Профессиональная попаданка: Интриганка

      Хозяйский люкс находился на четвёртом этаже в самом конце коридора, и с его балкона открывался потрясающий вид на море. Но чтобы дойти до лестницы вниз, нужно было миновать весь коридор и, соответственно, пройти мимо всех комнат. В том числе курительной, бильярдной и музыкальной гостиной. Толстый ковёр на полу глотал звуки, так что шла я по нему практически бесшумно. Следовавший за мной Бальтазар звуков не издавал в принципе, даже если бы ему пришлось идти на шпильках по мрамору, хотя лучше это себе не представлять. Я размышляла о предстоящем концерте, когда в мои мысли буквально ворвалось моё имя. Я остановилась: в шаге от меня оказалась чуть приоткрытая дверь курительной, откуда доносились голоса.       — Я слышал, маркиза не очень-то предусмотрительная особа, — произнёс кто-то чуть хрипловатым баритоном. — Если с ней что-то случится, маркизат и титул, конечно, отойдут короне, а вот бизнес — её единственному родственнику, графу Розвеллу.       — С ним было бы куда легче сладить, — отозвался другой голос, тенор.       — Она сама, может, и глупая девица, — продолжил баритон. — Но вот людей смогла нанять весьма толковых. Если бы они не мешались, мы бы давно стали их поставщиками. Даже с учётом покупки контракта выгода была бы огромной. Но эти бараны упёрлись в качество.       — Не только с графом Розвеллом было бы проще иметь дело, — изрёк тенор. — Я слышал, виконт Мастэрдфилд делал ей предложение. Вот с кем договориться было бы проще простого.       — Я так понимаю, граф Фантомхайв ему отказал? — уточнил баритон и, видимо, получив согласие, продолжил: — Разумеется. Я бы на его месте тоже отказал. Однако для нас такой вариант был бы лучше всего.       — Не представляю, что нужно сделать, чтобы предложение было принято, — недовольно заметил тенор.       — Ну, скоро ведь сезон охоты, — понизил голос баритон. — Небольшой несчастный случай мог бы решить наши проблемы. Представь, если маркиза грохнется с лошади и случайно погибнет, мы получим в партнёры графа Розвелла, а если виконт её спасёт, она сама согласится выйти за него. Ей же всего шестнадцать, а это такой нежный возраст.       — Сегодня уже семнадцать. И как вы хотите устроить такой несчастный случай? — недоверчиво уточнил тенор. — Насколько мне известно, лошади маркизы исключительно хорошо обучены, а конюшни надёжно охраняются.              — Лошадь можно напугать или вколоть ей стимулятор как раз перед тем, как она на неё сядет, — протянул баритон. — Говорят, дядя привёз маркизе пантеру из Индии. Никого не удивит, если большая кошка напугает коня.       — Остаётся только попасть на одну охоту с маркизой, — усмехнулся тенор.       Я повернулась к Бальтазару и прижала палец к губам, призывая к тишине, а потом постаралась обогнуть дверь так, чтобы в щель меня было незаметно, и поскорее покинула этаж. Спустившись на один пролёт я остановилась, и меня пробрал смех. Сколько же было глупых предположений в их беседе, что и ни в сказке сказать, ни пером описать. Даже если бы граф Розвелл получил «Роял Пэлэс» как наследство, его ждал бы неприятный сюрприз. В его текущем положении эти отели он бы просто не вывез, и они либо стали бы простыми дешёвыми гостиницами, либо вообще ушли бы с молотка. Про покушение на меня вообще отдельная история… Не говоря уже о том, что было буквально воплощением глупости говорить о подобном в моём отеле.       Восстановив дыхание, я продолжила спускаться вниз, ощущая, как моё лицо невольно кривилось от сдерживаемого смеха. Встретить меня в холл Ноблесс пришли дядя и Уильям, Офелия спустилась, судя по всему, несколько раньше меня. Заметив меня и моё приподнятое настроение, все трое тоже заулыбались. Не прошло и минуты, как к нам присоединились Фантомхайвы и маркиза Мидлфорд. Мы уже собрались выходить, когда граф притормозил меня, и с нами остался только Уильям, тогда как остальные покинули корпус.       — Я рад, что у вас приподнятое настроение, леди Габриэль, — чуть сощурился граф. — Но что-то подсказывает мне, что с вашим днём рождения это никак не связано.       — Вы правы, — я улыбнулась. — Это связано с тем, что я только что услышала по пути сюда. Там наверху, в курительной, двое джентльменов обсуждали, как бы устроить мне несчастный случай. Такой, чтобы я или скончалась, или пала жертвой вспыхнувших чувств к спасшему меня виконту вы-знаете-какому-виконту. Это так уморительно, что я едва сдерживаю смех.       — Не понимаю, что в этом уморительного, миледи, — сощурился Уильям. — Вас же хотят убить.       — Ты думаешь, меня можно напугать лошадью? — я изогнула бровь.       — Полагаю, вы не посвятили вашего секретаря, сколько раз на вас покушались, — улыбнулся граф. — Я примерно представляю, что за план они придумали. Его будет сложно воплотить, но не сказал бы, что невозможно. По крайней мере, до момента, когда лошадь обезумеет. К слову, я хочу подарить вам коня, леди Габриэль. Орловский, хорош для верховой езды, но не годен для скачек.       — Благодарю, — я улыбнулась и опустила голову. — Нам нужно будет только выбрать охоту для этого мероприятия. Позже обсудим план.       — Миледи, — тихо позвал Бальтазар. — Я выяснил, кто был в курительной.       — Не сегодня, — я мотнула головой. — Не хочу сегодня заниматься всем этим. Хочу праздник.       Я девочка, и я хочу тортик, а не вот это вот всё. Мы нагнали остальных уже почти у административного корпуса, куда мне, разумеется, не удалось пробраться незамеченной. Все служащие собрались в холле, чтобы хором поздравить меня и вручить подарок. Это был палантин из шёлка, вышитый кем-то из горничных — или, возможно, это было их совместным творчеством — который удивительно подошёл к платью, подобранному Сарой. И что-то подсказывало мне, что ничего случайного в этом не было. Это было очень мило с их стороны, и я решила отблагодарить их фунтом: распорядилась в честь моего дня рождения выдать всем служащим премию в пять фунтов. Общая сумма выходила немаленькой, но абсолютная лояльность работников была для меня важнее, и деньги — самый дешёвый способ её поддержать.       Мсье Робер начал концерт с «Турецкого рондо». Ноты катились от рояля, как рассыпанный по мрамору жемчуг — подпрыгивая и переливаясь. Слушая, я понимала, что именно имел в виду музыкант, когда говорил позавчера о своей игре. Я, конечно, не могла залезть к нему в голову и выяснить, что там происходило, но не сомневалась, что это произведение он играл именно для моего удовольствия.       Потом импресарио объявил мой выход, разразившись длинной поздравительной речью, и мы, как и планировалось, сыграли пару дуэтов для скрипки и фортепиано. Потом дядя внезапно потребовал уступить ему рояль, чтобы сыграть Брамса, и только потом концерт вернулся в запланированное русло. И прошёл великолепно. Я была довольна как слон. А после концерта меня ждал роскошный ужин, ради которого вся кухня, похоже, превзошла сама себя. Не сказать чтобы они превзошли и Лоренцо или Этьена, но это всё равно был пир. Я поддалась чревоугодию и, соответственно, обожралась. Объелась я ещё за два куска торта до окончания трапезы, но отказать себе в них не смогла… И это несмотря на корсет. То ли Сара не стала его сильно затягивать, то ли я не знаю, как всё там распределилось.       