***
Хочется сдохнуть. Антон лежит в позе умирающей морской звезды и вспоминает все известные ему молитвы, что обязательно сохранят жизнь хотя бы еще на сутки. Все рассосались около пяти утра, оставив квартиру в полнейшем хаосе, но это самое последнее, что сейчас волнует Шастуна. Хочется пить. И сдохнуть. Антон разлепляет правый глаз и мутным взором окидывает темную комнату. Сквозь плотные шторы пытаются проникнуть первые лучи солнца в этом году, но сейчас он благодарен самому себе за смекалку — все-таки прикрыть окна перед тем, как рухнуть спать было его лучшей идеей. Хочется пить. Во рту пустыня. Если немного пошевелить языком, то он обязательно рассыпется в труху, вызывая малейшее трение о пересушенные неба. Антон взрослый мальчик, но не слушаться Димкиных советов о том, что не надо смешивать водку, текилу и шампанское было очень детским поступком. Пить. Шаст кое-как встает с кровати, подтягивая успевшие сползти трусы, и шлепает в сторону спасительного крана. Ему плевать, он готов сейчас воды из унитаза хлебнуть, лишь бы живительная влага хоть как-то попала в его организм. Попытки разлепить второй глаз не увенчались успехом, поэтому он наощупь ползет в ванную — сейчас расстояние имеет колоссальное значение. Потянувшись рукой к металлическому крану, он открывает воду и слышит наконец-то холодные спасительные капли, которые резко попадают на его и без того нежную кожу. Это помогает немного проснуться, поэтому парень складывается почти пополам и подползает к раковине, высовывая язык, как кошечка. Холодная струя со вкусом хлорки попадает в горло, и Шастун натурально стонет от такого кайфа — все-таки верно говорят, что вода — это жизнь. Выхлебав половину от суточной нормы на весь дом, Антон поднимается, облокотившись на раковину, и максимально мертвыми глазами смотрит в зеркало. Круги под глазами явно понравятся матушке — в них можно картошку сажать. Спутанные волосы больше напоминают сеновал, а изо рта сквозит, как из коровника. Шастун — точное определение слову «деревня». Ухмыляясь своей же шутке, он вновь припадает губами к крану с водой и, сделав пару глотков, поднимает взгляд на зеркало. Будто что-то там могло измениться: все тот же взгляд, все те же старые белые пятна от зубной пасты, все тот же парень в черной водолазке. Парень. В черной водолазке. Антон с ужасом поворачивается и едва ли не орет, но пересушенное горло и слова не дает ему вымолвить. Он пялится на странного гостя и хлопает глазами, благо теперь оба открылись. Правда от ужаса. — Пиздец, допился, — шепчет Шастун, протягивая руку к странной галлюцинации. Но та не торопится исчезать, а наклоняется чуть ближе и берет в рот два пальца, посасывая их и не отводя при этом взгляда. Это странно. Антон пытается сообразить, что вообще происходит. Мозг пьяно старается анализировать ситуацию, но получается крайне вон плохо. Шаст не помнит, чтобы он звал этого странного парня к себе домой, да и вообще они договаривались отмечать чисто их стандартной компашкой — Димка с Катей, Серега с третьего курса и его вечные (пере)друзья Зинченко и Шеминов. Они снимают квартиру напротив, и Антон еще ни разу (а они, между прочим, живут тут около двух лет) не видел ни одной девушки. Хотя стоны от этих придурков колоссальные. — Ты кто? — решив не ломать голову, Шастун завороженно смотрит, как его пальцы по костяшки пропадают в чужом рту, а влажный горячий язык облизывает каждую фалангу. Слюна тонкой ниткой течет с пухлых губ, которые с жадностью посасывают тонкие пальцы, увитые кольцами. Подцепив зубами одно из них, странное наваждение слегка стягивает его, чтобы потом с силой языком одеть обратно, толкаясь между пальцами. Антон начинает тихонько постанывать, молясь, чтобы галлюцинация не пропала. — Хочешь, я отсосу твой член? — парень с характерным хлюпаньем достает изо рта мокрые фаланги и вытирает нитку слюны около губ. — Хочу, а ты кто? — мозг по-прежнему отказывается воспринимать информацию, а здравый смысл собрал вещички и укатил в закат после вчерашней попойки. — Я — твой подарок, Антон. Или ты забыл? — с легкой ухмылкой произносит странный парень. — Я могу отсосать тебе прямо тут, или же мы пойдем в спальню. Поверь, — голубые глаза начинают наливаться черным, — я делаю отличный горловой. Или мы можем без прелюдий. Я трахну тебя так, что будешь умолять меня остановиться. Антон тормознутым взглядом окидывает незнакомца и восхищается его непосредственностью. Да, у него давно не было секса. Да, он последний месяц жаловался об этом Димке. Да, он бы хотел, чтобы его разложили на диване, на раковине, на столе — да на любой поверхности, где только захочет этот красавчик. Но зачем было снимать ему проститута? Неужели Шаст настолько жалок, что сам не может подцепить себе мужика, хотя бы на вечер, не говоря уже о постоянном партнере? — Спасибо, конечно, — Антон смотрит в изрядно потемневшие глаза напротив и начинает потихоньку соображать. — Но я откажусь. Если сможешь, то верни Диме деньги. Я предпочитаю сам искать себе парня. А может, он зря отказывается? Шаст окидывает взором незваного гостя и останавливает свой взгляд на внушительном бугорке в черных кожаных штанах. Блять, этот красавчик собрал все его кинки: высокий, голубоглазый, с подтянутым телом, в полном Total Black и серебряным крестом поверх водолазки. Хочется упасть на колени и кричать, что-то из мема про «Святой отец, я согрешил». Он, кажется, видел что-то подобное на Порнхабе. — Ты, видимо, не понял, Антон. Я — твой жеребец на новый год. Все, как ты просил, — парень скрещивает руки на груди, тем самым еще больше увеличивая бицепс. — Все я понял, — Шаст старается оторвать помутневший взгляд от рельефного тела. — Мне ничего не нужно, уходи. Прости, не хочу быть не гостеприимным, но мне так херово. Сейчас очень хочется сдохнуть, а не трахаться. С этими словами Антон берет себя в руки, свои настоящие руки кладет на мускулы этого парня и разворачивает его в сторону входной двери. Да, Шастун не привык выставлять гостей, еще и как изверг — первого января в хрен пойми сколько времени. Но ни один член сейчас не заменит ему спасительного Цитрамона и мягкой кроватки. — С праздником еще раз, с Димой свяжись сам, — с этими словами Антон почти силой выталкивает незваного гостя из своей квартиры. Три шага влево, восемнадцать прямо, оттолкнуть дверь в комнату, еще шесть шагов прямо и свободное секундное падение в объятия царства Морфея.***
