Какая ж ты сука

      Порче проснулся, потому что человек под ним решил изменить позу и перевернуться на бок, из-за чего и сам парень потерял равновесие, рыбкой соскользнул по чужому подтянутому телу, свалился с дивана и больно приложился локтем и тазовой костью о деревянные половицы, прикрытые, к счастью, пушистым и толстым ковром.       Че широко распахнул глаза и тут же тихо завыл от боли, вспыхнувшей в голове сверхновой из-за чрезмерно яркого солнечного света. Спасаясь от неприятных ощущений, быстренько смежил зудящие веки обратно, потер ноющие виски и опасливо приоткрыл глаза, со второй попытки сумев разглядеть сквозь частокол ресниц такого же сонного и явно страдающего от сильного похмелья полуголого Макао, на котором вольготно валялся еще минуту назад.       Резко сев, Че схватился двумя руками за голову, прямо в которой, по ощущениям, поселился тот самый надоедливый сосед с охренительно громкой дрелью. Во рту царила Сахара, а запах шел такой, будто все окрестные кошки решили выбрать его рот вместо туалета. Еще у парня ужасно болела шея, будто ночью ее усиленно сосал смертельно изголодавшийся вампир, колени и локти покраснели и пекли из-за напрочь стертой кожи, ныли затекшие от неудобной позы плечи, а поясницу и вовсе простреливало резкой болью на любое движение. А еще Порче чувствовал себя странно пустым, будто мышцы ануса все еще хранили фантомные воспоминания о чем-то округлом, продолговатом и большом, что заполняло его, по ощущениям, добрую половину ночи.       — Блять… — сипло прошептал Макао, такими же испуганными и округлившимися глазами глядя на Че. Широкие плечи и бронзовые предплечья младшего Тирапаньякула были тут и там исчерчены кровавыми полосами от ногтей, со спиной, видимо, дело обстояло так же, если не хуже.       Порче бегло осмотрелся: они проснулись в одиночестве в столовой двухэтажного пляжного домика, куда Кинн и Порш пригласили всю семью, чтобы отметить день рождения нынешнего главы мафии. Киттисават хорошо помнил, что, благодаря неуемному и фонтанирующему идеями Танкхуну, они затеяли несколько стандартных для большой компании игр вроде бутылочки и «правды или действия». Помнил, как не глядя опрокидывал в себя вкусные шоты с тем, что неустанно мешал всем желающим Порш, удачно дорвавшийся до мини-бара. Еще из недр памяти всплыл радостный смех Макао, расслабленная улыбка Тэ, громкий, заразительный хохот Тайма, довольные лица Порша и Кинна и усталые глаза Арма с Полом, вынужденных по долгу службы пить мало и постоянно приглядывать за своим шебутным господином.       Порче снова с силой потер виски, и в голове прорезалось еще несколько воспоминаний, более поздних, смутных и нечетких, но от них все тело бросило в жар, да и утренний стояк, воодушевившись от сгенерированных подсознанием картинок, окреп еще больше, ощутимо натягивая спереди свободные канареечно-желтые пляжные шорты с тупым рисунком в виде пингвинов-серфингистов.       А вспомнились ему чьи-то настойчивые, но безумно мягкие и пахнущие крепким виски губы, не дающие ни вздохнуть, ни отстраниться, гибкий, длинный язык, свободно хозяйничающий в его рту, теплые ласковые руки с твердыми и шершавыми бугорками мозолей, так приятно и правильно обхватившие бедро и скрещенные над головой запястья. Чье-то частое, обжигающее дыхание у чувствительной мочки уха, и, самое главное, сильные и жесткие толчки узких бедер, после каждого из которых Че удовлетворенно постанывал и неприятно проезжался голой спиной по горячей и влажной от пота простыни.       Ему точно было чуть-чуть больно и слишком много, все же его партнер обладал крупным размером и неукротимой энергией, но в то же время Че помнил, что уже после первых предварительных и слегка грубоватых ласк он полностью расслабился, охотно отдаваясь во власть другого человека, а затем, когда кровь, щедро разбавленная хорошим алкоголем, закипела в венах — громко и развратно стонал, как довольная клиентом шлюшка, сам подавался навстречу таранящему его тело члену и ранил своего любовника до крови, намертво вцепившись в спину ногтями, а в плечо — зубами. И голос он сорвал тогда же, раз за разом выкрикивая и выстанывая короткое имя, которое, увы, напрочь вылетело из гудящей от похмелья головы.       Глупое, жадное до ласки тело, впрочем, всем случившимся ночью остался более чем довольно — несмотря на сильнейший похмельный отходняк и специфические неизбежные последствия бурного анального секса в принимающей позиции, Че до сих пор чувствовал приятную истому и слабую боль в мышцах живота и бедер — они с пока еще неизвестным любовником за ночь сменили как минимум позы три, и это он еще не все вспомнил. Количество оргазмов, правда, в памяти не отложилось, но Че точно было ослепительно хорошо даже тогда, когда он растекся усталой лужей по мокрой насквозь кровати и неизвестный продолжил трахать парня без его активного участия, гонясь уже за собственным удовольствием. Да уж, отлично Че лишился девственности. Феерично. Незабываемо. С огоньком, так сказать.       