Father,
Into your hands I commend my spirit,
Father, into your hands,
Why have you forsaken me?
In your eyes forsaken me.
In your thoughts forsaken me.
In your heart forsaken, me.
Oh..
В глазах Жана Джотаро видит смутное отражение самого себя. В расколе сердца на проволоке в проколотом ухе - своë запрятаное сердце. В застывших горечью утраты слезах на ресницах - свои непролитые слëзы. В нежной ласке - свои чувства. И им обоим плохо. Только справляются они по-своему. Но в глубине души всë ещë разруха пыльная. И хоть кому-то и хватает сил из этой пыли выстраивать целые города-личности с человечками-мыслями внутри безумных мегаполисов, они над своей разрухой власти не имеют. Джотаро тронул пальцем красный пластик, тут же задрожавший в оттянутой мочке уха. Жан недовольно сморщил нос. - Откуда они? - вопрос, мучающий так давно, наконец сорвался с тонких губ. Польнарефф на мгновение поднял недоумëнный взгляд на Куджо, искренне не понимая, о чëм речь. Но после его лицо озарилось печальной улыбкой с нежной ностальгией во взгляде, устремившемся к окну. Город за стеклом накрыла плотная пелена тумана, скрывающая мир от глаз. А им двоим так лишь спокойнее. Их стенды всë ещë стоят у подоконника. Silver Chariot поворачивает ручку и раскрывает окно выверенным движением. Левую его руку сжимает пальцами Star Platinum, будто боясь потерять, если выпустит. Нежно-зелëный глянцевый листочек срывается с ветки шарнирными пальцами. Как иронично. Его форма - сердце. И цветок в руках у Silver Chariot сердечный - сирень. Его хрупкое соцветие разделяется на отдельные нежные цветки, четырëхконечной звëздной россыпью оказываясь в смольно-чëрных прядях Star Platinum. Стенды нежатся друг в друге, и наблюдать за ними так же приятно. Неизвестно откуда в руках у Жана оказывается такое же соцветие светло-фиолетового оттенка, Джотаро отвлëкся на кофе в своей чашке. Но трëхпалая ладонь без привычного протеза накрывает его - Джотаро - руку и переворачивает ладонью вверх. Сирень ложится в центр ладони, а после пальцы переплетаются, зажимая цветок между слоями кожи. Лепестки обдают прохладой. Такие шëлково-нежные. И красивые. Жан улыбается так же, как ощущаются лепестки сирени в пальцах. - Шерри говорила, что сирень - символ красоты и первой любви, - так нежно Польнарефф звучал редко. И лицо его осветилось ласковой любовью и чистотой, - Влюблëн я не впервые, но знаешь.. Я никогда так не любил прежде. Он смотрит в глаза Джотаро. И в глубине слегка уставших и сонных ещë после недавнего пробуждения глаз читается любовь. - Прими еë. Accepte mon amour, mon âme, - мягко перекатываясь по языку звуки мëдом обволакивают сонливо разнеженные мысли. Обеими руками Куджо берëтся за ладонь с цветком и тянется к ней губами. Касается костяшек, целует шрамы. И с нежностью целует лепестки соцветия. Польнарефф ласково улыбается и снова смотрит в открытое окно. Свободной рукой он теребит мочку уха, задумчиво глядя на молочно-белую пелену. Пальцы ведут по проволочке к половинке сердца. Проводят по резному краю и осторожно зажимают в кулаке. Грудь вздрагивает глубоким вдохом. - Они от Шерри, - Польнарефф переводит мягкий взгляд на Джотаро, всë ещë прижимающего бледную кожу к своим губам. Поймав некоторую долю разочарования в глазах напротив, улыбается шутливо, - Что? Слишком прозаично и ожидаемо? Куджо машет головой, отняв пальцы от губ, и крепко их обхватывает обеими ладонями. - Нет. Просто удивлëн, что не догадался сам. Жан насмешливо фыркает и закатывает глаза. Больше для вида. Да и Джотаро это знает, потому улыбается тоже. Между ними снова повисло молчание. Мëртвая утренняя тишина прерывается лишь тихим перезвоном доспехов. Silver Chariot ластится к крупным рукам в перчатках. Тонкие пальцы, покрытые серебром, ласково перебирают чëрные волосы, рассыпавшиеся по плечам. И каждый думает о своëм. А в голове грязь. И непонятие совершенное. Как будто разум в пелену полусна попал. Чужой голос сливается в набор пустых неважных звуков. Слова бессмысленны и смысла не имеют. Он что-то бормочет в ответ на интонации. Быть может попадает, быть может отвечает невпопад. Но мысли улетают в полную пустоту, исчезая будто вовсе. Забытье. Сонный паралич. Отсутствие осуждения - милость невероятная. Милостыня. От уныния зевать хочется. И челюсть вниз тянет. Паутина мыслей червоточная мгновениями спадает. Проблеск разума выхватывает знакомые слова. Но слушать их не хочется. И забыться желание появляется. Но снова уходя в себя нить связи теряет. И всë же за одно слово разум цепляется. Отец. Или это слащавое ‘папа’. - Где Садао? - Холли щебечет ещë мгновение, но стоит лишь запоздало понять, о ком её спросили, мгновенно замолкает. И смотрит кукольно большими глазами с распахнутым взглядом. Будто впервые слышит это имя, - Когда ты в последний раз его видела? - Милый, понимаешь, - Холли замялась, подбирая слова. Ей очень хочется обелить мужа в глазах сына. Только Джотаро давно уже не маленький мальчик и всë прекрасно понимает, - у папы сейчас гастроли.. - Меня это не волнует, - Джотаро в свою очередь бесцеремонно перебивает мать, глядя ей в глаза так, как умеет только он, заставляя вздрогнуть от холода в глубине ледяных зрачков, и повторяет, чеканя слова, - Когда ты в последний раз его видела? От того, что Холли назвала этого мужчину не просто его отцом, а ‘папой’, злость лишь усиливается. Этого человека никогда не было рядом. Джотаро его даже своим родителем никогда не считал, питая лишь отвращение и злость. Как она вообще может так ласково говорить о нëм? - Он хоть звонил тебе? - почему-то снова вспоминается Египет.Джозеф набирает номер на телефоне подводной лодки. И пока раздаются гудки оглядывает своих спутников, удивлëнно уставившихся на него. Они только что забрали Абдула с острова, и внезапное желание позвонить кому-то кажется едва ли не неуместным. Джотаро тоже оглядывает притихших друзей.
Мохаммед внимательно смотрит Джозефу в глаза, будто зная что-то. Впрочем, как и всегда. Он и старик всегда всë знали. Абдул в принципе выглядит как человек, не то, чтобы познавший, а вовсе создавший этот мир, столько всего было в его голове. Какëин тоже переключил своë внимание на Джостара, иногда всë же бегая взглядом к Джотаро, будто ища поддержки и спрашивая, всë ли в порядке. Куджо едва заметно приподнимает уголки губ. Как и ожидалось, улыбка заставила Норияки расслабиться и кивнуть, показывая спокойствие.
Джотаро до последнего не хочется смотреть на Польнареффа, особенно потому, что в тишине раздался едва слышный то ли вздох, то ли всхлип. Некрасиво получилось. Особенно учитывая, насколько сильно Жан мучился, думая, что Абдул погиб из-за него. Этот сдавленный звук либо был тактично проигнорирован, либо действительно незамечен. И всë же Джотаро смотрит. И тут же отводит взгляд, когда замечает, что Польнарефф поджал губы и быстро моргает. Радует, что деду ответили, и можно отвлечься от неприятных мыслей.
Из разговора становится понятно, что это Сьюзи Кью. И что ни о поездке, ни о болезни своей дочери, ни, уж тем более, о существовании стендов она не имеет ни малейшего понятия. Для неë Джозеф в командировке, и Джотаро зачем-то это запоминает.
Почему-то в голове проскальзывает мысль о том, что это даже мило. Его дед - тот самый старик, с разумом девочки-подростка, почти визжащий от вида щупалец паразита - действительно заботится о своей жене. Достаточно правдоподобная история, периодические звонки, лишь слабые отголоски беспокойства о ‘простуженной’ дочери. Джозеф, кажется, делал всë возможное, только бы Сьюзи спала спокойно.
Наверное поэтому Джотаро и берëт трубку, пока внутри подводной лодки подвывает сирена, и молчит поначалу, пытаясь придумать, что стоит сказать. Хоть красноречием Джотаро и не отличался никогда, успокоить бабулю сумел. Их команда смогла выбраться живой и относительно целой, если не считать пары царапин и того, что Польнареффу, как истинному магниту вражеских стендов, всë же сумела забраться в горло Жрица.