Антон просыпается в районе шести вечера. На улице уже темно, но люди только оживают и выходят на улицу добивать остатки салютов. В квартире хаос, в голове бедлам, а мама с папой приедут уже утром. Кое-как собрав себя из растекшейся жижицы в форменную жижу, он встает, хватает телефон и идет на балкон немного продышаться и вставить пиздюлей Димке за его новогодний подарок. — Шаст? — спустя вечность Позов все-таки поднимает трубку и бодрым голосом кричит в трубку, лопая поочередно все перепонки в ушах Антона. — Как ты себя чувствуешь? — Не кричи, — Антон вдыхает морозный воздух и старается не перевернуться через балкон. Лететь ему придется далеко, но даже если прямо сейчас он выпадет, то точно этого не поймет. — Ты нахрена мне такой подарок сделал? — Эм, — после длительного молчания Дима все-таки подает признаки жизни, и в трубке начинается копошение — явно Катя о чем-то спрашивает. — А тебе не понравилось? — Нет, конечно ты попал ровно в то, что я хотел. Но я не очень понимаю, как бы я им воспользовался утром? — Ну ты можешь сделать это потом, зачем сразу с утра? — Ну потому, что ты уж извини, но я его выкинул из квартиры. — Зачем? — Дима ошарашенно вздыхает, глотая воздух. — Катя так долго его выбирала. — Скажи Кате, — Шастун сглатывает остатки слюны, стараясь найти спасительную воду. Сушняк никуда не прошел, а зачерпнуть снег и растворить его во рту уже не кажется такой дебильной идеей. — Скажи, что мне все очень понравилось, правда. Она выбрала именно то, о чем я мечтал. И у нее отменный вкус. Но с этим я как-нибудь сам. — А что тут такого, Шаст? Она точно таких же выбрала и папе моему, и своему. И Зинченко со Стасом она подарила. Шастун зависает. Ладно эти: двое их там будет или четверо — особой разницы не видно. Но папе. И папе? Пиздец. — Пиздец. А зачем он им? — Чтобы не замерзнуть, Шаст, — Дима явно готов вызвать другу дурку. — Ты проснулся? — Да. Он вернул тебе деньги? — Да кто, мать твою? Шастун, ты меня пугаешь. И Антон рассказывает, опуская подробностей с недоотсосом. Как наткнулся на парня в своей квартире, как тот предложил ему секс, как он выгнал его. Странная конечно история, но еще более странно то, что Дима начинает дико ржать. — Шастун, иди проспись. Я не заказывал тебе мужика. Катька два дня провела в торговых центрах в поисках свитеров с оленями. Но видимо тебе второй олень не нужен — ты и так хорошо справляешься. Антон заходит обратно в комнату и кидает трубку на кровать, пытаясь понять, что это вообще нахрен такое было. Он что, допился до белочки? Водка была паленая? Или у него настолько недотрах, что сперма огромной волной смыла остатки его мозга? Шаст падает на свое ложе поближе к телефону и утыкается лицом в подушку. Он все еще в одних трусах, ему все еще плохо, но желание сдохнуть постепенно меняется любопытством. А кто это вообще был такой? Красивый, зараза. Шаст плохо помнит, как тот выглядел, но вот умелый язык был просто фантастическим. Антон начинает проваливаться в дрему. Морозный ветер проскальзывает в комнату через тонкую щель микропроветривания, запуская табун гусиной кожи по спине, но укрываться нет никаких сил. Антон вспоминает технику древних китайских военных — если вдруг стало холодно, то нужно просто представить, что ты стоишь рядом с костром, и мозг автоматически будет тебе говорить, что, мол, тут так-то тепло. Шастун видит языки пламени и чувствует, как холодок на спине пропадает, заменяя теплыми касаниями. Тело успело замерзнуть, но обжигающие прикосновения согревают до чертиков продрогшего Антона. Как приятно. Верно говорят, что жители востока — самая умная раса. Стоит только представить, и твое тело уже получает тепло и легкие укусы на пояснице. — Какого... , — Антон ошарашенно подскакивает, забыв про плохое самочувствие и устремляет свой взгляд на утреннего незнакомца. — Ты блять кто? Как ты сюда попал? Я же дверь закрыл за тобой. Парень слегка наклоняет голову и толкается языком в щеку. Он щурит глаза, пожирая взглядом Антона, что закутался в одеяло с головы до пят. Ведь говорят, что бабайка не сожрет, если тело спрятано будет. — Опять двадцать пять, Антон. Я тебе еще с утра говорил, — красавчик (а теперь уже Шаст в этом не сомневается) смотрит на него, явно перебирая в уме все соусы, с которыми он запечет Антона и съест. — Я не знаю, за какие такие заслуги наш главный решил меня послать ублажать тебя, но, как видишь я тут. С чего начнём? — Какой главный? Ты что несешь? — шепчет Шаст и со всей дури щипает себя за сосок. — Ауч, — больно, зараза. — Ты точно не галлюцинация. Как ты попал в мою квартиру? — Зашел, Антон, — парень за пару шагов сокращает между ними расстояние и нависает над Шастуном, да так близко, что огненное дыхание чувствуется на и без того красных щеках. — Слушай, ты же Антон Андреевич Шастун? — Да, — Шаст сглатывает и смотрит внимательно на аккуратное лицо без единого прыщика, с ровной кожей и странным, немного пряным запахом. — Твое? — ему протягивают письмо, и Шастун цепляется пальцами за белоснежный вскрытый конверт, на которым ровным детским почерком написано письмо Санта Клаусу. Антон в ахуе. Что вообще за фокусы? Его родители решили разыграть в честь праздника, и сейчас в комнату ввалится Валдис Пельш с букетом цветов и кучей камер? Или это новый вид помощников Санты — сексуальных, горячих и, господибожепожалуйста, одиноких? — Так значит ты тот самый пони, которого я просил десять лет назад у Санты? — Антон мельком пробегает по строчкам и ухмыляется двухсмысленному подтексту. — Нет, Антош, — письмо вылетает из рук, и перед лицом вновь оказываются бездонные глаза, пытающиеся сожрать его полностью. — Меня зовут Асмодей, я демон похоти. Но на вашем мирском можешь называть меня Арсений. Не знаю, что ты такого сделал, что отправили именно меня, а не кого-то другого, но смирись — я тут не прохлаждаться пришел. — То есть я продал душу за то, чтобы с тобой потрахаться? — аккуратно спрашивает Антон, стараясь отодвинуться от Арсения, но вжаться еще сильнее в изголовье кровати у него не получается. — Нет, странный ты человек, я же говорю, что я — твой подарок. И, согласно твоему желанию, ты будешь скакать на мне, мы будем использовать секс игрушки, спать вместе и я всегда буду рядом. Главный бонус, — парень наклоняется близко-близко и проводит кончиком носа по щеке Антона, заставляя того дрожать как осиновый лист. — Меня никто, кроме тебя не видит. Так что я могу делать с тобой что хочу, — он переходит к уху и проводит по раковине, пока бедный Антон мечтает раствориться в постели, — когда захочу, — он добирается до мочки уха и нежно прикусывает ее, — и где захочу. Пиздец. Антона натурально трясет. Он в собственной комнате, в трусах, совсем один, пока его пытается соблазнить чертовски красивый… черт? — А где твои рога? — Антон отрывает от себя Арсения и со всей силы прижимает парня к груди, копошась у него в волосах. — Они у тебя как-то вырастают? А хвост? — Тебе штаны снять показать? — Арс рычит, пугая Антона, но тот, очевидно, окончательно осмелев, берет демона за горло и поднимает на уровень глаз, стараясь рассмотреть в этих бездонных черных масляных бочках хоть каплю живого. — Если я правильно понял, то это ты — мой подарок, а не наоборот. Так, что если я прикажу, то ты не будешь меня