Вернувшись из сладко-терпких воспоминаний в реальный мир, Че вместе с младшим Тирапаньякулом еще раз внимательно осмотрели друг друга, сверяя травмы, благо на обоих были только пляжные шорты, на Макао еще и надетые задом наперед. Заметив это, младший парень тихо хмыкнул и переоделся прямо при Порче, правда, тот пискнул от смущения и моментально спрятал лицо в ладонях, потому что, как оказалось, белья под шортами Макао не было.       — Да не, хуйня, бро, я точно помню, что трахал какого-то блондина напротив ростового окна. Правда, лица не помню, мы все время лизались, как бешеные, — первым высказался Тирапаньякул, поводя из стороны в сторону развитыми плечами и морщась от боли. Его от природы полные и красивые губы действительно были ярко-красными, искусанными, опухшими и наверняка сильно болели, и он их постоянно облизывал, пытаясь смягчить неприятные ощущения.       — Да. Тогда это был точно не ты, я помню, что меня в основном трахали на большой кровати. И тот человек был другой. Тоже сильный, как ты, но другой. Не могу объяснить, — согласился Че, и с его души словно камень свалился — он уважал Макао, ценил общение с ним, но воспринимал исключительно как друга, даже если поначалу тот и пытался заигрывать, вытаскивая из панциря отчуждения, куда Че успешно загнал сам себя после болезненного расставания с Кимом.       — Ладно, пошли хоть воды добудем, — Макао первым поднялся на ноги, неловко пошатнувшись, но почти сразу выпрямился и подал руку Порче, которую тот без колебаний и излишних сантиментов принял.       В холодильнике они обнаружили стяжку с литровыми бутылками воды, а над приправами в боковом шкафчике гордо стояла небольшая «походная» аптечка, в которой, помимо бинтов, антисептиков, шприцев, стерильных одноразовых скальпелей и прочих медицинских приспособлений, нашлось пусть и не самое действенное, но проверенное и качественное средство от похмелья. Умывшись прямо под краном на кухне и наскоро прополоскав рты, Порче и Макао переглянулись и двинулись в обход по дому, про себя недоумевая, как они вообще оказались вдвоем на кухне, да еще и в обнимку на диване.       Сквозь французское окно столовой хорошо просматривалась внутренняя территория коттеджа, в том числе и круглый неглубокий бассейн, возле которого в тени, на неудобном и жестком пластиковом диванчике, обнаружились благополучно дрыхнущие полуголые Кинн и Порш. Причем второй всем телом беззастенчиво развалился на первом, используя его в качестве матраса, но Кинн не только не пытался скинуть с себя лишнюю тяжесть, но еще и во сне крепко оплел Порша за талию и спину руками, чтобы не свалился, выдавая то, что подобная поза для них обоих уже давно привычна.       Оценив придурочно-счастливое выражение лица сладко спящего Киттисавата-старшего, пускающего тонкую нитку слюны на бледную грудь Кинна, Порче даже слегка пожалел своего нового родственника, особенно когда вспомнил, сколько на самом деле весил его атлетичный брат. Впрочем, мафиозный король сам выбрал свою судьбу и сам позволил любовнику такое делать — Порче вырос в обществе брата и был железно уверен в том, что, если бы Кинн высказал хотя бы мимолетное недовольство такой позой, Порш тут же прекратил бы это делать. Уж что-что, а заботиться о любимых людях Киттисаваты умели в совершенстве.       Оставив рядом со спящими воду и таблетки, Макао и Порче через ту же дверь вернулись в дом и пошли дальше. В гостиной на первом этаже они обнаружили Танкхуна с телохранителями, лежащих на ковре настоящим сэндвичем. Яркие тряпки мафиози и скромные черные форменные футболки его личной охраны вразброс валялись на ближайших пуфиках и диване, ширинка Арма была расстегнута, штаны Пола запутались в районе его колен. Оба работника могли похвастаться розовыми засосами по всему торсу и очень взъерошенными волосами, будто кто-то специально долго зарывал пальцы в пряди, превращая всегда аккуратные прически в фешен-катастрофу. Очки Арма валялись раскрытыми на полу неподалеку, ремень Пола, обхватывающий кольцом сложенные вместе обманчиво-хрупкие запястья Кхуна, оставался единственным, что вообще было надето на рыжеволосом мужчине. Старший Тирапаньякул явно мерз без одежды, а потому кутался, как в одеяло, в объятия своих верных полуодетых стражей. Его тонкая бледная кожа могла похвастаться девственной чистотой, но Че по собственническим объятиям телохранителей и опухшим, потрескавшимся губам Кхуна догадался, кто был снизу. Арм и Пол лежали друг к другу лицом, подложив одну руку под голову вместо подушек, а вторую перебросив через тонкую талию и бедро своего подопечного. Картинка получилась настолько эстетичной, что подростки даже залюбовались ею на несколько секунд.       Порче заговорщицки подмигнул Макао, делающему пятьсот фото для будущего компромата, и осторожно накрыл спящих стащенным с дивана тонким серым пледом. Кхун неприязненно поморщился от соприкосновения голой кожи с грубой тканью, но не проснулся, еще сильнее вжимаясь спиной в грудь Пола и притягивая к себе расслабленного и особенно мягкого во сне Арма, на что оба мужчины ответили согласным мычанием и, не просыпаясь, покрепче завернули своего господина в предложенную вещь.       