Тайна попаданчества: Первые шаги

      Первое, что чувствует Шэнь Цинцю — смертельная тяжесть во всём теле, словно он лежит под гранитной плитой. Впрочем, на живот и правда давит нечто извне. Подняв свинцовые веки, мужчина видит знакомый белый полог. А когда глаза перестают слезиться, привыкнув к пробивающемуся в комнату мягкому свету, и удаётся приподнять так и норовящую безвольно рухнуть назад голову, взгляд тут же цепляется за уткнувшуюся лицом в живот наставника Нин Инъин. Она не шевелится, только мерное дыхание еле заметно щекочет покоящуюся рядом руку — видимо дремлет. Совладав с непослушными пальцами, Шэнь осторожно заправляет растрепавшиеся пряди ей за ушко — в глаза сразу бросается красноватые дорожки на щеках. Сердце сладко сжимается от захлестнувшего тепла: никто и никогда в прошлой жизни не переживал за Юаня так, чтобы до плача, чтобы сидеть рядом, не отходя, пока сон не сморит. Растроганный, он ласково проводит по щеке девочки, точно пытаясь стереть следы слёз, затем поглаживает по голове, пропуская сквозь пальцы выбившиеся из необычно простой, неаккуратной причёски пряди. Длинные ресницы заторможенно вздрагивают, а в следующий миг Инъин уже сидит прямо и смотрит на мужчину мгновенно распахнувшимися глазами.       — Шицзунь! — её лицо светлеет, озаряется широкой улыбкой — Вы очнулись!       Ученица подскакивает с места как пружина, чтобы в следующую секунду сесть на постель на уровне груди Цинцю и коснуться его лба тёплой ладошкой. А наставник в этот момент замечает опоясывающий её плечо бинт под рукавом и тонкий шрам, перечёркивающий костяшки пальцев. Тело рефлекторно подаётся к девчонке, но тут же без сил падает обратно. Вырывается обеспокоенное:       — Тебя ранили?       — Не волнуйтесь, шицзунь, ничего серьёзного. — мурлычет заклинательница, поправляя сбившееся от резкого движения одеяло — Мне уже почти не больно. Даже шрама не останется.       Ути, какие глазки. Так бы и затискал.       — Сейчас куда важнее ваше самочувствие. — серьёзно добавляет Инъин.       — Тело кажется ужасно тяжёлым, голова болит, в горле пересохло, но в остальном всё в порядке. — честно отвечает Шэнь.       — Шишу Му предупреждал, что так будет. — вздыхает ученица, подавая чашку с водой.       Цинцю благодарит её улыбкой и, взяв чашку, пытается приподняться. Нежные руки тут же подхватывают под спину, помогая сесть, и удерживают, пока он не допивает.       — Я позову шишу Му. — произносит девчонка, уложив наставника обратно и забрав опустевшую чашку — Отдыхайте.       На мгновение прижавшись лбом к его плечу напоследок, она выбегает из комнаты. Но, едва перепрыгнув порог, сталкивается с Ло Бинхэ и Мин Фанем. Лорд Цинцзин переползает по постели, почти свешиваясь с края, чтобы лучше рассмотреть, что у них происходит: Белый Лотос сидит на полу с понурой головой словно виноватый щеночек. Шэнь сощуривается, пытаясь понять, восстановился ли мальчик после схватки, но чёртова зажатая поза не даёт нормально оценить его состояние. Как будто этого мало, обзор загораживает нависшее над ним пушечное мясо, что так и буравит шиди злобным взглядом, будь оно неладно. До слуха долетает шипение злодейского прихвостня:       — Ты почему всё ещё здесь? Ты что, не понимаешь, что шицзуню будет тошно от одного взгля… — почувствовав на себе полный ярости взгляд шимэй, этот гад осекается.       А Шэнь Цинцю чувствует, как с новой силой вскипает в душе ярость. Нет, всё же этот мальчишка — непроходимый имбицил и ублюдок.       — Ты больше не первый ученик, Мин Фань. — доносится из коридора ледяной голос Лю Минъянь — И не имеешь права отдавать приказы шиди Ло.       