касаться, пока я этого не захочу. Кстати, — Шаст тянется к тумбочке, чтобы еще раз перечитать свое же глупое детское письмо. — А любить меня будешь? Арс выгибает бровь и смотрит на Шаста, который продолжает немного перекрывать ему кислород, но стоит немного напрячься, и черные глаза полностью сменяются на кроваво-красный, без единой прожилки. У Антона в который раз за день сердце пускается в пляс, ухнув в пятки. Он сжимает губы и медленно убирает руку с горла, стараясь больше не злить этого демона. Хрен его знает, на что тот вообще способен, а Антоше жить хочется. Ему еще маму завтра встречать, а его тут, как бы, убить могут. — Нет, Антон, демоны не умеют любить, поэтому тут я тебе не помощник, — Арсений пару раз моргает, и вмиг его зрачки становятся нормальными. — Но все остальное, поверь, — ехидно скалится, переводя взгляд с губ на глаза и обратно, — ты обязательно получишь. Много, долго и глубоко. — А ты всегда-всегда будешь рядом? — Это твое желание, Антон. Но если хочешь, то можем немного сократить часы нашего совместного присутствия. С одним условием… — Антон с интересом оборачивается и смотрит на своего искусителя. — Ты меня поцелуешь. — Эм, нет. Не сейчас уж точно. Я даже не умывался. — Мне все равно, поверь. Я демон, Антон. И, если ты не забыл, то я питаюсь похотью и развратом. Но если ты еще не готов со мной спать, то для нормального самочувствия мне нужен хотя бы поцелуй. По рукам? Антон вздыхает. И снова вздыхает. И вздыхает. — Я тебе неприятен? — Арс как-то слишком быстро оказывается непозволительно близко. Он сверлит глазами заинтересованного Антона, но тот не готов играть в гляделки, поэтому спешно отводит взгляд. — Нет, ты очень красив, к сожалению, — Арсений тут же улыбается и делает губки уточкой, но Шаст тут же накрывает их своей ладошкой. — Но это не значит, что я прыгну к тебе в койку, как последняя блядь. Ладно, иди сюда, что уж с тобой де… Арсений подцепляет подбородок Антона и приподнимает его голову выше, чтобы глаза в глаза. В их черноте можно потеряться, но страх куда-то отступает. Арсений будто соткан из тьмы, он обволакивает и тащит в какую-то бездну, окутывает собой, чтобы в легких только его черный воздух. А Антон доверяет. Он чувствует на коже чужое дыхание и прикрывает глаза, двигаясь еще ближе. Их губы соприкасаются, и Шастун наконец-то полностью расслабляется. Вопреки всей своей черной сущности, Арс целует мягко, аккуратно, смакуя каждое движение. Это будто бы пытка для них обоих, но он просто боится спугнуть Антона, который решил ему довериться. Ластится, словно кошка к своему хозяину, вплетая пальцы в крупные кудри и слегка сжимает. Сердце у обоих колотится бешено, и Шастун старается это скрыть, но лишь раззадоривает демона. Арсений кладет ладонь на щеку и начинает поглаживать нежную кожу большим пальцем, смакуя поцелуй, и спускается чуть ниже, оттягивая губу. Антон нервно выдыхает, опаляя палец жаром, но потом, сам от себя не ожидав, нагибается и прикусывает подушечку слегка, совсем не больно, но у Арсения от этих манипуляций глаза наливаются черной пустотой. — Все, — Шаст выпускает палец изо рта и упирается лбом в лоб. — Иди, Арсений. Посмотрев еще несколько секунд на растрепанного Антона, Арс прикрывает глаза и вмиг исчезает, словно его никогда и не было. Двенадцать стукнуло, карета снова в тыкве, пора примерять на себя образ Золушки, пока матушка не убила за пьяно встреченный новый год.***
— Как погуляли? — мама накладывает остатки салата в тарелку и садится напротив Антона. — Даже относительно чисто. Ты никого не звал? Антон с содроганием вспоминает свои жалкие попытки в уборке, когда он уснул после исчезновения Арсения, а потом в попыхах за пару часов до приезда родителей пытался все расставить в хаотичном порядке. Конечно, после появления демона в его жизни, он наивно полагал, что может вызвать Мистера Пропера, который быстренько уберет в его квартире, но чуда не случилось. Ему, видимо, до конца жизни оставалось одно единственное чудо, которое он и так просрал, вызвав себе сексуальную галлюцинацию. Он, к слову, выполнил свою часть уговора и больше не появлялся в квартире, но фантомное ощущение чужих губ Антон теперь чувствовал всегда. — Да нормально, мам. Серегу с Димой позвал. Соседи еще заходили, но ненадолго. Посидели, потом разошлись, — Шаст ковыряет вилкой оливье, стараясь отделить ненавистный зеленый горошек от остального салата. — А вы как отдохнули? — Зря не поехал с нами, — папа заходит в гостиную и садится за стол, не забыв поцеловать сына в макушку. — Мы взорвали салюты, покатались на снегоходах, сходили в баньку. — И потеряли с дядей Сашей бутылку водки, да, дорогой? — Антон ржет, глядя на то, как отец подмигивает ему и прикладывает палец к губам. Антон очень любит своих родителей. Ему несказанно повезло видеть в них не только своих папу и маму, но и друзей, и наставников, и просто любимых людей. Глядя на то, с какой нежностью они смотрят друг на друга даже спустя двадцать с лишним лет брака, сердце щемило у любого. Его родители никогда не ругались, приучая Антона с детства любые проблемы решать словом. У них в семье было правило — если что-то мешало спать, то это обязательно нужно было проговаривать — Ну же, Антош, расскажи им, как ты отметил Новый год. Шаст резко разворачивается, разглядывая незваного гостя и тут же поворачивает голову, глядя на родителей. Те, как ни в чем не бывало, сидят и разговаривают о прошедших выходных, явно игнорируя гостя. — Ну что ты, милый, это всего лишь гости. Ну выпили, чего тут такого? — Иди отсюда, — шипит Шастун. — Скройся. — Сынок, ты что-то сказал? — мама поворачивается к Антону и заинтересованно смотрит на сына. — Нет, мам, всё хорошо. Просто вспомнил кое-что. — Антош, ну ладно тебе, — Арсений кладет руки на плечи к Антону и начинает массировать, пока Шаст нервно озирается и старается делать вид, что ничего не происходит. — Кстати, если ты хочешь, чтобы я ушел, то условие ты помнишь. Могу тебе помочь. С этими словами парень исчезает, и Антон уже было расслабляется, как вдруг чувствует уверенные поглаживания на бедрах. Он переводит свой взгляд под стол и с ужасом видит там темноволосую макушку. Пиздец, приехали. Шаст пинает своего мучителя, но тот лишь поднимает взгляд и облизывается, подмигивая своими черными глазищами. — Расслабься и получай удовольствие, милый. Он разводит колени и тянется к спортивным штанам, цепляя сразу резинку боксеров и приспуская их под мошонку. А Антон готов сквозь землю провалиться — ему так хорошо и так плохо одновременно. Шаст прикусывает губу, пока Арсений наклоняется и оставляет совсем невинный поцелуй внизу живота. Он изучает каждый сантиметр медовой кожи, легонько цепляясь и оставляя укусы. У Антона сносит крышу — он тяжело вздыхает, стараясь забить хоть каплей кислорода горящие легкие. Глубоко дышит, хмурится, утопая