И после Джотаро всë чаще замечает, как дед отделяется ненадолго от группы, чтобы поговорить с женой. Неважно где, неважно когда, но ежедневно, как только появляется возможность, Джозеф выхватывает момент и, оставив Абдула присматривать за двумя школьниками и недалеко ушедшим от них по своему разуму французом, бежит к ближайшей телефонной будке. Нежность и спокойствие в голосе старика заставляют украдкой улыбаться даже несмотря на то, что он обычно слишком шумный и раздражающий. И всë же Джозеф действительно любит жену и дочку. И заботится о них, как умеет.
Холли смотрит до невозможного несчастно, молит взглядом о пощаде. И Джотаро уступает ей. Лишь смотрит испытующе пару секунд, и вновь опускает взгляд в свою чашку с зелёным чаем. Так странно ощущать еë заботу. Странно ощущать заботу в принципе. И неважно, кто еë дарит: мать, старик или Жан-Пьер. И всë же она есть. И в чашке сейчас плещется не тëмная, терпкая жидкость, сводящая скулы, которую Джотаро почти пытался попросить, а совершенно безвкусный на фоне привычного кофе чай. ‘Пожалуйста, побереги сердце, милый. ‘ Очень хотелось передразнить мать. Он и сам прекрасно знает, что кофе, как основной напиток в рационе, на организм хорошо не повлияет. Джотаро в итоге лишь недовольно хмыкнул и закатил глаза, но промолчал. Смысла язвить не было. Она ведь.. Заботилась.. И любила его всем сердцем. Джотаро коротко улыбается. Его руку накрывает маленькая на фоне его массивной ладошка матери. Он поворачивает еë и перехватывает пальцы, почти невесомо сжимая. Подняв взгляд, видит нежное выражение на миловидном лице. И эта нежность тисками сжимает сердце от осознания того, насколько Холли всë же хрупкая и слабая. Похоже, что это чувство отразилось на его лице, потому что Холли мягко улыбнулась. - Прости, - в это слово он пытается вложить всë, что чувствует. Чувство вины за, возможно, слишком резкие свои слова и нежную любовь в том числе. - Я тоже тебя люблю, милый. Холли действительно поняла. Что ж, похоже, что материнское сердце и вправду чувствует всë, что происходит с еë ребëнком. Куджо чувствует, как трëхпалая ладонь осторожно ложится на предплечье, и выныривает из этого подобия транса. Проморгавшись, смотрит на профиль Польнареффа, уставившегося в окно. Похоже, что его рука на предплечье оказалась случайно. Рефлекторно. - О чëм думаешь? - засмотревшись на аккуратные черты Жана, Джотаро не сразу понимает смысл вопроса и приходит в себя лишь через несколько долгих секунд. И всë это время он, конечно же, с самым дурацким видом пялился на лицо напротив. - Садао, - бесцветные брови сошлись у переносицы. Точно. Джотаро ни разу не называл его имени, - Мой.. Отец. Предок. Родитель, мать его. - Агрессивно, - Жан усмехается и снова переплетает их пальцы, - Ты всегда зовëшь его по имени? Куджо кивает. И вспоминает, что носит фамилию этого человека. Его кровь. Наследие. И как-то обидно становится. - Он настолько плохо справился со своей ролью? - Жан участливо заглядывает в глаза. Он впрочем иначе и не умеет. Джотаро давно заметил, что этот человек всë пропускает через себя, в том числе и чужие эмоции. И он такой.. Уютный. Участливый. Верный. И слишком добрый к такому человеку, как Джотаро. Слегка прохладные на кончиках, но тëплые в целом пальцы берутся за обе руки. Куджо опускает на них взгляд и замечает выпавшие из рук соцветие сирени. Он и забыл о том, что оно вообще было. - Он ничего не сделал для мамы, - челюсти сжимаются против воли, как и руки. Опомнившись Джотаро смотрит в глаза Жану, испугавшись, что сжал слишком сильно. Польнарефф даже не поморщился. Он не хрупок. Отнюдь. Как бы ни могло показаться на первый взгляд. Жан силëн и терпелив. Он ободряюще улыбается кончиками губ. - Ты спас миссис Холли, - вытащив руку из чужой ладони, Жан протягивает еë к подëрнутой щетиной щеке и ласково гладит еë, - Она гордится тобой. Лучшего ребëнка сложно пожелать. - Знал бы ты меня тогда.. - стыд заставляет упереться взглядом в начинающий буреть цветок. Такой хрупкий.. Польнарефф смеëтся. Похоже, что с утверждением о том, что Жан чувствует чужие эмоции как свои, Джотаро поторопился. - Так тем молчаливым говнюком был не ты? - поймав недовольный взгляд из под ресниц, Жан лишь шире улыбается, но быстро успокаивается, - Шучу-шучу. Я знаю тебя годами. И ты любил еë, пусть никогда и не умел показывать эмоции, ни тогда, ни сейчас. Хотя.. - он на секунду задумывается, - Сейчас всë намного лучше. Польнарефф неожиданно хватает Куджо за щëку и ощутимо треплет. - Улыбнись. Вижу же, что хочешь. И Джотаро улыбается, действительно ведь хочется. И Жан улыбается счастливо-влюблëнно. И расколотое сердце в ушах уже не кажется разбитым. Лишь разделëнным. Куджо приподнимается со стула и тянется через стол. Руки берут лицо, и их губы сталкиваются в поцелуе. Сладко. И хорошо. Просто по-человечески хорошо. Отодвинувшись, Джотаро видит сияющую на лице Жана улыбку, подсвечивающую бледные веснушки на щеках и носу. Хочется расцеловать их все. Но вместо этого Джотаро лишь нежно бормочет: - Люблю тебя, - и вновь припадает к розовым губам. Он нервничает. И никто не винит его за это. Впрочем замечают нервозность, накрывающую с головой в течение последних дней, явно не все. Жан-Пьер, например, упивается самобичеванием из-за фальшивой гибели Абдула. А дед дурак. Впрочем с этим непутëвым стариком сейчас почему-то даже спокойнее, чем со спокойным Какëином. Джотаро сгорбившись сидит на кровати, рассматривая собственные руки. Они мелко дрожат. Мысли о матери никак не покидают голову. А в свете опускающегося Солнца Каира лишь громче шумят в голове. Она одна. Фонд не в счëт. Кем бы ни были эти люди, кто бы его ни основал, это не семья для Холли. Еë семья - он, дед-придурок и бабуля. Ну и Садао. Возможно. Дрожащие руки сжимаются в кулаки и мелкий тремор нервозности сменяется ощутимой тряской от гнева. Назло разуму к рукам подключается и нога. Ещë и она чечëтку отстукивает. Челюсти сжимаются. В вечерней тишине слышится щелчок двери номера. Дед. Кто же ещë? Куджо закрывает глаза и глубоко вздыхает через нос. Через пару секунд он чувствует, как кровать рядом прогнулась под чужим весом. Они сидят так ещë несколько минут в полной тишине. Конечности Джотаро всë ещë потряхивает, но сбитое гневом дыхание постепенно выравнивается. Джотаро давно подозревал, что дед умеет читать мысли, иначе объяснить, почему тот ни с чего выдал внезапное: - Не люблю японцев, - не мог. - Я тоже, - глухо вторит ему в тишине. И понимает, что о нëм самом и Нориаки речь точно не идëт. - Знаю, - тëплая рука ложится на сгорбленную спину между лопаток. Джозеф ждëт. У него всегда хорошо получалось понимать людей. И он просто ждëт. И рука на спине не движется. Становится чуть лучше. - Он бросил нас, - Джотаро скрипит зубами, - Он бросил еë. А она его любит. Последние слова срываются горьким шëпотом. И пальцы вливаются в колени до побеления костяшек. Другая, металлическая, отдающая холодом даже через белую ткань, рука осторожно берëтся за одну из рук и аккуратно, стараясь не причинить боли, отцепляет пальцы от коленей. Только сейчас Джотаро понимает, насколько много силы в этой руке и самом старике. При желании Джозеф мог бы сломать ему несколько костей ей одной. - Любит.. Потому я за неë и беспокоюсь, - Джотаро слегка удивлëнно смотрит на старика. Он? Беспокоится? Джозеф несчастно усмехается, взглянув на внука, - Да, я беспокоюсь. Ты ведь сам знаешь, какая Холли хрупкая и нежная, - в зелëных как трава глазах свернула безграничная нежность. Такая, которую Джотаро видел только в глазах своей матери. Похоже, что это родительская любовь, - Каким бы прекрасным сыном ты ни был, ей нужен кто-то, кто может еë защитить. Кто сможет позаботиться. А Садао не может ничего из этого. И не хочет. Джотаро съëжился, опустив голову. Он не такой хороший, как говорят мать и дед. И резко становится ужасно стыдно за все грубые слова, сказанные Холли в ответ на еë любовь и ласку. Он такой же, как и его.. Как Садао. Неблагодарный идиот с