Vape

      Сиэлю всегда было трудно признать то, что в этой жизни ему что-нибудь нравилось. Эта жизнь походила, скорее, на кляксу, на тучу, не желавшую сходить с неба над городом, а не на жизнь. Однако сегодняшний день слишком светлый, чтобы размышлять о бренности бытия. Сегодня Лондон плещется в солнечных лучах, переливается медью в сотнях окон, в стёклах фонарей, в фарах автомобилей. Сегодня воздух впервые свеж и ясен, а не пропитан холодной влагой, от которой того и гляди плесень готова завестись в самых лёгких.       И это ему нравится.       Кварталы сменяются один за другим, проплывая мимо широкими гирляндами. Хотелось бы гнать быстрее, но узкие улицы никогда этого не позволят. Англии некуда торопиться, она утягивает всех, кто в ней родился, в своё аристократическое спокойствие, в свою медлительность. Не отпускает она и Сиэля, но отчего-то именно сегодня и именно сейчас ему хочется. Наверное, потому что без серых облаков Англия перестала быть Англией.       Радио с ремиксами в салоне разливается напевами «Loosing My Religion», потом перетекает в «Zombie». Переработанные, они звучат живее обычного.       — Что за попсень, — фыркает Сиэль, скрещивая руки на пассажирском сиденье. Чисто для виду.       Михаэлис в ответ лишь усмехается в своём до тошноты типичном репертуаре. Крепко держа руль, он смотрит на одну дорогу впереди. Лицо выглядит сосредоточенным. Однако стремления долго смотреть на него нет. Только если заглядеться на горящие в солнечных лучах алые глаза. Самое непреодолимое признание: это Сиэлю тоже нравится. Особенно когда этот чёрт прекращает показушничать и обрамляет зрачки человеческими радужками.       Желание прячется совсем глубоко в остатках души.       Завораживающие руки с контрастирующими чёрными ногтями изредка передёргивают коробку передач, так резко, что заставляют сглотнуть.       Они останавливаются у одного из знакомых зданий. Высоковатое, но подъём по его длинной лестнице стоит того. Вид с крыши открывается поистине отменный.       Сиэль подавляет внутри лёгкий трепет от того, что это место — их особенное. Лишь их двоих. Незаконно пришедших сюда в тайне от всего города.       Ноги уже привычно свешиваются, локти ложатся на низковатые перила.       Медью заливаются теперь не только дома — взору предстаёт бесконечное розовеющее закатное небо. Сиэль дышит размеренно, но дух у него захватывает. Ещё бы. Посмотришь вниз — и сразу голова кружится.       Он болтает ногами в воздухе, кладёт голову поверх сложенных на перилах рук. Глаза разбегаются, наблюдая то за прохожими, то за авто, то за пролетающими мимо птицами. Шум города остаётся где-то далеко внизу.       Так приятно ощущать под кедами пустоту.       Себастьян тоже молчит. Мирно смотрит не то на город, не то просто в одну точку перед собой, изредка шипя своей электронной сигаретой. Из его рта выдыхается объёмное облако пара, которое устремляется дальше и тает в воздухе на глазах.       — Тебе не надоело каждый раз сюда приходить? Когда уже сделаешь то, что обещал? — бормочет Сиэль, сам не понимая, пробудилось ли его желание поворчать или же ему действительно надо знать.       Кровь родителей на его руках. Безжизненное тело брата, погружающееся в бездну. Это всё бы стало концом, если бы не одно жирное «но». Это жирное «но» на самом деле худое как спичка. И имя ему — Сиэль Фантомхайв.       На тонких губах снова проявляется усмешка. Она всегда такая приторная, что хочется ударить по его смазливому лицу, влепить такую смачную пощёчину, чтобы стереть. Одновременно с этими мыслями руки прирастают к потеплевшему под ними металлу. Просто не могут подняться. Он не станет этого делать. Никогда.       — Я уже, — Себастьян поворачивается к нему, растягивая рот ещё шире: — Terre. — От этого слова, обволакиваемого чистым картавящим французским акцентом, внутри замирает всё то, что не успело замереть при одном лишь взгляде на Лондон с неимоверной высоты.       Сиэль тихо хмыкает, когда демон после очередной затяжки наклоняется к нему ближе. Губы сливаются, он ловит ртом весь выдыхаемый пар. Смакует на языке вкус «Эрл Грея». Стоит отстраниться на миг — и из носа Себастьяна вылетают остатки полупрозрачных облачков.       Горло немного прихватывает. Сиэль сдержанно кашляет в кулак, после чего притягивает демона обратно за воротник кофты. Он опять будет мягко ругаться, что тот растянулся, хоть сейчас совершенно не обращает на это внимание. Увлекается с каждой секундой всё больше, позволяет запустить пальцы в аккуратно собранные за висками пряди, легко смять их и намотать на палец. Сам подсаживается ближе, обхватывая лицо Сиэля руками. С одной стороны щека ощущает горячую мягкую ладонь, с другой — поглаживающий тыл пальцев, что продолжают держать сигарету. Губы снова выразительно соприкасаются, языки проходятся друг по другу, и он упивается этим поцелуем, пусть чудный аромат дурманящего пара давно пропал.       Себастьян делает очередную затяжку и улыбается уже не так слащаво, как раньше. Смотрит из-под ресниц. Губы так и замирают с оголённым рядом верхних зубов.       — Просто не всего сразу.