Драконам пророчили огонь и кровь

Губы ее мягкие и послушные, а ладони маленькие и теплые. Рейнира Таргариен прижимается тесно, очень горячо, почти не оставляет меж слоями одеяний никакого воздуха. Она льнет и постанывает в губы, тянется, чтобы обвить мужскую шею руками, прочертить по коже дрожащими пальцами невидимые линии. В ее жилах течет огонь и мед, волосы пахнут пеплом и соленым ветром. Рейнира — вольная и озорная, порой такая задиристая и бесстыдная, что у Деймона сводит челюсть. Он желает ее. Сегодня, сейчас. Он не думает о Визерисе, о его потаенных страхах и подозрениях, касаемых всех поступков младшего брата. Важно лишь то, что происходит за чередой стен, коридоров и ступеней, вдали от стройных колонн Тронного зала, где эта девчонка так близко к нему, что разум застилает морок и туман. Но Деймон усилием воли разрывает поцелуй, глядит в блестящие глаза своей племянницы, и облизывает губы. Она не понимает, ждет объяснений, стоит раскрасневшаяся, шумно дышащая, взбудораженная. И взгляд просящий. Рейнира хочет его. Он знает. И их игра заходит слишком далеко. Деймон должен остановиться, перестать потворствовать собственным неукротимым желаниям и амбициям. Она для него — легкий путь. К власти, к утверждению собственного эго, к удовлетворению всех потребностей, которые множатся в сознании. Он не должен использовать ее. И пресекает себя, как может. Словно это легко. Но мужчина сжимает челюсти и отодвигается от юного стана принцессы, от смятых и сбившихся вокруг его ног пышных юбок платья. Мгновение тишины. Деймону понятно, что неловкости никто из них не ощущает. Они оба не такие. В них нет стыда, как нет условностей и запретов, навязанных династиями и великими домами Семи Королевств. Они — драконы. Такие же свободные телом, разумом и сердцем. Вольнодумцы и эгоисты. Рейнира не отводит вопрошающего взгляда, время течет тягуче, а потом улыбается очаровательно, с налетом беспечной юности по пикам ресниц, резко толкает его в грудь раскрытой ладонью и несется, опуская подбородок, вниз по лестницам, а от стен начинают отскакивать задорные смешки да топот скорых шагов. Сбежала. И верно же сделала. Этот флирт и жадные поцелуи по углам больше нужны ему, чем ей. Рейнира не нуждается в Деймоне, в том смысле, который закладывает он. Ей по-женски интересно и любопытно, что же кроется за прикосновениями губ и ладоней, что же следует за этим. Он для нее запретный плод, далекий горизонт, за который она не летала даже на Сираксе. Это сущее баловство двух драконов, резвящихся в рассвете дивной молодости. И принцесса не догадывается, какие порой мысли посещают голову младшего брата короля. Порочные и непристойные. Те, которые она ищет. Рейнира еще слишком юна для того, чтобы превратиться в главный инструмент в руках Деймона Таргариена. Он, конечно, с умением мастера мог бы заполучить ее в свою постель, как любую женщину, которую захочет, но она — это табу. Пока что. Он должен подождать, выдержать эту дистанцию, отпустить. Деймон много думает, когда возвращается в личные покои. Он взирает на Королевскую Гавань из распахнутого настежь окна и представляет, что если бы вся эта распростертая перед ним земля, полная и богачей высшей знати из лордов и леди, и бедняков столичного отребья, принадлежала ему. Что бы он чувствовал? То самое всесилие, которым обладают все короли? Или ответственность и усталость от каждодневной рутины бесконечных прошений и дел? Или и то, и то одновременно? Принц трясет головой. Железный Трон всегда манил его, гипнотизировал, но он будет предан Визерису, пока тот еще может править. Однако и его век конечен. От Деймона не укрывается тяжелый и скучающий взгляд короля, когда тот выслушивает Отто Хайтауэра на Малом совете. Его старший брат плохой король. Деймон всегда так считал. Визерис не сделал Деймона своим десницей, ссылаясь на возраст, на отсутствие жизненной мудрости и опыта управления государством. А то, что Отто хитер и мелочен, король не видит. Визерис слеп и слишком доверчив. Деймон думает, что рвется всегда там, где тонко. И Хайтауэр еще покажет свое истинное лицо. В золоченый кубок молоденькая служанка подливает вина. Деймон берет его, вертит в пальцах — рдяная жидкость, омывающая стенки, похожа на кровь. Он пролил много крови, когда стал предводителем городской стражи. Насильники, воры и грабители, попавшиеся ему, жестоко платили за собственные деяния. Кровь и правда льется. В драках Деймон не только калечит, но и убивает. За проступки, конечно. За преступления, которым самостоятельно определяет наказание. И потому в Королевской Гавани становится намного спокойнее и безопаснее. Его попросту боятся все. Легкий ветер треплет серебряные волосы — мужчина глядит, как медяное солнце спускается за горизонт Черноводной. День подходит к концу. Он ставит кубок на стол. Наступает время притонов и борделей. Таргариену обещали девственницу из Лиса, и он не прочь развлечь себя этой ночью. И, возможно, хотя бы на время очистить голову от мыслей о принцессе и Железном Троне. Тихий скрип деревянной двери вынуждает