И поскольку за ужином я была… кхгм… неосторожна, с танцев мне хотелось убраться поскорее. Поначалу в зале почти никого не было, и мы просто сидели и слушали оркестр, но когда гости стали прибывать, дядя вывел меня на паркет, чтобы никто другой не мог этого сделать. Франкенштейн как будто прилип ко мне и тащил танцевать всякий раз, когда к нам направлялся совершенно любой человек, особенно, если этот человек был мужского пола. Это вызывало у меня лёгкий флёр ностальгии по совершенно другому миру, когда он испортил мне театр и когда мы с ним ещё не расставили все точки над i в наших взаимоотношениях. Как будто теперь они там все на месте…       Вырвать меня из лап дяди удалось только графу, но лучше бы он этого не делал: во время вальса он решил снова обговорить со мной тему покушения. У заговорщиков пока не было конкретного плана, так что мы не знали деталей, но граф пообещал, что проследит за ними, как только вызнает у Бальтазара имена. А когда мы будем уже точно представлять, что к чему, разработаем свой ответ. А я подумала, что лучше всего было бы устроить всё это на моей территории. В конце сентября всё равно планировалась охота на волков, а учитывая проблему с ними — даже, возможно, не одна. Стоило сначала провести одну для своих с участием Чаи, а потом вторую, более масштабную — для всяких там. И я почти не сомневалась, что мне всё равно будет поручено провести что-то такое ради каких-то пока неизвестных мне целей. Хотя нет, одна известная была — не помереть и не пасть в «героические» объятия Бастардфилда. Но не стоило забегать вперёд.       Целых три дня я практически бездельничала — ела, спала, читала, ходила гулять и не занималась делами. И за это меня грыз какой-то непонятный червяк, как будто пока я прохлаждалась, дела накапливались и громоздились, перерастая из дел в проблемы. Но никто не прибегал ко мне, как петухом в филей клюнутый, ничто не горело и не рушилось. Десятого я посетила последний из изначально запланированных концертов мсье Робера, после поздравила с успехом, а уже одиннадцатого я вместе со всеми сопровождающими села в поезд и поехала в Лондон. И что-то подсказывало мне, что там вообще не выйдет расслабиться.       Для начала закончился июль, и к моему приезду меня ожидал целый ворох важной корреспонденции, которую обязательно надо было разобрать, причём быстро и аккуратно. И на вершине бумажной горы оказалось письмо от мистера Трастворти, в котором он сообщал, что нашёл штат из четырёх человек, которые смогут прекрасно вести дом, нам только нужно было встретиться с ними. Как оказалось, управляющий выяснил у Бальтазара, когда мы должны были вернуться в Лондон, а потому даже назначил встречу на тринадцатое. А тут ещё как Дамоклов меч над головой навис бал Шарлотты. И перед ним ещё дядин день рождения, до которого времени было всего ничего. И с этим надо было что-то решать, а потому я позвала дядю к себе на следующий день после приезда.       — Как ты думаешь отмечать день рождения? — спросила я, когда мы уселись на диванах, разделённые столиком с чаем.       — Я уже получил потрясающий подарок, которым даже не могу похвастаться, — улыбнулся он. — Я думал, мы пообедаем в семейном кругу, а потом я пойду в клуб.       — Да, хороший план, — кивнула я. — Обсуди меню с Лоренцо, и если хочешь, можешь пригласить на обед кого-нибудь из друзей.       — Я подумаю об этом, — отозвался дядя.       — Ещё у тебя завтра встреча, — я нахмурилась. — Мистер Трастворти взял на себя задачу подыскать для тебя штат в Колчестер, и он подобрал четверых — управляющего, горничную-экономку, повара и конюха. Они придут завтра утром.       — Конюха? — он нахмурился. — У меня ни лошадей, ни выезда.       — Но они нужны тебе, — я развела руками. — Хотя бы одна лошадь и экипаж. Пешком от имения до рынка далековато.       — Тогда я даже знаю, какой будет первая работа конюха, — усмехнулся дядя.       — Если персонал тебя устроит, — кивнула я.       — Думаю, что так и будет, — он улыбнулся. — Мистер Трастворти производит впечатление человека очень добросовестного, так что можно не сомневаться в его выборе.       — Оптимистично, — хмыкнула я. — Впрочем, не могу с тобой спорить — он и в самом деле должен был подобрать хороший штат.       У нас наконец-то дошли руки поговорить о предложениях Уильяма относительно задолженностей, и секретарь даже присоединился к этой увлекательной беседе. Поначалу мне тоже было интересно, но спустя минут двадцать они нырнули в кроличью нору законодательных норм, и я поняла, что мне лучше слинять и заняться своей работой — иначе я бы просто уснула. Моего побега они даже и не заметили, продолжив говорить за столом. А мне разговоры не мешали, если не прислушиваться.       Около полудня в кабинет пришёл Бальтазар и передал мне письмо. Оно было в простом конверте из дешёвой бумаги, что не сулило мне новых зубодробительных поручений, но могло нести в себе не менее изнурительные витки других дел. Открывать не хотелось, но я заставила себя это сделать. Это оказалось письмо от Бетти Бутчер. Она писала, что смогла втереться в доверие к Милвертону, хотя пока не в той мере, чтобы он позволил ей убирать в его кабинете. Впрочем, написано об этом было достаточно оптимистично, и можно было предположить, что она проберётся и туда. Однако ей уже было поручено относить ему письма. Естественно, вскрывать их она никак не могла — это невозможно сделать незаметно, но она могла запомнить, от кого они приходили. Так что на отдельной странице был длинный список адресов. Бетти старательно переписала всё, чтобы было на конвертах, и теперь надо было выяснить, кто это ему понаписывал. По крайней мере из тех, кому хватило ума написать обратный адрес. Потому что такового не нашлось в упоминании нескольких писем, в том числе одного, подписанного лишь монограммой из четырёх перекрещенных сабель. И я взалкала то послание, что было в этом конверте.       Кто, как не дворецкий семьи Муркивинд, был способен выполнить столь экзотическую задачу, как незаметно пробраться в чужой дом под покровом ночи, скопировать одно письмо и оставить всё так, как будто никто никуда не вламывался? Разумеется, никто. Я попросила Уильяма узнать, кому принадлежат все адреса из списка Бетти, а Бальтазару досталась работёнка поинтереснее, за которую он с нескрываемым удовлетворением взялся. И вот уже на следующий день секретарь предоставил мне свой отчёт, который почти ничего не давал — по большей части письма были из разного рода лавок, и только пара-тройка адресатов могла иметь какое-то отношение к той или иной его деятельности. А могла и не иметь. Одно письмо было от барона Кельвина, другое от владельца торговой компании мистер Макферсона, третье от вдовы графини Кэдвик. И вот пёс его знает, что у них там были за переписки. Бальтазар тоже справился с поручением за отведённую на это дело ночь, и мне не хотелось знать, как именно он проник в дом. Однако аккуратно перерисованная шифровка была передо мной, и я не стала откладывать перевод. Занималась я этим как раз в то время, когда дядя собеседовал свой будущий штат.       Письмо снова касалось какой-то собачьей истории в Девоншире, а я так и не получила письма от Картера на этот счёт. Однако оно внезапно нашлось в куче корреспонденции — оказалось, оно странным образом гонялось за мной по пятам, но только в Лондоне смогло наконец догнать. И я решила сначала прочитать эту историю, рассчитывая, что уж она-то прольёт свет на расшифровку. Картер прислал мне пересказ местной легенды о некоем лорде Баскервиле столетней давности. Она гласила, что воспылавший буйной страстью дворянин похитил девушку и запер её в башне, но пока пил с дружками, она сбежала. Он пустился в погоню, пьяные сквайры помчали за ним, но нашли и девицу, и лорда мёртвыми, а над ними стояла огромная собака, которой испугались и свирепая свора борзых лорда, и лошади. Я перечитала дважды, а потом отдала опус Бальтазару. Если там было замешано что-то по его демонической части, никто другой мне с этим помочь не мог.       