманы, именно он. Как всегда одетый с иголочки, безобразно красивый — и полная противоположность той эмоциональной развалине, которую представлял из себя Изуку. — Почему… — голос Изуку на мгновение сорвался, но взял себя в руки. — Почему тебя это вообще волнует?       Кацуки ответил не сразу, и каждая секунда затянувшегося молчания била по нервам Изуку. Ему не нравилось, как Бакуго нависал над ним, не нравилось, как этот человек смотрел на него сверху вниз, вероятно, осуждая и презирая. — «Почему?» — эхом повторил Бакуго. — Разве это не очевидно? Кэми выставила всю нашу семью в дурном свете, сбежав со свадьбы, фактически признаваясь в измене. Не пройдет и суток, как моя фамилия будет вымазана в грязи из-за её импульсивного поступка…       Изуку нахмурился, пытаясь понять, куда ведет мужчина, который, кажется, пытался на ходу подобрать нужные слова. Казалось, что он ходит вокруг да около, не желая подбираться к тому, что собирался сказать на самом деле, рассуждая о репутации, о СМИ и о том, как одно событие может заставить людей полностью заткнуться о другом.       Это было почти странно, потому что Кацуки никогда не казался Изуку человеком, который будет идти в обход, вместо того, чтобы прямо объявить о том, что ему нужно. — При всем уважении, — не выдержав, перебил его Изуку, заставляя замолчать на середине предложения. — К чему ты в итоге ведешь? Мне очень хотелось бы покончить с этим разговором сейчас и попробовать… не знаю, собрать свою жизнь по кусочкам обратно.       Он заметил, как Кацуки недовольно поджал губы, но сейчас был совсем не в том состоянии, чтобы заботиться о недовольстве этого человека — даже если тот и был владельцем компании, в которой Изуку всё еще числился в качестве сотрудника. — Мне просто нужно взять тебя в мужья, — внезапно объявил ему Кацуки. — Что?! — в шоке вскинул Изуку голову, и Бакуго негромко цыкнул, словно не он только что высказал самое нелепое из всех возможных предложений, которые Изуку мог только представить. — Стоит только продать публике достаточно сопливую и романтичную историю о запретной любви, и она будет у тебя в кармане, — добавил он, после некоторого колебания — вероятно, чувствуя на себе усиливающийся неприязненный взгляд Изуку, который рассмеялся, едва он договорил эту фразу. — Здорово. Просто замечательно! Вот только какое мне дело до вашей семейки, особенно учитывая то, что именно ты не уставал тыкать меня носом в то, насколько сильно я туда не вписываюсь! — произнес он, резко вставая на ноги.       Теплое полотенце соскользнуло с его тела, но Изуку едва обратил на это внимание, слишком разгоряченный разгорающимся в нем раздражением. Кроме того, он и Кацуки оба были мужчинами и явно не испытывали друг к другу никаких романтических чувств, так что ситуацию едва ли можно было назвать особо пикантной.       Тем не менее, Кацуки на мгновение стиснул челюсти, а затем двумя широкими шагами преодолел расстояние между ними, схватил полотенце с пола и грубо, не оставляя места для обсуждения обернул его вокруг тела Изуку. Если присмотреться, на его скулах можно было заметить слабый румянец — похоже, будто Кацуки даже покраснел от раздражения. — Тебе следовало слушать меня внимательнее, — произнес он на удивление спокойно, почти мягко для такого человека, как он. — Я никогда не имел в виду то, что ты не подходишь нашей семье. Речь шла только о вас с Кэми.       Изуку хотел ему возразить, но, учитывая случившееся, было сложно найти аргументы. В конце концов, Кэми явно не находила его подходящим человеком для того, чтобы связать с ним свою жизнь. — Кроме того, никто не говорил, что ты не будешь иметь своей выгоды с этой сделки. В глазах общественности, черт, да в глазах твоих друзей и близких ты больше не будешь жалким брошенным женихом — просто парнем, который запутался в отношениях, да, но не тем, кого отбросили, словно ненужный мусор. Ровно как и Кэми, из неверной невесты превратится в благородную любящую сестру, готовую отказаться от своего счастья ради брата, безумно влюбившегося в её жениха. Кроме того, как только мы поженимся, впереди у нас будет медовый месяц, который можно провести вдали от всего этого беспорядка — достаточно времени, чтобы зализать свои раны. Ну?       Растерянный, Изуку продолжал смотреть на него, слегка запрокинув голову, когда Бакуго закончил свою речь нетерпеливым восклицанием. Честно говоря, когда Кацуки представлял всё в таком свете, идея не казалась совсем уж ужасной — Изуку нравилась мысль о том, что он сможет побыть далеко от друзей и близких и разобраться в себе. У него была отличная семья, он всегда знал это, но он был абсолютно уверен, что после всей этой катастрофы они никогда не оставят его в покое, окружая опекой и заботой, но не давая свободного пространства, в котором он так отчаянно нуждался.       С другой стороны… связать себя с Кацуки, пусть даже ради фиктивного брака? Худшую идею и придумать было нельзя.       Не говоря уже о том, что был еще один вопрос, на который Изуку не мог найти ответа. — Ладно, со мной всё понятно. Но какая тебе выгода от всего этого фарса с фиктивным браком? — спросил он, прямо глядя в рубиново-красные глаза стоящего к нему почти вплотную мужчины.

