***
Разведчики выехали за пределы стены Мария и держали путь на север острова. Не было времени договариваться с западными воротами об открытии, поэтому они выехали через Шиганшину и двигались в необходимом направлении уже по территории за стенами. У них при себе было достаточно продовольствия на неделю, но хоть найти пропитание в дикой местности им также не составит труда, перед ними все равно вставала необходимость экономии припасов на случай непредвиденной ситуации. Они практически не разговаривали, обмениваясь парой фраз по поводу маршрута. Оба впервые двигались на север за стенами, поэтому то, что готовила им местность — оставалось покрыто тайной. Не было достаточно проработанных карт, чтобы быть уверенными в правильности маршрута, но когда это было проблемой для членов Разведкорпуса, тем более для его лучших бойцов? Дорога была чистой и спокойной. За день в пути они оказались недалеко от западных ворот. Если бы они все-таки передвигались по территории внутри стен, им потребовалось бы куда больше времени на преодоление того же расстояния. Днем тепло светило солнце, напоминая об ушедшем искрящемся лете. Эфемерный отголосок чего-то ласкового, но покидающего мир. А вечером их ждал прежний холод. Леви объявил о привале около небольшого ручейка внутри леса. Вода текла с гор, что было заметно по сладковатому вкусу воды. Лошадям требовался отдых больше, чем всадникам, утомившимся в седле. Дальше их маршрут проходил через горы, таящие в себе множество тайн, а это не место для измученных животных. Вокруг были хвойные деревья на случай маневра, поэтому положение было действительно удачным во всех отношениях. Микаса достала из рюкзака нарезанный пирог с овощами, который им в дорогу положила Саша. Николо открыл девушке множество блюд и вкусовых сочетаний, которые раньше она не могла себе и представить. Они на самом деле были прекрасным примером отношений альфы и омеги, которые сумели найти счастье друг в друге. Микаса не могла не заметить то, как подруга изменилась после того, как встретила своего альфу. Ей было стыдно признаться самой себе, что она испытывала зависть, когда молодой человек собственнически обнимал Сашу за талию, держа ее на максимально близком к себе расстоянии , позволительном в обществе. Краткие поцелуи при друзьях подливали масла в разгорающееся зеленое пламя, лишний раз напоминая Микасе о том, чего у нее нет. Но сейчас, изголодавшаяся после долгой дороги, она с удовольствием ела пирог, казавшийся ей самой вкусной вещью в мире. Он был уже не такой красивый, как только после выпечки, но девушка не могла представить ничего прекраснее этого момента. В теле ощущалась легкая усталость, но в голове было настолько пусто, что оставалось достаточно сил, чтобы просто закрыть глаза и не спеша сфокусироваться на вкусе. Нежное солоноватое тесто, жареные баклажаны и кабачки. Помидор придавал кислинку. Зелень — свежо и ярко. Пикантность лука и специи, собирающие разнообразие оттенков в единую комбинацию. Тепло. — Вкусно, Аккерман? — услышала Микаса где-то вдалеке. Она кивнула и угукнула, не открывая глаз. Микаса откусила еще кусок, жаждя испытать тот же восторг еще один раз. — Мне оставила хоть? Только вот уже не получится, раз капитан разобрался со своими делами. Микаса открыла глаза. Она снова кивнула, посмотрев в его сторону. Леви что-то искал в сумках, прикрепленных к его седлу. Микаса заметила, как к пергаменту с пирогом, разложенному у нее на коленях, начали подлетать мухи, и начала отгонять их резкими движениями свободной левой руки. Капитан взял кусочек, выбрав самый крупный и быстро откусил сразу половину. — Неплохо. Его желваки напрягались с каждым движением челюсти. Крошки теста на губах, кажущихся тоньше при жевании. Взгляд напряженный, направленный прочь от их лагеря, куда-то далеко за реку, в сторону гор, глубоко в лес, через который им только предстояло пройти. Быстрое движение языка по краснеющим от еды губам. Непослушные передние прядки падали на глаза, а он не спешил их поправлять. А может, поправить? Мухи снова зажужжали перед Микасой. Она спешно закрыла пирог в пергамент. У нее не получалось завернуть так же