В своем прошлом ты подарил мне будущее

      Мишель снова оказывается в лодке, стесненная одинокими бортиками и бескрайней черной жижей, словно клоустрофгоб в застрявшем лифте. Ее неизменная визави как всегда молчалива. Еще в самом начале это была мрачная фигура, но Мишель быстро начала осознавать, что находится во сне, и ничего с ней не произойдет, но сейчас она больше не уверена. — Что тебе нужно? Почему я не просыпаюсь? — Ты только уснула. — донеслось, как будто бы в голове, но одновременно по всюду. — Какого хрена? Такого не может же быть! Всегда закрытые глаза призрака распахнулись, впервые за долгое время. На Мишель уставились полные пустоты глаза, они были темными настолько, что сливались со зрачком, но местами отдавали чем-то фиолетовым. — Ты сама назначила себе такое наказание. — Сколько не повторяй одно и тоже, я не пойму! Твои реплики никак не связаны. Кто ты? Почему именно это место? Почему я? Ни на один из этих вопросов спустя столько лет не ответила! — из всех трех видов реакции на стрессовые ситуации Мишель выбрала — агрессировать на то, что ей не нравится. — С сего момента, мне позволено объяснить часть правды. — тут уже хотелось конкретно завыть, ведь это похоже на лабиринт, в котором есть только один вход и путь, что ведет обратно ко входу. — Да ну! Просвети же меня. — Твои действия в прошлом, привели к нынешнему будущему. Совершая те или иные действия, нужно всегда думать, какие плоды оно принесет потом. Все достойны прощения и тебе дали шанс исправиться. Наказание, которое ты себе выбрала сама. — молвила жрица и посмотрела куда-то вдаль. — Кто ты? — Я Лима — твой личный символ, или скорее тебе будет понятнее слово куратор, который тебе снизошел от господина. — Лима значит. Что за господин такой? — массируя руками лоб, спрашивала Мишель. На переваривание такой информации нужно время. — Мне запрещено раскрывать его личность. — и снова загадки, секреты, в которые посвятили всех кроме Мишель. Глубоко задумавшись, она выдала. — Скажи, я ведь сейчас в коме нахожусь. Последнее что помню, как шла откуда-то домой. Шла шла и походу не дошла. — но в ответ лишь молчание, а молчание всегда знаменует согласие, испугавшись такой реакции стала оправдываться. — Нет-нет, все не может быть так плохо! Надо думать, что это ненадолго, я снова утону и проснусь. — Глупое дитя, ни одной ложью не затмить правду! — Я тебе не верю! Не бывает такого, — все твердила себе Мишель, — перестану материться если опять очнусь в том курятнике! — Здесь время бесконечно, пока ты не запустишь ход своего времени, ты не найдешь ответы. Нет смысла упираться, Мишель, цепляясь только за то, что получаешь на блюде. — Но… — Живи и понимай свою оплошность, исправься! Поверь, я тебе не враг. — Я хочу жить обычной жизнью, а не все это. — Такова была твоя воля. Поскольку Мишель снова провалилась под воду, это означало, что ее время здесь закончилось. Хоть дело и сдвинулось с мертвой точки, но стало все еще непонятнее и запутаннее. Особенно ее тревожил момент, что Лима постоянно упоминала, что все происходящее это желание Мишель, ее воля. Кто бы в здравом уме согласился застрять в месте, что нельзя назвать ни сном ни реальностью. А была ли это реальность и предстоит понять. Мишель резко подскочила на месте. Сердце отбивало бешеный ритм, а глаза судорожно искали знакомые вещи, в надежде увидеть хотя бы плакаты от одноклассницы. Но когда взгляд наткнулся на расписные шкафчики подле которых висели старые часы, по ее спине пробежали морозные мурашки. Мишель сглотнула, прошлась до стола, на котором стоял подсвечник с наполовину сгоревшей свечей, подожгла и вышла на улицу. Рассвет только начинался далеко за лесом, а в воздухе веяла та самая атмосфера неуютного раннего утра, когда хочется спать и укутываться только теплее в одеяло. Она пошла к речке, проверяя несуществующую теорию. Но все было совсем не как вчера: на заднем дворе поубавилось количество дров, сама была одета в том же, в чем заснула, не болела голова и