кровью этого ублюдка в венах. Зубы впиваются в нижнюю губу. Рука ласково гладит по спине, но Джотаро лишь больше съëживается. - Ты не такой, ДжоДжо, - Джозеф говорит негромко, но уверенно, - Не сравнивай себя с ним. Он бросил Холли, а ты отправился на другой конец света, чтобы спасти. - Что, если я не справлюсь? - голос звучит слишком хрипло, а глаза нещадно горят. Джотаро прочищает горло и быстро моргает, - Что, если мы не справимся? Что, если она.. Уйдëт? Что, если мы все.. К концу Джотаро доходит до надломленного шëпота. Паника нарастает в груди с каждым сказанным им словом. Он не хочет никого терять. Джозеф заставляет его замолчать, прерывает, прижав к себе. Впрочем, Джотаро не сопротивляется, но руки его безвольно болтаются по бокам от тела, когда старик разворачивает его, чтобы обнять. Тепло. Очень тепло. И как-то даже уютно. От Джостара пахнет теплом и.. Домом.. - Мы справимся, Джотаро. Справимся, слышишь? - Джотаро требуется несколько минут, - Успокоился? Куджо кивает и отстраняется, судорожно вздохнув. Джозеф внимательно смотрит ему в открытое лицо - подраная кепка сдвинулась к затылку. Действительно стало лучше. Спокойнее. Дед так заботится о своей дочери.. - У тебя, наверное, был отличный пример для подражания, - Джотаро хочет пояснить, вспомним, что вслух лишь продолжил свою мысль, а не озвучил еë полностью. Но Джозеф невесело смеëтся, поняв всë. - Мой отец умер почти сразу после того, как я родился, - он пожал плечами, - А мать ушла. Брови Джотаро жалостливо изогнулись на мгновение, а после снова хмуро сошлись у переносицы. Где-то в груди шевельнулась ядовитая обида. Деда тоже бросили родители. Точнее, родитель. Причëм самый важный, наверное. Наверное поэтому он так трепетно относится к своей дочери. Куджо поправляет кепку, чтобы не было видно отражения этой детской обиды в зрачках. - Она бросила тебя? Но почему? - Не смогла пережить смерти мужа. Ну.. Я бы не пропал. У меня были бабуля и дядя, - Джозеф ласково улыбнулся воспоминаниям. Похоже, что эти люди действительно стали для него даже большим, чем воспитавшими когда-то людьми, - Бабуля Эрина была очень боевой женщиной, под стать мужу, как говорили. Да и Роберт многое для меня сделал. Тот же фонд ‘в наследство’ отдал, - он показывает пальцами кавычки в воздухе. - Фонд? - Джозеф хитро улыбается на недоумëнный взгляд из-под козырька. - Фонд Спидвагона. А ты как думал, почему он нам помогает? - Джотаро пожимает плечами. На самом деле не так уж часто он об этом задумывался. Но сама мысль о том, что Спидвагон - человек, основавший этот фонд, нефтяной магнат - в определëнном смысле его родственник.. Что ж, слов для описания степени удивления у Джотаро не было даже в голове. А Джозеф продолжил предаваться воспоминаниям, что впрочем почему-то раздражения не вызывало. Только.. Любопытство? - Роберт был другом семьи ещë до моего рождения. Хотя я подозреваю, что между ним и бабулей что-то всë таки было, - старик подмигивает, а Джотаро прячет робкую усмешку, - Хотя это неважно. Я их в любом случае любил. И люблю. Благодаря дяде я тогда с Штрохаймом познакомился. И Цезарем.. Джозеф замолкает. И приподнятое его настроение вмиг исчезает. Старик смотрит на свою механическую руку. Пальцы на ней бесшумно сгибаются и разгибаются. Джотаро хочется узнать кто эти люди. Он тоже смотрит на руку в белой перчатке. По голове бьëт осознание того, что старик ни разу не упоминал о том, как вообще потерял руку, и откуда взялся этот протез. Старик снова заговорил: - И следующей твоей фразой будет.. - Откуда у тебя протез? - говорят они хором. Джозеф довольно смеëтся, а Джотаро издаëт какой-то удивлëнный звук. - Когда-то я развлекался, предсказывая слова и действия других людей. Не смотри так удивлëнно. Здесь нет никакой магии, я просто хорошо тебя знаю, - Джотаро задумчиво кивает, глядя в зелёные глаза напротив. Металлическая рука щëлкает пальцами, - Люди Штрохайма сделали. Они его буквально по кусочкам собрали после того, как он на противотанковой гранате подорвался, - Джозеф останавливается, и тихо настолько, что Джотаро приходится напрячь слух, бормочет сам себе, - Интересно, Сантана так и остался в том бункере? В комнате снова повисает молчание. Джотаро кидает взгляд на на окно. Солнце отбрасывает последние свои лучи на Землю. Минут через десять начнëт темнеть. Тени на полу удлинняются и начинают напоминать каких-то мифических существ. В детстве Джотаро боялся таких моментов. Его жутко пугали эти теневые существа. Что, если один из вражеских стендов, который повстречается им на пути, будет издëвкой жизни над его детским страхом? В таком случае это будет самый безопасный стенд. Что вообще может сделать тень? Джостар встаëт с кровати, что Куджо не сразу замечает. Старик включает лампу и возвращается на место. В руках у него оказывается какая-то лента. Приглядевшись, Джотаро видит, что дед трепетно сжимает в пальцах кулон. Он с аккуратностью такой, будто это хрупкий цветок, а не золото, открывает его и протягивает ладонь с раскрытым кулоном. Куджо с такой же благоговейной трепетностью берëт его в свои руки. Старик ещë мгновение удерживает потрëпаную временем ленту, но после отпускает. В золотой рамке были фотографии мужчины средних лет с шрамом, пересекающим щëку, и более молодой женщины. Джотаро внимательно рассматривает фотографии, а после поворачивается к деду и видит на его лице нежное выражение. - Это и есть Спидвагон и Эрина? - Джозеф кивает. Не смея больше держать эту невероятно важную старику вещицу в своих руках, Джотаро передаëт еë законному владельцу. - Лиза Лиза отдала мне его. Раньше там были еë с мужем фотографии. Но знаешь.. - он любовно поглаживает пальцем золотой корпус, - Я посчитал, что правильнее было бы носить у сердца образы людей, которых я знаю, и которые меня вырастили. В конце концов Лиза Лиза так и осталась для меня лишь мастером хамона и учителем. Матерью она мне в итоге так и не была. Зато благодаря ей у меня появилась прекрасная жена, чудесная дочь и внук. Вздохнув Джозеф надел кулон на шею и спрятал под рубашкой. Он потрепал Джотаро по голове, сбив кепку, но Star Platinum успел схватить еë, недовольно фыркнув. Куджо даже возмутиться не успел, потому что старик тут же встал и, тепло усмехнувшись, пошëл к двери. - Я проверю остальных. Отдыхай. Дверь хлопнула, оставив подростка одного в полной тишине. Похоже, что этой ночью он не уснëт, думая о рассказе деда. В толпе людей, встречающих друзей, семью, коллег и знакомых, Джотаро отчаянно пытается увидеть Польнареффа. Джозеф рядом разговаривает по телефону. Судя по отрывками фраз, с кем-то по работе, ради чего сюда, во Францию, и прилетел, взяв с собой и ДжоДжо. Как он говорил, что-то связанное с передачей полномочий. Польнарефф давно звал их во Францию, так что теперь, когда у Джотаро появилось свободное время, а Джозефу по удачному стечению обстоятельств нужно было поехать именно в Париж, Жан вызвался их встретить и помочь обустроиться. Вот Джотаро и пытался найти в толпе серебрянную башню из волос. Star Platinum издаëт звук. Счастливый. - Да-да, буду где-то через час. До свидания, - Джозеф завершает звонок и переводит внимание на внука и его изводящийся рядом стенд. Старик окидывает взглядом толпу и кивает куда-то в еë гущу, - Глянь, как Chariot прыгает. Джотаро фыркает и натягивает кепку на глаза, пряча улыбку в высоком воротнике светло-серого пальто. Но смотрит из-под козырька, как над головами людей то и дело появляется Silver Chariot. Он и Star Platinum встречаются взглядами, и в воздух взмывает шпага, которой Silver Chariot машет даже быстрее и чаще, чем прыгает, а в воздухе он был постоянно. - Ой, идиоты.. - Джозеф тянет букву ‘о’ и смеëтся негромко. Его-то Hermit Purple разумом не обладал. Зазевавшийся Куджо получил тычок в бок, - Пошли давай, а то вас ваши же стенды друг к другу потащат. Джотаро кивает и плетëтся за дедом. Нет, он безусловно рад, что встретится с Польнареффом, но разговор, который всë же должен между ними состояться.. Он решает