Третий шанс

      Все началось с этих «Слыхал?», «Слышал?», «В курсах?», «Уже знаешь?».       Тим, Эдди, Марко, Кев, другие парни — друг за другом, то и дело повторяясь. Похоже, только ленивый не сообщил Эйсу главную новость. В их «банде» ленивым по праву считался Боб, который по этой причине так и не съехал от родителей, но и он уже отметился своим «слыхал».       Саймон, мать его, Райт прибыл с персональной выставкой картин, которую обустроили не где-нибудь, а в местной школе, вырастившей в своих стенах знаменитость. Снизошел, так сказать, и до родного пригорода П. штат *** после нашумевшего вояжа по обоим побережьям. Спрашивается, нахуя, сразу подумал Эйс. Сколько здесь найдется ценителей живописи? Вот ценители пива или вискаря это да, найдутся в избытке, взять хотя бы их с парнями. Но в груди все равно предательски и сладко кольнуло.       Саймон появился в их классе в начале средней школы и был похож на эльфа — такой же маленький, тщедушный и бледный. Пацана, лишившегося из-за аварии родителей, взяла под опеку дальняя родня, но приютили его исключительно из-за пособия, а не из жалости или любви. Это Эйс, а тогда просто Мэтт, услышал в разговорах родителей и соседей. Он слушал и не понимал своим детским мозгом: как это, когда ты без родителей? Ну, вот отец. Каждое утро, ни свет ни заря, кроме выходных, он едет на завод, вечером после ужина пьет пиво в кресле перед телеком, а по выходным ходит с мужиками в бар. Или мать, она парикмахер в салоне через улицу. Когда Мэтт был совсем мелкий, она покупала ему сладости из чаевых, да и сейчас иногда покупает, если не забудет, и может часами трещать по телефону с подругами. В общем, они оба не особо много времени уделяют сыну, но они у него хотя бы есть. И есть дом.       А этот мальчишка будет жить в новом месте с незнакомыми людьми. Тогда в груди Мэтта в первый раз шевельнулось что-то необъяснимое и теплое. Но дружить с заморышем Саймоном ему было западло. Не-а, нетушки, ребята бы не поняли. Хватило и того, что с его, Мэтта, подачи «сиротку, которого взяли из-за пособия» хотя бы не били. Впрочем, Сай и сам был тише воды ниже травы и образцово не отсвечивал. Утыкался носом в альбом и что-то там черкал. Иногда Мэтт ловил на себе его сероглазый взгляд, но Саймон тут же отводил глаза в сторону. А какого хуя он сам пялился на пацана, Мэтт не знал.       Вместо того, чтобы просто попросить, они с ребятами пару раз ловили Саймона за школой и отбирали альбомы, но ничего «такого» в них не нашли. Он рисовал деревья, замки, драконов, рыцарей, а еще разных героев комиксов типа Супермена или Человека-паука. Мэтт сказал бы, что получалось круто. Наверное, у Сая и правда был талант, раз училка по рисованию, пожилая миссис «Облезлая кисточка» Джонс, взялась лично опекать юное дарование.       А ребята все чаще стали обзывать его педиком. Ну, а что, ведь все художники педики. Или сумасшедшие. Или всё сразу — ненормальные педики, от которых нужно держаться подальше.       Так и жили: Мэтт со своей бандой, сколоченной из ребят с улицы, Сай — в одиночестве или в компании какого-нибудь ботана-задохлика. Парни росли как на дрожжах и раздавались в плечах. Тогда-то, на втором году старшей школы, Мэтт и стал Эйсом — капитаном и главной звездой школьной футбольной команды и первым красавчиком, наслаждавшимся жизнью и регулярным сексом. Саймон тоже тянулся вверх, но оставался все тем же блеклым прозрачным эльфом. Еще и волосы отрастил ниже плеч, как какой-нибудь хиппи. Ну, педик же, что с него взять? Сидя однажды в кафе, парни ржали как кони и по приколу предложили поймать его и завязать бантики, как девчонке, или ещё какой начес на башке нагородить, авось кто-нибудь поведется и трахнет «такую красотку». Эйс тогда гоготал громче всех и от души молотил кулаком по столу. Но лишь затем, чтобы скрыть то, что при мысли о Сае с чем-то таким на волосах у него снова ощутимо шевельнулось необъяснимое, но на этот раз в штанах.       