ребра. Сделав вывод, что это не день сурка, Мишель пошла обратно, но все равно не знала куда себя деть. Помнят ли о том, что она вчера наговорила? Сделала ли она жизнь Катерины еще хуже своим появлением? А где вообще сейчас эта Катерина? Можно ли было допустить такую ситуацию, что они поменялись телами и жизнями на неопределенный срок времени. «Если это так, то возможно мне еще пол жизни понадобится, чтобы разгрести последствия ее появления в моем теле. Хотя, чем я лучше? Теперь ее дьяволом во плоти считают, а мне было смешно. — размышляла Мишель. — наверное не стоит пытаться пускать все на самотек!» Бесцельно побродив еще полчаса, Мишель решила зайти в дом, но это оказалось большой ошибкой. Заходя в главную комнату, она поздно обратила внимания, что ее караулили у входа старший брат и еще какой-то мужчина. Без какого-либо предупреждения ее схватили за руки, заломав их за спину, отчего она вскрикнула. Стала вырываться, но от двух крепких мужчин уйти не так просто. Извиваясь и брыкаясь как только можно, Мишель звала на помощь, пыталась привлечь внимание, спрашивала почему это происходит. Все это время, остальные прятавшиеся члены семьи выползли из своих укрытий, озлобленно глядя на бедную Мишель. Руки быстро перевязывали твердыми и колючими веревками, потом и все остальное тело. Когда ей удалось взглянуть в глаза брату, она с мольбой просила отпустить ее, ведь вышло недоразумение. Но тот лишь бормотал Отче наш. С большим усилием ее вытащили из избы и понесли в сторону реки. Тут Мишель испугалась не на шутку, ведь в голову приходила только одна мысль, мысль, что ее сейчас просто утопят. Но неужели они могут сделать такое с собственной сестрой, дочерью, на крайний случай падчерицей? Из глаз пленницы полились слезы, она даже перестала сопротивляться, лишь бы ее услышали, но толку ноль. Ее провели через мост в сторону леса, шли довольно долго, и наконец дошли до ветхого домика с полуразрушенным деревянным куполом. В округе ни души. — Брат, я же нормальная! Почему ты не хочешь меня услышать! — говорила сквозь всхлипы Мишель. — Я тоже этого не хочу, но и сам вчера заметил — это не ты. Господи, помоги же моей любимой сестре! Дверь отворилась, на всех троих повеяло промозглым запахом чего-то очень старого и плесневелого. Затащив туда Мишель, мужчины вышли и закрыли все входы на засовы и замки. «Договорилась!» Девушка осталась совсем одна, в месте полном хаоса, оттого что природа сама занималась этим местом. Запястья саднили, как и ноги перевязанные мертвой хваткой, из такого положения встать не получалось. Буквально доползши до какого-то бревна, она оперлась на него плечом и помогла себе сесть. Стала осматриваться на наличие того, что сможет разрезать веревки, но здесь было пусто, прямо как в глазах Лимы. «Кстати о Лиме» — Разве это может быть то, чего хотела я?! Слышишь, Лима? Мишель, после безуспешных попыток, стала пытаться растянуть веревки. Стерев кожу до кровавых ссадин, ей удалось вытащить руку, а потом и вторую, с большим трудом избавилась от остальных оков. Вначале адреналин прибавлял сил, но сейчас появилась отдышка, как от бега по стадиону. Она нашла маленькое окошко без стекла, размером с широко открытую ладонь — это был единственный источник света в помещении. Попыталась открыть дверь, но она даже на миллиметр не двигалась. Все ее видимые пути отхода были заблокированы. По телу потек жидкий нервяк, проходя через сердце, а оно все продолжало качать и отравлять им кровь. Мишель осела на корточки, обхватив руками голову. Однажды будучи мелкой, ее выкрали назло ее отцу, что не мог выплатить долги, у ее похитителей она просидела сутки, что оставило больной отпечаток на душе. Мишель впервые увидела как плакал отец, забиравший ее. Его сожалеющий взгляд пробирал до костей. Она просто сидела так с минуты три, а затем начала дальше осматривать это место, в перерывах крича в то несчастное окошко, но в ответ слышала лишь скрип деревьев и шум ветра, теребивший кроны деревьев. В углу комнаты она