на время откинуть мысли о нëм, когда в его тело с разбегу влетает сам Польнарефф с громким и до невозможного счастливым: - ДжоДжо! Наконец-то! Думал, не доживу! - Жан подтягивает к ним и старика, - Месье Джостар! Я так рад вас обоих видеть! Джозеф смеëтся и, похлопав по руке, выбирается из объятий, но Джотаро в них оставляет. - Я тоже рад тебя видеть, - он бросает взгляд на наручные часы, - Простите, парни, мне правда нужно идти. - Совсем времени нет? - Джозеф машет головой и нервно посматривает на неумолимо движущиеся стрелки часов, - Ну да ладно. Мой адрес у вас есть. Если хотите, приезжайте, когда закончите, месье Джостар. Джозеф коротко улыбается и быстро уходит в сторону машины, явно ждущей его. Проводив старика взглядом, Польнарефф снова возвращает всë своë внимание на Джотаро, и тянется к нему, чтобы поцеловать. Куджо отворачивается и на несчастное лицо Жана объясняет: - Не на людях. - Пф, тебя здесь всë равно никто не знает, - Жан отпускает Джотаро и оглядывается, ища стенды. Silver Chariot крайне наглым образом блуждал руками по телу Star Platinum, который в ответ на это довольным котом улыбался, сжимая тонкую талию, свободную от серебряных лат, - Фу, Chéri, нельзя! Прекрати! Silver Chariot будто даже не услышал, продолжая липнуть к Star Platinum. Польнарефф вздрогнул от фантомного ощущения прикосновений. Джотаро лишь усмехнулся и, сжав чужую руку в своей, потянул за собой. - Пойдëм, сами отлипнут. В квартире у Польнареффа светло. И Жан тянет Джотаро в свою спальню почти сразу же, как только они оказываются внутри. Джотаро хочется сказать какую-нибудь колкость, но он прикусывает язык, стоит лишь переступить порог комнаты. Вся стена, у которой стоял рабочий стол, была обклеена рисунками. Польнарефф роется в ящике стола, пытаясь найти что-то, пока Джотаро изумлëнно осмаривал работы на стене. Он с удивлением отмечает, что углы бумаги не проколоты канцелярскими кнопками, да и глянцевого блеска скотча на них нет. Как они вообще на стене держатся? На столе лежало много бумаги. Действительно много. И на половине листов были перечëркнутые гневной чертой наброски. Похоже, что не очень удачные. Жан закрывает ящик и осматривает комнату, недовольно уперев руки в бока и поджав губы. - Да где же? Куда я его положил? - Что? - Дурак! - Польнарефф хватает со стола лист бумаги, хлопнув себя по лбу, и протягивает его Джотаро. Куджо осторожно берëт чистый лист с мателькой пометкой в уголке, но перевернув видит свой портрет. - Это ты нарисовал? - смущëнно порозовев, Жан кивает, и брови Джотаро поднимаются в удивлении. Он проводит кончиками пальцев по бумаге, стараясь не смазать грифель, - Красиво.. - Я так-то всех вас набросал. И это.. Оно твоë, - он неловко смотрит в сторону, - Если нравится.. - Конечно нравится! - Джотаро не дослушивает и перебивает. Польнарефф просиял. Они стоят так где-то с пару мгновений, а после Жан унëсся на кухню, спрятав лицо в ладонях и бормоча что-то вроде: ‘Понравилось! Ему понравилось!’ Насмотревшись на картинку в руках, Джотаро с трепетной аккуратностью еë сложил и положил в карман брюк, собираясь позже убрать в более надëжное место, чтобы не испортить и не потерять. Ещë раз окинув взглядом наброски и законченные работы на стене, он пошëл за Польнареффом, и в проходе столкнулся с ним. Жан вздрогнул от неожиданности. Он вновь потянулся за поцелуем. И на этот раз Джотаро отговорок придумать не может, потому поддаëтся, хотя в горле комом стоит вина. Но Жан ведь не виноват ни в чëм, да и сил отказать ему не находится. Поэтому Джотаро целует его, чувствуя под ладонью учащëнный пульс. Оторвавшись друг от друга, они долгие секунды смотрят друг другу в глаза. А после Жан переплетает их пальцы и тянет Джотаро за собой, нежно улыбаясь. И руки их расцепляются лишь возле плиты, где закипал чайник. - Прости уж, в чайных церемониях я полный ноль, придëтся довольствоваться пакетированным, - Жан снял чайник с конфорки, заливая горячей водой прозрачные стаканы. - Да я тоже. Мама же в окружении западной культуры росла, - Джотаро задумчиво смотрит, как вода приобретает светло-зелёный оттенок. Жан помнит, что он ненавидит чëрный чай. Он определëнно его не заслуживает. - Есть хочешь? - Джотаро машет головой и после молчаливого приглашения садится за стол и принимает кружку с чаем. - Ты занимаешься рисованием? - желая ответить, Жан делает вдох, но давится чаем. Он кивает, кашляя. - Где-то полгода назад в художку записался. Я так-то аниматором хотел быть, но знаешь, - Польнарефф обводит бортик кружки пальцем, - это оказалось слишком сложно. Да и анимация мне не понравилась. Так что решил попробовать просто рисовать. И.. Ну, мне понравилось. Забавная штука, - уголки его губ радостно приподнимаются вверх, - Я, конечно, не какой-то гений-художник, но то, что получается сейчас, мне определëнно нравится. И я получаю этот.. Как он там называется? Дофамин? Джотаро кивает. И глядя на щебечущего о творчестве Польнареффа всë сложнее становится открыть рот и сказать наконец. - Честно, девушки там невероятно талантливые и такие милые, когда с ними общаешься, что было немного неожиданно. Я думал, что художники все уставшие, злые и немного.. Безумные что-ли? Так ещë и выглядят они как обладатели стендов. Клянусь, я не буду удивлëн, если в один момент там окажется стенд-кисточка, рисующий оживающих существ, - Джотаро наконец решается. Он достаëт из кармана брюк фотографию и протягивает еë Жану. Тот замолкает. Польнарефф берëт фото, соприкасаясь на мгновение пальцами, и Куджо отдëргивает руку как от огня. Он ловит удивлëнный взгляд из под прозрачных ресниц, который опускается на злосчастную бумажку. - Какая очаровательная девочка, кто она? - губы растягиваются в нежной улыбке. Похоже, Джолин напомнила ему о Шерри. Колючий ком в горле тяжело сглотнуть. - Джолин. Моя.. - стыд. Жгучий стыд заставляет опустить голову, спрятав глаза под кепкой. Они ведь зеркала души. А душа замерла с чужой в руках, - Моя дочь. Воцаряется жуткая нервная тишина. В следующий миг еë разрезает нервный смех. - Ты ведь шутишь? - Джотаро не смеет посмотреть на Жана. Даже сказать что-то. Двинуться, - Пожалуйста, скажи, что пошутил, ДжоДжо. ДжоДжо? - его голос обрывается. Они молчат. Куджо с трудом осмеливается посмотреть в сторону Польнареффа. Тот сидит, глядя на фотографию перед собой с совершенно пустым выражением лица. - У тебя есть жена, - сложить 2 и 2 несложно. Они сталкиваются взглядами, и Джотаро, сгорая от стыда и чувства вины, медленно кивает, - Ты изменил ей, - снова кивок, - Со мной. Жан трëт лицо ладонями, осторожно отложив фотографию в сторону. Он настолько уважал его - Джотаро - что не смел испортить даже фотографию? Или настолько сильно любил? Впрочем мысль об этом мгновенно вытеснила другая. Он может всë потерять прямо сейчас. Впрочем, на что Джотаро вообще надеялся, говоря об этом? Разве только очистить совесть. - Ты изменил своей жене. Со мной. И не раз, - Польнарефф неверяще повторяет эти слова, тупым ножом режущие по сердцу, - Ты изменил женщине, которой поклялся в верности.. С мужчиной, - он машет головой, будто стараясь вытравить из головы эту мысль, - Даже не с другой женщиной. С мужчиной. И при этом у тебя есть дочь! И тут Джотаро понимает, что первое, о чëм подумал Жан - это сам факт измены. Предательства. И даже не его самого, а женщины, которую он мало того, что не знает лично, даже не видел ни разу. И сокрушается он сейчас не столько даже из-за того, что им воспользовались, сколько из-за попраной чести незнакомой женщины и брошенного ребёнка. Хотя последнего он не знал. Если Куджо скажет ещë и о своëм из семьи уходе.. Что ж. Теперь ему страшно не только за их отношения, но и за собственную жизнь. Silver Chariot со всего размаху бьëт по затылку Star Platinum ладонью. Доспехи звенят, а Джотаро тихо ‘ойкает’. Заслужил. И даже чего-то более болезненного. А вот Star Platinum - нет. Он-то ни при чëм. Это хозяин дел натворил, а по голове получил он. Ещë и почувствовал удар во всю