аккуратно, как у Саши, она, скорее, скомкала все сразу, чтобы поскорее убрать обратно, и избавить себя от лишних напастей. Стоило девушке подойти к коню, чтобы убрать пирог в сумку с едой, как к ней подошел капитан. — Ты уже убрала? Я хотел еще. Микасе не понравилось то, как он на нее смотрел. — Пирога? — вырвалось у нее, прежде чем она смогла осознать сказанное. — А чего же еще? — он вопросительно приподнял бровь. — На него слетелись мухи, — так тихо, что он вряд ли услышал. Микаса раскрыла сверток, позволив ему выбрать еще кусочек. Самый крупный. Замашки альфы. — Нужно развести костер, — сказала она. — Я пойду за хворостом, — ответил Леви и откусил пирог, посмотрев на Микасу. Как только он скрылся из виду в лесу, девушка облокотилась о своего коня, отшатнувшегося, не ожидая ее столь резкого движения. Ей же показалось, что порошок подействовал. Так что же это сейчас было? И, нет, дело было совсем не в мухах, а в ее беспокойной голове, подводящей в такой идиотский момент. Она сжала челюсть и зажмурила глаза, испытывая злость на саму себя. Слабая, слабая!***
Капитан вернулся скоро. Благо, к его приходу Микаса успела расчистить место для костра от опавших сухих листьев и залить свежую воду в их пустые фляги. Леви готовил воду для вечернего чая. Пожалуй, это была одна из немногих постоянных вещей в его жизни, позволяющая сохранять остатки здравого разума. Он взял с собой несколько мешочков с разными сортами и походный чайник, чтобы не нарушать свой ежедневный ритуал. Обстановка оставалась стабильной, еще ни одного титана им на пути не встретилось, как и знаков, намекающих на их присутствие. До гор им оставалось около полудня пути, поэтому отсутствие проблем сейчас не могло не радовать. Как только вода стала теплее, Микаса налила ее себе в кружку. Она боялась упустить момент приема порошка, боялась потери контроля и неудачи по ее вине. Капитан не обсуждал с ней прием блокатора, поэтому ничего не сказал, когда она отошла от лагеря с водой. По какой-то странной иррациональной причине ей было стыдно принимать препарат прямо при нем. Ей не хотелось попадаться ему на глаза, словно это было чем-то неприличным и неправильным. В ее голове раздавалось биение сердца, громкое, как колокол, оповещающий о беде. У Микасы тряслись руки от страха и стыда. Она смешала три ложки порошка с водой и залпом выпила. Ей нужно немного развеяться и прогуляться подальше от места, где разбит лагерь. Омега в клетке: омега кричит, визжит, рвется наружу. Ее никогда прежде так не затыкали, не лишали полной власти. Омега хочет течки, альфу и секса. Много секса. Она не удовлетворена — унижена. У нее никогда не было настоящего альфы, лишь игрушка-бета, не понимающий ее настоящих нужд. Голодной суке давали одну и ту же обглоданную кость. А теперь сильнейший блокатор. Ей плохо, плохо… Микаса наконец-то возымела над ней контроль. Эта непотребная часть нее, вечно усложняющая жизнь и ставящая бесконечные палки в колеса. Непривычная тишина в голове казалась благословением, о котором она так мечтала. Но благословение — это обратная сторона проклятья. — Где ты так долго пропадала? — встретил ее капитан после того, как она к нему вернулась. — Были дела, теперь все нормально, — она без страха взглянула в его глаза. Леви изучающе смотрел на Микасу, словно проверяя и сопоставляя идеи, крутившиеся все это время в голове. Он так ничего ей по этому поводу ей не сказал, лишь протягивая чайник, чтобы налить ей все еще горячего напитка. Девушка обхватила кружку обеими ладонями, чтобы впитать в себя ее тепло. В ее теле циркулировала горячая от прежнего волнения кровь, но тепло чая успокаивало, унимая непрошенное возбуждение. Микаса вдохнула пар, исходящий от воды, и прикрыла глаза. Ей было хорошо. — Завтра к вечеру мы будем у гор. Поскольку эта местность нами не изучена, понадобится максимум усилий, чтобы довести операцию до конца в условленный срок. Я в курсе в твоих дел, — он посмотрел на нее, нахмурив глаза, — это создает много рисков. — Я уже говорила, что принимаю блокатор. — Не перебивай, Аккерман, — он инстинктивно подался вперед, угрожая более слабой особи. — Не вздумай самовольничать