заметила металлический бак с небольшим кранчиком внизу. Полюбопытствовав, она открыла его, и потекла вода. Это место чем-то напоминало часовню — место сбора девушек. В углу висели иконы, а на одном из бревен выцарапан текст молитвы. Мишель сделала вывод, что в том баке была святая вода, но уже абсолютно непригодная к питью. Даже на запах она была как вода в стоячей речке. В каждом из углов была паутина, поэтому девушка сидела преимущественно в центре комнаты. Время снова начало тянуться медленно, перепробовав все варианты побега, Мишель начала сдаваться, а через часа 4 даже не могла кричать, так как горло охрипло от ее истошных воплей. Периодически она заливалась слезами, смотрела на икону и просила прощения за все ее грехи. Ближе к вечеру она стала слышать шаги, чему чрезмерно обрадовалась, подскочив к окну, она была рада любому гостю, и даже мачехе, что шла в сторону часовни. — Ма… — голос осип из-за чего пришлось прокашляться, — матушка, прошу отпусти меня! Я вновь Катерина и никто больше! Но та лишь безмолвно достала, завернутый в подол, кусок черного хлеба и кинула в Мишель попав в лоб. — Так и знала, это все проделки дьявола! Отдала душу, чтобы и дальше издеваться над нами, иначе бы не была жива! — бормотала под нос себе женщина, уходя туда откуда пришла. — Нет! Подожди! — реакции ноль. Больше за этот день никто не приходил. Ночь она провела в постоянном напряжении. Не сказать, что Мишель боялась темноты, хотя такой период в ее жизни был, она дергалась от странных звуков за стенами, от резких скрипов деревьев или ломающихся веток. Иногда она засыпала, но совсем ненадолго, в моменты, когда просыпалась, ей мерещилась Лима, сидящая напротив, но также быстро пропадала. В ее обитель попасть не получалось, дабы спросить, как же ей все-таки искупить свою вину. Часто еще вспоминала свое время, по привычке касаясь шрама или скорее клейма, который ей оставили на настоящем теле, но у Катерины его не было. Она вспоминала своего единственного настоящего друга, который навсегда ушел из ее жизни, и как обычно повторяла: — Прости. Прости нас за то, что втянули во все это! Прости если можешь. — из глаз снова полились слезы. Встретила безрадостно рассвет, и снова принялась кричать, что были силы. Через пару часов, она переступила через стадию страдания и отрицания, Мишель стала вспоминать, что она видела снаружи и что ей может помочь. «Купол часовни был разрушен, если он внутри полый, может удастся выбраться через крышу?» Идея хорошая, но даже подпрыгивая на месте, она едва пальцами доставала до потолка. Скамья позволила приблизиться к нему, но этого все равно было недостаточно. Отломав от табуретки ножку, Мишель решила сломать сгнившие доски, попутно насажав заноз в и так покалеченные руки. Из дыры в потолке на нее полился свет яркого солнца, она наконец-то увидела небо. Разорвав подол на лоскуты, перевязала кисти и ладони, принявшись дальше исследовать чердак. Попытка ухватиться за то, что осталось от досок, провалилась, ведь они тоже ломались, не выдерживая ее веса. «Еще пару дней голодовки и буду на перьях летать» — подумала Мишель. Хотя Катерина и так была довольно худой, скорее всего от недоедания. Самым наилучшим вариантом, она посчитала передвинуть водосвятный бак к этой дыре, если забраться на нее, возможно она даже дотянется до купола. Примостившись к железной бочке, возникли трудности, ведь та была очень тяжелой, единственным верным решением Мишель видела выпустить всю воду, что в ней была. Но она не знала сколько еще будет тут находиться, поэтому осторожничала. Однако, это и вправду сможет спасти ее жизнь. А потом она убежит, сама не зная куда, может к Юджи. «Интересно он меня ищет или ему наплели что-то, от чего он уже меня забыл? Хотя сомневаюсь, что он просто так отпустит Катерину, она как смысл его жизни.» По полу уже струилась вода, заполняя трещины в досках и скапливаясь в лужи. Когда ее осталось меньше половины, Мишель с большим трудом, но передвинула ее к центру комнаты. Аккуратно