26 октября.
Спустя 2 месяца после пробуждения Двуликого.
Общество магов сократилось до единиц. В живых остались самые выдающиеся, и конечно, среди них была Сатору. Магу казалось, что Сукуна оставил её ради насмешек других разумных проклятий. Личный зверёк короля проклятий, практически фамильяр для потех. Теперь Годжо не имеет статус сильнейшей, потому что не имеет на это права. Она сдалась сразу после восхождения Двуликого, даже не попыталась воспротивиться, как это сделали другие, ныне почившие маги. Слабость это или страх — Сатору плевать. Она жива, здесь и сейчас продолжает своё жалкое существование среди проклятий и людей. Годжо радуется — земля не обратилась в прах сразу же после появления Сукуны. Даже удивлена. Почему Рёмен не устроил ад на земле? К чему всё это? Забавы ради? Девушка уверена, что других причин быть не может. Сейчас проклятье наслаждается своей свободой и силой, а когда ему наскучит, наступит конец. Конец, который Сатору хочет оттянуть до последнего. Как оказалось, жизнь она ценила больше всего. Даже больше собственной гордости. Годжо больше не верит в свои силы. Не верит в себя. Практически опустила руки и сдаётся каждый раз, когда Сукуна оказывается рядом. Даже сейчас она чувствует его прожигающий и самодовольный взгляд. Всеми позвонками чувствует его победоносную ухмылку, но сил брыкаться больше нет. Девушка продолжает молчать, сосредоточившись на книге, пытаясь вникнуть в напечатанные буквы. Дуракам живётся легче. Так ей казалось сейчас. Жаль, что нельзя притвориться глухой и слепой, даже немой. Мужчина позади не поверит в эти бредни. Он пришел с конкретной целью — напомнить Сатору Годжо о её новом месте. Не дать забыть тот позор и собственную ничтожность. Но Сукуна всё также молчит, когда его широкие ладони ложатся на женские плечи и сжимают их до боли. — Когда тебе надоест твоя новая игрушка? — Шипит, словно змея, но внутри всё сжимается от собственной дерзости. — Сатору, я ведь пока даже не начинал играть с тобой, а ты уже хочешь совсем расстроить меня? — Двуликий утробно смеётся и от этого тембра в жилах кровь стынет. Девушка не понимает, чего хочет проклятый дух, зачем он оставил её в живых, да и вообще все его решения казались Сатору не правильными. Он не устроил бойню, не стал кромсать людские тела, сделал всё не так, как ожидали маги. — Чего ты хочешь? — Годжо хочет закрыть глаза и выскользнуть из своеобразной удавки в виде широких ладоней Сукуны на её шее, но он держит крепко. Рёмен молчит, водит по тонкой женской шее пальцами, ослабляя хватку. Это должно было произойти, но Сатору старалась не думать об этом, однако, когда дело близилось к логическому завершению, она растерялась. Паника охватывает всё тело, стоит Сукуне опустить руку ниже, отодвигая тонкую лямку майки. Он хочет окончательно растоптать её. — Я провёл много лет в одиночестве, думал, как буду разрушать этот жалкий мирок, но когда пацан сдался, мне захотелось оставить всё, как есть. — Неожиданно начинает Двуликий, одним движением руки вырывая сжатую в руках мага книгу и откидывает её в сторону. — Сатору, твоя голова должна была быть размазана по стенке сразу же, как я захватил контроль над телом, но ты тут. Не думала, почему я так поступил? Годжо нервно сглатывает и пытается подавить свой страх перед его касаниями. Вжимается в спинку стула, задерживает дыхание, когда кончики пальцев оглаживают округлости груди, а потом и вовсе сжимается, когда Сукуна разрывает майку на две части и рывком поднимает мага на ноги, откидывая стул в сторону. — Потому что ты хочешь убить меня морально, прежде чем моё сердце перестанет биться. — Про себя отвечает беловолосая, но губы её остаются неподвижными. Нет смысла тешить его ответами, которые напрашиваются сами