силу. - ДжоДжо, молю тебя, - Жан складывает руки в молитвенном жесте с неизмеримой надеждой в глазах глядя на Джотаро, - заклинаю, скажи хоть что-то, чтобы я не начал тебя ненавидеть за это. Пожалуйста. Оправдай себя. - Я женился на ней по залëту, - в зрачках напротив засветились гневное осуждение, и он исправил, - По беременности, - злость исчезла, а лицо смягчилось, давая надежду на лучшее. Только осуждение всë равно осталось, - Я не хотел этого, клянусь, но Эмили разыстерилась. Она хотела оставить этого ребëнка. И плевать ей было, если я уйду, - Джотаро переводит дух, в глаза бросается замешательство на лице напротив, - Не мог же я просто бросить еë одну. Не знаю как там в Штатах, но в Японии внебрачных детей никогда не любили. Хоть мы уже давно развелись, женился я и дождался рождения дочери лишь потому что не имею права ломать жизнь ни Эмили, ни Джолин, раз уж еë мать оказалось такой конченой дурой. - Не смей! - вскрик Польнареффа похож на лай и заставляет вздрогнуть и отшатнуться, когда Жан вскакивает с места, - Не смей так о ней отзываться! В конце концов она девушка, женщина. Мать твоего ребëнка, придурок ты аморальный, - он снова садится, тяжело вздохнув. И кажется, что его тело устало обмякло на стуле, - Пожалуйста, скажи что хоть алименты ей платишь. Между ними снова повисла тишина. Плотная такая, что ножом можно резать.Тревожность сжимает сердце когтями. - Иногда мне кажется, что безотцовщина у тебя на роду написана, - Джотаро вздыхает и виновато прячет глаза от пристального взгляда Жана, будто разрезающего скальпелем. И он молиться готов, чтобы Джолин в их разговоре больше не упоминалась. Всë, что угодно, только бы не эта несчастная девочка, - Я просто не понимаю.. Ты ведь сам говорил мне, как ненавидишь Садао за то, что он вас бросил, а в итоге.. - Я поступаю так же, как и он, - Польнарефф кивает. И от следующего его вопроса становится ещë хуже. - Но почему я? - он наконец вспомнил о себе. И в этом обиженном тоне слышатся лишь горечь и опасный звон, - Я ведь думал, что нужен тебе. Я просто хотел быть нужным. Любимым.. - Ты мне нужен. Я тебя люблю. - Любишь, - горькая усмешка срывается с закушенных губ, - Любишь.. Джотаро хочет обнять Жана. Умолять о прощении. И в какой-то момент он действительно тянется рукой к чужой руке, но та отдëргивается. Он не хочет потерять того единственного, наверное, человека, которого действительно полюбил. И осознание того, что сейчас всë висит на волоске, что любое неверное слово может разрушить хрупкую душу Польнареффа, осколками уничтожив собственную, убивало не хуже пули в лоб. - Жан, пожалуйста.. - Замолчи. Хоть раз помолчи тогда, когда это нужно, - и Джотаро замолкает. Жан выходит из-за стола, - Мне нужно немного времени. Кинув мимолëтный взгляд на Куджо он уходит, и в застывшей в тишине квартире звучит одинокий хлопок дверью. Джотаро мысленно молится на то, чтобы Польнарефф дал ему ещё хоть один шанс. На этот раз он поступит правильно. Хочется позвонить деду, спросить у него совета. Но говорить о случившемся снова сил нет. Он роняет голову на руки, сложенные на столе. Идиот. Star Platinum потряс его за плечо, заставив поднять голову. Странно смотреть в глаза своей душе. Кружка внезапно оказывается в руках, и содержимое мгновенно выпивается. Чай успел остыть. Сидеть на месте кажется невозможным, и Джотаро вскакивает с места. Ему нужно что-то сделать. Хоть что-то. Руки судорожно хлопают по карманам брюк. Рука в перчатке пихает пачку с зажигалкой в ладонь. И тихое: ‘Спасибо,‘ - тишину всë же нарушает. А ведь бросить хотел. Открыть окно, достать сигарету, зажать между зубами фильтр и поднести зажигалку к никотиновому концу. Щелчок, второй, третий. Трясущиеся руки не слушаются. От злости на себя и эту злосчастную сигарету сжимаются челюсти, и разрыдаться хочется. Star Platinum перехватывает руки своего хозяина и осторожно вынимает зажигалку, чтобы самому еë зажечь. Прикурить наконец удалось. Единой затяжкой скурить половину. До такого Джотаро ещë не опускался. Но сейчас момент, когда он опустился не только в чужих, но и собственных глазах. Бездушный ублюдок. Следующая затяжка вышла влажно-солëной. Кепка летит на стол, и рука вцепляется в волосы и тянет до боли. Горло рвëт беззвучный крик. К моменту возвращения Польнареффа кухня вновь была в оставленном им виде, а Куджо мерил еë шагами, не находя себе места, но завидев лишь светлый образ - ангел несчастный - остановился на месте. Настолько подавленным француз не выглядел, наверное, ни разу. Жан тяжело садится на стул, как был, в верхней одежде, и такими же трясущимися руками достаëт из своей пачки сигарет одну, а после протягивает коробочку Джотаро. Взяв никотиновую палочку, Джотаро неловко впихнул еë между губ, последовав примеру Польнареффа. Star Platinum робко поднëс зажигалку Жану, и тот благодарно кивнул, зажигая сигарету. - Окно открой, - голос Польнареффа звучал.. Никак. Совершенно пусто. Но спрашивать что-либо Куджо не посмел, лишь последовал этому приказу-просьбе. Они затягиваются почти синхронно - Джотаро не заметил даже, как Star Platinum зажëг сигарету у него в зубах. Но заканчивает Джотаро первым, как и раньше почти половину за одну нервную затяжку скурив. Хотя на остаток целых две потребовалось. А окурок оказался потушен пальцами и положен на столешницу. Стенды стоят в стороне в некоем замешательстве, не зная, что делать, какими будут приказы, и будут ли. Быть может они видятся в последний раз. И снова тишина. Куджо любит тишину, правда любит, но не с Польнареффом. Рядом с ним всегда шумно, и в этот момент от молчания становится не по себе. Даже звона доспехов не слышно. Ничего. Время будто остановилось, и Джотаро мимолëтно думает, что случайно использовал способность The World. Из горла против воли вырывается зов: - Жан, прошу, - о чëм именно он и сам не знает, но просит с замирающим сердцем. Польнарефф стряхивает пепел прямо на стол, не задумываясь о том, что повредит его, и устало смотрит на Джотаро. - О чëм? Горло перехватывает, и губы беззвучно движутся, умоляя. Разум перестал работать хоть как-то, и Куджо просто говорит, сам особо не задумываясь. Ему действительно жаль. А ведь правдивые слова всегда идут из сердца. Похоже, что всë это время он ошибался, и в груди у него был далеко не камень. - Прости меня. За всë прости, - ноги сами несут к Польнареффу, совершенно разрушенно глядящего ему в глаза. И даже глядя сверху вниз Джотаро ощущает себя маленьким, бессильным и до невозможного глупым. Сверху вниз сейчас смотрел именно Жан. Облачëнный в своë обострëнное чувство справедливости и трепетно охраняемую честь каждого человека как рыцарь в доспехи. Как Silver Chariot. И с этой рыцарской честью рядом жила трепетно романтичная и невозможно сострадательная душа, сама себя в клочья разрывающая. Поэтому Джотаро и рухнул на пол, больно ударившись коленями, прямо у чужих ног. Польнарефф скривился так, будто ему один лишь вид Куджо был противен, - Умоляю тебя, дай мне шанс. Дай мне возможность всë исправить. - Я не король, чтобы передо мной на коленях стоять, - точно. Он ведь не терпел идолопоклонства. Да и любого поклонения. Но ноги не держат, потому Джотаро лишь хватается за чужие похолодевшие на улице ладони. Жан вытаскивает одну из чужих рук и кладëт на щëку Джотаро, выдавив горькую улыбку. Silver Chariot вытаскивает сигарету, точнее уже окурок, из бескровных губ. Куджо замирает, когда холодные пальцы аккуратно прочëсываю жëсткие чëрные вихры, - Идиот ты.. - Пожалуйста, - последний вздох-попытка. - На больное давишь, знаешь? - Джотаро опускает голову, почти касаясь чужих коленей лбом, - Конечно знаешь. И что я тебя люблю больше, чем себя - тоже знаешь. Зная Жана, он согласился. Великодушно. Ангел в человеческом обличье, давший умирающему от жажды путнику испить воды. И Польнарефф сам берëтся за руки, переплетая пальцы, и шепчет: - Пока ты меня держишь за руки, у меня ничего не болит. Джотаро прокручивает в голове весь прошедший день. Холодный. Изнурительный. Но