и лезть первой в бой. Веди коня на дистанции минимум трех метров от меня. Ты будешь участвовать в действиях как подстраховка, лишь при большом скоплении титанов, группы до пяти на мне, остальное по ситуации. Внутри Микасы все заклокотало от злости. Почему это все еще происходит? Как он смеет обращаться с ней, словно с новобранцем? Она пыталась держать себя в руках, но почему с ним всегда было так сложно? С самого начала. — Я знаю, что ты сильная. Но постарайся быть и умной, — он отвернулся от нее. Но теперь вперед подалась Микаса, которой меньше всего хотелось быть выставленной жалкой при нем, тем более им самим. — Я не зеленый солдат на первой миссии. Какого черта меня вообще отправили в эту вылазку, если мне нужно лишь стоять и смотреть? — Те, кто тебя назначил, знать не знают, что у тебя течка, — ответный бросок. — Я что, в течку буду липнуть к титанам? — ее было сложно остановить. — А то, что ты сейчас рядом с альфой, тебя никак не смущает? — в его глазах играло злое пламя, а голос становился все более тягучим. — Тогда учитесь держать себя в руках, господин альфа, — прошипела Микаса и направилась к своему коню. — Субординация, Аккерман, — безоговорочный приказ, произнесенный низким ровным тоном. Микаса не стала дальше с ним пререкаться, хоть ей и не терпелось выплеснуть все на него. Она понимала, что это результат его воздействия, но меньше всего ей хотелось признаваться в этом самой себе. Неужели в этом отношении блокатор бессилен? Разве не должен он регулировать все аспекты активности сущности омеги? Она заметила, что Леви тоже направился к своей кобыле, почувствовавшей его приближение. Его лицо не выражало эмоций, словно ничего не произошло считанные минуты назад. Это не могло не бесить Микасу. Он неизменно вызывал у нее раздражение, сочащееся наружу при каждом разговоре. Его самоконтроль, умение влиять на других, манипулировать и добиваться своего подчинением себе. Аккерман и альфа. Ее прямая противоположность, в которой она часто видела несбывшуюся себя. Нормальную себя. Не ту, что поддается капризам смазливой омеги. Микасе часто казалось, что ее обокрали. То, что должно было достаться ей, отдали другому. Такому, как он. Будь она альфой, ее жизнь была бы абсолютно другой. Она была бы гораздо сильнее. Ей было бы проще продвигаться вперед по службе. Она бы не превращалась в отвратительно субмиссивное месиво, заглядывающее альфе в его голодный рот. Она была бы настоящей охотницей; самóй опасностью, гнущей свою линию. Микаса доставала спальный мешок. Капитан точно первым вызовется дежурить. Джентльменство, упрямость — не имеет значения. В любом случае она не такая, как он. Она ведь слабая. Ну и пусть. В этом она готова его послушать — бессонницу уступать не жалко, Микаса ее не любит, вечно страдает от нее. Теперь пусть он страдает. — Уже ложишься спать? — спросил капитан, стоящий неподалеку. — Пока постелю мешок, а там как сон пойдет. — Я скоро вернусь. Не забудь мне тоже постелить. Приказы, приказы, да? — Да, сэр. Она тут же почувствовала его мимолетный хмурый взгляд взгляд на себе, но не сделала того же ответ, продолжая копаться в своих сумках. Когда Леви скрылся в лесу, напряжение резко улетучилось. Это не было напряжением или волнением внутри Микасы, наслаждавшейся искусственным блаженством спокойствия и безразличия. Это определенно было его напряжение. Он ушел, чтобы подрочить и облегчить совместное пребывание? Было бы неплохо, чтобы потом ее не донимал непрошенными заявлениями. А впереди еще минимум неделя пути. Как бы то ни было, Микаса раскрыла их спальные мешки по разные стороны костра. Ночью прохладно, нужно быть поближе к огню, чтобы не замерзнуть. Присев на спальный мешок капитана после того, как она его раскрыла, Микаса подняла глаза к небу. С каждой ночью темнеет все раньше и раньше. Мир закономерно погружается во тьму, из которой выныривает каждое утро с приходом солнца. А сейчас мириады далеких солнц зажигаются над ней, проливая свой холодный эфемерный свет. И им абсолютно все равно на то, что происходит в их никому не нужном мире. Забывшись в своих далеких от реальности мыслях, Микаса не заметила, как капитан