в нереальных ощущениях. — Сынок, с тобой все хорошо? — Д-д-да, мам. Расскажи еще что делали? Арсений спускается своими жалящими поцелуями все ближе, упиваясь реакцией Антона. Это какое-то наваждение. С его губ на твердый член капает слюна и растекается между выпуклыми линиями вен. Шастун широко раздвигает ноги и старается держать лицо, пока матушка весело щебечет об их отличных выходных. А Шастун сгорает. Этот чертов демон окунул его в горячую лаву и медленно, словно яд, распространяет по венам желание. Он хочет, до безумия хочет, чтобы чертов искуситель не останавливался. И плевать, что родители рядом — Шаст вообще плохо соображает, а вся ситуация только подогревает интерес. Арсений дует на головку и касается члена кончиком языка, покрывая его слюной. Горячий язык лениво облизывает его, скользя от сочащейся головки к твердому, покрытому черными волосами лобку. А Антон только и может, что сжимать челюсти и молиться (какая ирония), чтобы никто ничего не понял. Он опускает руку под стол и зажимает между пальцами пучок смоляных волос. Все внутри него скулит, прося большего. Шастун немного скатывается вниз, прищурив глаза, и жадно смотрит, как розовый язычок играет с головкой его члена. Это какое-то безумие. Арсений обхватывает головку губами, обводит ее языком и сосет с грязным, непристойным чавканьем. Шаст сжимает пальцы сильнее, чтобы тот глубже заглотил член, но Арс вдруг отстраняется, садится прямо и удовлетворенно облизывает губы. — Я вижу, как тебе нравится, Антош. Заводит ситуация? — Заткнись, — Шаст старается говорить максимально тихо, но родители все равно странно переглядываются, переводя переживающий взгляд на сына. — Антош, с тобой все хорошо? Может, ты заболел? — мама начинает вставать, чтобы достать градусник, но Антон вмиг хватает ее за руку и сажает обратно. — Мамуль, все хорошо. Просто задумался, — родители продолжают смотреть с недоверием, пока довольный, как сытый кот, Арсений царапает нежную кожу у лобка и мило причмокивает пухлыми губами. — Расскажи им, как тебе хорошо. Тебе ведь хорошо, Антош? Антон готов выть от несправедливости. Он бы сейчас с удовольствием оказался на необитаемом острове, сжал бы шелковые волосы и грубо трахал Арсения в рот, пока не кончит. Но он вынужден тихо закусывать губу в попытках скрыть жалкие писки. Арсений возвращается к возбужденному члену и заглатывает сразу до упора, упираясь носом в лобок. Хлюпающие звуки уносят Антона куда-то в стратосферу, но он не может пошевелиться, боясь наткнуться на странный взгляд родителей. Ему хреново, он готов все на свете отдать, лишь бы оказаться со своим личным адом в тихой комнате. — Еще, пожалуйста, — Шаст не узнает собственный голос, пока чужой горячий рот насаживается до основания и вновь возвращается к головке. — Тебе положить еще, Антон? Но ты же не доел, — мама удивляется тому, что за последние пять минут ее гиперактивный сын почти не произнес ни слова. Арсений, как истинный сын Сатаны, продолжает изводить Антона, насаживаясь до основания. Он рукой аккуратно перебирает яички, пока слюна предательски капает на штаны. Шаст впивается рукой в темные волосы и сжимает пальцы на ногах, кончая глубоко в глотку. Он переводит мутный взгляд и видит, как его демон облизывается и проглатывает все до последней капли, возвращая штаны на место, словно ничего и не было. — Мы обязательно повторим, красавчик. Черт, какой же ты вкусный. Подмигивая, он растворяется, а Антон упирается глазами в пятно на штанах в области паха. И как это сейчас объяснить родителям?***
— Орбитальное побочное квантовое число L отражает различия в энергетическом состоянии электронов, принадлежащих к различным подуровням данного энергетического уровня и определяет форму электронного облака орбитали… Антон сидит на последней парте в огромной аудитории и сонно вырисовывает крестики на полях тетради. Ему сидеть еще две пары, а глаза слипаются. Он всю ночь переваривал то, что случилось вчера за обеденным столом, а поэтому уснуть так и не получилось. Шаст долго думал, разглядывая потолок, что это вообще такое было, но кривить душой не хотелось — это был потрясающий минет. Арсений так и не появился больше, хотя что греха таить — Шастун его очень ждал, ворочаясь с одного бока на другой. Хотелось просто поблагодарить, и, кажется, Антон перестал жалеть о том письме, которое написал почти десять лет назад. — В пределах энергетического уровня, соответствующие орбитали и группы орбиталей образуют энергетические подуровни. Подуровни и расположенные на них орбитали получили буквенные обозначения в соответствии со значением L… А какой он, Арсений, без этой напускной маски безразличия? У демонов вообще есть чувства? Ну кроме чувства сексуального голода, хотя навряд ли такой есть у всех. Он красивый. Шаст ловит себя на этой мысли уже не первый раз, и, наверное, ему самому не хватает этой напускной самоуверенности и просто тотальное игнорирование чужих желаний. Хотя почему игнорирование? Антон хочет этого грязного секса с нежными чувствами. Чтобы на самой грани — одно неверное движение и ты окажешься в пропасти. Арсений затягивает, в его черных глазах хочется утонуть, отречься от всего, что было до этого и просто отдать себя ему. Мол, делай, что хочешь. А он хочет. И делает то, чего желает сам Антон. Играется с ним, аккуратно, грязно и очень бережливо, словно замечая эту грань. Понимая, что конкретно тот хочет на данный момент. — Скучно? — Антон дергается и поворачивает голову на свою бестию. — Где ты был? — вырывается у Антона, но он слишком поздно понимает, что сейчас ляпнул, и пытается прикусить язык. — Оу, мой зайчонок меня потерял? — Арс двигается чуть ближе и смотрит своими голубыми ледышками с интересом, разглядывая аккуратную родинку на носу. — Прости, срочные дела. — Ясно, — Шаст отодвигается от Арсения и берет в руки ручку, стараясь сделать вид, что ему очень интересна тема органической химии. Он пытается сосредоточиться и уже было пишет какой то набор слов, как его щеку опаляет горячее дыхание. — Ну не куксись. Я обязательно заглажу свою вину, — У Антона мурашки с головы до ног. Демон наклоняется еще ближе и шепчет в ухо, вызывая преждевременную остановку молодого сердца: — Поиграем? — Какое поиграем, Арсений? Мы на паре, тут куча народа и я не готов, вот так при всех. — Но при родителях же было, — Шаст сглатывает, так и не рискнув повернуть голову. — Давай считать, что там была генеральная репетиция. — Нас могут заметить. — Это единственное, что тебя останавливает? — ухмыляется его личная галлюцинация. — Мы на последней парте, ближайшие студентики сидят от нас в двух пролетах. Не переживай, — кусает мочку уха, на что Шаст протяжно всхлипывает. — Я буду нежен, обещаю. Тяжелая рука опускается на бедра и плавно тянется чуть выше, расстегивая ремень на джинсах. Антон улыбается, облизывая