Оставив лекарство и для них, парни отправились дальше, поднимаясь на второй этаж, где располагались четыре небольшие спальни, по две на каждую сторону от лестницы. Крайняя слева оказалась пуста, но, судя по раскиданным тут и там ярким дизайнерским вещам, раскрытому огромному чемодану и двум сумкам в два раза меньше в углу, она предназначалась для Танкхуна и его парней. Вторая тоже оказалась пустой, причем выглядела так, будто в нее никто и не думал заселяться. Первая спальня справа явно принадлежала Вегасу и Питу — вломившись без стука, ребята напоролись на кинг-сайз кровать, расположенную прямо напротив двери, и очень нехороший прищур полулежащего на ней главы побочной семьи, на чьем плече удобно развалился крепко спящий Пит. Вегас приложил палец к губам, призывая младших к молчанию, и знаками показал, чтобы они провалили подальше. Уже закрывая за собой дверь, Порче уловил, насколько сильно изменился и потеплел взгляд хищных раскосых глаз, стоило Вегасу опустить его на миловидное лицо человека, лежащего рядом.       В четвертой спальне обнаружился спящий Тэ, и у Порче отпали последние сомнения в личности загадочного блондина, с которым провел горячую ночь Макао. Взгляд подростка, натолкнувшийся на разметавшуюся по кровати стройную фигуру, стал задумчивым и завороженным. В последнее время у Тайма и Тэ сильно не ладилось на любовном фронте, они часто спорили и ругались, и по вопросам бизнеса, и из-за постоянных измен Тайма, которые тот даже не пытался скрывать. Ситуация еще больше накалилась в тот момент, когда в коттедже Тайм и Тэ пересеклись с другом Порша Тэмом, к которому Тайм в прошлом уже проявлял признаки симпатии.       Поэтому грустный, подавленный и решительно настроенный нажраться Тэ под чутким руководством Порша таки напился в хлам, однако вел себя вполне прилично — с Таймом не ругался, Тэма не бил, на стол не лез, стриптиз не танцевал, похабности в адрес других гостей не выкрикивал. Так, сидел себе в уголочке, потягивал очередную идеально приготовленную Маргариту и смотрел большими, умело подкрашенными печальными глазами на воркование других парочек. Поэтому Порче и Макао, тоже оставшиеся как бы не при делах на общем празднике жизни, подсели к нему со своими напитками, заинтересовали игрой в несложную настолку, а затем и вовсе затащили в общий круг «правды или действия». Видимо, после окончания игры Порче зацепился языками с кем-то другим, а дружеское общение Тэ и Макао постепенно перешло в горизонтальную плоскость в спальне Тирапаньякула, в которой они должны были изначально жить вместе с Че.       Где при этом ночевал сам Порче, все еще оставалось тайной, покрытой мраком. Не став издеваться над другом, явно переживающим какой-то сложный этический кризис, подросток оперативно вручил Макао еще одну бутылку и блистер таблеток и мягко подтолкнул меж лопаток, понукая подойти к Тэ и разбудить его. Хотя мелькнула у него саркастичная мыслишка, что парень сначала будет долго любоваться спящим мужчиной, а затем начнет будить его поцелуями или и вовсе ласками погорячее. Уж слишком взгляд у Макао был задумчивый и затуманенный, будто он был полностью погружен в приятные воспоминания о прошлой ночи.       Порче как можно тише прикрыл дверь и нехотя отправился на чердак, больше похожий на детскую комнату, на скорую руку переоборудованную в еще одно спальное место. Скошенная крыша, маленькое квадратное окно, односпальная кровать под ним, пара книжных полок и рабочий стол со стулом у одной стены, и довольно большая двуспальная кровать у второй, на которой, массируя виски, сидел Ким Кимхан Тирапаньякул собственной персоной.       Порче резко стало не по себе. Во-первых, его бывший кумир, которого вчера в доме было практически не видно и не слышно, теперь щеголял голым рельефным торсом, украшенным длинными кровавыми царапинами. Во-вторых, на его левом плече виднелся нехилый такой укус, идеально подходящий под зубную формулу Порче, в-третьих, до подростка разом дошло, что именно не давало ему покоя и все время настойчиво зудело на краю сознания — шершавые крупные мозоли на пальцах его ночного любовника были профессиональными, имеющимися у каждого гитариста, который практиковался больше пары лет.       Ким вскинул голову, услышав шорох, уставился на такого же полуодетого Порче, и его темные глаза испуганно расширились. Он подорвался на ноги, бросившись к парню, отчего тот инстинктивно шарахнулся назад и снова ушиб многострадальный локоть, на этот раз о дверную ручку.       — Ангел? Ты как? Тебе больно? Может, приляжешь? Хочешь компресс?       Порче ошалел из-за подобной экспрессии обычно холодного и отстраненно-вежливого Кима и глупо заморгал. Его бывший кумир выглядел очень виноватым, отводил взгляд и старался смотреть куда угодно, но не на шею или в глаза Че, чего за ним не водилось примерно никогда.       — Пи’Ким, зачем мне компресс? — Уплывающее в астрал сознание Порче с отчаяньем утопающего зацепилось за самую простую мысль.       — Твоя шея… прости, я перестарался ночью, — Ким съежился и чуть отступил, глядя исключительно в пол и с силой кусая припухшие, все еще вызывающе красные зацелованные губы. Зато теперь Порче наконец стало понятно, почему Макао пялился на его шею с адской смесью сочувствия, любопытства и насмешки.       — Ничего, я в порядке. Вот. Выпей, от головы поможет, — Че вспомнил о том, что в его руках остались последний блистер и початая им бутылка с уже не такой холодной водой. Порче подумал, что оно и к лучшему — певцу вредно пить и есть холодное, чтобы не заболеть и не сорвать уже давно запланированный большой концерт. Назойливые мысли о том, почему его вообще должно волновать состояние Кима после всего, что между ними случилось, Че трусливо списал на не до конца угасшую фанатскую любовь, не желая даже в мыслях признавать, что за эти восемь с половиной месяцев безумно соскучился по присутствию младшего мафиозного принца в своей жизни.       Ким послушно взял предложенное, запил таблетку, поморщившись от дискомфортной температуры воды, отложил подношение в сторону и все-таки заглянул Че в глаза.       — Прости меня, Порче. Я… не знаю, что на меня нашло. Такого больше не повториться, я обещаю. Мне очень жаль, что это случилось, я готов понести любое наказание, какое ты пожелаешь.       Ким покаянно склонил темноволосую голову с отросшими спутанными волосами, а в груди Че после этих слов разверзлась новая бездна. Он-то посмел надеяться, пусть в самой глубине души, пусть втайне даже от самого себя, что они смогут все наладить, что Ким осознавал, с кем был этой ночью, что он хотел Че так же сильно, как и тот его, но все оказалось напрасно, и осознание скверности и запутанности ситуации ранило подростка не хуже лопнувшей гитарной струны. Сил терпеть чужие выходки и эгоизм, находить оправдания, понимать, прощать больше не осталось, и он, сморгнув навернувшиеся на глаза слезы обиды и разочарования, молча влепил возлюбленному обжигающе-горячую, сильную пощечину, от которой на губе Кима выступила свежая кровь, а рука самого Че вспыхнула, как от ожога.       — Если для тебя наш секс — ошибка, и ты жалеешь об этой ночи, то нам не стоит больше видеться. Никогда, — отчеканил он, развернулся на пятках и опрометью бросился вниз, желая как можно быстрее добраться до бассейна и в нем же утопиться.       Уже на втором этаже его настиг Ким, поймал за руку, с силой развернул, дернул на себя и поцеловал — глубоко, жадно, мокро, вылизывая рот, подавляя волю, вынуждая смириться и сдаться. Но парень, подключив свое фамильное упрямство, стал ожесточенно сопротивляться, вырываться и шуметь. Громко орать с чужим настырным языком во рту не получалось, кусать было жаль из уважения к фанатам Вика, но вот от души молотить кулаками по спине и плечам, специально целясь в свежие синяки и царапины, Порче мог, чем с удовольствием и занялся. Он дергался, сопротивлялся и трепыхался как заведенный, но и Ким не сдавался. Мафиози был куда сильнее и опытнее в драках, даже несмотря на то, что очень старался парню не навредить, поэтому уже спустя пару минут ожесточенной борьбы, сопряженной с грязными некрасивыми поцелуями, Порче оказался на полу, придавленный сверху всем весом стройного, но тренированного Кима.       — Я не хочу тебе навредить, мой ангел. Не дергайся, пожалуйста, –прошептал Тирапаньякул, практически целуя Че, и тут же поплатился за это заново прокушенной губой.       Обиженный, раздраженный и обозленный всем случившимся Порче жалеть его уже не хотел. Но Ким, не обращая внимания на свежую ранку и боль, снова наклонился, припадая к губам подростка с такой готовностью и жадностью, словно тот был чистым источником посреди засушливой пустыни.       Его правая рука лежала под затылком младшего, оберегая от удара о твердый пол, губы ощущались безумно мягкими, а вторая ладонь, несмотря на цепкую хватку на бедре, боли не причиняла. Разум Че еще пытался вяло сопротивляться, на глаза по второму кругу наворачивались горячие слезы, но глупое, слабое, предательское тело покорно сдавалось человеку, который успел прошлой ночью наглядно показать, что умеет сделать очень и очень приятно. Ким, почуяв ослабление защиты, тут же втиснул колено меж бедер Порче, пусть и с трудом, все время уворачиваясь от острых коленок. Прижался грудью к груди, выверенно скользнул языком по шее, и младший Киттисават поплыл от сладкого тянущего ощущения, родившегося в паху и прокатившегося огненной волной к голове. Тело инстинктивно прекратило дергаться, и Че тихо, на грани слышимости застонал, все еще отчаянно цепляясь за свои обиды, но уже понимая, что безнадежно проиграл и Киму, и самому себе.       — Пи’… Ким…       Вместо ответа Кимхан игриво лизнул оставшиеся на шее Че крупные многочисленные синяки, подул издалека на влажную кожу, и из подростка вырвался настолько громкий и развратный стон, что он и сам его испугался, тут же с громким клацаньем зубов захлопнув рот.       Дверь ближайшей спальни распахнулась во всю ширь, являя на пороге очень злого Вегаса в черном шелковом неплотно запахнутом халате.       — Я же попросил, блять, не шуметь! Какого хуя тут происходит? — рявкнул мужчина, не стесняясь показать свое недовольство.       Порче сжался, пытаясь слиться с полом — Вегас все еще иногда его очень пугал. Ким, заметив эту реакцию, мгновенно огрызнулся на кузена, напоминая большую хищную кошку вроде ягуара или леопарда. Вегас, очень похожий на окончательно озверевшую от ярости роскошную пантеру, от него не отставал, продолжая давить чистым гневом.       — Хватит, Вегас, — на обнаженное плечо разъяренного мужчины мягко легла аккуратная ладонь, незначительно темнее по тону. — Иди сюда.       — Но Пит!.. — договорить Вегас не смог — его с силой развернули за плечо и глубоко поцеловали.       Пит без труда утянул своего парня вглубь комнаты, игриво подмигнул Порче и захлопнул дверь, оставляя их с Кимом наедине.       — Это не было ошибкой. Вернее, было, но… не так, как ты думаешь, Че, позволь мне все объяснить, прошу.       Ким шептал эти слова в шею Че, почти умоляя, и тот, поколебавшись, все же решил выслушать провинившегося любовника. Правда, где-то в другом месте — из-за левой двери уже слышалось специфическое копошение, а из-за правой, где остались Макао и Тэ, раздался удивленно-довольный высокий, музыкальный стон, в котором Че признал голос Тэ.       — Так, ладно, пошли куда-нибудь подальше от них.       Порче хотел зайти на кухню и приготовить скромный завтрак, но обломился еще на подходе — чтобы зайти на кухню, нужно было сначала пройти гостиную, а там уже раздавались негромкие голоса Пола и Арма, виновато бубнящих о том, что они не хотели и что кхун Танкхун может наказать их, как ему угодно. Че издевательски изогнул бровь, упражняясь в безмолвном сарказме. Ким слегка покраснел, но взгляда не отвел, правда, уже спустя пару секунд Порче смущенно отпрянул от двери подальше, ибо пришедший в себя Кхун выдал что-то очень возмущенное и малоразборчивое, и голоса телохранителей сменились влажными звуками поцелуев.       Возле бассейна копошились тоже проснувшиеся Порш и Кинн; Че, вовремя вспомнив про украшающие его шею и торс следы, бросился в другую сторону так быстро, что только пятки засверкали. По пути в кустах они напоролись на еще одну парочку — Тайм о чем-то активно вещал Тэму, и, судя по засосам на телах обоих, у них ночь тоже удалась на славу.       Порче, не снижая скорости, выскочил на дорогу, ведущую к центру поселка, проскочил пару поворотов и с размаху приземлился на обиженно скрипнувшую качель на старой и заброшенной детской площадке. Ким пошел следом, как собака на поводке, и опустился на колени перед ним, виновато заглядывая в глаза снизу вверх.       — Че, я знаю, прозвучит глупо после всего того, что было, но это — самая лучшая ночь в моей жизни. Самый вкусный секс, если тебе угодно. И я не жалею о том, что это случилось, я рад, что со мной был ты, и горд, что именно мне ты отдал свой первый раз, но я не хотел, чтобы это случилось вот так. По пьяни, без осознанного согласия, понимаешь? И я точно помню, что был… не особо осторожен. Все могло быть намного мягче, лучше, аккуратнее, и за это я себя виню. Мне жаль именно поэтому, Че, поверь!..       От чужих неразборчивых, сбитых слов, от скорости, с которой Ким пытался извиниться, заверить Порче в своих чувствах, от его волнения и страха снова облажаться Че стало намного спокойнее и легче на душе. Решив в последний раз поверить этому невыносимому парню, что раз за разом настойчиво ломал все его устоявшиеся алгоритмы и стиль жизни, он в едином порыве наклонился, поймал Кима — растерянного, выглядящего слишком юным и беззащитным для сурового и жестокого сына мафии — под скульптурно вылепленные скулы и поцеловал, затыкая собой. Тот инстинктивно дернулся назад, попытался выбраться из мягкого захвата, но быстро сдался и приоткрыл губы навстречу, позволяя делать с собой все, что угодно.       — Дурак ты у меня, пи’Ким, — промурлыкал Че, даже не думая препятствовать теплым тяжелым рукам, что оплели его талию надежным кольцом, сбегать из которого больше не хотелось.       — Дурак. Но твой дурак, Че. И я все еще не попросил прощения за то, что было раньше. Я должен…       — Нет, пи’Ким, не сейчас, — Порче накрыл губы старшего ладонью, пока еще не готовый говорить на настолько серьезные темы. Не с бодуна и не в пригородных ебенях после самой горячей и бурной ночи в его жизни. — Мы обязательно поговорим об этом позже, когда оба полностью протрезвеем, поедим и успокоимся. Пока достаточно того, что мы снова вместе. Мы ведь вместе?       — Если ты позволишь мне быть твоим парнем, я стану самым счастливым дураком на земле, — в глазах Кима словно звезды зажглись.       Порче привычно залюбовался чужой дьявольской красотой, погладил острую скулу, снова поцеловал и без того зацелованные губы, деля хрупкую, невесомую нежность на двоих. После затяжного и очень мягкого, вдумчивого касания Ким отстранился, но недалеко, чуть поменял позу из-за затекших ног и надавил на нижнюю губу Че большим пальцем, слегка оттягивая. Его глаза стали совсем черными из-за расширившихся на всю радужку зрачков и смотрели с такой жадностью, будто пытались впитать любое, даже самое незначительное выражение на лице подростка.       — Ты такой красивый, Че, — в мелодичном голосе Кима восхищение мешалось с откровенной похотью.       Порче вспомнил, что именно они творили ночью, как сладко ему при этом было, как Ким осознанно и расчетливо топил его в удовольствии, и мучительно покраснел, упирая взгляд в землю под носками своих шлепок. Ночью мафиози тоже безостановочно шептал ему на ухо, какой он совершенный, идеально-тугой и тесный, чувствительный и горячий. Продолжая при этом в ровном ритме натягивать на свой член. Ким, уловив грязные мысли Че по выражению лица, вспыхнувшего алым от смеси стыда и желания, рассмеялся бархатным, низким и хрипловатым смехом, поймал ладонь младшего и поцеловал в центр, тут же игриво потираясь о нее щекой.       — Ангел, мы полуголые и в засосах сидим утром посреди заброшенной детской площадки в деревне, названия которой я не помню. Мне все очень нравится, но, кажется, нам пора домой.       — Дома долбанная куча сладких парочек. Никаких гарантий, что мы не наткнемся по пути на чей-то секс. И хиа’.       — Ну и пофиг, — хмыкнул Ким и снова поднялся первым, подавая Че руку. — Пойдем, маленький. Чем раньше мы намажем твои синяки мазью, тем лучше.       Порче хватило совести покоситься на царапины и укус на плече любовника и сделать виноватое лицо.       — Прости, пи’Ким, я тоже перестарался. Тебе очень больно?       — Ни капли, Че, — Ким решительно взял его за руку, переплел пальцы и повел обратно к уединенному коттеджу Кинна, стараясь идти так, чтобы Че оставался на обочине, с безопасного края. — Я же сын мафии, помнишь?       — Вот попадет грязь в рану, и будешь знать, — огрызнулся в ответ Порче, но незло, скорее, по инерции, все еще погруженный в ощущение звенящей легкости, наполнившей все его тело словно гелий — воздушный шарик.       Они вернулись в дом, старательно обходя все «опасные места» и пытаясь не попасться на глаза любопытным родственникам, что было той еще задачкой со звездочкой, учитывая их количество в относительно небольшом доме. На их уединенном чердаке было по-прежнему тихо, уютно и слабо пахло цитрусовым шампунем Порче, потом и сексом. По очереди приняв освежающий быстрый душ в пристроенной к апартаментам крохотной тесной ванной, Ким и Че сменили одежду, причем последний осознанно выбрал более длинную и темную футболку Кима, чтобы как можно лучше прикрыть следы, и устроились на разворошенной кровати, чтобы обработать повреждения друг друга.       Че собирался первым насесть на Кима с лекарствами, но упрямый мафиозный принц не позволил, решительно отобрав всю аптечку разом и пересев поближе к подростку, повернув его на свет, чтобы было удобнее. По ходу «лечения» Ким, не удержавшись, начал покрывать поцелуями заднюю сторону шеи Че, еще не испачканную приятно пахнущей ментолом мазью, и тому стоило больших трудов первым отстраниться от горячих касаний и вернуть их обоих на грешную землю.       Однако, когда настал черед Порче лечить Кимхана, он и сам с трудом сглатывал постоянно набегающую слюну — несмотря на обилие пересекающихся царапин и красно-фиолетовых глубоких лунок от ногтей, кожа у мафиозного принца была ровной, мягкой и очень аппетитной на вид. Че еще с ночи помнил ее вкус, как и то, что по своей инициативе и с неподобающей скромному девственнику жадностью слизывал выступивший пот с груди Кима, поддавшись алкогольному угару и совершенно забыв о стеснении и всех своих табу. Этой ночью он не был наивным, милым и невинным мальчиком, которым его привыкли видеть окружающие — в него словно демон похоти вселился, впущенный в тело значительным градусом, обидой на любимого человека и невероятной, неутолимой, безумной тоской по его голосу, запаху, ласке. Однако, судя по тому, что Че помнил, Киму все происходившее между ними ночью вполне понравилось — он ни на шаг не отставал от Че по степени развратности, то целуя его под коленками, то залезая горячим гибким языком в чувствительную ушную раковину, а то и вовсе накрывая член Порче губами и пропихивая аж до горла.       — Ангел?       — М?       — Я тебя люблю, — Ким специально повернулся к Че лицом, чтобы сказать такие важные слова в глаза.       Киттисават сглотнул ставшую вязкой слюну, перевел взгляд на губы любовника и смачно выругался — укус снова начал кровить, пачкая совершенный подбородок тонкими алыми потеками.       — Ты… не хочешь отношений? Что я не так сделал?       — Все так, придурок, только больше не целуй меня без спроса, — сердито рявкнул Че, борясь с желанием отвесить Киму крепкий воспитательный подзатыльник. Ему и самому было совестно за то, что он так сильно поранил любимого человека, но и тот был неправ, когда против воли вырывал поцелуй за поцелуем, мешая не то что говорить, но и просто дышать.       — Больше не буду — пообещал Ким с облегченным вздохом, ловя пальцы Порче и прижимая к груди поверх сердца.       