Когда её точёный силуэт возникает в дверях рядом с соучениками, Цинцю обращает внимание на то, что двигается ученица медленно, словно под водой, и едва заметно прихрамывает. Присмотревшись, замечает широкую повязку вокруг бедра. Девушка тем временем добавляет, остро взглянув прямо в глаза пушечному мясу:       — И предоставь шицзуню самому решать, при виде кого ему станет тошно.       — Верно подмечено, Минъянь. — вклинивается в перепалку наставник.       Он уже худо-бедно контролирует себя, но всё равно звучит достаточно зловеще, чтобы бывший старший ученик вздрогнул.       — Если нет срочных донесений, я хочу поговорить с Мин Фанем наедине, затем пусть Минъянь и Бинхэ расскажут, как дела на пике и что я пропустил, пока был без сознания.       Закрыв дверь, прихвостень сволочного предшественника останавливается в нескольких шагах от попаданца, боязливо сжавшись и ковыряя взглядом носки сапог.       — Твоё отношение к Ло Бинхэ недопустимо. — без обиняков начинает Цинцю.       — Н-но, шицзунь, вы же пострадали из-за него… — блеет пушечное мясо.       — И даже умер бы за него без сожалений. — отрезает горный лорд — Бинхэ вызвался сражаться с заведомо превосходящим его противником, и всё равно одержал победу, отстоял честь всего Хребта Цанцюн, пока ты трусливо мялся в сторонке. Да, не каждый способен на такой подвиг. Но не изображай превосходство, если сам не способен показать и десятой доли его доблести. Ты можешь не любить своего шиди. Но я требую по отношению к нему, если не уважения, то как минимум элементарной вежливости.       Мужчина видит, как задрожали губы наглеца, но не ощущает ни капли жалости.       — Я до сих пор не прогнал тебя с позором лишь потому, что знаю: твоё ужасное воспитание во многом моя вина. Однако, если ты и дальше продолжишь вести себя подобным образом, тебе не будет места среди адептов Цинцзин.       Мин Фань падает на колени, глухо ударяясь лбом об пол в слишком поспешном поклоне, и дрожащим как осиновый лист голосом лепечет:       — Этот-т ученик признаёт вину!       — Из страха, не из осознания. — презрительно морщится Шэнь.       Так, пора заканчивать с этой крысой:       — Вот что. Помнится, Ло Бинхэ выполнял всю тяжёлую работу один, пока я не пришёл в себя после искажения ци. С этого дня ты будешь делать то же самое за двоих, пока не отработаешь всё, что он сделал за тебя. Приступай.       — Этот уч-ченик повинуется. — плаксиво отвечает Мин Фань и плетётся на выход, разминувшись в дверях с шимэй Лю.       — Шиди Ло почти восстановился после полученных в сражении травм. — произносит эта эмпатка, останавливаясь возле постели; в глазах угадывается лёгкая улыбка — Он скоро подойдёт: подумал, что вы, должно быть, проголодались и вызвался принести вам обед.       — Отлично. — облегчённо улыбается Шэнь Цинцю, быстро возвращаясь в благодушный настрой — А обед и правда будет кстати.       Он переползает ближе к противоположному краю кровати и похлопывает по освободившемуся месту:       — Садись ко мне, не напрягай ногу.       Заклинательница послушно опускается рядом, не преминув, однако, деликатно возразить:       — Рана не опасна и уже заживает — целитель позволяет мне спокойную ходьбу. Теперь, когда нет риска, что рана откроется, это даже полезно.       Наставник беззвучно вздыхает, но решает поверить на слово: всё же Лю Минъянь достаточно рассудительна, чтобы не вредить себе бессмысленными бравадами. К тому же, будь ранение серьёзным, чёрта с два Лю Цингэ позволил бы ей разгуливать так, вместо того чтобы носить на руках.       — Скажи, сколько я провалялся и что за это время произошло. — просит горный лорд, вглядываясь в лицо ученицы: струящаяся вуаль скрывает всё, что ниже глаз, но даже так заметна краснота на белках и, если присмотреться, следы умело наложенной косметики.       — Вы пробыли без сознания восемь дней. — она объясняет, что из разрушенного в ходе нападения демонов за это время успели восстановить, а что ещё в процессе и как ученики справлялись с занятиями.       Под конец рассказа как раз возвращается Лотос. Бледный, растрёпанный, под покрасневшими глазами красуются огромные синяки, но живой и в целом здоровый. От аромата принесённой им еды Шэнь сглатывает подступившую слюну.       — Иди сюда. — зовёт он робко замявшегося у порога ученика.       Приблизившись, мальчишка ставит тарелку на стол. Минъянь помогает Цинцю сесть. Бинхэ, смущённо глядя в пол, делает попытку покормить его с ложечки, но мужчина мягко забирает прибор и, попробовав, довольно прикрывает глаза. «Так-так, это то, о чём я думаю?» — тянет лукаво внутренний голос.       — Шиди сам готовил. — подтверждает его догадку девушка.       Поймав испытующий взгляд из-под ресниц, Шэнь посылает ученику ласковую улыбку:       — Ты прекрасно готовишь, Бинхэ.       Это чудо тут же рдеет как маков цвет, снова утыкаясь взглядом в пол, и наставник просто не может удержаться от того, чтобы подозвать его ближе и похлопать по мягкой макушке. И затылком чувствует тёплый взгляд Минъянь.       — Шицзунь, если вам нравится, то, может, этот ученик каждый день будет готовить для вас? — смущённо предлагает Ло.       Попаданец легонько усмехается всплывшему на краю сознания воспоминанию о том, что такими предложениями главный герой ПГБД завлекал сестричек в свой гарем, и сам удивляется тому, каким далёким кажется тот протагонист, оригинальный роман и вся прошлая жизнь. Будто полузабытый сон. Хотя почему будто? Та жизнь была пустой, бездеятельной, её скрашивали лишь мысли и выдуманные образы. Настоящая — именно эта.       — Шицзунь? — неуверенно окликает Бинхэ.       — Прости, задумался. — возвращается в реальность Шэнь Цинцю — Если ты этого хочешь, то мне грех отказываться.       — Это меньшее, что я могу сделать для вас, шицзунь. — отзывается этот щеночек, засияв точно роса под солнцем.       В этот момент Шэнь чувствует, как заурчал желудок ученицы, и оборачивается к ней:       — А ты чего голодная сидишь? С тобой поделиться?       — Каша ещё осталась, сейчас принесу.       Бинхэ собирается убежать на кухню, но наставник останавливает вопросом:       — Ты сам-то хоть обедал? — необычные глаза подозрительно прищуриваются.       Мальчишка, стушевавшись, слегка мотает головой.       — Шиди очень переживал за вас, — подаёт голос Минъянь — думаю, ему было не до еды. Да и шимэй Инъин тоже.       — Ясно. — кивает Шэнь Цинцю, пытаясь спрятать идиотскую улыбку — Бинхэ, оставшейся каши хватит на троих?       — Должно хватить. — рапортует Ло и исчезает в коридоре.       Вскоре Цинцю, потягивая вкусный сладкий чай, смотрит на троицу радостно щебечущих учеников и чувствует себя окружённым детьми отцом из тех дурацких книжек, где в семье всегда царит идиллия, а если нет, то в конце непременно будет. На душе тепло и чуточку больно. Деликатное покашливание заставляет оторваться от милой картины и обратить внимание на новых гостей: Му Цинфана, Лю Цингэ и Цинъюаня. Ци-гэ выглядит бледным и вымотанным, на его лбу залегла глубокая морщина, но лицо моментально светлеет при виде улыбающегося шиди. Лорд Цинцзин порывается встать перед главой школы, но уже в следующее мгновение заботливые руки мягко прижимают его к перине.       — Оставь это, тебе сейчас нельзя подниматься с постели, лучше лежи! — нежно укоряет дагэ.       Минъянь подходит к Цингэ и отвешивает лёгкий поклон, а тот сгребает её в охапку, проворчав беззлобно:       — Зараза церемонная.       