на балконе

волосы сендо приподнимает слабый ветер, и он закрывает глаза — почему-то возникает ощущение, что это прям то, что он должен сейчас сделать. а ещё вдох, обязательно глубокий и полной грудью. да, теперь прекрасно. в предплечья немного неудобно упираются балконные перила, но на это сейчас не обращается внимание. в конце концов, этот дискомфорт настолько поверхностный, что и заметен лишь на переферии сознания. шуто не сдвигается ни на миллиметр, чтобы как-либо исправить ситуацию. ему просто... не хочется. ничего не хочется, на самом деле, абсолютно. и глаза долго не выходит держать открытыми — они открываются совершенно непроизвольно, будто и хозяин их им больше не хозяин. единственное освещение даёт одинокий фонарь у другого конца дома, но, тем не менее, при открытии глаз мгновенно ощущается прошибающее черепную коробку напряжение, словно картинка перед глазами яркая до того, что смотреть на неё расслаблено не выходит. ну, долго это не длится — вскоре шуто снова может совершенно спокойно разглядывать тёмные кроны деревьев впереди, как будто никогда их не видел. вид этот, на самом деле, очень знаком, потому интереса особого тоже не вызывает. то ли это вызвано общей дневной усталостью, то ли за те короткие секунды веки успели привыкнуть к сомкнутому состоянию, но глаза сендо вскоре вновь начинают закрываться — постепенно, так, словно парень вот-вот провалится в сон. однако засыпать на балконе в планы не входит абсолютно точно — так что, зевнув и окинув открывающуюся взору ночную улицу взглядом напоследок, сендо разворачивается, желая вернуться в квартиру. и внезапно сталкивается с айку. на лице того вполне себе расслабленное выражение и почти издевательская улыбка. шуто щурится: — не вздумай. — не вздумать что? я ведь даже ничего не сказал. — выражение лица меняется на удивлённое, но не слишком. улыбка с его губ никуда не девается. — вот и не говори. — порыв ветра сильнее обычного практически вынуждает посмотреть в сторону, и сендо не сопротивляется этому чувству. впрочем, сопротивляется оливер, и его взгляд на собственной макушке вполне себе ощутим. — может быть, я хотел сказать о том, как сильно по тебе соскучился? — тёплая рука постепенно ползёт под край домашней футболки. — за те три минуты, в течение которых я был на балконе? — шуто морщится, сам не понимая, из-за чего, и айку смеётся. — раскусил. я придумал это только что. — оливер тянет парня ближе к себе. его прикосновения достаточно резко контрастируют с прохладой улицы, чтобы сендо немного поёрзал. шуто не отвечает, что понял это. он вообще ничего больше не говорит, просто поддаваясь желанию раствориться в моменте. в их отношениях вообще многое не проговаривается — например, сам факт отношений, он просто достаточно читаем между строк в обоюдной заботе и собственничестве. не звучат громкие слова любви — точно так же угадываются на месте иных слов и жестов. не звучат и менее приятные слова из разряда той же скуки — потому что нечему звучать, фактически. сендо знает, что айку не соскучится и за месяц, три минуты — детский лепет. ещё сендо знает, что его собственная скука айку не то чтобы вписалась — вне всяких споров и сомнений, оливер — партнёр понимающий, заботливый и поддерживающий, однако шуто понимает его достаточно для того, чтобы знать, что эта скука за кем-то для него не совсем пустой звук, но около того. впрочем, айку всегда много — даже если придётся находиться за сотни километров, он найдёт способ заполнить собой всё свободное и не очень пространство. так что сендо не успевает за ним скучать — по крайней мере это то, что он говорит сам себе. как там оно на самом деле... ну, нужно много и грустно думать. сендо не хочется — поэтому он спокойно спускает это на самотёк. ночной ветер перебирает волосы. осенняя прохлада едва заставляет ежиться — как повезло, что такой тёплый оливер рядом для того, чтобы об него можно было согреться под аккомпанемент возмущений о холодных руках и корыстном использовании л(юбимой)ичной телогрейки.