укушенную губу, и прикрывает глаза. Опять он на это ведется. В паху стянуло так, что хочется выпрыгнуть из собственного тела и избавиться от этого сладко-давящего состояния. Шаст ерзает, стараясь унять этот зуд, а рот предательски наполняется слюной, пока собственный стояк яростно упирается в ширинку. — Потерпи немного, малыш, — Арс впивается губами в открытую шею и покусывает, спускаясь чуть ниже к ключицам. Ширинка растегивается с характерным звуком, и Антон боязливо крутит головой, проверяя, заметит кто-то или нет. Но всем похер. Аудитория перешептывается, занимаясь своими делами: кто-то записывает нудную лекцию; кто-то сидит в телефоне, просматривая новые выпуски стендапа; а вот Антон старается не сдохнуть от накативших чувств, когда его члена касаются ледяные пальцы. — Мгм, — Шаст прикрывает глаза, немного сползая и открывая доступ к своему стояку. — Хочу тебя, — поцелуи аккуратной дорожкой ведут от мочки уха к острым ключицам. — Черт, Шастун, какой же ты красивый. Я бы с удовольствием насадил тебя на свой член, — пальцы трут бордовую головку, из которой тоненькой капелькой течет предэякулят. — Я бы взял тебя прямо в этой аудитории, — рука наконец-то окольцовывает ствол и медленно начинает водить туда-сюда по траектории. — Я бы трахнул тебя так, как ты этого заслуживаешь — нежно, с оттяжкой и очень глубоко. Я бы стукнулся до шлепка своими яйцами и обхватил бы тебя, чтобы ты не упал, — рука ведет вверх, к головке, царапая ногтем уретру. — Я бы взял твои пальцы, переплел со своими и положил тебе на живот, чтобы ты чувствовал, как я вхожу в тебя, — пальцы перемещаются вниз к основанию. — Толчок, еще толчок. Ты бы мог потрогать мой член через свою кожу. А когда ты бы начал стонать, я бы закрыл тебе рот и засунул туда два пальца, чтобы ты посасывал их вместо того, чтобы умолять меня не останавливаться. Антон сгорает. Тело дрожит при каждом прикосновении демона. Едва сдерживаемая агрессия, блядское возбуждение — все это ощущается ядерным коктейлем, ползущим по венам до самого сердца. Похоть чувствуется на кончиках пальцев, застревает в горле и повисает в воздухе, крича о скорой разрядке. Антону с ним хорошо. — Кончай, — выдыхает он едва слышно, сглатывая вязкую слюну и кусая Шаста за мочку уха. Шастун чувствует, что приближается к финальной точке и больше не может сдерживаться. Прищурившись, он впивается ногтями в собственную руку, оставляя на нежной коже кровавые пятна. Его тело едва заметно вздрагивает, и с губ срывается тихий стон. Он жмурится, пачкая руку демона своей спермой, тяжело дышит, чтобы получить необходимый ему кислород, а затем кладет свою руку на бедро Арсения и с благодарностью смотрит в черные глаза. Арс наклоняется ближе, обжигает горячим дыханием и кладет чистую руку на лицо Антона, целуя и шепча что-то неразборчивое совсем тихо. — Молодец, маленький. Справился. А Антон смотрит в черные зрачки, которые вмиг сменяются на голубые, и ловит в этом взгляде что-то эфемерное, выходящее за их обычные рамки. Будто Арсению не все равно.***
Горячие капли обжигают тело, текут ровными дорожками по крепкому торсу и пропадают в сливном отверстии. Антон трет шею, стараясь смыть с себя усталость сегодняшнего дня. От Арсения ни слуху ни духу уже третий день. Куда он постоянно пропадает, одному Богу (Сатане, видимо) известно, и Шаст уже жалеет, что попросил его не проводить вместе больше времени. А жаль. Арсения хочется узнать, хочется поговорить с ним. Хочется дотронуться и зацеловать до дрожи. Хочется впиться в шею и кусать, оставляя багровые следы на молочной коже. — Скучал? — Антон чувствует, как его сзади оплетают руки на талии, а горячие губы едва касаются в нежном поцелуе в плечо. — Ждал, — Шаст старается скрыть предательскую улыбку. Пришел. — Прости, — поцелуи сменяются жалящими укусами. — Дела, сам понимаешь. Но я думал о тебе. Антону сладко. И даже если это обычные слова, от них начинает щемить в сердце. Он соскучился. Соскучился по голубым глазам, меняющимися на бездонно-черные в момент страсти. Соскучился по невесомым поцелуям, по ласкам, по слегка хрипловатому голосу. Арсений полностью вжимается в Антона, сокращая до минимума расстояние между ними. Шаст спиной чувствует крепкий торс своего личного наваждения, пока тот нежно гладит каждый участок тела. Ледяные пальцы под горячей струей воды создают крышесносные ощущения, от которых выть хочется. Тем более зная, что за этим последует. Рука скользит по пояснице Антона, и парень протяжно выдыхает, закрыв глаза и откинувшись на чужое плечо. Арс проводит пальцами по упругим ягодицам, оставляя на нежной коже огненно-красные следы. Антон начинает стонать, прижимаясь упругой попой к чужому члену, пока его наркотик продолжает целовать и покусывать плечо Шаста. Он лишь сильнее оголяет шею, полностью доверяя и желая этих отметин. Низкий, протяжный стон наполняет душевую, когда кисть Арсения проходится по расселине. Шаста натурально колотит. Он сжимает глаза до белесых пятен и старается полностью отдаться этому моменту. Арс проводит указательным пальцем от копчика к мошонке, а другой рукой обхватывает дрожащего парня. Антон извивается, чувствуя крепкий стояк за спиной и начинает плавно двигаться, стараясь создать трение между их телами. Его анус зудит и просит большего, желая, чтобы хоть что-то оказалось внутри. Арс слегка наклоняется и глубоко дышит, прижимаясь губами к влажной от пота коже. Этот чертов дьявол доводит его до исступления одним лишь поглаживанием пальца по анусу. Он гладит промежность, надавливая на колечко мышц, и обводит пальцами, дразня еще больше. Шаст нетерпеливо выгибает бедра, тихо стонет и зарывается пальцами в плечи темноволосого. — Пожалуйста, сделай уже что-нибудь, — выстанывает Антон сквозь искусанные губы. — Я думал, тебе нравится, — вздыхает Арс, целуя парня за ухом. Арс поглаживает края ануса и проникает фалангой в сжатое отверстие, вызывая у Антона долгожданный стон. Он совсем теряет контроль над собой и начинает двигать бедрами, стараясь насадиться глубже, но демон вытаскивает палец и с шумом шлепает по ягодицам. — Не спеши, ты же не хочешь, чтобы так все быстро заканчивалось. Я не железный, Антон. Он вновь очерчивает припухшие края и проталкивает палец на всю длину, наслаждаясь благодарными стонами. Шаст прикрывает глаза и кусает губу, чтобы совсем не провалиться в бездонную пропасть, в которую его проклятие толкает каждый раз. Арс вводит в стенки ануса второй палец, наслаждаясь тяжелым дыханием. Он раздвигает их как ножницы, двигает ими внутри и вводит глубже по самые костяшки. Затаив дыхание, Шастун опускается на длинные, твердые пальцы и вдыхает разноцветное сияние перед собой. Он готов распасться на атомы от одних только рваных движений. Но Арсений с каким-то диким садизмом снова вытаскивает пальцы и получает удовольствие от разочарованного стона. Пустота