его обернуться. Деймон видит, как некто в свободных одеждах проскальзывает в его комнату, как быстро чужие руки затворяют за собой тяжелое полотно. Лицо незнакомца скрыто в объемной накидке, и мужчина недовольно вскидывает брови. Поздние гости, которые прячутся за тканью, могут вполне схлопотать от него Темную Сестру в сердце. И пальцы уже нащупывают рукоять валирийского меча. — Это я, дядя, — на языке Старой Валирии речь его племянницы звучит песней. Она скидывает маскировочный плащ. — Отложите оружие, оно вам без надобности. И эта ирония в голосе, смех по уголкам глаз. Деймон разжимает пальцы, пряча валирийский меч в ножны. — Что привело тебя ко мне? — спрашивает ее. — Ты знаешь. О да, он знает. Но он совсем не настроен на игривый флирт, который вполне способен закончиться, когда его мужская выдержка падет. Именно поэтому сегодня и все дни минувшие Деймон не позволял Рейнире заходить дальше поцелуев. Но сейчас она пришла к нему. И стоит перед ним. Столь удивительно прекрасная и юная. И когда ее руки поднимаются к груди, когда начинают расстегивать крючки тугого корсета, мужчина приоткрывает рот. Сумасшедшая. Рейнира с легкостью справляется с верхом платья, тянет его вниз, избавляется от пышной юбки и остается перед ним в одной простой белой рубахе. — Остановись, — вылетает из его губ на их родном языке. — Ни за что, дядя. И белая ткань сползает с узких плеч, оголяя все больше и больше нежной девичьей кожи, пока не оказывается подле ступней. Принцесса подходит к нему, стоящему у окна, за которым темнеет столичная ночь, и берет мужские руки, держит в своих, а потом перекладывает на талию. Ладони мягко сжимают кожу, словно делали это бессчетное количество раз. Деймону хочется наплевать на все, толкнуть Рейниру на широкую кровать, раздвинуть ее бедра, войти так глубоко, что она вскрикнет, и двигаться, двигаться, двигаться. Получая свое. Ведь она принадлежит ему. Нет никого, кто бы подошел ей так, как подходит он. Деймон думает, что они могли бы править вместе. Рука об руку. Вдвоем. Это было бы золотое правление драконов в Семи Королевствах, справедливое по своей природе и всем законам. С этими мыслями он жарко целует племянницу, а она мгновенно отзывается, прижимаясь к его влажным губам тесно и сладко. Принц усмехается в девичий рот, садится на постель и усаживает племянницу на свои бедра, и пальцы оказываются между ее стройных ног. Гладят кожу, дразнят, проводя фалангами по чувствительным точкам, провоцируют, пока Рейнира не начинает наседать на них, просить и требовать. Рука Деймона продвигается к средоточию женского желания и раздвигает влажные складки, погружается в мягкую плоть. Принцесса судорожно вдыхает ночной воздух, продолжающий влетать в открытое окно, и принц жадно вбирает губами этот полустон, растворяющийся глубоко в нем, остающийся в каждой клетке тела. Указательный и средний пальцы бесстыдно ласкают, и Рейнира откидывается на грудь Деймона. Его нос с наслаждением вдыхает запах ее волос. Так может пахнуть лишь свобода. Племянница стонет восхитительно, отзывается на любое движение его проворных и умелых пальцев. Деймон лишь усмехается. Он хорошо изучил женское тело, его потребности и тайны. Всё всегда сводится к одному. К этим сладким продолжительным судорогам, каскадами наплывающими на тело, к выкрикиванию его имени, к просьбам не останавливаться и к мольбам о большем. Что сейчас и происходит с Рейнирой. Она изгибается в позвоночнике, задыхается и закатывает глаза. Напряжение покидает ее плоть, нега и истома наполняют до краев. Принцесса едва не падает с колен Деймона, но он вовремя успевает подхватить ее за талию. Она чуть смеется, а потом поворачивается к нему, приоткрывает сомкнутые глаза и лукаво смотрит. — Я хочу еще. — Нет, — улыбка победителя трогает губы принца. Рейнира недовольно хмурит брови, а потом усаживается на него верхом. Глаза в глаза. Долго, продолжительно, игриво. Небольшая грудь с затвердевшими сосками упирается в лицо Деймона. — Вам пора, принцесса, — он сваливает Рейниру с себя на постель и встает на ноги. Деймон хорошо продержался, но еще немного и терпению настанет конец. — Поздний час, вам пора ложиться спать, а мне — наведаться в игорный притон. — Но… — Я тороплюсь. Деймон подхватывает брошенные одеяния и дожидается, когда она, вспыхнув от гнева, выдергивает из его руки платье и начинает облачаться. Он молча следит за ее копошением, а потом помогает с многочисленными застежками корсета. Рейнира фыркает, когда принц подает ей плащ. Она укутывается в него и делает шаг к двери. Крепкие ладони удерживают ее за плечи. — Наше время придет, Рейнира. Я обещаю. Принцесса оборачивается, отчего-то понимая смысл слов молодого принца. Она важна для него. Так было всегда. Одно наследие, одна кровь. Рейнира кивает и исчезает за дверью. Бежит и бежит, пока не оказывается в собственных покоях. Ночью ей снится Деймон, драконы, пламя и кровь. И тот грядущий день она видит четко: на ее голове красуется корона Семи Королевств с трехглавым драконом, точно такая же, как на голове Деймона.