взобравшись на бочку, первое что привлекло ее внимание на чердаке — это осиный улей, отчего она пригнулась обратно. «Ладно, укус жалкой осы в обмен на свободу это незначительная плата. Нельзя отступать!» Вытянувшись во весь рост, так что у нее прохрустела спина, она потянула руку к свободе, но до купола все равно оставалось примерно сантиметров 30. Судорожно осматриваясь по сторонам, она заметила торчащие ржавые гвозди. Подергав их, некоторые сразу выпали, оставалось пару ненадежных вариантов. Ухватившись за него рукой, Мишель встала но пол чердака, при этом не перенося полностью вес на гнилые доски. Эти действия лишь только сделали ее ближе к стремному улью. Гулко выдохнув, она перехватилась поудобнее, хотя это не спасало от режущей боли в руках, которые к тому же начинали затекать и уставать. Будь Катерина повыносливее, хотя бы как Мишель, возможно было бы легче. Но сейчас она висит почти на одних руках, готовая сорваться. Представляет себя скалолазом на огромной высоте, где падение точно будет означать смерть. Как могла подтянулась и зацепилась ногой за гвоздь на противоположной стороне, напоминала себе обезьяну лазающую по деревьям, но ей было все равно, как она сейчас выглядит, лишь бы вылезти. Украдкой поглядывала на нервирующий ее улей, медленными неуверенными движениями из виса на гвозде, уперлась на него руками сверху. «Осталось лишь рукой зацепиться за купол! Мишель, ты сможешь!» — подбадривала себя, балансируя на одной руке, — «у тебя все получится!» Но тут она заметила, что опора стала вместе с ее рукой опускаться к низу. «Нет-нет-нет-нет-нет!» Ржавая железка выкрутилась из доски и полетела, под силой притяжения, вместе с Мишель, которая неминуемо цепляла все на своем пути. Упав с грохотом на пол часовни, она от шока и удара головой потеряла сознание. Больше не было ни боли ни страданий.

***

Очнувшись Мишель поняла, что сейчас лежит в своей комнате, в любимой кровати. За стенкой приглушенно работает телевизор, а на кухне скорее всего мама делает кофе, судя по приятному запаху молотых зерен. На стене яркие плакаты с персонажами любимого аниме, и все ее вещи лежат на своих местах, источая обыденную уютную обстановку. С громким «фух», она упала опять на кровать, а затем глупо заулыбалась, обнимая подушку. — Какой ужасный сон, — прошептала Мишель, — я поняла — карма есть. На душе стало так спокойно, как никогда раньше. Неторопливо потянувшись, она встала с кровати мельком глянув на часы, которые показывали раннее утро, но чувство бодрости от чрезмерно долгого валяния на кровати не давало уснуть. Она побрела в сторону кухни, на автомате здороваясь с женщиной, что работала служанкой в их доме, однако ее на месте не было. Списав все на то, что та взяла выходной, и пошла на звук работающей кофемашины. — Мам, доброе утр… — на кухне ее не было, но под аппарат кружку никто не поставил, из-за чего все кофе лилось через край на пол. Быстро подбежав, Мишель выключила кофемашину, уже начав волноваться. — Мам! Ты где? — она побежала через весь дом в комнату, где обычно спала ее мать, но ее там не оказалось. Сквозь панику стала обходить все комнаты, пока не дошла до главной гостиной, где ее мать сидела рядом с диваном едва сдерживая свои крики. Она сжимала руку в кулак до белых костяшек и тяжело дышала. — Мама! Спокойно, дыши, я сейчас принесу! — Мишель побежала пулей до ближайшего шкафчика, схватила обезболивающее, которое всегда помогало ее матери. — Все хорошо я здесь! Ты как? — Опять судорогой ноги свело, — с усилием сказала женщина, вскоре ее отпустило, — теперь нормально. Напугала наверное тебя? — нежно коснувшись щеки дочери, она улыбнулась, как делала это всегда, также тепло и заботливо. — Что ты. — Хотела кофе сделать, подумала успею добежать до сюда за кружкой, но все пошло не по плану! — она неловко посмеялась, на что Мишель ее приобняла. У ее матери такие приступы случались редко, но случались. А все началось после смерти отца Мишель. Врачи все время говорили, что это