А вечером в ду́ше он зачем-то представил себе рассыпавшиеся по подушке русые волосы Саймона, его бледное лицо с пятнами румянца на щеках, полуприкрытые от кайфа глаза и тощие ноги на своих плечах, а себя — склонившимся над ним и оголтело, со скрипом втрахивавшим в кровать. Ладонь сама собой сжала железобетонно стоявший член и всего несколькими движениями довела до бурной разрядки. Тогда Эйс не на шутку струхнул. Он что ли получается тоже педик? Этот, как его? Фей. Словом на букву «г» он зассал называть себя даже в мыслях. А во всех его мыслях был Саймон.       И назло своим тайным «фейским» душевным метаниям не испытывавший недостатка в сексе Эйс завел тогда постоянную девушку, знойную брюнетку Тину, совершенно не похожую на эльфа. Поначалу помогло, но вскоре фантазии о Саймоне вновь наполнили и сны, и явь, и походы в душ. Эйс представлял, как Сай самозабвенно насаживается ртом на его член и смотрит снизу вверх своими блядски невинными серыми глазами, а Эйс грубо сжимает в кулаке его длинные патлы и вбивается в горячую тесную глотку все глубже и резче… И кончал до звезд в глазах и дрожи в ногах. А потом истово молился, чтобы никто не узнал, что он дрочит на парня, еще и кого, педика Саймона. Парни не посмотрели бы, что друг, отмудохали до полусмерти.       После окончания старшей школы почти все остались в пригороде, мало у кого на их улице были деньги на колледж. В лучшем случае их всех ожидала участь отцов — вкалывать до пенсии на местном заводе или перебирать чужие тачки в чьей-нибудь автомастерской. Ну, или на крайняк устроиться в порту на рыболовецкое судно. А вот Саймону неожиданно повезло: в каком-то колледже искусств увидели его работы (не без участия все той же миссис Джонс) и выделили ему грант на обучение. А Эйс, сам не свой от этой новости, наврал собиравшимся закатить очередную попойку парням, что у него дела, выведал у «Облезлой кисточки» день отлета и примчался на отцовской тачке в аэропорт, чтобы… Что? Сказать Саймону, что втюрился в него с первого дня, как увидел? Представлял его в таких позах, что порнозвезды позавидуют, а кончал так, как никогда не кончал с девчонками или от порнухи?       К посадке на рейс он опоздал, потому что долго стоял на въезде и думал, ради чего кинул друзей. А потом, уже в зале пытался разглядеть сквозь заплаканное дождем окно, как самолет Саймона выруливает на взлетку, и боролся с чем-то необъяснимым и теплым внутри. И с желанием выбежать под дождь на эту самую взлетку, как гребаный Джон Макклейн, размахивая горящими хуйнями, и остановить самолет, чтобы Саймон никуда не улетел.       Эйс вернулся домой и продолжил жить, вкалывать в автомастерской, бухать и трахаться со случайными телками с перспективой однажды жениться по залету и навсегда забыть своего эльфа. Иногда его посещала мысль: а что если бросить все и рвануть в Канаду? Там вроде с этим «фейством» попроще. Нашел бы себе кого-нибудь и на деле проверил, правда ли он, Эйс, педик, или у него встает только на одного-единственного парня? Но дальше раздумий дело не шло, а уж о том, чтобы с той же целью глянуть «фейскую» порнуху, он даже не помышлял. Не хватало еще, чтоб его кто-нибудь застал за этим дельцем. И без того муторно.       И вот спустя пять лет Саймон вернулся, пусть ненадолго, но он был здесь, совсем рядом. Можно, например, одеться поприличнее и сходить на эту его выставку. Пишут, он стал знаменит благодаря какому-то особому стилю рисования: вроде картина, а смотришь будто бы на фото — так все четко нарисовано. Что вроде особо неверующие пытались даже сковыривать краску с картин, чтобы убедиться, что они не напечатаны, как фотки. А еще что картины хорошо продаются, и Саймон может позволить себе квартирку в Нью-Йорке с видом на центральный парк и ездить по всей стране на… Слово такое мудреное, сразу не запомнишь. Все это Эйс нагуглил в сети. Только что бы он делал на выставке? Ну, поглядел, дальше-то что? Застал там Саймона и сказал: «Здоро́ва, а помнишь, как мы над тобой стебались?»       Почему тогда он снова здесь, в аэропорту?       