внутри ощущается так неправильно, ему чертовски нужно ощутить в себе что-то большее. Арс наклоняется к лицу Антона, глядя прямо в глаза, и пожирает его, окончательно выталкивая в бездонную пропасть. От этого взгляда по позвоночнику Антона пробегают мурашки, а тяжесть в паху становится невыносимой. — Я тебя придушу, чертов демон, — звуки пропадают где-то в горле, пока тот хрипло смеется и целует Антона в аккуратную родинку на носу. — А давай лучше я. Рука плавно перемещается на шею, обвивая размякшее тело, пока вторая вновь проникает в распухший анус. Арсений больше не нежничает, он резко вводит оба пальца до костяшек, стараясь нащупать заветную точку. Мягкие стенки обволакивают и сжимаются, когда находят небольшой бугорок. — Мгм, — Антон вмиг стекает, но крепкие руки не дают ему упасть. Вторая рука слегка сжимает горло, перекрывая часть кислорода. Но его и так нет. Антон вдыхает пустыми легкими обжигающий воздух и снова откидывает голову на плечо, растворяясь в ощущениях. Пальцы хаотично двигаются внутри, создавая бешеные ощущения. Боль вперемешку с легким головокружением выбивает остатки разума из кудрявой головы. Ему хочется сдохнуть. Переродиться и снова умереть в этих умелых руках. Шаст чувствует, как третий палец свободно входит в колечко мышц и вздрагивает, чувствуя разряд тока по всему телу. Его натурально трясет, ему одновременно и жарко, и холодно. Капли пота стекают по лбу, перемешиваясь со струями воды, пока тело бьет озноб от огненных касаний. — Глубже, прошу, — захлебывается от собственных криков. Темп ускоряется, пока другая рука немного ослабляет хватку, и Антон вдыхает полной грудью, чтобы снова ощутить на своей хрупкой шее ледяные пальцы. Подушечки уверенно массируют простату, пока член Антона изнывает от возбуждения. Головка красная, она вот-вот выплеснет сперму вместе с остатками сознания. — Быстрее, — Шаст начинает терять сознание, цепляясь за крепкие руки. Арсений снова отпускает хватку с горла и вдалбливает пальцы в припухший анус. Он потирается вставшим членом о чужие ягодицы, хаотично двигаясь внутри. Еще мгновение, и Антона разрывает от эмоций. Узел в паху обрывается, и сперма начинает выходить толчками из болезненно стоящего члена. Арс убирает руку с горла и обхватывает Антона поперек груди, чтобы тот ни в коем случае не упал. Шаст всхлипывает и, ловя черные мушки перед глазами, проваливается в пустоту. Арс кончает следом и крепко держит Антона, как драгоценность, стараясь не упасть и ни в коем случае ему не навредить. Он аккуратно смывает остатки семени с обоих, выключает воду и берет парня на руки, относя на кровать. — Красивый, — Арсений смотрит на мирно посапывающее тело и убирает кудряшку, что упала на лоб. Он кладет свою руку на чужое лицо и гладит его большим пальцем, чувствуя в груди странное щемление. Антон ворочается и ощущает свое тело, словно сквозь толщу воды. Невесомый поцелуй на лбу успокаивает, и Шаст улыбается, окончательно проваливаясь в сон.***
Дурацкий день дурацкой недели полностью выбивает Шастуна из колеи. Сессия, едва успев начаться, уже высосала из него все жизненные силы. Проводя весь день в универе, ему хочется только доползти до кровати и рухнуть в царство Морфея, где, возможно, ему приснятся фантомные касания его персонального ада. Арсений снова пропал. После того раза от него никакой весточки. Антона накрывает лишь вечером. Его тело требует крепкой фигуры рядом, чтобы просто полежать, зарываясь в черные волосы и вдыхать ставший привычным мускатный запах. Шаст кое-как добирается до постели и прямо в одежде падает на мягкий матрас. Он растекается в бесформенную жижу, глядя в потолок в темноте. Сейчас ему не хочется ничего — только чтобы тишина давила на барабанные перепонки. Антон прикрывает глаза и чувствует, как кровать рядом прогибается под чьим-то весом. Он на ощупь переворачивается и утыкается макушкой в крепкую грудь, отпуская все страхи и переживания, скопившиеся за короткий срок. — Не уходи больше так надолго, — шепчет Антон прямо в чужое тело. Длинные холодные пальцы вплетаются в русые кудряшки и легонько перебирают волосы, невесомо касаясь кожи головы. Шаст готов мурчать от удовольствия, делая вдох грудью и чувствуя, как запах оседает в легких. Он смелеет и вытягивает руку, обвивая за талию свое спасение. — Как твой день прошел? Устал? — руки постепенно перемещаются с головы на шею и легонько массируя затекшие мышцы. — Устал как дьявол, — смеется Антон. — Но сейчас намного лучше. Антон поднимает голову и смотрит на красивое лицо в темноте, на которое падает тонкая линия света от луны. Они встречаются глазами, но ничего не говорят друг другу, лишь секундная стрелка часов разрезает тишину своим тиканьем. Шаст не может оторвать взгляд от Арсения. Измученное лицо с морщинкой между бровей, мерное дыхание и стук сердца. Тук. Тук. Антон кладет голову на него и слушает, как кровь разгоняется с каждым ударом. Аромат окончательно обволакивает уставшего парня, и он отключается, вцепившись своими пальцами в Арса, как маленький слепой котенок ищет защиты у старшего. — Я всегда рядом. Я больше никуда не уйду. Арсений обнимает Антона, притягивая его к себе еще ближе, и целует в макушку, прикрывая глаза. Ему странно, страшно и чертовски любопытно все, что между ними происходит. Он впервые за свою долгую жизнь спит с кем-то в одной постели, как простой смертный, ощущая призрачную радость в груди.***
Арсений держит свое слово и каждый вечер, как по часам, появляется в комнате Антона. Постепенно их общение перерастает в обычные посиделки без единого намека на секс. Они смотрят Ютуб и смеются над очередным стендапом Усовича, готовятся к экзаменам, переписывая длинные тексты из учебника на маленькие шпоры. Иногда они просто лежат. Антон перекидывает свою ногу через чужую, сплетая их в одну конечность, и утыкается в грудь, вдыхая чужой аромат. Тишина становится чем-то сродни кислороду, без которого и прожить то сложно. Антон чувствует, как по его позвоночнику пробегают холодные подушечки пальцев, слегка поглаживая забитые мышцы, и улыбается, тычась своим носом в шею. — Ты вчера меня всего обслюнявил, пока спал, — Антон вздергивается от неожиданности и краснеет, глядя в чужой теплый взгляд. — Прости, тебе наверное неудобно так спать. Я больше не буду, — он хочет смущенно отодвинуться, но крепкая рука вновь прижимает его к своей груди и вплетает пальцы в кудряшки. Они лежат так целую вечность. Антон молчит, слушая мерное дыхание, и чувствует себя счастливым. В уголке сознания теплится мысль, что он хотел бы вот так провести еще долгое время, но Арс не его собственность, да и навряд ли ему это нужно. Его заставили прийти к нему, буквально подарили и не спросили — а что сам Арсений думает об этом. В какой-то момент становится немного грустно, и он нащупывает кистью чужую руку, переплетая пальцы. — Ты хотел бы стать человеком? — Шаст поднимает глаза, встречаясь с чужим внимательным взглядом и смотрит, впитывая любое движение на точеном лице. — Я не знаю, как это — быть человеком, — Арс обнимает его крепче и целует в висок, задерживая заостренный нос в чужих волосах. — Но мне с тобой очень хорошо, я бы попробовал. Я бы не хотел тебя отпускать. Сердце Антона предательски замирает, пока он тонет в лазурных глазах. Шаст тянется к чужим губам и коротко целует, смакуя мгновение. — Мне кажется, я в тебя влюблен, — Антон шепчет, обжигая своим дыханием лицо напротив. — Давай спать. Глупая льдина в сердце Арса начинает таять, когда его мальчик снова ложится на грудь и через пару мгновений тихо посапывает. — Мне кажется, я тоже, — шепчет демон, целуя родную макушку и лишь крепче обнимает, стараясь не потревожить чужой сон.***
