Пауэргёрл

      Отдышавшись немного, она потянула меня за руки, призывая подняться. Снова навалилась всем телом, целуя в губы без колебаний — будто просила разделить с ней её собственный вкус. А затем медленно опустилась передо мной на колени в ответной любезности. Пальцами раздвинула мои малые губы. Ласковый язычок лизнул писечку и горячий рот жадно присосался, целуя набухшие от вожделения складочки…       Я кончила почти что мгновенно, не продержавшись даже половину минуты! Остатки «V» в крови, запредельное возбуждение и близость белокурой красавицы сделали своё черное дело — чресла вспыхнули сладостным пламенем, в глубине животе заворочалась тягучая, прекрасная пустота. А где-то глубоко в голове, за глазами, вспыхнуло бесподобное жжение…       Я зажмурилась изо всех сил, опасаясь повредить что-нибудь тепловыми лучами. Кусала пальцы, чтобы как можно тише стонать. Неловким движением раздавила ладонью стенку кабинки и до ужаса устыдилась своего похотливого голоса. Мастурбируя в клубе над пакетом с «травой», я даже на четверть от нынешнего не чуяла удовольствия, но под ласками губ и язычка Эмми словно родилась заново! Будто начала всё с нуля, открывая себя перед дорогим человеком. Пока только тело ей подарила, доверяя сокровенные тайны нежной вагины, но и душу хотела отдать без остатка…       Дикий оргазм сотряс всё тело, брызгая сквиртом ротик Старлайт. Я ощутила, как под пальцами смялась рамка душевой кабинки — в бездумном порыве блаженства смяла алюминиевый профиль, как кусок глины для лепки. В остальном же — сдержалась. Хотя и стонала, как озабоченная шлюха, но глаз не открыла. Жжение в глубине головы стремительно растворялось, угроза прожечь здание навылёт отступала.       Язык Эмми до сих пор оставался у меня во влагалище, но этого уже не хватало мало, чтобы взорвать ощущения брызгами эйфории. Да и «звёздочка» не усердствовала — по небольшой ванной комнате плыл звук её влажных причмокиваний, когда она целовала складки вагины и сосала мой клитор.       Настало самое время возникнуть кондовому чувству «восторга», но я ничего такого не чуяла. Ощущала лишь беспредельное удовлетворение, прямой аналог которому — эякуляция после долгого воздержания. Да, кажется, раньше я могла эякулировать, но так ли это — сейчас и не вспомню. В голове сладко и пусто, на сердце — легко. Тело звенит от блаженства, усталость сыплет песочком в глаза несмотря даже на потоки воды, что снова льются на голову.       Эмми вымыла меня так, словно мы не любовницы, а родные сёстры. Её внимательные пальцы проникали во все уголки моего тела, не делая исключений, и оставляли ни единого клочка кожи без заботы и пены от геля для душа. Тёрли, мяли, пощипывали. Долго играли с моей упитанной грудью, массируя сочные округлости. Теребили ягодицы, то ли лаская их, то ли старательно отмывая и так чистую кожу.       Эмми нравилось моё большое, развратное тело — это именно так! — и я охотно отдавалась на милость её игривых ручонок. Откровенно носом клевала, не узнавая себя саму. Головой ломала асфальт, но теперь совершенно расклеилась?..       Девушка подала мне просторный махровый халат, даже помогая надеть его, а потом вывела из душевой, держа за руку, словно ребёнка. Меня с дикой силой клонило в сон, странная усталость до того одолела, что пришлось левитировать следом за девушкой, а не шагать на своих двоих — пешком больше шанс, что запнусь и упаду.       Старлайт провела меня в комнату, будто тянула за собой невесомую куклу, наполненную летучим газом — со стороны это, должно быть, выглядело очень забавно. Сказала, что я могу сегодня заночевать вместе с ней: если догадки о распылении «V» окажутся верными, то завтра меня должно «попустить».       «О чем она вообще?» — едва соображала я, планируя на кровать, как невесомый осенний лист. — «Как же хочется спать…»       Улеглась на мягкие простыни, с головой закутываясь в одеяло. Кажется, заурчала бы по-кошачьи, если б умела. А как только коснулась подушки, тотчас провалилась в сладкое сонное забытьё.