этот внешний холод наполнял душу теплом и нежностью. И он был особенно дорог. Жан ведь принял. Простил, хоть так и не понял. Но остался рядом. Польнарефф не верил ему, но любил. И с оставил половинку себя самого рядом с этой прогнившей душой. Жан задрал голову, подставляя лицо снегопаду. Его широко распахнутые глаза смотрели в небо, на тучи, из которых на землю падали холодные кристаллики льда. Снежинки оседали на прозрачной опуши ресниц. Таких же хрупких и красивых, как снежинки. Польнарефф приоткрывает рот и ловит снег кончиком языка. Совсем по-ребячьи. А после слизывает с губ растаявшие капли. Куджо зарывается носом в тонкий шарф, с удивлением глядя на француза, которому, кажется, было всë равно на холод. И Джотаро признаëт наконец, что откровенно любуется. Он заворожëнно смотрит на приоткрытые губы, сквозь которые бледными облаками пара вырывается тëплое дыхание. На порозовевшие от холода щëки и нос. И глаза. Блестящие голубым искорки. И думает, что таким счастливым как сейчас, когда Жан замер, очарованный природой, он не был уже очень давно. К боку прижимаются и обнимают. Куджо опускает взгляд на приютившегося рядом Польнареффа, уложившего голову на мерно вздымающуюся грудь. Пальцы бездумно зарываются в серебряные локоны и пропускают их сквозь себя. Жан улыбается во сне. Разнеженный и умиротворëнный. Сердце замирает в груди на мгновение. Джотаро улыбается тоже. Куджо ласково гладит Польнареффа по плечам. Он не заслужил такого счастья. Он не заслужил такого человека. Но всë же получил. В тусклом свете взгляд цепляется за маленькие точки на них. И приглядевшись Джотаро не может не улыбнуться ещë шире. Точно. Веснушки. Хочется сцеловывать пятнышки с мраморной кожи, но будить Жана кажется кощунством. Утром они расстанутся. И эти часы перед пробуждением - последние. Они пытались насытиться друг другом сейчас, перед долгой разлукой. Жан говорит, что они ещë встретятся, но Джотаро верит с трудом. Что-то подсказывает, что такого Жана он видит в последний раз. Ему кажется, что произойдëт что-то. Что-то плохое. И отпускать Польнареффа не хочется. Куджо осторожно изворачивается в объятиях, переложив голову Жана на подушку, и укладывается так, чтобы их лица были напротив друг друга. Польнарефф тянется к тëплому телу даже во сне, и вскоре утыкается носом в ключицу. Джотаро боится пошевелиться, но обнимает покрепче и целует в макушку, вдыхая запах шампуня с волос. Star Platinum выключает свет, и комната погружается в темноту и мерное сопение. Вскоре стенд исчезает, стоит лишь его хозяину уснуть самому. Утром они стоят в аэропорту. И несколько минут просто смотрят друг на друга. Джотаро очень хочется схватить Жана за руку и не отпускать. Никуда, никогда, ни за что. - Может останешься? - тихий вопрос срывается всë же с тонких губ, - Может.. К хренам эту Италию? Куджо судорожно вздыхает и ловит ласковую улыбку Жана. Польнарефф берëт его за руки, даря такое необходимое ощущение близости. - Я вернусь так быстро, как смогу. Не беспокойся, ДжоДжо, - в серо-голубых глазах читаются невероятная нежность и любовь. - Жан, не надо, - чувство опасности повисло над головой занесëнным топором в руках палача, - Зачем нам это всë? Пусть фонд разбирается. Мы и так многое потеряли, - горькая улыбка кривым росчерком пера искажает губы и светлую кожу. Слишком многое, - К чëрту стрелы. И стенды туда же. Просто останься. Не твоя это забота. - Кто, если не я? - взглянув на умоляющее выражение лица Джотаро Жан тихо вздыхает. Он отпускает чужие руки и крепко обнимает, - Обещаю, я буду звонить каждый день, чтобы ты не сошëл с ума. И побудь с дочкой. Хуже не сделаешь, - они оба улыбаются. Глупо, но необходимо, - Можно я тебя поцелую? Джотаро машет головой, но в объятиях тонет. Почему-то он чувствует себя так же, как тогда, когда Холли начал медленно убивать собственный стенд. Отстраняясь, они смотрят в глаза друг другу. И один видит в зрачках напротив решимость и уверенность, а другой - затаëнный страх и тревогу. Куджо не выдерживает. - Star Platinum, The World, - срывается неслышным шëпотом. Стенд не отлипает от Silver Chariot, но время останавливается. Джотаро робко касается рукой чужой щеки и, сделав глубокий вдох, осторожно целует. В этот самый момент Star Platinum, как отражение своего хозяина, покрывает невесомыми поцелуями забрало Silver Chariot, не желая расставаться. Когда время наконец растаяло, Куджо уже отодвинулся от Польнареффа. Пальцы вцепились в кепку и натянули еë на глаза. В стороне послышался звон серебряных доспехов, сжимаемых в тисках объятий. Жан слегка поморщился, чувствуя то же, что и его стенд, хоть и в меньшем объёме. Ему пора. Улыбнувшись напоследок, Польнарефф двинулся к самолëту. Пора было садиться. Отойдя на несколько шагов он повернулся на мгновение и махнул рукой на прощание. Куджо поднял руку в ответ. Через секунду по голове будто что-то ударило. Star Platinum действительно дал ему подзатыльник и упëрся кулаками в бока выразительно глядя на хозяина, к которому только сейчас начало приходить понимание. Он хлопнул себя по лбу и бросился вперëд. - Жан! Француз остановился и оглянулся. Джотаро подскочил к нему как маленький ураган. Крупные ладони обхватили бледное лицо и протянули к своему. Польнарефф на мгновение замер под таким напором, но поняв, как отчаянно чужие губы сминают собственные, не особо заботясь об окружающих людях, стендах и вообще всëм вокруг, растягивает губы в улыбке, неловко отвечая. Silver Chariot и Star Platinum тоже торопливо целовали друг друга. Как оказалось, это чувство опасности было неспроста. Когда фонд срочно вызывает его в собственную больницу, становится жутко. И стоит лишь перед глазами появиться кипельно-белой кровати с почти сливающимся с простынями телом, как колени подгибаются. Лицо Жана, усталое и совершенно измождëнное, сильно побледнело. Под глазами пролегли тëмные отметины, один из них прочерчивала рваная наполовину зажившая уже рана, а губы потрескались и высохли, приобретя оттенок остальной кожи. Врачи уже не сновали вокруг кровати, но медсестра возилась с капельницей. На одном из концов шланжочка качался пластиковый пакетик с тëмно-бордовой жидкостью. Помимо воли проследив за ним взгляд Джотаро упирается в иглу, воткнутую в вену на сгибе локтя. К горлу подкатывает тошнота. Ему позволяют остаться, и сесть у кровати, так как ситуация уже была под контролем. Как ему сказали, Жан сильный. Выкарабкается. И Джотаро с болезненным ужасом осматривает лицо больше похожее на восковую маску, чем живого человека. Страшно видеть в сильном некогда человеке блеклую тень, едва видимую на фоне больничной койки. Закончив с переливанием, из палаты ушла и медсестра, сказав, чтобы еë позвали, если что-то случится. Дрожащими руками Джотаро берëтся за чужую руку. И сердце на мгновение замирает, когда вместо привычной теплоты тела пальцы натыкаются на страшную прохладу. Испуганно посмотрев на болезненно выглядящее лицо, Куджо вновь переводит взгляд на такую же мертвенно-бледную руку в своих ладонях и дрожащими пальцами пытается пощупать пульс на запястье, проклиная себя за то, что так и не наловчился это делать. Так и не почувствовав сердцебиения, и уже погружаясь в панику, он с последней надеждой прислоняет пальцы к шее под челюстью и чувствует слабый толчок под кожей. - Господи.. - поникнув он устало вздыхает, держась за прохладную руку как за спасательный круг. Всë может наладиться. В фонде ведь умные люди работают. - Я ещë жив, не надейся, - хриплый смешок внезапно раздаëтся в тишине палаты. И подняв голову Джотаро встречается с вымученной улыбкой. - Я убью тебя, идиот безрассудный, - срывается с губ. А чужая рука в этот момент выпутывается из его пальцев и ложится на щëку приятной прохладой. Проводит по щеке, будто стирая что-то. - Ну не плачь, всë ведь в порядке, - Джотаро вздрагивает, от мысли о том, что Жан мог погибнуть, - Правда ног не чувствую. Онемели, наверное. И рукой двигать трудновато. Куджо замирает. Ноги. Врачи сказали, что не сумели