Антон с самого утра нервничает. Сессия закрыта, родители уехали в гости к дяде Саше, оставив своему сыну полную свободу, полный холодильник и полное ощущение липкого страха, что у них все еще не было секса. Нет, Антон искренне это дело любит. Но вдруг Арсу не понравится. Или же он, как в сказке про Золушку, с последней выплеснутой спермой пропадет из жизни Антона раз и навсегда. Он долго ходит по квартире, а потом садится за стол, берет ручку, чистый лист и долго сверлит его глазами, не понимая с чего начать. «Дорогой Санта (или же Сатана, как угодно). Мне ничего больше не нужно. Можешь никогда мне ничего не дарить, не делать поблажек. Но выполни, пожалуйста, мою просьбу. Сделай Арсения человеком. С уважением, все тот же Антон Андреевич Шастун. Воронеж, улица Победы, дом три.» Он засовывает листок бумаги в конверт, облизывает его, запечатывая от любопытных глаз, и кладет на тумбочку, искренне надеясь, что он найдет, как отправить нужному адресату. Арсений не приходит. Ни через час, ни через два. Антон наворачивает круги по пустынной комнате, перебирая онемевшие кончики пальцев. А вдруг он сделал только хуже? Вдруг Арсений больше никогда не появится в его жизни и, потребовав большее, он лишится абсолютно всего. Журавль в небе, конечно, хорошо, но и синица в руках куда роднее. Его размышления прерывает стук в дверь. Он оборачивается и смотрит на источник звука в недоумении, открывает дверь и смотрит на довольного Арсения в коридоре. — С каких пор ты не врываешься ко мне? — Шаст удивленно сканирует своего демона. А может он стал человеком? Антон протягивает руку и щипает Арса, за что тут же получает шлепок по рукам. — Ты что творишь? Я подумал, что ты можешь быть чем-то занят и решил постучаться заранее. Ты не перегрелся, радость моя? — Арсений обходит его и входит в привычную комнату, хватая Шаста за собой. — Чем займемся? — Я хочу секса, — выпаливает Антон и смотрит в слегка потемневшие глаза напротив, но сразу тушуется. — Нет, ну мы можем просто так полежать. И вообще забей, — Шаст разворачивается и коротко целует Арса в уголок губ. — Пошли смотреть стендап. Я тебе такой прикольный влог покажу у Импры, новый вышел. — Стой, — Арс притягивает к себе Антона и кладет на его лицо ладошки. Смотрит внимательно в глаза, а Шасту провалиться сквозь землю охота. — Что случилось? Чего ты боишься? — Что тебе не понравится, — Антон сглатывает. — Что после нашего секса ты просто пропадёшь, тебя украдут, заберут у меня. А я не смогу так. Без тебя, не смогу, — он смотрит так отчаянно в черные зрачки и вздрагивает, когда Арс начинает успокаивающе гладить его большими пальцами по щекам. — Я не хочу больше без тебя, Арсений, — шепчет, сдерживая эмоции и пытаясь выдавить какое-то подобие улыбки. — Я никуда не денусь, Антон, — легкий чмок в нос, — ни сегодня, ни завтра. Я буду рядом и никто меня не заберет, — едва заметное касание в губы, — я влюблен в тебя, сильно. И да, я думал, что это невозможно. Но как видишь — это случилось, и я все еще рядом. Слова излишни. Арсений наклоняется и нежно касается носом о кончик носа Антона и выдыхает остатки кислорода в чужие губы. Он нежно цепляет нижнюю губу парня и закрывает глаза, оставляя отпечаток на губах своими собственными. Арс нежно и сладко целует его, поглаживая стройную талию и нежно перебирая кончиками пальцев позвоночник. Антон нервно вздыхает, и демон сначала не понимает, что хотят от него, но распахивает глаза и видит, как его мальчик нетерпеливо подсказывает ему, что надо быть смелее. Потирая ладонью твердые бедра, Арс издает губами удовлетворенный вздох. Он жадно облизывает язык Антона и слегка посасывает его, периодически прикусывая. Антона мажет. От того, какой Арсений мягкий, как бережно он относится к нему, как осторожно, и в тоже время собственнически держит его и не отпускает. Арс валит Антона на кровать и прижимается к нему всем телом. Едва Шаст оказывается внизу, то сразу утыкается носом в шею, вдыхая привычный аромат мускатного ореха. Если бы у него была такая возможность, то он залез бы в ванну с этим запахом и никогда оттуда не вылезал. Сейчас Антон такой податливый и мягкий под крепкими объятиями своего мужчины, что он тянется и тянется, уткнувшись в любимую шею. — Не хочу оказаться сопливой малолеткой, но меня ведет от твоего запаха, — Шаст оттягивает водолазку и проводит языком по вене, оставляя влажный след на шее. Арсений ухмыляется и поднимается, усевшись на бедра Антона. Не отрывая взгляд, он снимает с себя водолазку и скидывает ее на пол, попутно стягивая ее с довольного Шастуна. Антон смотрит на него не мигая пару секунд, а потом в одно движение меняет их местами, седлая крепкие бедра своего демона. — Я хочу быть сверху, Арсений, — Шаст приподнимается и снимает с себя штаны, помогая Арсу освободиться от лишней одежды. — И я уже растянут, я готовился, — уже тише шепчет парень, глядя в ошарашенные глаза. Перекидывая ногу, Шастун снова оказывается в позе наездника и проводит пальцами по крепкой груди, разглядывая странные символы. Арсений покорен и завоеван, он смотрит антрацитовыми глазами на абсолютно голого Антона и облизывается, слегка наклоняя его к себе. Шаст на такие действия лишь зажмуривается и мягко двигает бедрами на возбужденном члене своего личного демона. Теперь Арсений — его пленник, и черт, ему это нравится. Антон заводит руки за спину и обхватывает пальцами толстый член, затем слегка приподнимается, раздвигая бедра и просовывает головку между ягодиц. Арс напрягается, сжимает челюсти, и в его горле раздается чудовищное рычание. Он хочет Антона прямо сейчас, но тот продолжает дразнить, покачиваясь на стоящем члене. Эта игра бесполезна, они оба в ней проиграли. Движения становятся хаотичнее, и Шаст кладет одну руку на грудь Арса, а другой обхватывает его член и приставляет головку к смазанному анусу, глядя в бездонные глаза с язвительной улыбкой на лице. — Играешься со мной, Антон? Антон громко смеется и выпрямляет спину и медленно принимая в себя