***

      Когда Кацуки, её старший брат, поздним вечером появился на её пороге накануне свадьбы, Кэми уже знала, что это к неприятностям. У Кацуки вообще была за собой такая черта: врываться в чужие жизни, принося с собой беспорядок и разрушения, только затем, чтобы оставить всё в руинах.       И если быть совсем откровенной… Кэми обожала его за это. В конце концов, она была ничем не лучше.       Она была свято уверена, что это почти возмутительно — то, что в их честь до сих пор еще не названы ураганы какой-нибудь высшей категории. Впрочем, насколько она знала, обычно ураганы принято называть только женскими именами, так что Кацуки тут был бы в пролете — да здравствует Ураган Кэми, детка! — Какая приятная встреча! — защебетала она, ярко улыбаясь не то собственным мыслям, не то мужчине на пороге, на что он не потрудился ответить, сверля её тяжелым взглядом.       Выглядел он, конечно, откровенно ужасно.       Дорогой костюм был изрядно помятым, волосы были взъерошенными, под глазами были уродливые круги, которые в последнюю неделю подготовки к свадьбе становились всё более заметными, а изо рта слегка пахло алкоголем. Да, а еще между его светлыми бровями залегла та противная глубокая складка, и Кэми хотелось сказать ему, что если Кацуки и дальше будет так хмуриться, то рискует украсить свою прекрасную, унаследованную от матушки мордашку морщинами в раннем возрасте. Она всё еще считала преступлением против человечества то, что Кацуки в итоге пошел не в модели, а решил податься в бизнес.       Она посторонилась, впуская позднего посетителя внутрь и закрывая дверь за ним, который тут же пронесся в гостиную, а затем неторопливо, слегка пританцовывая, пошла следом, напевая застрявшую в голове мелодию. Кэми слегка задержалась на пороге, наблюдая за тем, как Кацуки меряет шагами её комнату, наслаждаясь видом.       Мало кто мог выбить этого человека из колеи, тем более увидеть последствия этого во всей красе и выжить. Кэми, вероятно, даже сфотографировала бы его, будь она чуть более бессердечной. — Так чем обязана этому визиту, милый братец? — наконец спросила она, обращая на себя внимание.       Кацуки резко остановился, впиваясь в неё взглядом настолько сильным и интенсивным, от которого менее храбрый человек закачался бы на месте и физически сделал бы шаг назад. Увы, на неё его страшные взгляды перестали действовать уже давно: они были семьей, и она помнила все его провалы и нелепые, унизительные конфузы — некоторые из них даже были бережно записаны в цифровом формате. — Решил поздравить меня со свадьбой? — невинно спросила она, прекрасно зная, что она делает.       Кацуки был, ко всему прочему, прекрасным актером, и зачастую даже собственные родители не могли сказать, что у него на уме и на сердце. Но Кэми знала — Кэми всегда знала и умела его читать, и почти всегда могла увидеть то, что он скрывает за фасадом уверенного в себе безупречного мужчины.       Именно поэтому, год назад, когда Кацуки буквально на её глазах с первого взгляда влюбился в стажера своей же компании, она была первой — и, вероятно, единственной — кто заметил это. Черт, она, наверное, поняла всё даже намного, намного раньше, чем это сделал сам Кацуки!       Кэми помнила это как вчера — она была в составе рабочей группы, которая гуськом следовала за Кацуки, пока тот, словно король, осматривал свои владения — в своё время она почти шантажом вынудила его принять её к себе на работу и с тех пор досаждала ему на каждом шагу. В тот день он лично проводил проверку, проходя по отделам своей фирмы. Она была рядом в ту самую секунду, когда её брат вдруг будто споткнулся и уставился на симпатичного парня её лет, ничем особым, на её взгляд, не выделяющегося: непослушные кудрявые волосы зеленого цвета, робкий, но полный энтузиазма, взволнованный, с горящими глазами и россыпью безобразно милых веснушек.       Словно в разворачивающей перед ней киноленте, она видела, как на короткое мгновение привычная маска слетела с лица Кацуки, открывая что-то почти юношески-открытое, уязвимое. Кацуки, разумеется, быстро взял себя в руки, и продолжил шествие дальше, а инцидент можно было бы считать оконченным, если бы в ней тогда не проснулась врожденная тяга к созданию хаоса.       