* * *

      В окна лил солнечный свет, когда я проснулась. Его лучи пробивались сквозь громадные стёкла и падали на мою голую задницу, согревая и без прикрас подзаряжая. Полы халатика за ночь слетели и провисли с постели, так что я всё утро «впитывала» попой энергию дневного светила. Сиськами тоже подзаряжалась, но от белокурого солнышка, которое обнимала перед собой — Эмми лежала рядом и с обреченным видом смотрела в потолок.       — Проснулась? Отпусти… — неожиданно грубо проворчала она. — Мне нужно в уборную.       Я тут же разомкнула объятия, с виноватым видом улыбаясь:       — Могла бы просто ущипнуть, разбудить…       — Добудишься тебя, как же, — глухо ответила обнаженная девушка, сдвигаясь на кровати и садясь прямо.       По сравнению с тем, как она выглядела вчера и сегодня — это как небо и земля, всё равно разные люди. Хотя, я и сама вчера была совершенно не той, что сегодня. Даже вспоминать не хочу, как решалась на «полшишечки» побыть девушкой просто ради тусовки в клубе. И как после такого язык повернётся себя парнем назвать? Стыдоба…       Но Эмми слишком сердита этим утром, сама на себя не похожа. Неужели только потому, что не могла сходить пописать и долго терпела? Она порывисто поднялась с постели и вместо уборной направилась к шкафу с одеждой, где принялась одеваться.       — Что случилось? — тихо спросила я, почуяв неладное.       Приподнялась на руках, провисая тяжелой голой грудью над простыней и прикрывая нагие ляжки полой халата. Эмми и сама всё ещё голенькая, но… может она сожалеет о вчерашнем импульсивном порыве? Ей неприятно видеть голую женщину в своей постели?       — Что случилось? — сердито переспросила девушка и, не оборачиваясь, швырнула на постель разблокированный смартфон. — Это ты объясни, что случилось!       Она подхватила первые попавшиеся под руку трусики и с остервенением натянула их на себя, щелкнув тугой тесёмкой и расправляя сладки такни на попе. Следом принялась надевать заношенную футболку — ещё одна из числа любимых? — пока я смотрела на экран телефона.       Девайс мягко плюхнулся на смятые простыни под самые мои титьки. На нём, на открытой странице какого-то Интернет издания, красовалась крупная надпись, но даже вчитываться не пришлось — всё, что нужно, пояснило прикреплённое фото. На пересвеченом кадре — довольно пикселястом, но всё ещё вполне различимом, — красовалась фигура блондинки с солидными сиськами и шикарными ляжками, одетой в белое вечернее платье. Из глаз её ударяли тускло-красные тепловые лучи, по всей длине окутанные бледно-багровым «пламенем». Они разрубали два человеческих тела. Очень «удачный» стоп-кадр…       — Эмми, я всё объясню! — вырвалось у меня.       — Уходи, — вздохнула девушка. — Просто убирайся. Забудь о том, что было вчера…       — Но они же первые начали!       — Пошла вон! — перебивая, крикнула Эмми.       Она обернулась, прекрасная в гневе, и мгновенно озарилась сладким сиянием. Её свет дарил тепло моему телу, придавал не иллюзорные силы, лаская лицо, нагие груди и живот. Но золотистая радужка девичьих глаз этим утром не сулила ничего доброго. Вчера она просто пыталась меня приструнить, а сегодня смотрела ненавидящим взором. На меня глядела не милая Эмми, а суровая Старлайт.       — Уходи… — прошептала она. — Знать тебя не желаю… Я думала, что ты всё поняла. Просто оступилась, но осознала и… Боже, какой же я была дурой… Проваливай!..       Если рот раскрою и скажу поперёк хотя бы слово — Старлайт мгновенно ударит. Нападёт просто потому, что нервы её на пределе. Потому что не я одна вчера открылась пред ласками. Она тоже отдала всю себя, бросив тело и душу на алтарь страсти. Доверилась, а сегодня узнала то, чего знать не хотела.       Я медленно поднялась с постели, роняя с плеч на пол махровый халат. Нагая взмыла на несколько сантиметров, вертикально зависнув над полом, и «стоя» поплыла к окну. Распахнула его, одним пальцем сдвинув в пазах тяжелую створку, а затем выпорхнула наружу, бросая себя навстречу недоброму утру в двух сотнях метров над землей.       