собой. Сатору пытается прикрыть грудь руками, словно это может облегчить данную пытку, но Двуликий не позволяет магу и такой мелочи — хватает девушку за запястья и с силой разводит руки в стороны, открывая себе вид на небольшую грудь. Облизывается, словно животное, пытается найти в глазах Сатору хоть немного стыда от происходящего и усмехается, когда не видит даже намёка на стеснение. Годжо вот так позволит над собой надругаться? Двуликий расстроен, он ожидал от этой дамочки всего, но уж точно не покорного и смиренного поведения, когда дело дойдет до её тела. Обычно женщины не любят, когда их берут силой, но что с этой женщиной не так? Внутри проклятья дохнут бабочки. Он представлял этот момент иначе, чёрт возьми. Она должна царапаться, пинать его, кусать, делать хоть что-то, но Сатору Годжо не испытывает даже ненависти к Сукуне и его начинает это раздражать. Игрушка оказалась не такой интересной. — Не надейся, что так легко отделаешься. — Сукуна надавливает пальцем на сухие губы мага, водит по ним, а после склоняется над девушкой и проводит по ним языком, смачивая. — Дай мне то, что я хочу и ты не увидишь, как я сделаю из этой земли сущий ад. — Его голос спокойный, пугающий. Сатору заключает сделку с дьяволом и цена кажется ей разумной. Она уже никого не спасёт, сейчас стоит думать о себе. Девушка поддаётся вперёд, насколько позволяют его две руки, всё ещё вжимающие её тело в стену. Позволяет себе отпустить тревожные мысли, когда касается его губ своими. Пытается собрать крупицы гордости и расслабиться, чтобы этот ужас не казался слишком долгим. Этот поцелуй не вызывает у Сатору отвращения, даже когда на удивление длинный язык Двуликого нагло вторгается в её рот и сплетается с её языком. Голубые глаза устремлены на полуприкрытые веки Рёмена. О чём он сейчас думает? Проклятье продолжает ослаблять своеобразный замок из рук, придавливая девушку в стену своим огромным телом. Неужели он не раз думал о том, как будет брать досаждающего его столько лет мага? Вспоминает ли он сейчас о том, как она, человек, смела так надменно обращаться к нему, когда Итадори с лёгкостью подавлял его волю? Сукуна кусает мягкие женские губы, терзает их своими, набирает обороты с каждой секундой. Целует настойчивее, обводит кончиком языка ряд белых зубов и проталкивает язык практически до глотки, вызывая у Годжо смешанные чувства. Поцелуй ей не противен, Сукуна видит это по её глазам, теперь уже полузакрытых, но ему хочется большего. Изначально хотелось оказаться внутри мага. Вторая пара рук расстёгивает приталенные брюки и мужчина бессовестно снимает их вместе с нижним бельём, оставляя Сатору полностью обнажённой. Годжо отчасти смущена, когда Сукуна делает шаг назад и оценивающе вгрызается в её тело взглядом. Это кажется ей унизительным, но пути назад нет. Ей нельзя ошибиться в своих действиях. Хотя бы сейчас, поэтому она вынуждена вновь отбросить оставшуюся гордость, которую только что зачем-то собрала из последних сил. Сатору Годжо хочет сдохнуть не так жалко, чтобы не доставлять проклятому духу удовольствие от происходящего. В конце концов это всего лишь секс. От этого ещё никто не умирал. — Рёмен… — Сукуна напрягается всем телом, когда Годжо зовёт его по имени и опускается на колени, подзывая девушку к себе. — Ты не увидишь, как я страдаю. Такая Годжо нравится ему больше, до образования слюны во рту, и когда девушка послушно подходит к Двуликому, он властно притягивает её ближе, закидывает стройную ногу себе на плечо, открывая себе замечательный вид обнажённой плоти. Оставляет её слова без ответа, потому что ему не терпится приступить к делу. Мажет языком по внутренней стороне бедра, кончиком языка раздвигает розовые складочки и проникает в дырочку сразу же, слушая