Вчитавшись в расшифровку повнимательнее, я как будто начала понимать, что там к чему. Паук — тот тип, который с монограммой — нуждался в уединённой недвижимости, а Баскервиль-холл определённо был таковой. Однако выкупить родовое гнездо было едва ли возможно. Да и нынешнему лорду ни к чему было его продавать. Одна беда — он был очень стар. Был ли у него законный наследник, который мог бы получить имение, паук не знал, поскольку от сына сэра Чарльза Баскервиля некоторое время совсем не было вестей. Однако он каким-то образом исхитрился найти другого родственника мужеского полу, которому не нужен был дом, но нужны были деньги. Всё, что требовалось сделать — превратить Баскервиль-холл в наследство. С учётом знания легенды и возраста сэра Чарльза, можно было догадаться, что за план они придумали. Я отдала письмо Бальтазару, и он, читая его, нахмурился.       — Я должен буду отлучиться ненадолго, чтобы выяснить детали, миледи, — мрачно произнёс он.       — Делай, что нужно, — кивнула я.       — Если это то, о чём я думаю, то в самом худшем случае вам лучше будет не вмешиваться, — он сощурился.       — Тогда будем надеяться на лучшее, — я вздохнула. — Если у них выгорит дело, последствия могут быть довольно ужасающими.       — Возможно, даже катастрофическими, — кивнул Бальтазар. — Но…       — Мы примем решение после того, как ты всё узнаешь, — отложила этот вопрос я. — Если я правильно поняла письмо, у нас есть время в запасе.       — Разумеется, — он улыбнулся и откланялся.       Уильям задумчиво проводил дворецкого взглядом. Возможно, стоило отослать его, хотя из своего кабинета он всё равно бы услышал разговор. И пока секретарь размышлял, глядя на дверь, я сверлила его пристальным взглядом.       — Ты можешь узнать что-нибудь об этих троих? — обратилась я, прежде чем он смог сформулировать вопрос относительно Бальтазара.       — Не уверен… — он нахмурился. — Я имею в виду, открыто поспрашивать можно только о Макферсоне, интерес к остальным может вызвать вопросы. Но… Если вы позволите мне посетить мой клуб, думаю, кое-что выяснить получится.       — Не помню, когда запрещала тебе его посещать, — я нахмурилась. — Конечно, если у нас нет срочной работы, ты можешь бывать там. Ведь, если я правильно понимаю, твой клуб — этот тот, где собираются юристы. А они могут обладать даже большими объёмами информации, чем духовники.       — Но духовники связаны клятвами, а юристы — вовсе нет, миледи, — улыбнулся Уильям, а потом снова нахмурился. — Скажите, а мистер Беккер… Он точно человек?       — Что ты имеешь в виду? — я напряглась.       — Он… как бы так выразиться? — секретарь нахмурился. — Он как будто время от времени выполняет задачи, которые не под силу людям.       — Он просто двужильный, — солгала я. — Слушай, я тебя очень прошу — не надо ничего выяснять о Бальтазаре. Всё, что тебе нужно знать — он не способен меня предать. Не задумывайся больше об этом. Или тебе дать больше работы, чтобы некогда было голову ерундой забивать?       — Я понял, — он нахмурился, а потом встряхнул головой. — Есть вопросы, в которые мне не нужно лезть. Это один из них.       — Именно так, — я кивнула. — Собирайся в свой клуб. И постарайся подать себя там так, чтобы никому и в голову не пришло шептаться, что ты променял блестящую карьеру адвоката на скучную секретарскую работу. Можешь приписать себе больше влияния, если надо. И тебе не обязательно говорить обо мне исключительно хорошо.       — Я… — Уильям поморщился. — Миледи, это…       — Ты уже продемонстрировал, как хорошо ты умеешь лгать, — я сощурилась. — Мне будет выгоден образ недальновидной, недалёкой и даже взбалмошной девицы с ветром в голове. И если речь зайдёт — никакого завещания у меня нет.       — Если станет известно, что оно есть, покушения не будет, — пристально посмотрел на меня секретарь.       — Это вряд ли, — я мотнула головой. — Но если ты думаешь, что я это покушение никак не использую потом, ты сильно ошибаешься.       — И как же вы намерены его использовать? — недоверчиво уточнил он.       — Пока не знаю… — протянула я.       Может, и никак. Это скорее такая дополнительная карта в колоде, которую можно скинуть в определённый момент и сорвать банк. Но она может и не пригодиться. Не то чтобы действительно существовала такая острая необходимость допускать покушение на себя, но я знала, что мне оно на самом деле ничем угрожать не может — Бальтазар просто не позволил бы мне пострадать хоть сколько-нибудь, а иметь туз в рукаве лишним не будет.       Август проходил на удивление тихо. Мы были вынуждены действовать очень осторожно, чтобы наши попытки получить информацию не привели к нам же. Бальтазар-то, конечно, выяснил, что хотел, но деталей мне не сообщил. Сказал только, что для меня в этой истории не может быть ничего опасного, так что можно нырять в неё с головой. Но вот подробностей он никаких не сообщил. А мне их хотелось. Но на мой прямой вопрос он уклончиво ответил, что расскажет мне всё не раньше, чем я приму окончательное решение ввязаться. Что делать не так уж и хотелось до этого момента. Тихие и мирные — это были чудесные почти две недели лета, заполненные танцами, тренировками, репетициями, примерками и рутиной. Почти каникулы. Однако долго так продолжаться не могло.       Двадцать пятого августа произошло событие, которое я бы никак не могла назвать взрывным, но спокойствие особняка оно всё же всколыхнуло. После обеда мы собрались в гостиной, чтобы выпить чаю и ещё раз уточнить планы дяди по его дню рождения, и в разгар вялого обмена мнениями Бальтазар принёс большую и красивую коробку с большим бантом, как-то хитро завязанным.       — Подарок баронессы Блейкли, — прочитал карточку дворецкий. — Платье к балу Шарлотты.       — Серьёзно? — меня перекосило. — Бальтазар, ты сможешь завязать такой же бант?       — Думаю, да, — он кивнул.       — Прекрасно, — меня охватило странное ощущение предвкушения подвоха. — Открывай.       Дворецкий послушно вытянул ленту банта, а затем снял крышку с коробки. Осторожным движением он отогнул тонкую шуршащую бумагу и извлёк из коробки платье. У Офелии и дяди вытянулись лица, а я расхохоталась. Платье было совсем не для дебюта. Это было детское платье ярко-голубого цвета из шёлка, всё в рюшах и кружавчиках. Ни за что бы такое не надела не то что на бал Шарлотты, а вообще в принципе. Однако намёк баронессы был более чем прозрачен. Отсмеявшись и отдышавшись, я ещё раз осмотрела его.       — Уложи, как было, и завяжи такой же бантик, — наконец изрекла я, обращаясь к Бальтазару. — Мы возьмём его с собой на бал.       — Хотите швырнуть его баронессе в лицо? — склонила голову набок Офелия.       — Как грубо, — усмехнулась я. — Конечно, нет. Но она точно пожалеет об этом.       Баронесса Блейкли практически прямым текстом говорила через это платье, что мне рано дебютировать. Её, в принципе, можно было понять — для её дочери моё появление в обществе в статусе невесты означало значительное снижение шансов на благополучное замужество. Понять — да, простить — ни за что. В моей голове невольно начал зреть план, как мне и рейтинг мисс Блейкли поднять, и баронессу щёлкнуть по носу. И даже на первый взгляд казалось, что мне это вполне удастся… Как же много дел будет на этом балу.