my kind of man

— блять, макс, ну я стесняюсь — чего стесняешься? ты меня знаешь дольше, чем эту свою девчонку, из-за которой так нервничаешь. парень отталкивается ногой от стола, и стул с колесиками послушно отъезжает от рабочего места. по приоткрытой форточке монотонно барабанит назойливый осенний дождь, пока в комнате старенькой хрущевки на кровати сидит, кусает губы и не решается поцеловать своего лучшего друга коля ромадов. они не геи, ни в коем случае, родители всегда говорили, что это неправильно, но что-то в груди у шабанова ёкает, когда он смотрит в уставшие глаза коли, которому нужно потренироваться с кем-то в поцелуях. он предлагает на роль этого «кого-то» себя. — ты просто потренируешься, да и к тому же об этом никто не узнает, мужик! — это всё равно будет выглядеть по-гейски, я не знаю, — ровно подстриженные ногти ромадова царапают руки, оставляя за собой белые полосы. — не будет. чел, ты мой лучший друг! я никому об этом не расскажу, и я думаю, ты тоже не собираешься этого делать, — шабанов улыбается и кружится в компьютерном кресле, не нарочно смеясь с того, какой всё-таки коля взрослый, но всё ещё чего-то боится. — ладно, хорошо, вот, допустим, я согласился, что мы дальше будем делать? я же полный ноль в этом, макс! — парень сдаётся и падает на кровать лицом вниз. ему было 17, но он все ещё не целовался ни с кем, кроме помидоров, которые, кстати, быстро забросил, потому что никакого удовольствия обсасывание томатов ему не приносило. — ну, для начала ты можешь подняться, — шабанов быстро оказывается возле кровати, цепляется пальцами за ворот чужой футболки и тянет на себя, не давая другу даже присесть на незаправленную постель. в комнате прохладно и тихо, редкое явление на самом деле. максим обхватывает влажными от волнения ладонями чужое лицо и аккуратно прислоняется к губам, без напора, ожидая позволения зайти чуть дальше, чем обычно позволено лучшим друзьям. тонкие пальцы перемещаются с щёк на волосы, перебирают и щекочут их, заставляя одноклассника поморщить нос и наконец-то улыбнуться. губы коли теплые, мягкие и на вкус как черника. волосы — завивающиеся и непослушные кудряшки, они были такими всегда, когда коля мыл голову, но больше ничего с волосами не делал. сам он как кусок сливочного масла тает и растекается в чужих руках. максим целуется аккуратно и нежно, заставляя задуматься, ведёт он себя так со всеми или ромадов стал исключением? девушки, с которыми он целовался, чувствовали то же самое или нет? и почему его вообще сейчас волнуют его девушки? у шабанова аккуратные и ухоженные руки, каждое его касание — это что-то до боли интимное и трепетное. в этих руках хочется остаться подольше, и такие прикосновения никогда в жизни не сравнятся с чужими, даже будь то другие их друзья. макс был особенным, и коля понял это только сейчас, когда они вот так беспринципно стоят посреди его комнаты и целуются. воздух — главный враг поцелуев, потому что он имеет свойство заканчиваться в самый неподходящий момент. черничные губы отстраняются, оставляя во рту ягодный привкус. –хахха, чел... — коля мнется и краснеет, его руки снова покрываются белыми полосами от царапин, и, кажется, ему есть что сказать максиму, — макс, я.. то есть мне.. мне кажется, что ты мне.. температура в комнате резко вскакивает, а открытое окно уже не спасает от жары и напряжения между ними. — я тебя люблю, коль, — чеканит максим, и его взгляд упирается в чужие глаза. — да. — что? — я тоже тебя люблю.