участившееся дыхание. Сатору сбита с толку, она приготовилась к унижениям и боли, однако, никак не представляла его язык между своих ног. Подобные мысли заставляют тело реагировать на ласки, внутри начинает нарастать знакомое ей возбуждение, от чего маг вновь впадает в панику. Она должна мужественно вытерпеть это, но не наслаждаться. Блять. Из груди вырывается первый тихий стон, когда Сукуна буквально вжимает своё лицо в мокрое от его слюны вагину. Сатору теряется в ощущениях, потому что всё должно быть иначе. Сколько бы она не представляла это, никогда, даже в мыслях Двуликий не стал бы опускаться на колени, чтобы хорошенько отлизать той, кто не упустила ни одну возможность поиздеваться над проклятым духом, пока тот не мог как следует ответить. Девушка впивается ногтями в мускулистые плечи Двуликого, хочет сделать ему как можно больнее пока его язык проходится по внутренним стенкам, заставляя испытывать неимоверно странные ощущения. Кончик его носа трётся об уже набухший клитор, стимулируя до предела. Вот оно, слабостью сильнейшей оказалась вполне себе банальной. Нужно было всего лишь залезть к ней в трусы. — Стой, что ты… — маг честно пытается обуздать свои желания, убегает от собственных возникающих желаний отдаться ему, потому что ей хорошо, чёрт возьми. — Проклятье… Тихое сопротивление Сукуна не воспринимает всерьёз, продолжая обводить горячие и тугие стенки своим языком. Вторая пара рук сжимает задницу мага, она у неё отменная, чего не скажешь о небольшой груди, соски которой он пощипывал и оттягивал пальцами свободных рук. Двуликий знает насколько хорош в сексе, как минимум потому что он действительно опытный, ну и конечно, потому что у него четыре, мать их, руки. Он может сделать всё что угодно, довести Сатору до оргазма не один и даже не два раза, она почувствует его везде и именно поэтому не спешит. Даёт себе время, чтобы полностью распробовать Годжо на вкус. Реакция девушки кажется Двуликому слишком смиренной и спокойной. Неужели ему не удалось её удивить? Сукуна крайне редко удовлетворяет девушек подобным образом, предпочитая больше получать удовольствие. Но сейчас ему именно хотелось загнать Сатору в тупик, сделать всё ровно наоборот, потому что она смирилась с более ужасными мыслями и даже приняла их. А это значило лишь то, что она не хочет искренне порадовать короля проклятий своей мучительной смертью. Это расстраивает мужчину. Высунув язык из влажной дырочки, Двуликий дёрнул девушку вниз, заставляя ту рухнуть на колени перед ним. Сатору не может поспеть за его действиями и когда ей удалось опомниться от резкой смены позы, проклятый дух уже засовывал свой язык в её рот, пачкая женское личико слюной и смазкой. Противно. В беловолосую макушку закрадываются отвратительные мысли и Сатору чувствует, как к горлу поднимается тошнота. Её тошнит от самой себя. Разорвать поцелуй не даёт ладонь Сукуны на её затылке и девушка не находит ничего лучше, как с силой укусить проклятье за язык, чтобы он оттолкнул её, но он даже не думает прерывать поцелуй, наваливаясь на мага всем телом, когда одним движением руки укладывает её на пол. — Я смотрю, ты всё-таки одумалась? — Двуликий ведёт мокрую дорожку от губ до груди, оставляет красные метки на шее и вбирает в рот небольшую розовую бусинку, не давай девушке ответить. Он видит, что ей нравится, но её человеческое нутро будет барахтаться до последнего. Сатору будет проклинать себя, его, будет плакать и царапаться, стонать и кричать, но всё равно уже не сбежит от Двуликого. У него от подобных мыслей кровь закипает. Проклятый дух терзает грудь Сатору, кусает и щипает, вырывает из её горла стоны боли и вздрагивает каждый раз, когда девушка пытается вести себя тише, сопровождая его грубые движения