нервное, что нужно лишь пить таблетки или колоть транквилизаторы, со временем боль отпустит, но даже принимая лекарства, спустя столько лет этот недуг навещает ее, то раз в два месяца, то чаще или позже. В первый раз она корчилась от таких болей, что могла потерять сознание от болевого шока, но к счастью все обошлось. С того момента они и хранят в каждой комнате по шприцу с обезболивающим, лишь бы все закончилось быстрее. — А ты чего так рано встала? Вчера вроде вернулась поздно, думала продрыхнешь до обеда. — Как бы я тебе помогла, если бы дрыхла до обеда? Наверное это судьба. — Ты с каких пор суеверной стала? — искренне удивилась женщина. — Неважно… наверное надо сделать новый кофе? — Да, давай. Вместе они дошли до кухни. Без происшествий сели завтракать, едой что привез курьер. Мама Мишель как обычно шикует, заказывая ресторанные блюда на завтрак, но в этом вся она. За обычными разговорами пролетело время. Мама, которую, кстати, звали Кариной, успела расспросить о том, как прошла та вписка. Ведь они с дочерью очень хорошо ладили, словно близкие подруги. Мишель успела пожаловаться на своего парня, и рассказать пару забавных ситуаций с того вечера. А Карина в свою очередь о том, что было на ее работе. Когда все разошлись по своим делам, Мишель первым делом решила проверить соцсети, на экране сразу высветилось напоминание того, что у ее подруги день рождения. Уже начиная придумывать креативное поздравление, в голову пришло осознание — день рождения ее подруги в декабре, но сейчас же сентябрь. Она точно помнит, что буквально три недели назад была торжественная часть для первокурсников с их поступлением вуз мечты. Но даже календарь, который был у неё в телефоне, говорил обратное. — Какой декабрь, не может такого быть! — Мишель побежала к окну, уже издалека она заметила, что все крыши домов были покрыты белым снегом, думая, что глаза её обманывают, она настежь распахнула окно. В лицо подул холодный ветер, снежинки потоком струились в открытое окно, втыкаясь острыми льдинками прямо в лицо. — Мерещится. Мерещится? — спрашивала себя Мишель. Возможно она сейчас покажется полной дурой, или психически нездоровой, но она разъяснит у матери, что происходит. По просторным комнатам стал разноситься зов, девушка звала свою маму, но ответа не следовало. Испугавшись, что все повторяется вновь, она обежала все комнаты, но дом был пуст, ничего живого, это даже прятками сложно назвать. Вмиг все похолодело, стены стали тусклыми и безжизненными, хотелось сбежать из родного очага. Мишель присела на длинный мягкий диван посреди гостиной, закрыв рот рукой. Сзади резко хватают ее за плечо, отчего она чуть ли не подпрыгивает на месте, вскрикнув. — Бу! — произносит нечто за ее спиной и легко смеется, даже по детски, Мишель отползает к краю дивана, чтобы видеть зачинщика этого ужасного розыгрыша. — Не ожидала что окажешься здесь? — Лима? Но получается это… — Да, это не то, что ты так жаждешь увидеть! — Я не понимаю, где я? — полным обиды голоса, спрашивает Мишель. — Можно сказать это там, где ты всегда была, но ты также не относишься сейчас к этому настоящему. Ты вполне реально видишь все события, но повлиять на них не можешь. — Легче не стало, почему ты как-то странно говоришь, как человек что ли? — Я подумала тебе будет так удобнее. Дело ли было в открытом окне, источавшем дикий холод, или сама Лима нагнетала обстановку, но по спине бегали неприятные мурашки, заставившие Мишель обхватить себя руками. — То есть ты хочешь сказать, что я нахожусь в своей реальности, но не могу на нее никак повлиять? — иногда даже сложные математические расчеты давались легче, чем понять, что хочет донести до нее Лима. — Вроде того, но не в моих силах показывать тебе то, что будет происходить в твоем будущем, а как ты видишь время не то, из которого ты пропала. — И? — Это твои воспоминания, глупая! — она снова хихикнула, прикрывая губы веером. — Точно, такой приступ, здесь в гостиной, он был года два наверное назад. Но потом мы с