Лучи солнца окутали тело, ветер принялся трепать волосы. Он будто пытался забраться ко мне промеж ног, чтобы люди далеко внизу смогли вскинуть головы и взглянуть на Пауэргёрл под новым углом.       Повисев немного напротив комнаты Эмми — вдруг она передумает? — я так и не услышала желанного оклика. Медленно полетела к себе, где просто выдавила пальцами пласт укреплённого стекла, обрушив его внутрь помещения сплошным, хрустким ломтем. Недовольство директоров, гнев Мэйв или даже самого Хумлендера — всё это разом померкло, беспокоило мало. Потому как догадка отвернувшейся Эмми казалась правдивой — утром голова моя оказалась абсолютно свежа и чиста от влияния вчерашних бредней. Даже чей-то болезненный стон в глубине здания Воут случилось поймать чутким слухом: он был так знаком — уж не Карнаж ли там воет?..       Во мне не осталось никаких «восторгов», никаких страстных желаний наносить добро окружающим и принять радость, никаких порывов с припизднутым визгом сделать хоть что-нибудь. Я снова стала прежней… Ну, почти. Назвать себя парнем и посмотреть в отражение я уже не смогу — совесть не позволит такого кощунства. Не после тех страстных стонов, что лились с губ, когда язычок Эмми так жадно лизал мою «киску». Так что просто побуду Карен, пока не верну себе прежнее тело, а с совестью рассчитаюсь потом…       Задержав дыхание и вломившись в собственную комнату, я мгновенно выжгла решетку над входом в вентиляционный канал. Ударила коротким импульсом «лазера» из глаз, взмахом зрительной линии обводя примерные контуры — и ребристая декоративная крышка грохнулась на пол, брызнув во все стороны крупинками расплавленного металла. За ней, на глубине около метра в коробе вентиляции отыскались обугленные части какого-то устройства размером с футбольный мяч: необдуманная вспышка теплового луча его повредила, испарив пластик, а не горящие остатки расплавив в неразборчивый ком из металла. Эмми оказалась абсолютно права.       Я с досадой ударила кулаком рядом с обугленным провалом в стене, ненароком выворотив её кусок на пол. Сама себе свинью подложила, только найдя и сразу же потеряв, собственноручно уничтожив улику против Воут в личном противостоянии…       Сердитые мысли запнулись на взлёте. Мне стало смешно: как в роль-то вжилась, уже и противостоять собралась? Кому и зачем, а главное — нахуя? Да не похер ли тебе, девонька? Ты в себе сперва разберись, а они пусть делают, что хотят. Отыскала ведь в спаянной луже металла часть небольшого баллона — очевидно же, ёмкость, — и всё для себя поняла. Чего ещё надобно? Очевидно, что с помощью этой хреновины меня и накачивали препаратом «V», дурманя и оглушая. И я… я даже отчасти могу понять мотивы правления Воут: супер, способный пережить удары Мэйв и Хоумлендера, нужен им любою ценой. Они бесят своей беспринципной деловитостью, их хочется сжечь к чертям тепловыми лучами… но для начала с самой себя надо спросить. Если бы я оказалась хоть немного внимательней, если б не страдала всякой хуйней и не решала, мальчик я или девочка, то не попалась бы на такой ожидаемый ход. Теперь придётся как-то подыгрывать, обозначая своё недовольство, но не переходя известных границ. Старлайт и здесь оказалась права — Пауэргёрл просто некуда было податься.       Убраться в другую страну, чтобы Воут прислала Хоумлендера вернуть сбежавший актив, попутно затеяв войну? Не надо мне этого.       Просто уйти «в закат» походкой доктора Ливси? Так кто же отпустит теперь?       Мой смартфон, вчера ещё оставленный на тумбочке возле кровати, тихо гудел вибровызовом. Махнув пальцем по экрану и снимая блокировку, я поняла: он ещё с вечера тут трясётся-вибрирует, если судить по количеству пропущенных. Наверняка, бедняга Баррет, как ответственная за мой общественный имидж, рвёт и мечет, пытаясь узнать, где я и чем занята.       Видеться с ней не хотелось. Эта двуличная приспособленка вызывала во мне откровенную неприязнь. За её насквозь лживой улыбкой не проглядывало ни единой искренней эмоции, разве что кроме гнева — злилась она всегда от души Но… но если она, простой человек без суперсил, который просто пытается удержаться на плаву — лгунья, то кто тогда Карен Старр?       