шипением. Рёмен наслаждается её прекрасными глазками, из них вот-вот хлынут слёзы отчаяния. И когда он избавляется от последней части одежды, девушка в ужасе пытается отползти, но её ловят за ногу и притягивают обратно. — Тише, я не собираюсь рвать тебя, но признайся, было бы неплохо, если бы ты приняла мой член в моём истинном обличии. — Сукуна с наслаждением наблюдает за озлобленным выражением лица мага, как по выпирающим скулам скользит прозрачная слезинка и как откровенно в её глазах пылает ненависть. Сатору и правда в бешенстве, она балансирует между желанием сдохнуть и больше не испытывать его прикосновения и желанием вытерпеть и продолжать жить с ненавистью к себе. Двуликий меняет свою форму, становится меньше, две руки исчезают и теперь над Сатору склоняется мужчина, сильно напоминавший повзрослевшего Итадори. Блять, только не это. Годжо готова волком завыть, лишь бы это всё прекратилось. Невыносимо, она не хочет этого проклятого мужчину несмотря на откровенную реакцию её тела. Чёртово тело. Девушка снова пытается вырваться, кусается и царапается, проклинает его и себя, делает всё то, о чём совсем недавно думал Сукуна. Сатору не представляет, сколько удовольствия доставляет этому ублюдку одним своим поведением. Не зная того, играет по его правилам, а Двуликий только смеётся на её жалкие попытки причинить ему вред, пальцами стирает выступающую кровь из свежих царапин на лице и берёт Годжо за бёдра, притягивая. Держит крепко, не давая жертве вырваться, трётся мягкой головкой о мокрую дырочку и наконец погружается внутрь. Даже в его облике, более походящего на человеческий, Сатору кажется ему узкой и слишком горячей внутри. Он чувствует каждый сантиметр, входит всё глубже и делает это намеренно медленно. Даёт ложную надежду и глупая шестиглазая верит подобному, всё ещё предпринимает попытки высвободиться, хотя понимает — бесполезно. Рёмен Сукуна взял её. Вошёл до основания. Ей становится жарко и холодно одновременно, когда с губ Двуликого срывается утробное рычание. Ему хорошо внутри девушки. Ублюдок. Он наслаждается, пока Годжо еле сдерживает истерику. Движения Двуликого сначала медленные, но вскоре каждый толчок становится быстрее и жёстче. Сатору не знает, что ей делать. Телу до безумия приятно, чего не скажешь о её моральном состоянии. Из груди поднимаются стоны наслаждения, а в глазах лишь слёзы и ненависть. Сукуна не может налюбоваться подобной картиной. Даже ему кажется это слишком, но он не останавливается, насаживая мага на свой член всё сильнее и сильнее. До безумия хочет принять свой истинный облик и растянуть её до предела. Впивается в её губы поцелуями, не требуя ответа, потому что знает, Годжо не в состоянии сейчас отвечать на поцелуи. Она вот-вот взорвётся от нахлынувших её эмоций и Сукуна готов подхватить этот настрой, когда чувствует, как тугие стенки начинают сокращаться вокруг его члена. — Я тебя ненавижу… — выдавливает из последних сил Годжо, прежде чем волна оргазма накрывает её тело, заставляя прижаться к проклятому духу от нахлынувших эмоций. Сукуна пытается восстановить дыхание, когда делает глубокие, последние толчки и изливается прямо в Сатору. Ему плевать, что она может понести от него дитя, потому что уверен — Сатору скоро умрёт. Сначала морально, а потом и физически. За смертью таких людей наблюдать интереснее всего. Поэтому Сатору Годжо осталась в живых, когда должна была сдохнуть одной из первых. Именно поэтому он снимает со своего члена обмякшее тело и укладывает её на пол, словно надоевшую игрушку. — Я приду снова, но уже в своей истинной форме. Сукуна заливается тихим смехом, смотря на мокрое лицо от слёз и выходит. Готов поспорить, что следующего раза не будет, потому что Сатору Годжо предпочтёт смерть.