спасти их, и он втягивает голову в плечи, рвано вздыхая. С трудом выравнивает дыхание. Нужно прийти в себя. Помощь сейчас нужна не ему. - Помоги мне сесть, пожалуйста, - Польнарефф с невыносимой нежностью смотрит на Джотаро несмотря на своë состояние. Тот машет головой, боясь оторвать свой взгляд от рук, - Почему? Жан тянется второй рукой к нему и мимолëтно скользит по ней взглядом. Куджо видит, как расширяются его глаза, наткнувшись на швы, и приоткрывается рот в сухом всхлипе. Жан поворачивается к нему с диким ужасом на лице и замирает на мгновение. Джотаро хочет схватить его за руки, не дать откинуть одеяло. Уберечь от вида обрубленных ног. Он и сам не видел их, но одно лишь знание того, что Жан, его дорогой Жан стал.. Таким, пугала. И всë же он не успел. - Нет.. - кое-как при поднявшись на койке, опираясь на локоть одной руки, он всë же убирает одеяло со своих ног. Повиснувшая на мгновение тишина прерывается оглушительным протяжным воплем. Дрожащими руками Куджо сгрëб его в охапку, зажимая такие же взятые тремором руки между телами, чтобы Польнарефф не навредил сам себе. Польнареффа трясëт от застрявшего в горле крика, страха и плача. И Джотаро совершенно не знает, что делать, прижимая его к себе. Чëрную кофту на плече уже пропитали слëзы, когда в палату вбегают несколько человек. Сам Куджо непонимающе выпивает какую-то жидкость с противным горько-спиртовым вкусом на дне стаканчика, сунутого ему в руку медсестрой, и невидяще смотрит куда-то в пустоту, когда его выдворяют из палаты. Ощущение болезненного умиротворения накрывает одеялом. Он сползает по стене на пол и утыкается лицом в колени. Жан в его руках. Рядом. Но далеко бесконечно. Польнарефф думает о своëм. И глаза его, всегда живые, потускнели и остекленели будто. Джотаро проводит по его рëбрам кончиками пальцев. И Жан тихо вздыхает, задержав дыхание, когда пальцы проходятся по особенно чувствительному лоскутку кожи. Он дышит глубоко и размеренно, но стоит лишь жилистым рукам оказаться на груди, сбивается с ритма. Грудь всегда была его слабым местом. И потому Джотаро уделяет ей всë своë внимание, оглаживая, сминая, щупая ярко выраженные мышцы. И Жан плавится. Закрыв глаза расслабляется и растекается по широкой кровати, совершенно обмякнув. На щеках его пятнами проступает болезненный почти румянец. И всë равно ощущение оторванности их друг от друга никак не покидает. Отпихнув эту мысль куда-то на задний план, он возвращается к обожаемому телу под собой. Губами касается ареолы соска. Целует, осторожно касаясь, накрывает второй ладонью и поднимается дорожкой поцелуев к ключице, шее, челюсти. Губам. Накрывает их приоткрытые розовые лепестки своими. С невыносимой нежностью, почти извиняясь, сминает их. - Я люблю тебя, я так сильно тебя люблю.. - в ответ на это Жан лишь горько усмехается и притягивает Джотаро к себе, обхватив торс в совершенно целомудренном, как в принципе всë между ними и ощущалось, объятии. Они так давно переросли этот подростковый бунт и юношеский максимализм, что в итоге причиной такой странной но крайне крепкой формы отношений и стало. И ведь правда любят. Болезненно, горько, тяжело, но любят. И отдушину находят друг в друге. И помощь. Их близость, союз - капелька нектара, капелька в яд. Сладкого до приторности на языке после дëгтя духовного одиночества. Хотелось спокойствия. Не того пожара страсти, который мог быть между ними, будь они моложе, младше, чего Жан конечно не позволил бы вообще, с чëткими своими моральными установками и убеждениями, но тëплого костра чувств. Укрощëнного и спокойного. И всë же жар любви ощущается в животе, спускаясь вниз тянущим чувством. И Джотаро ощущает, что эту любовь нужно выплеснусь на еë объект. Поэтому он вновь принимается расцеловывать бледное тело, пока травленые бабочки щекочут стенки желудка. Живучие твари. Польнарефф доверчиво жмëтся ближе, всë ещë жмурясь. И Куджо гадает: хочет чувствовать больше или прячет что-то в тусклых озëрах? - Жан, - зовëт негромко. И Польнарефф слышит, но не реагирует никак, - Посмотри на меня. Пожалуйста. Серо-голубые глаза открываются. И под вуалью ресниц виднеется горькая тоска. Как та, что бывает на сердце перед долгой разлукой. Ладони оказываются на щеках с едва видимыми веснушками. - Я сделал что-то не так? - Польнарефф машет головой и накрывает руки на лице своими. - Всë в порядке, не бойся, - он приподнимает кончики губ в мягкой полуулыбке, - Пожалуйста, продолжай. Я хочу чувствовать твою любовь. Джотаро кивает. Жан притягивает его к себе и целует. Сплетаясь телами и соединившись душами. Сминая чужие губы Куджо думает о том, что интимности в этом больше, чем в самых горячих и грязных словах. В такие моменты даже полностью одетым он будет ощущать себя голым до самых косточек, по которым уже проходится пальцами. Спускается прикосновением к животу, и Жан вздрагивает, втягивая его вместе с воздухом сквозь разомкнутые губы. Джотаро касается чужого языка, дëсен и зубов, в этот самый момент пробегаясь пальцами по мышцам пресса, и Жан наконец издаëт глухой полустон. Вдохновлённый этим сдержанным звуком он переходит в шее, влажно целуя и еë. Осторожно обхватывает зубами кожу у основания, легко прикусывая, чтобы не оставлять следов на нежной коже. Портить еë мрамор красными пятнами засосов не хотелось. Настоящее кощунство. Как если бы античную статую какой-нибудь вандал запятнал безвкусицей красок. Заметив оставшиеся от зубов вмятины на коже он отстраняется. Польнарефф зарывается пальцами в жëсткие вихры и вновь утыкает носом в свою шею. Куджо целует не думая, упиваясь запахом нежной кожи. Руки Джотаро спускаются к бëдрам, обрубленным по середину. Жан всхлипывает и сдвигает ноги, напираясь на тело между ними. Куджо чувствует его мгновенно появившееся напряжение и утыкается лбом в чужое плечо. - Прости, - пальцы вновь возвращаются к оглаживанию тазовых косточек и живота. - Не парься, всë нормально, - Польнарефф успокаивающе гладит по волосам и запоздало добавляет: - Я тоже люблю тебя. Горечь подкатывает к горлу. Раньше Жан был таким.. Открытым. Он любил себя. Хотя бы пытался. А сейчас.. Сейчас он зажимался, стоило лишь как-то упомянуть его ноги или, что ещë хуже, дотронуться до них. Даже у Silver Chariot внешность изменилась. Его рука и обе ноги стали тонкими протезами, точь-в-точь шпаги в правой руке с металлической перчаткой-доспехом. Наблюдать за таким Польнареффом невероятно больно. Появившиеся у него комплексы ранили не хуже шпаги. Хотелось вырвать их, вычистить гнойную рану на сердце. Радовало хоть, что шрам на глазу не был слишком большой проблемой хотя бы в плане зрения. Врачи фонда поработали на славу. Одна из рук робко касается члена Польнареффа, тут же отдëргиваясь. Жутко. Но тëплая ладонь ложится поверх руки Джотаро, давая знак. Куджо осторожно ведëт по тëплой плоти, ощутимо твердеющей в пальцах. Жан толкается бëдрами навстречу, сорвавшись со вдоха. Джотаро вытаскивает из под подушки тюбик с лубрикантом и, выдавив немного на пальцы и согрев, начинает осторожно оглаживать чужой орган. От особенно чувственного движения по головке он переходит на полустон и прогибается в пояснице. Джотаро не может сдержать порыва и припадает губами к нежной бусинке соска, по неосторожности задев еë зубами. На этот раз Жан стонет по-настоящему, полноценно и во весь голос. Джотаро ухмыляется и продолжает терроризировать несчастный сосок, параллельно надрачивая покрытый выступающими венками член и доводя Польнареффа до исступления. - Джо-оДжо, - по тому, как Жан растягивает его имя и сжимает пальцы в волосах, Джотаро всë понимает. Он оставляет член в покое и отодвигается от соска, снова накрывая тонкие губы поцелуем и аккуратно сжимая чужую грудь. Польнарефф недовольно фыркает, но на поцелуй отвечает. - Готов? - Жан коротко улыбается и кивает. Лубрикант щедро выдавливается на пальцы и какое-то время греется на них, прежде чем оказаться у нежной кожи. Джотаро аккуратно размазывает смазку по сжатому колечку мышц и медленно, стараясь не