Кэми знала, что если позволить всему развиваться своим чередом, Кацуки рано или поздно найдет свой путь к зеленоволосому милашке. Скорее всего, это заняло бы порядочно времени и множество-множество никому не заметных душевных метаний и кризисов, но если она что и знала о своём брате, так это то, что он никогда не упускал того, чего хотел.       …Кэми не могла отказать себе в удовольствии лишить его этого.       Не из ненависти или какой-нибудь подобной ерунды — Кацуки на самом деле был её любимчиком в семье. Дело было просто в том, что вся остальная семья всегда относилась к ней как к паршивой овце, которую терпят только потому что иначе просто нельзя. И так уж вышло, что почти каждый из их родственников считал своим долгом ткнуть её носом в то, насколько идеальным и безупречным был её брат.       Ах, посмотрите, он окончил школу экстерном и с идеальными отметками. Ах, только поглядите, Кацуки поступил в престижный университет. Ах, только подумайте, Кацуки решил не идти по стопам родителей, а сам открыл фирму! Нет, вы только подумайте, Кацуки уже прославился как один из самых молодых и успешных бизнесменов в своей среде. Ах, Кацуки может получить всё, что только захочет!       И как после всего этого ей было не увести прямо у него из-под носа его первую любовь — особенно до того, как Кацуки вообще успел осознать, что он влюбился?!       Честно говоря, это было просто восхитительно.       Изуку ко всему прочему оказался не просто славным парнем, а самой что ни на есть милейшей булочкой с корицей — заботливым, умным и очень добрым. Кэми было достаточно просто вскружить ему голову — очаровательный ботаник вообще был мало избалован вниманием, будучи таким же отчаянным трудоголиком, как и её брат, так что уверенный натиск такой девушки, вроде неё, легко сбил его с ног. Особенно после того, как она придумала специально для него идеальный образ милой влюбленной девушки, который отыгрывала со всем доступным ей вдохновением. Было совсем не дурно находиться рядом с ним — по правде говоря, Кэми и сама успела немного влюбиться.       Реакция на всё Кацуки была при этом просто вишенкой на торте, особенно учитывая то, что её брату понадобилось время, чтобы понять, почему его вообще так сильно раздражает её новый парень. Временами Кэми даже приходилось вставать между ним и бедным Изуку, особенно когда её всегда собранный и спокойный брат начинал терять самообладание, напоминая ей того несдержанного и взрывного подростка, которым он был в юности. Абсолютно безобразный в своей ревности, он то и дело налетал на Изуку, будто коршун, едва осознавая, почему он вообще не может оставить бедного парня в покое.       Скандал, который он устроил, когда она и Изуку объявили о своей помолвке, был поистине грандиозным, и даже закончился в какой-то момент дракой между ним и её женихом. Вместе с тем, насколько Кэми могла наблюдать, это, вероятно, и было тем поворотным моментом, когда до Кацуки наконец-то дошло, почему сама мысль об этом браке кажется ему настолько невыносимой.       Он был особенно замкнутым и неразговорчивым всю последнюю неделю, много пил и отказывался общаться с даже с друзьями, и пока остальные шутили о том, что Кацуки не хочет выдавать любимую сестренку замуж, Кэми во всей красе могла наблюдать за нарастающим в нем отчаянием, с замиранием сердца ожидая, во что же оно выльется. Она не тешила себя иллюзиями о том, что кто-то вроде него вот так просто сдастся без боя.       И в то же время… вместе с тем она чувствовала странную грусть, потому что, не смотря ни на что, Изуку действительно очень нравился ей и теперь ей уже совсем не хотелось его терять. Кэми искренне верила, что у них могло бы что-то получиться — по крайней мере, после того как Изуку узнает её настоящую. Она не хотела признаваться себе в этом, но её тревожило то, что её брат мог сейчас сделать или сказать, чтобы заставить отступить.       Кацуки какое-то время буравил её взглядом, а потом сделал что-то совершенно неожиданное: он вдруг низко опустил голову и пробормотал несколько слов. — Ты хочешь, чтобы я сделала что? — рассмеялась Кэми, как будто он не высказал ей свою просьбу только что — прямо и максимально доступно. — Откажись от свадьбы, — повторил он тихо, отказываясь встречаться с ней глазами.       