бордовую головку. Кислород вновь пропадает из легких, и он прикусывает губу, стараясь полностью опуститься на крупный член. Анус немного пощипывает, но Шаст был готов к такому — он целый час провел в ванной, готовя себя к сегодняшнему вечеру. Но он явно не ожидал, что член будет настолько большим. Он медленно опускается, пытаясь привыкнуть к размерам. Легкая боль пронзает позвоночник, но Антон продолжает насаживаться, глядя в напряженные глаза. Шаст закусывает губу, вводит его почти до конца и выдыхает, положив руки на грудь. Арс поддерживает его бедра и с восхищением смотрит на Антона. Его губы искусаны, щеки горят, а по всему телу разбросаны созвездия из родинок. Антон — настоящее искусство. Шаст медленно начинает двигаться, постепенно увеличивая амплитуду и привыкая к размерам. Он упирается рукой, пальцем проводя по татуировке на груди, и стряхивает челку, с вызовом глядя в потемневшие глаза. Антона ведет от ощущения заполненности. Он кладет руку на живот и резко втягивает его, нащупывая крупную головку изнутри. Черт, это ведет сильнее любого наркотика. Весь Арсений — чистый героин, попробовав который, ты уже просто не можешь оторваться. Стенки податливо сжимают внутри член, и Антон чувствует каждую венку внутри. Ему жарко, а в легких пропадает весь кислород. Шаст стонет, натурально стонет, продолжая скакать на бедрах и присаживаться до шлепка яиц. Ему это было чертовски нужно. Звон в ушах постепенно сменяет бесконечным наслаждением, а все желание растекается по венам, требуя еще. — Еще, — Шаст тяжело дышит и смотрит в упор на своего демона. Мокрые кудряшки прилипают ко лбу, а тело потряхивает, ощущая каждое движение. Антон снова приподнимается и резко насаживается, смакуя легкую боль и впиваясь ногтями в крепкую грудь. Арс упирается пятками и начинает хаотично двигаться в такт Антону, находя наконец-то заветную точку. Антону дурно. Он жадно втягивает ртом воздух и ускоряет движения. Шаст громко стонет и все интенсивнее скачет на члене, размазывая каплю предэякуллята по собственному торсу. Арс подмахивает бедрами, насаживая Антона на себя еще глубже. — Глубже, — хрипит Антон. Арс резко меняет их местами и находит чужие губы, медленно целуя. Он прикусывает нижнюю губу и оттягивает ее, продолжая хаотичные толчки, и от этого контраста у Шаста окончательно срывает крышу: он зажмуривается и царапает ногтями крепкую спину, выстанывая имя своего мучителя. Глубже. Сильнее. Быстрее. Шаста крупно трясет. С покусанных губ срывается протяжный стон, и Антон обхватывает демона за шею. Впившись жалящим поцелуем в шею, он продолжает вдыхать любимый запах. Ничто больше не нужно. Только мускат. Только Арсений. Сперма выталкивается порциями и размазывается между их животами, пачкая обоих. Спустя несколько движений Арс закатывает глаза и впечатывается бедрами в Антона, кончая внутрь. Они тяжело дышат, чтобы получить необходимый кислород. Антон лежит без сил, раскинув руки, и поворачивает голову, разглядывая Арсения. Красивый, затраханный и все еще такой родной. Арс поднимает голову, чмокает в любимую родинку и ложится рядом, притягивая к себе Антона. Шаст привычно кладет голову на грудь, обхватывает его ногами и устало закрывает глаза. Арсений продолжает нежно поглаживать голую спину и прислушиваться к ровному дыханию, которое щекочет оголенную кожу. Когда Антон засыпает, Арс окидывает комнату мутным взглядом и натыкается на белый конверт, явно приготовленный не для него. Аккуратно уложив Шаста на подушку, демон цепляется пальцами за письмо и открывает его, вчитываясь в содержимое. «Сделай Арсения человеком.» Арсений пробегает еще несколько раз по тексту, целует Антона в макушку и подходит к столу, оставляя исписанный клочок бумаги. Подхватив раскиданные вещи, он быстро одевается и, оглянувшись еще раз на спящего парня, уходит в пустоту, куда еще не ступала ни одна живая душа.***
Антон разлепляет правый глаз и пытается нащупать свою теплую подушку, на которой привык просыпаться последние два месяца. Пусто. Такое у них бывало часто, поэтому Шаст не переживает и пытается понять, который сейчас час. На улице темно. Сколько он проспал — непонятно. Когда ушел Арсений — неизвестно. Неприятное чувство сосет под ложечкой, но Антон упорно прогоняет его, стараясь выкинуть из бедовой головы дурацкие мысли. Арсений ему обещал. Шаст садится на кровать, и из груди вырывается болезненный стон — его самоуверенность побила все рекорды. Надо было повторно растянуть себя вчера, прежде чем принимать такие размеры после длительного перерыва. Парень встает с кровати и шлепает босыми ногами на кухню выпить немного воды. Арсения тут нет. Попрощавшись с желанием просто пообниматься с горячим телом, Антон возвращается в комнату, попутно осушив стакан воды, и натыкается глазами на небольшую записку. «Ничего лишнего себе не придумывай. Я по-прежнему в тебя влюблен. Отнесу твое письмо адресату.» Пиздец. Антона пробрасывает мурашками с головы до пят, и он в ужасе понимает, что сам все испортил. Если Арс это увидел, то он может больше не вернуться. Его попросту не отпустят. Какой же Антон идиот, собственными руками разрушил свой розовый замок, скинув остатки черепицы забытым письмом. Внезапный стук в дверь отрывает его от самобичевания. Он бежит в коридор, в надежде, что там Арсений и распахивает дверь, не глядя в глазок. В коридоре темно. — Пустишь? — родной голос слегка хрипит, и Антон вылетает в темноту, запрыгивая на своего демона. Шаст обвивает его руками и начинает хаотично целовать, покрывая нежную кожу маленькими поцелуями. — Я боялся, что ты не придешь, — Шаст прикасается носом к носу и водит, от удовольствия зажмурившись, пока в легкие проникает любимый запах муската. — Скажем так, у меня небольшой отпуск, — смеется Арс, принимая поцелуи. — А с учетом того, что я живу не одно столетие, то мне по адскому закону положено что-то около шестидесяти лет, — Шаст счастливо улыбается, но улавливает нотки беспокойства в голосе. — Есть одно «но»… — Мне нужно что-то подписать? — Антон ненадолго отрывается от касаний и старается разглядеть любимые черные глаза. — Ты скажи, если нужно, то я обязательно… — Я обещал, что вернусь не один и заберу тебя с собой, Антон. Ты готов? У меня есть сутки на принятие решения, потом все останется как … Антон не дает ему договорить и впивается своими губами в любимые губы напротив. Груз облегчения слетает с тяжелых плеч, и он счастливо зарывает свой аккуратный нос в крепкую шею, наполняя легкие любимым запахом. — Я пойду с тобой, если ты дашь мне такую же черную водолазку. — Обязательно, — смеется Арсений и сжимает чужие ребра. — И кожаные штаны. И крест. Кстати, почему ты носишь крест? — Потому, что подвластно лишь то, во что ты веришь, Шастун.За Дьявола Тебя молю, Господь! И он — Твое созданье. Я Дьявола за то люблю, Что вижу в нем — мое страданье.