доставить дискомфорта, вводит один. Куджо замирает и вглядывается в лицо Польнареффа, выискивая малейшие признаки того, что ему плохо или неприятно. Не заметив никаких сигналов на разглаженном умиротворëнном лице, он продолжает, придерживая за бедро, поближе к тазу. Палец осторожно движется вперëд и назад, прокручиваясь, смазывая горячие стенки. Джотаро пытается нащупать комок нервов где-то в глубине, но временно оставляет эту идею, как только Жан начал скучающе смотреть в потолок, выравнивая своë дыхание. Палец ненадолго вынимается, но не успел Польнарефф даже посмотреть вниз, как к первому добавился второй. На этот раз пошло несколько труднее. Потому, как только на всë ещë очень подвижном и живом лице Жана дрогнули мускулы, Джотаро мгновенно приостановился, добавляя ещë смазки. После этого пальцы значительно легче скользнули во влажное лоно с хлюпающим звуком, тут же разводясь. Жан рвано выдохнул, окончательно отдавшись чувству. Ахнув и жалобно изогнув брови Польнарефф выгнулся в спине, метаясь между тем, чтобы насадиться на пальцы глубже и наоборот уйти от прикосновения. Вновь двинув рукой Джотаро заставил его закусить нижнюю губу и сжать простынь. Нащупал. Продолжая старательно растягивать Польнареффа Куджо не упускал возможности время от времени приходиться пальцами по комочку нервов внутри, что каждый раз вызывало у Жана тяжëлые вздохи и мелкую дрожь. Вскоре к двум пальцам добавился третий, всë так же терпеливо продолжая разрабатывать проход. - Давай уже, - нетерпеливо бормочет Жан, двинув навстречу руке бëдрами, разводя их пошире. - Уверен? - Джотаро останавливается, но пальцы не вынимает, готовый продолжить растяжку, - Может ещë немного? - На хер, - усмехнувшись от случайно получившегося каламбура, Жан привстал на локтях и тяжело выдохнул, когда пальцы покинули его, - Иди сюда. Куджо придвинулся, и Польнарефф, вцепившись одной рукой в волосы на затылке, притянул его к своим губам. Они целуются почти зло, и Джотаро уже почти не понимает происходящего. Успокоив наконец чужой пыл, он переводит поцелуй во что-то более мягкое и тягучее с непонятно почему появившимся горьким привкусом. Отстранившись, Жан откидывается обратно на подушки, на мгновение сцепившись взглядами. В глубине зрачков в серебристом обрамлении было что-то нечитаемо печальное. Зеркало души будто трескалось. И, похоже, уловив чужую мысль, Жан улыбается, щуря глаза, но любимых весëлых искорок, пляшущих в них раньше, не было. Джотаро тычется губами в покрытую пятнышками щëку и протягивает руку к подушке, под которую вместе со смазкой ранее были положены и презервативы. Надорвав упаковку и вытащив резинку, раскатывает еë по собственному члену, поморщившись от ставшего внезапно ощутимым возбуждения, о котором он успел абсолютно забыть и не замечать, отдавши всë внимание трепещущему в своих руках Жану. - Ты такой красивый, - не сдержавшись, Джотаро проводит ладонью по рëбрам. И тут же готов ударить себя по лбу, увидев, как жалостливо изогнулись надбровные дуги. И всë же Польнарефф тут же улыбнулся и, протянув руку, погладил Куджо по щеке, успокаивая. - Продолжай, - он вильнул бëдрами, случайно задевая обëрнутый в латекс орган. Джотаро сквозь зубы втянул воздух и, щедро смазав собственный член, проведя по нему по инерции пару раз рукой, приставил его к разработанному входу. - Вставляю, - предупреждение сорвалось с губ заботливой привычкой. Жан кивнул. В следующий момент его дыхание сорвалось, а рот приоткрылся, когда Джотаро одним слитым движением наконец вошëл, сорвавшись на глухой стон. Первым порывом было движение вслед за членом, но ощущение тëплой руки на пояснице заставило двинуться навстречу. Войдя до основания Джотаро остановился, позволяя привыкнуть к ощущению наполненности, распирающему нежные стенки. Польнарефф протяжно стонет, когда Джотаро, неосторожно пошевелившись, задевает простату. Он раскидывает руки, приглашая в объятия, и Куджо наклоняется, позволив обхватить себя крепкими руками. Опираясь на одну руку, ранее испачканную лубрикантом, другой он придерживает тело, отчаянно жмущееся к собственному. - Всë в порядке? - в плечо раздаëтся утвердительное мычание, сопровождаемое кивком. И он наконец движется. В жëсткие вихры на затылке вплетаются изящные пальцы, слабо сжимая. По телу разливается сладостное напряжение, скручиваясь в животе всë туже с каждым медленным движением таза, больше похожее на какой-то танец. В голове лишь одна мысль: ‘Я тебя люблю.’ Негромкие вздохи-полустоны и хлюпанье смазки наполняют комнату. Жан сжимает пальцы всë сильнее, стараясь боли всë же не причинять. И вместе с притупленными презервативом, но всë ещë достаточными для удовольствия ощущениями от движения внутри разгорячëнного тела, Джотаро начинает чувствовать влажные поцелуи в шею с той стороны, где Жан чуть раньше спрятал лицо. И он плавится от чувства любви и нежности, обволакивающего его сердце и тела, сплетающиеся воедино. - Быстрее, - тихая просьба тонет во вздохе. Не в силах отказать, Джотаро движется всë так же плавно, но чуть ускоряя фрикции, выходя почти до конца, а после вновь полностью вводя ствол внутрь, проходясь головкой по комочку нервов. Польнарефф движется навстречу члену внутри себя, двигая бëдрами так, чтобы он чаще попадал по простате. От особенно резкого движения Жан выгибается, прижимаясь к Джотаро всем телом. Он просовывает одну из рук между их телами, обхватывая свой член. Стимулируя себя изнутри и снаружи, Жан срывается со вздоха на стон и обратно, время от времени поскуливая. И блаженных звуков со стороны Польнареффа для Куджо более чем достаточно, чтобы получить свой душевный оргазм, продолжая двигаться в податливо чувственном теле. В скором времени Жан начинает насаживаться всë глубже, но с более длинными промежутками времени между движениями, всë более резко и рвано скользя рукой по стволу. Джотаро подстраивается под чужой темп, и когда колечко мышц начинает сжиматься и содрогаться, постепенно замедляется. Жан кончает с долгим стоном и какое-то время не двигается совсем, пытаясь отдышаться, вдыхая запах чужой кожи с ключицы, уткнувшись лбом в плечо. Руки бережно снимают его со всë ещë стоящего члена и укладывают на подушку. В тишине, прерываемой ещë не восстановившимся дыханием. Куджо пару раз проводит по стволу и вслед за Польнареффом получает свой второй оргазм. На этот раз физический. Скатав и завязав презерватив, Джотаро откидывает его куда-то в сторону. Жан тут же ловит его лицо руками и притягивает к себе, впечатываясь губами в губы. И хоть сквозь разморившую тело послеоргазменную негу Джотаро не думает ни о чëм, просто целуя и шепча в перерывах о том, как сильно любит, в глазах Жана всë же отражалось что тоскливое и совершенно несчастное, не дающее покоя. Засыпают они вместе, грея тела и души объятиями. Наутро Джотаро проснулся один. И как ни пытался найти Польнареффа, сколько ни звонил, ответа так и не получил. В попытке убежать от самого себя он уезжает в Морио. С того дня белое пальто он почти не снимал. Гнев Джолин понятен, но еë любовь и тоска - совершенно неожиданны. И всë же они есть. Разбитый и окончательно уничтоженный Джотаро встаëт на защиту дочери и еë друзей, преобразовывая тëплый огонëк любви в пожарище яростного гнева. Star Platinum с силой The World останавливает время так быстро и часто, как только может. И как бы измотан Джотаро ни был, он продолжает бой. Он должен. Кто, если не он? А Пуччи доводит план рая Дио до прописанного финала. И в конце концов вселенная перезапускается. Он смотрит на Джолин. Его девочка так выросла. И в зелëных глазах уже нет той детской наивности, которая была на старой фотографии. Той, которая прямо сейчас лежала во внутреннем кармане у сердца, рядом с такой старой фотографией Стардастов и портретом, подаренным Польнареффом. Столько лет прошло тех моментов, но воспоминания греют сердце до сих пор. И бросаясь в этот последний бой Джотаро просто надеется на то, что все дорогие его израненному сердцу люди простили его за ошибки.