вернулся обратно в лагерь. Выражение его лица было легче, чем когда он только ее покидал. — Завтра будем двигаться вверх по реке. Следов титанов не обнаружил, но живность здесь самая разная. Люди сюда не суются. А их отправили. — Хорошо. — Ты ложись спать, я разбужу, если понадобится. Если он почувствует, что достаточно устал для сна. Жизнь Леви не менее сложна, чем ее. Ей не известно, что выпало в этой жизни на его долю, но прекрасно знала одну суровую константу: счастливых людей в Разведкорпусе нет. А это не просто солдат — капитан. — Только Аккерман, — она мысленно вернулась к нему, — может, встанешь с моего спального места? Микаса совсем забылась, присев на его мешок после его ухода. От жуткой неловкости она зарделась и не нашла слов, чтобы ему ответить. Микаса тут же поднялась на ноги и отошла на несколько шагов назад, словно обжегшись. — Забавная ты, Аккерман, — услышала она его легкий смешок, — самая сильная в корпусе, а с альфой ведешь себя, как мелкая омежка. Будь эти слова сказаны другим человеком в другую минуту, она не придала бы им значения. Но когда это произнес превосходящий ее во всем альфа, с которым она вынуждена провести наедине около недели, она почувствовала себя загнанной в угол. Сейчас она не испытывала ничего, из того, что ощущала бы омега в присутствии альфы: не было ни бесконтрольного иррационального возбуждения, вызванного доминирующей особью, ни желания беззаветно отдаться — это било по ее достоинству как простого человека, которого видят через призму какого-то сугубо субъективного понятия. Только ей показалось, что напряжение между ними стало не таким колким, как он вновь его создал. Микасу это начинало вновь выводить из себя. — Я не забавная, — не выдержала она. В ответ она услышала лишь еще один смешок, который он даже не попытался заглушить. Это ее унижало. Именно в нем она видела своего главного соперника. Леви всегда был на шаг впереди нее, а она плелась позади. Еще одна хлесткая пощечина. Он был ходячим напоминанием о ее несовершенствах, шрамах, которые она все ковыряла и ковыряла до самой крови. Сильный, аккуратный, смертоносный — идеальный. Такой, какой хочется быть ей. Ей отчаянно захотелось сделать больно ему в ответ, и сейчас в ее рукаве был лучший козырь, который только мог ей выпасть. Микаса постаралась расслабить хмурое лицо, искаженное обидой. — А впрочем, да, может, я и забавная. Старясь ступать как можно мягче в жестких солдатских сапогах, она подошла к нему, вызывая в капитане подозрительное недоумение. — Аккерман? Микаса позволила себе подойти страшно близко к Леви и наклонила лицо ближе к нему. За этой дерзостью последовала другая: девушка коснулась ладонью его гладкой щеки, на которой уже начинала проступать легкая щетина. Его лицо не дрогнуло. Он смотрел в ее глаза, практически не моргая, пытаясь не выдавать эмоций, которые были так нужны Микасе. Большой палец начал гладить кожу, под которой чувствовались напряженные сжатые челюсти. Она ощущала терпкий запах его тела, которому в других обстоятельствах она бы непременно поддалась, не задумываясь о последствиях. Ей было жутко страшно, но Микасе так хотелось позволить себе эту небольшую шалость. И наконец-то он поддался. В хмурых глазах зажегся огонек, которого она и добивалась, а тело поддалось вперед навстречу ей. Его взгляд словно принадлежал не ему. Он инстинктивно прильнул к ее руке. И тут он проиграл своей природе. — Аккерман, ты… — Хоть я и омега, но сейчас именно вы теряете контроль. Микаса убрала руку и отстранилась от него. Она ликовала от того, что он проиграл ей. Сладкое торжество отразилось улыбкой, которую она скрыла от него, удалившись к своему коню. Он понял суть ее игры, и внутри клокотала едкая ярость. Да, у нее было временное преимущество в виде блокатора, позволяющего ей не забываться во время течки, но будет ли она так же рада, если он прямо здесь нагнет ее насухую? А ведь он может, он уже прекрасно чувствует эрекцию, разливающуюся жаром по всему телу. Не произнеся ни слова, Леви шагнул в лес, чтобы облегчить свое пребывание со строптивой омегой. Он уже четко понимал, что это приключение не принесет ничего хорошо.