мамой говорили о том что было вчера, или позавчера, я уже не понимаю, — Мишель бы точно не отказалась от какого-нибудь путеводителя по прошлому, — короче, о том, что было недавно. — Ну ты же хотела поговорить со своей мамой. Не думала, что тебе будет так важно в каком именно воспоминании говорить. Наверное стоило поблагодарить такую особу, что не закинула в воспоминание, где с ее семьей почти ежедневно грозились расправиться, в том числе и с самой Мишель. Тогда она подумала, что в следующий раз можно попросить увидеться с ее другом, но все же это могла быть случайность, что она попала не в обитель Лимы. — А что произошло со мной «там»? — Ах, как же ты много задаешь вопросов, сейчас ты лежишь в часовне без сознания. И я настоятельно рекомендую тебе уже приходить в себя, а то мало ли умрешь еще. — она беспечно посмотрела в окно, в котором уже не было никаких домов, лишь вьюга и снег кружились в своем танце, видимость нулевая. — Уж извини, что с твоих слов ничего непонятно. И как же ты мне предлагаешь придти в себя? — Подожди секунду… — замерев на месте, Лима поняла в воздух руку, готовясь щелкнуть, так проходит в трепетном ожидании несколько секунд. — Вот так! Щелчок раздается везде громким звуком, а потом Мишель открывает глаза, но уже не в своем теле, а в теле Катерины. Перед глазами пелена, словно мутная мыльная вода, тот же запах старости и плесени. Мишель стала пытаться присесть, но эти действия только пошатнули вестибулярный аппарат, голова закружилась, не желая концентрироваться ни на чем. Живая. А насколько живая? Падение пришлось явно не самым сладким, если она даже не смогла удержаться в сознании. Тупая боль начала расходиться по всему телу. Жажда уже не просто давила на Мишель, а выцарапывала в сухом горле послания и просьбы, получить хоть каплю воды. Собрав все силы в кулак, она придвинулась к источнику воды, благо она оставила немного на всякий случай. Это ее слегка оживило. В отражении металлической поверхности, девушка увидела свое отражение: на щеке красовались царапины, как будто по ней проехались теркой. Для точности, Мишель даже потерла отражение, но ничего не поменялось. Рукой нащупала несколько заноз, удивительно, что раны не начали гноиться, Катерина либо живучая, либо везучая. На одном из предплечий также давала о себе знать длинная запекшаяся рана, ну и пару синяков. Оперевшись на ближайшую стену, стала отчаиваться. «Сколько я же без сознания лежала? Если я выливала воду, а полы успели высохнуть. Теперь мне точно никто не поможет. Если и приходили меня навестить, то уже посчитали мертвой. Избавились от такой бездарной ноши! Вот суки!» — еды не было, вода скоро закончится, это определенно конец, — «Могу ли я здесь умереть, или я умру и в своем времени? Рискнуть и посмотреть, что выйдет тоже не получится, будет только одна попытка. Нет.» — Не хочу умирать! — вытирая соленую дорожку, говорила кому-то Мишель. — Иначе я точно с ним никогда не увижусь. Иногда снова подходила к окошку покричать, позвать на помощь, это была уже последняя надежда. Но как обычно ничего, ей отвечали лишь птицы. Планета вращается вокруг солнца, планета вращается вокруг себя. Уже вечером Мишель уснула от изнеможения, но не снилось ничего — просто темнота, даже Лима не появлялась. Иногда луна проглядывала сквозь дыру в потолке, мешая своим светом, но сейчас мешал совсем другой свет. Он был ярче и теплее, светил перебиваясь, как непредсказуемое пламя. А затем по двери кто-то ударил, буквально выбил ногой с такой силой что, распахнувшись, она треснулась о стену часовни, а тяжелый замок упал на пол. Некто звал Катерину, тряс за плечи, пока Мишель не проснулась окончательно. Перед ней встревоженно крутился Юджи в одной руке с факелом. Он заметил и состояние своей возлюбленной, ее осунувшееся лицо от голода с яркой царапиной, покалеченные руки с окровавленным рукавом, красные от слез глаза. Это жгло его сердце, откалывало от него по кусочку за все те годы, что он собственными глазами видел, как