Мэймэй льнёт к нему как ручная кошка. А Шэнь Цинцю украдкой прижимается щекой к костяшкам Ци-гэ и блаженно прикрывает глаза на пару секунд. Шисюн чуть крепче сжимает его плечи, прежде чем оторваться и обратиться к главе Цяньцяо:       — Шиди Му, попрошу тебя осмотреть Цинцю-шиди ещё раз.       — Бинхэ, Инъин у нас остался чай? — вспоминает о приличиях Шэнь.       — Хватит на всех. — откликается девчонка, доставая ещё три пиалы.       Налив гостям чаю, они с Бинхэ собирают посуду и уходят. Шицзэ следует за ними, когда выпутывается из объятий, получив напоследок крепкий поцелуй в лоб.       — Прошу прощения, что затрудняю шиди Му — вежливо произносит Мастер Сюя.       Целитель от этих слов на мгновение замирает, затем отвешивает неглубокий кивок и садится у кровати, положив мерцающие духовной энергией пальцы на пульсирующую артерию пациента. Держит он их там подозрительно долго, а когда всё-таки убирает, открытое лицо принимает пасмурное выражение.       — Как он? — не выдерживает дагэ.       — Этот яд вообще поддаётся излечению? — спрашивает лорд Цинцзин, чувствуя нарастающее беспокойство.       Шиди Лю садится на край стола, фыркнув:       — Сам-то как думаешь, если этот яд зовётся «Неисцелимым»?       — Шиди Му, тогда скажи начистоту, сколько мне осталось. — просит Шэнь упавшим голосом.       Однако Му Цинфан качает головой:       — Хоть от этого яда нельзя исцелить, его действие можно подавить. — его мягкий тон лишён излишней легкомысленности или серьёзности, и всё же этого спокойствия достаточно, чтобы Цинцю выдохнул, расслабляясь.       Лекарь протягивает лист бумаги:       — Вам следует принимать эти четыре лекарства каждый месяц, а также заручиться содействием сильного заклинателя, который поможет поддерживать циркуляцию духовной энергии, тогда яд не будет представлять опасности. — помедлив секунду, он добавляет — Но боюсь, что впредь шисюн Шэнь порой может сталкиваться с помехами потоку духовной энергии, а также с её неконтролируемыми всплесками.       Напряжённый как струна Ци-гэ молчит, снова сделавшись мрачным как туча. «Неужели он винит себя?» — мелькает мысль у Цинцю. Он находит похолодевшую руку и переплетает их пальцы. Его кисть бережно сжимают в ответ.       Глядя в болезненно застывшее лицо шисюна, Шэнь Цинцю с тяжёлым сердцем задаётся вопросом: «Почему ты так категоричен к себе Ци-гэ? Почему продолжаешь винить себя в том, на что физически не мог повлиять?» Увы, ответ он вряд ли получит, даже если спросит прямо, когда они останутся наедине. Потому что попаданец уверен: дагэ гнетёт что-то из их с главным злодеем общего прошлого. А ворошить его он не решается. Слишком страшно выдать себя. Слишком сложно хотя бы просто понять, подозревает ли Ци-гэ что-нибудь и как он в принципе видит ситуацию с «потерей памяти» любимого шиди.       — Никто вне Двенадцати пиков не должен узнать об этом происшествии. — вырывает из мыслей голос Лю Цингэ.       Оторвав взгляд от окна, шиди оборачивается к лорду Цинцзин:       — Помнится, ты заставил этих тварей думать, что не отравлен?       — Надеюсь, что так. — кивает Цинцю, не без гордости вспомнив свою уловку.       Цингэ издаёт довольный смешок:       — Эту шлюховатую девку аж перекосило от страха.       Шэнь обменивается с ним весёлыми усмешками. А наблюдающий за ними Цинъюань немного оживает, его губ касается радостная улыбка.       — Цинцю не считает, что бремя обязанностей горного лорда станет для него слишком тяжело? — мягко спрашивает он, пытаясь скрыть тревогу.       — Не волнуйся… — Цинцю в последний момент успевает прикусить язык, с которого уже готово было сорваться «Ци-гэ» — шисюн.       — Обещаю, что не стану изнурять себя сверх меры. — заверяет он и добавляет с шутливым укором — Меня слушаются и руки, и ноги, и язык, а потому я не вижу никаких помех тому, чтобы продолжать заниматься совершенствованием духа и тела, невзирая на яд, так что всё в порядке.       Заклинатели ещё какое-то время обсуждают детали вторжения демонов, улучшение системы патрулей и охраны, а также восстановление школы после учинённых в ходе битвы разрушений. Затем Му Цинфан прощается, пообещав в ближайшие дни навестить шисюна, чтобы проверить, не будет ли изменений в его состоянии. Дагэ осторожно помогает Цинцю лечь обратно и закутывает в одеяло. А потом замирает, не сводя глаз с лба шиди.       — Поцелуй меня. — вырывается раньше, чем Шэнь успевает осмыслить это.       А в следующий миг к его лбу прижимаются горячие губы. Цинцю блаженно прикрывает глаза, подставляясь под них. Так хочется, чтобы этот мгновение никогда не заканчивалось. Ци-гэ зарывается в его волосы, нежно пропуская сквозь пальцы шёлковые пряди, и Цинцю льнёт к его рукам, замурчав словно домашний котёнок. А когда дагэ медленно разрывает поцелуй, тычется губами в его щёку, вырывая счастливый вздох. Ещё разок погладив шиди по голове на прощание, Цинъюань всё же находит в себе силы встать и уйти. Заметив, как Лю Цингэ провожает его шокированным взглядом, Шэнь Цинцю смущённо объясняет:       — Мы с Ци-гэ были знакомы с детства и очень близки. Я сразу почувствовал это, а он потом подтвердил.       — Ну теперь понятно, почему он терпел все твои выходки и лелеял тебя как избалованного диди. — фыркает лорд Байчжань.       И тут же снова мрачнеет.       — Так что за роль была у А-Янь и в каком таком плане? — требует ответа он, немигающим взглядом вцепившись в шисюна сквозь подозрительный прищур — Откуда ты заранее знал, что она будет в эпицентре событий да ещё и сможет легко погибнуть?       В отливающих сталью глазах вспыхивает опасный огонь. Однако лорд Цинцзин спокойно встречает этот взгляд.       — А ты можешь себе представить, чтобы Минъянь стояла в стороне, когда её школе грозит опасность? — приподнимает бровь он — Моим планом было решить всё поединками, а Минъянь вызвалась участвовать сама. Я просто знаю её сердце. И знаю твой нрав. Поэтому пошёл на блеф из опасений, что ты кинешься на демонов грудью вперёд, едва завидев их, и загубишь мой план, который мог бы помочь избежать дальнейших потерь.       Ещё немного пробуравив Шэнь Цинцю взглядом, шиди Лю всё же кивает:       — Что ж, звучит правдоподобно. А-Янь и впрямь бесстрашна и готова на всё ради Цанцюн. — добавляет он с нескрываемой гордостью.       Лорд Цинцзин улыбается.       — Знаешь, я бы решил, что ты на самом деле дух, захвативший это тело. — с усмешкой замечает Лю Цингэ.       Попаданец вздрагивает. Слишком неожиданно и беспечно это было произнесено. А ведь шиди прав. Заметив его реакцию, лорд Байчжань выгибает бровь.       — Просто… — оправдывается Шэнь — Когда я слышу о том, что делал до потери памяти, и сам не могу представить, что это был я, что я способен на такое.       — Ну, могу тебя успокоить: призрачной ауры в твоём теле не ощущается. — отзывается шиди Лю — Уж поверь, у меня на такую дрянь глаз намётан.       — Верю. — кивает Цинцю, успокаиваясь.       Уж если такой сильный заклинатель ничего не заметил, то и другие не должны. Стараясь оттеснить непрошеную мысль о Ци-гэ, он обращается к системе:       «Моё попадание сюда в принципе может считаться одержимостью по законам этого мира?»       «Нет.»       — А если бы и ощущалась, — возвращает в реальность голос Лю Цингэ — я бы тебя даже убивать не стал.       Покои заполняет дружный смех.