Не требование, но просьба. Почти мольба.       Почему-то она ожидала этого меньше всего: думала, что он будет кричать, давить, шантажировать её — видит бог, у Кацуки были для этого все средства. И вот он стоял тут, на её ковре, словно потерянный мальчик, который впервые влюбился и не знает, что с этим делать.       Сердце Кэми заныло. Она всегда была слаба к таким вещам, никогда не могла отказать Кацуки, когда он просил о чем-то так кротко и мило, и он прекрасно знал об этом, хотя и не мог использовать слишком часто, учитывая, как сильно это ранило его гордость. Люди часто недооценивали её, полагая, что она легкомысленна и просто расстается с вещами, когда дело доходит до конфронтации, не обращая внимания на то, насколько мелочной и упрямой она порой умела быть, если кто-то начинал с ней конфликт.       Но то что делал Кацуки сейчас? Это было совершенно обезоруживающе. И тем не менее, сдаться вот так просто казалось слишком просто. В конце концов, теперь она хотела Изуку для себя тоже! — Хм, — она слегка сменила позу, скрестив руки на груди и немного откидываясь назад — так, чтобы хоть немного отдалиться от Кацуки.       Она даже намеренно не смотрела на него прямо, сосредоточившись на чем-то поверх колючей светлой головы. — Даже не знаю, Кац, и что ты можешь мне за это предложи…       Он, будто подкошенный, рухнул перед ней на колени еще до того, как Кэми успела договорить, заставляя в шоке отступить назад, теряя свой уверенный вид. Она совершила следующую ошибку, когда встретилась с его глазами, потому что светлые ресницы Кацуки были влажными, а в красивых красных глазах застыло отчаяние. — Что угодно, — покорно произнес он, глядя на неё. — Только, пожалуйста, откажись от него.       И что она могла сделать против этого? Видеть Кацуки в таком состоянии, вопреки её ожиданиям, совсем не доставляло ей удовольствия. Из всех возможных способов повлиять на неё, Кацуки выбрал, вероятно, самый действенный.       Тем не менее, она совсем не была уверена, что сорванная свадьба, в конце концов, даст ему то, что он так хочет.       Поджав губы, Кэми подошла ближе, осторожно взяв его лицо в свои руки, удивляясь тому, что он просто позволил ей это, не пытаясь вырваться или огрызнуться. — Даже если… даже если откажусь, Кац, ему будет больно, — произнесла она тихо и честно, слегка касаясь большими пальцами его влажных щек. — Может быть, это даже сломает его. — Тогда я соберу его обратно, — отозвался Кацуки так, будто это было совершенно очевидно.       Пару мгновений она смотрела на него вот так, сверху вниз, потом вздохнула, резко отпустила и отвернулась. — Ладно, твоя взяла. Можешь забирать свою игрушку, — капризно проворчала Кэми, делая вид, будто ей всё равно. — Он не игрушка, — произнес Кацуки за её спиной, как будто она этого не знала, прежде чем добавить тихо. — И я не забуду тебе этого, даю слово.       Кэми только помахала рукой, будто отгоняя назойливую муху, дожидаясь, пока не зазвучат удаляющиеся шаги и в комнате не станет тихо. Только когда до её слуха донесся щелчок закрывшейся входной двери, она вдруг съёжилась, всхлипнула и закрыла лицо руками.       Наверное, Изуку нравился ей куда больше, чем она готова была признать, и её правда привлекала вся эта идея со свадьбой.       Просто… своего угрюмого глупого брата она, похоже, любила куда сильнее.

***

— «Выгода», — повторил Кацуки, невесело усмехаясь, затем пронзил Изуку взглядом, от которого по его спине пробежали мурашки. — У меня есть свои причины, — заявил он, как будто это должно было ответить на вопрос Изуку.       Затем Кацуки отступил и протянул ему руку. — Ну? Ты в деле или нет? — спросил он, нетерпеливо.       Изуку перевел взгляд от его лица на протянутую ему ладонью вверх руку. Затем, немного поколебавшись, вложив в её свою, чувствуя, как Кацуки тут же смыкает вокруг него пальцы.       Он не был уверен, почему в итоге согласился… но может, немного, совсем отчасти, причина была связана с тем, что протянутая ему рука слегка подрагивала.       Может… Кацуки в самом деле был не так плох, как ему казалось.