над Катериной натурально измывались. Он не знал как подступиться, чтобы не сделать еще хуже, однако выжидать чуда тоже не мог. Схватив девушку на руки, побежал через весь лес, не сбавляя темпа. Приблизившись к деревне Мишель запаниковала, увидев издалека свой дом, вцепившись рукой в рубашку Юджи. — Не волнуйся, нас никто не заметит. Я отнесу тебя к себе домой. В его доме никто не спал, кроме самых маленьких детей, но те что постарше сидели не смыкая глаз. С крыльца, парень шепотом стал просить расстелить на скамью все, что есть мягкого в доме. Сестры покорно натаскали перин. Его мама прикрыла рот рукой, с тихим «Господи», стала командовать, чтобы принесли еще воду, ткани и одежду. Юджи послушно доставал занозы из рук, а его мать обрабатывала раны жгучими настойками, заботливо намазывая свои неизвестные мази, иногда словно свое дитя гладила по голове, приговаривая, что все будет хорошо. После переодели и напоили чаем, взамен Мишель поведала о своем несложившемся побег, последствия которого они сейчас и залечивали. Никто даже подумать не мог, что Катерина на такое способна. Собственно возможно она нет, но Мишель точно более свободолюбивая девушка. — …Я же после того как упала, без сознания не пойми сколько лежала, потом очнулась, наверное утром, и до вечера просидела. — То есть ты очнулась и прошел всего день? — обеспокоено спросил Юджи, что-то прикидывая в голове. — Ну да. — Когда ты целый день не появлялась на виду, я зашел спросить о тебе. Твоя, — сделав небольшую паузу продолжил, — мачеха сказала, что тебя увез тот купец обучать грамоте в город. Я ей не поверил, потому что ты бы обязательно нашла хоть минутку для того, чтобы мне это сказать. Тогда сразу начал тебя искать. Это было шесть суток назад. — Как шесть суток? — по ощущениям Мишель прошло не более трех, хоть она и не знала сколько валялась в отключке. — Помню почти два дня с начала заточения и последний, значит я была без сознания четверо суток?! «Походу чье-то сильное желание держит меня на этой земле, а может быть магия? Я уже готова во все поверить.» — Милая, самое главное, что сейчас ты жива. Теперь этот кошмар закончится! — вселяя надежду, женщина сжала руки Мишель в своих. — Больше тебе не придется страдать! — Это как? — Мы с тобой сегодня же уедем из деревни. — стал отвечать Юджи. — Помнишь я говорил, что увезу тебя отсюда, как только накоплю достаточно. — Вы не можете ждать еще дольше, — продолжила его мать, — поэтому я и свои пожитки вложила. Вещи тоже уже собраны, тебе я положила несколько платьев своих, ушила немного, надеюсь будут тебе в пору. — Спасибо вам огромное) Я обязательно отплачу в будущем! — Совсем не стоит, это от чистого сердца. Время давно за полночь. Собрав немного съестного, в кромешной темноте, парочка вышла из дома. Перед выходом Мишель остановила маленькая девочка, дернув ее за юбку. У нее не было потерянного вида, она вполне понимала, почему сейчас брат уезжает из семьи и скорее всего надолго. С улыбкой на лице она лишь попросила, присматривать за ее братцем и пожелала удачного пути. Который будет долгим и нелегким. Легкий скач лошади, обдувающий ночной ветерок, расстилающаяся напротив дорога. Теперь их никто не остановит, от той деревни они отдалились километров на 5. Стало намного спокойнее, и хорошо, что «новая жизнь» Мишель начинается именно с такой точки. Где она сидит на мчащейся в большой мир лошади, позади нее сидит Юджи, держащий повод. Нападает дремота. Он замечает как впереди сидящий пассажир клюет носом, но очень сопротивляется отдыху. — Поспи, ты наверняка очень устала. Я могу поехать медленнее. — Не могу, она снова будет давать мне ложные надежды. — в сонном бреду бубнила Мишель. — Кто она? — Та, что мне снится. — Уверен пока я здесь, тебе будут сниться только хорошие сны. Надо отдохнуть. Не дожидаясь дальнейших препирательств и отговорок, он прижал Мишель к себе и поехал медленнее, сильные руки не давали свалиться с лошади вправо или влево. Так она и спала до ближайшей остановки.