Поводив языком по зубам, я представила, как задеваю о них фиолетовую опояску-колечко. До сих пор ни разу даже не вспомнила об артефакте Замаронок, увлеченно прыгая по домам и упиваясь наведенным «восторгом». Самое время настало, чтобы наконец-то исправить эту оплошность. И начхать, если где-то в комнате скрытая камера.       — Сапфир, — тихо позвала я…       …И тут же зажмурилась от яркого света, скорее в силу привычки, чем по необходимости смежив веки. Шум ветра в разбитом окне мгновенно пропал, а меня окутала звенящая тишина летнего полдня: я снова очутилась посреди тронного зала с зеркальным каменным полом. И вновь повстречалась с высокой, обаятельной женщиной, которая присматривала за этим местом.       Хотя теперь я сама могла бы дать ей сто очков форы по части обаяния, красоты и сексуальной привлекательности. Но величавую осанку и благородный взгляд этой дамочки повторю ещё очень не скоро. А ведь она — плод моей фантазии, так сама Сапфир говорила. Значит ли это, что я была «множечко» женщиной ещё до того, как получила новое тело? Наверняка дедуля Фрейд и об этом что-то умное говорил.       Сапфир неслышно приблизилась — чёрт, она даже движется величаво, словно парит! — и тронула меня за плечо. Посмотрела в глаза, грустно улыбаясь:       — Что тебя печалит, Избранница?       Я вздохнула, едва-едва ощущая терпкую, сладковатую горечь цветочного аромата, которым полнился воздух этого места. С обессилевшим видом оборвала парение и уселась за стол, обрушившись на мягкий стул с высокой спинкой всей мощью своей голой упитанной задницы.       — Меня отшили, — проворчала в ответ, шлепнувшись лицом в сложенные на столешнице руки. — Снова… Или опять…       — Пока любовь не взаимна, мои силы ничтожны, ты должна помнить об этом, — сказала Сапфир. — Не сдавайся, Избранница.       — Жалко выгляжу, да?       — Тебя жжёт это чувство, оно оставило след на душе. А значит всё, что случилось — произошло не напрасно.       Ясен пень, она ничего толкового не скажет — даже не удивительно. Вместо прямого совета будет ласково и заботливо зудеть над ухом о всяких околофилософских бреднях и великой «мудрости», доступной любому, у кого хоть пару извилин в мозгу сохранилось.       — Ага, спасибо, конечно, — усмехнулась я, — но ты же вроде как моё воображение. Так? То есть, я сама себя утешаю?       — Кто знает? — женщина улыбнулась в ответ. — Жду твоих приказаний, Избранница.       — Знаешь… Верни меня обратно… Нужно Карнаж отыскать — она может знать, как мне свалить из этого мира.       — Это возможно — у неё действительно имелось при себе особенное устройство. С его помощью Карнаж могла путешествовать между мирами.       Я вздохнула и повернула голову на бок, не вставая из-за стола. Глянула на Сапфир спокойным взглядом:       — А не говорила ты об этом потому, что я не спрашивала?       Женщина в ответ милейшим образом улыбнулась.       Игра света и тени в колоннаде померкла, аромат тропических цветов улетучился, и я мгновенно очутилась посреди своей комнаты, босиком на стеклянном крошеве. Жаль, не засекла время, на которое пропадала: может, для стороннего наблюдателя моё исчезновение показалось лишь секундным «лагом»?       В запасной костюм одевалась снаружи здания, паря над пропастью, в нескольких метрах от выбитого окна. Не хотела допускать и малейшего шанса, что снова вдохну «V» и захмелею. А когда облачилась, в последнюю очередь щелкнув клипсой и зафиксировав плащ на плече, приняла вызов ни на миг не перестававшего вибрировать телефона. «Просвечивая» взглядом ближайшие помещения в здании, видела собравшихся вооруженных людей — они не смели без приказа «сверху» показываться мне на глаза. Странно, что Хоумлендера до сих пор не отправили по мою душу. Это потому, что я у всех на виду и в сети сейчас идут прямые трансляции о том, как голожопая девка одевается прямо над городом, трепыхая «бидонами» над головами возмущенных таким поведением граждан?