В этот раз даже не пришлось проявлять чудеса шпионажа, чтобы выведать, каким рейсом Саймон возвращался в Нью-Йорк. И, как назло, совсем как в прошлый раз и город, и аэропорт снова утопали в дожде. А Эйс опять тоскливо пялился на то, как капли кривыми змейками стекали по стеклу, запотевшему изнутри от его дыхания. Он наплел Рею, хозяину мастерской, про какие-то срочные дела, и пока Рей мялся и телился, снова опоздал: по времени рейс на Нью-Йорк уже должен был вылететь. Эйс вздохнул, развернулся, чтобы уйти, но столкнулся нос к носу с Саймоном, мать его, Райтом и разом чуть не позабыл, как дышать. И наверняка покраснел — лицо пылало, как в тот раз, когда впервые смотрел порнуху.       — Привет, Мэттью, — Саймон заговорил первым. Он словно что-то вдруг припомнил, потому что тут же спросил. — О, или правильнее Эйс?       А Эйс вдруг понял, что слышит голос Саймона чуть ли не в первый раз в жизни. Ему понравилось: эльфу Саю очень шел этот мягкий грудной тембр. За прошедшие годы он вроде почти не изменился внешне, русые волосы были такими же длинными, только теперь завязаны на затылке в девчачий пучок, но в то же время стал каким-то другим. И дело совсем не в прошедших годах. Разница была в том, что Саймон улыбался. Улыбался ему, Эйсу, и от этой улыбки по спине от шеи до задницы пробежалась волна теплых мурашек и улеглась где-то в паху, шевельнув там хорошо знакомое, но по-прежнему необъяснимое. Видел ли он раньше, как Сай улыбается? Стопудово нет, иначе эта улыбка стала бы еще одной его фантазией для дрочки.       — Да как хочешь, мне без разницы, — буркнул в ответ Эйс. — Чего не улетел?       — Посадку на самолет отложили из-за дождя, — ответил Саймон. — А ты какими судьбами здесь? Провожаешь кого-то?       — Встречаю. Девушку свою. — Ну, не говорить же: «Тебя, блядь, приехал проводить. Или удержать, хуй пойми». — Тину помнишь? Ну, должен помнить, я с ней в школе мутил. Пиздец, горячая крошка, от одного взгляда у кого хочешь встанет. Мы потом расстались, а теперь вот снова встречаемся. Собираемся съехаться, а там глядишь и поженимся. Вот. — Эйс замолчал, так и не придумав, что еще добавить ко всей этой тухлой брехне.        — Я очень за тебя рад, Мэтт, правда. — Сай улыбнулся шире. Между ними повисла тишина.       Эйс напрягся, как шлюха на исповеди, но тут объявили посадку на нью-йоркский рейс, и Саймон произнес:       — Мне пора. Будь счастлив.       — И ты, — еле выдавил из себя Эйс ему вслед.       Язык намертво прирос к нёбу и не желал произносить то, что так долго копилось внутри. Может, и к лучшему, подумал Эйс. Бежать следом, а тем более на взлетную полосу, как герой боевика, уже не было смысла — вторую возможность объясниться он тоже просрал, долбоеб несчастный. И вряд ли ему когда-нибудь представится еще одна.

***

      Но примерно через месяц прямо в мастерскую ему принесли курьерской доставкой плоский квадратный пакет. Уже дома он разодрал плотную коричневую бумагу и обнаружил под ней небольшую картину: по стеклу бежали ломаные дорожки дождевой воды, а сквозь него виднелся размытый дождем белый силуэт самолета. Картинка, знакомая Эйсу до боли. Еще и изображение реально было так похоже на фотографию, что ему тоже захотелось поковырять ногтем краску. Или просто дотронуться и ощутить кончиками пальцев холодное стекло.       Эйс и так догадался бы, от кого этот подарок, но под рамой лежал конверт, подписанный «Мэтту от Саймона».       «Дорогой Мэттью!       Я был очень рад тебя повидать и узнать, что у тебя все хорошо и ты счастлив. Надеюсь, мой подарок украсит вашу с Тиной гостиную и будет напоминать день, когда вы с ней воссоединились. С любовью, Саймон.       P.S. Окей, пошутили, и хватит. Мэтт, я знаю, что ты был в аэропорту в тот день, когда я улетал в колледж, но опоздал. Откуда узнал? Не скажу. И в нашу прошлую встречу ты тоже был там из-за меня, и благополучно упустил оба шанса поговорить. Но я хочу дать тебе третий. Буду ждать завтра вечером в том кафе, где вы с ребятами зависали после школы.       P.P.S. А еще я знаю, что «твоя» горячая крошка Тина уже год как замужем и живет в другом штате. Вот.»