Че кивнул и вернулся к обработке, параллельно поглаживая своего дурного возлюбленного по загривку, чтобы лаской перебить хотя бы часть неприятных ощущений от спиртового антисептика. В дверь постучали, и вежливый голос Арма попросил кхуна Кима и нонга’Порче спуститься к столу. Парни быстро накинули футболки обратно, скрывая засосы. Правда, Порче пришлось бы замотаться по самый нос в шарф, чтобы замаскировать следы ночной несдержанности Кима, так что оба плелись на кухню, как на эшафот, предвкушая истерику Порша и насмешки остальных.       В кухне-столовой уже собралась вся семья — Пит, Пол, Порш и Кинн сообща накрывали на стол, перетащенный из кухни в самый центр комнаты, чтобы все гости поместились. Частично использовались блюда из заранее заказанной доставки, частично — приготовленные руками уже на месте, частично — те, что не доели вчера за коктейлями и играми.       Вегас в темно-синих пижамных штанах и вырвиглазном малиновом фартуке поверх голого торса что-то рассказывал крутящемуся рядом Арму, попутно продолжая крошить какой-то красный овощ на разделочной доске. Посреди минималистичного черно-белого кухонного уголка он выглядел как хозяин, слегка уставший от наплыва дерзких гостей, но смирившийся с их присутствием.       За большим круглым столом в той части помещения, что уже считалась столовой, с видом обожравшегося сливок кота сидел Кхун в невзрачной синей футболке, слишком большой для его пусть и пропорциональной, но худощавой и изящной фигуры, и непринужденно потягивал из стакана какой-то ярко-желтый сок с мякотью. Через стул от него расположился Тэ, до одури похожий на маленького взъерошенного котенка — настолько сильно он тушевался, все время затравленно оглядывался на оттащенный в угол диван позади себя и жался плечом к плечу сидящего рядом Макао. Младший кузен Кима выглядел великолепно — помимо царапин его теперь украшал еще и огромный синяк на лице, уже начавший набирать насыщенный темно-синий цвет. Чей-то хорошо поставленный удар попал четко в переносицу, из-за чего подросток стал выглядеть как панда.       — И кто это тебя так? — поинтересовался Ким, впрочем, без заметной иронии в голосе, предупредительно отодвигая для Че стул рядом с Макао.       — Солнышко-Тэ экстренно сменил парня. Глупый Проныра, мог бы и сам догадаться! — проворковал так и лучащийся самодовольством Кхун.       Скулы «солнышка-Тэ» приятно порозовели, и он еще сильнее вжался в Макао, на что подросток чуть изменил позу и решительно обнял покатые плечи, наглядно показывая, кто именно стал новым избранником хрупкого светловолосого мужчины.       — Поздравляю, бро, — искренне порадовался за друга Че, стукнул кулаком о кулак Макао и переплел под столом пальцы с Кимом, все еще опасаясь реакции своего старшего брата. Порш был хоть и импульсивным, но отходчивым, так что самым главным было пережить первую волну его недовольства.       На том самом диване, где проснулись Макао и Порче, спустившись посреди ночи за водой, да так и вырубившись в обнимку, теперь сидел Тайм и позволял обеспокоенному Тэму прикладывать к его сломанному носу пакет с замороженными овощами. Все-таки Макао вырос в мафиозной среде и тоже мог за себя постоять. За себя и за молодого, красивого и утонченного мужчину, что так ранимо и трогательно жался сейчас к его груди.       — Че! Как прошла… ночь… — Порш, повернувшийся к Порче с радостным выражением на симпатичном лице, сразу напоролся взглядом на следы на шее младшего брата и затих, переваривая новые данные.       Че подавил сильнейшее желание зажмуриться и по-детски наивно прикрыться руками. Слева от него раздался какой-то шорох, воздух заколебался, рассеченный сильным и стройным телом, и знакомый до боли бархатный голос, все еще сексуально хриплый после ночных развлечений, произнес, четко проговаривая каждое слово:       — Это моя вина. Если хочешь кого-то за это наказать, вперед, я перед тобой, но не трогай Че. Он ни в чем не виноват.       — Хочешь сказать, ты взял его силой? — нехорошо прищурился Порш, подбираясь, как кошка перед прыжком.       Ким замялся, не зная, как правильно объяснить. Глаза Порша расширились от осознания, и он плавным движением перетек к «обидчику» младшего брата, не глядя отпихнув кинувшихся наперерез Кинна и Пита. До Порче дошло, что дело пахнет жареным, и он встал, с силой отталкивая любовника к себе за спину и выплескивая в лицо опасно приблизившегося брата полный стакан холодной воды, которую только что налил для себя из запотевшего графина. Порш споткнулся на ровном месте, удержавшись на ногах только благодаря природной грации и выдающейся скорости реакции, обиженно и очень забавно мяукнул, как настоящая пантера, попавшая под неожиданный ливень, и ожесточено затряс головой, убирая капли, повисшие на ресницах и волосах.       — Все, что случилось этой ночью, было по моему согласию, хиа’. Да, я был бухой и плохо себя контролировал, но пи’Ким тоже выпил, и мы просто уступили своим желаниям, — Че прикладывал невероятные усилия к тому, чтобы его голос не дрожал и не срывался. Зато Порш затих, внимательно слушая своего непривычно взрослого и серьезного младшего брата, впервые в жизни защитившего от него то, что считал только своим. Ободренный затянувшейся паузой, Порче вдохнул побольше воздуха и продолжил, не отрывая взгляда от растерянного лица напротив: — Пи’Ким любит меня, а я люблю его. Мы еще не раз поговорим с ним о том, что случилось в прошлом и как это исправить, но теперь мы — пара, и я прошу тебя уважать моего парня так, как я уважаю твоего.       Порш широкой ладонью убрал с лица большую часть влаги, окинул Че уважительным, серьезным взглядом и отступил, в кои-то веки признавая за ним право на собственные ошибки и решительные поступки. От радости, пьянящего ощущения победы и признательности у Порче закружилась голова и подкосились колени, и он бы непременно упал, если бы не Ким, вовремя заметивший его минутную слабость и поспешивший на помощь.       — Люблю тебя, хиа’, — сорвалось с губ Че нечаянное, искреннее признание.       Порш посветлел лицом и шагнул к нему, забирая из рук Кима и крепко обнимая, совсем как тогда, когда Че еще был сопливым карапузом и часто прибегал ночевать к старшему брату, опасаясь жутких шуршащих и скрипящих монстров под кроватью и за окном. Однако Порш все же не удержался от воспитательного момента, отвесив младшему Тирапаньякулу легкий подзатыльник поверх головы тесно прильнувшего к нему Че.       — Еще раз увижу его в слезах или в таком… печальном состоянии, и протру тобой весь особняк вместо тряпки, понял?       Ким молча кивнул, и не думая огрызаться на неприкрытую угрозу. Че отступил от Порша, переглянулся с чуть расслабившимся Кинном и мягко подтолкнул брата в плечо в сторону его избранника. Тот послушно отошел, возвращаясь к переноске заполненных едой тарелок на обеденный стол.       Арм и Пол, закончив с подготовкой, заняли свои места слева и справа от Танкхуна, тут же начиная с двух сторон накладывать ему еду и подливать в стакан сок. Кинн уселся между Кимом и Поршем, успокаивающе поглаживая избранника по руке — видимо, все еще опасался, что у того сорвет башню и конфликт разгорится с новой силой. Рядом со старшим Киттисаватом устроился Пит, о чем-то тихо воркующий с на редкость расслабленным и домашним Вегасом, ничуть не напоминающим того человека, что с диким маньячным блеском в глазах запугивал Порче и Кима на пороге собственной спальни всего часом ранее. Возле Вегаса, после долгих колебаний, все-таки уселись Тэм и Тайм, замыкая круг.       Курица в пряной медовой подливке таяла во рту, рис был в меру рассыпчатым и нежным, салат с креветками — свежим и кисловатым, и даже островатая на вкус Порче начинка пшеничных лепешек по фирменному рецепту Вегаса не портила хорошего впечатления от завтрака. Все насыщались, ловили гастрономические оргазмы и рассеянно переговаривались между собой, пока Че не задумался о прошлом вечере, глядя на пьющего свой сок Танкхуна, в движениях которого так и сквозили природная грация и выверенная утонченность. Почему-то парню вспомнилось, что до того, как засесть за «правду или действие», они все пили спиртное, а Кхун — такой же ярко-желтый апельсиновый сок, потому что у него некстати проявилась аллергия на какую-то пыльцу и ему нельзя было мешать лекарство с алкоголем. «Испорченный наследник» оставался единственным трезвым во всей их компании фриков, хитро сверкал глазами по сторонам, умело подогревал азарт игроков и активно предлагал смешные или веселые задания или другие игры. И все это исподтишка и мягко, прячась то за спиной Пола, то за плечом Арма, которых тоже умудрился потихоньку напоить.       — Какая ж ты сука! — сорвалось с губ Че непроизвольное, но очень искреннее обвинение.       Кхун невозмутимо поднял свой стакан, салютуя в ответ на реплику. Негромкие ленивые разговоры за столом как по мановению волшебной палочки затихли, и все сосредоточились на совершенно спокойном, адекватном и уверенном в себе Кхуне, так непохожем на свою обычную визгливую и шумную версию.       — Но тебе ведь грех жаловаться, малыш Че? — по тонким губам старшего мафиози скользнула покровительственная, мягкая усмешка, похожая на улыбку гремлина, чья долгоиграющая шалость от начала и до конца удалась. — Мы все получили, что хотели, разве нет? Ты помирился с Кимом и всю ночь стонал так довольно и громко, что на первом этаже было слышно, Тэ вышел из неудобных для него отношений и получил человека, готового о нем заботиться, Тайм наконец трахнул Тэма, Вегас с Питом и Кинн с Поршем тоже не остались обделенными и обиженными. Да и я… — Кхун мечтательно прикрыл бесстыжие глаза и поерзал на стуле, явно выбирая более удобное положение после страстного секса в пассивной позиции.       Че на миг стало искренне жаль доморощенного интригана — если один Ким сумел измотать его самого настолько сильно, каково тогда на равных принимать сразу двоих? Тем более, Порче догадывался, что и Арм, и Пол — весьма страстные и активные в постели люди, несмотря на внешнюю сдержанность и аккуратность.       — Сладко, малыш Порче, — Кхун прочитал его мысли по выражению лица и мило покраснел, словно застенчивая старшеклассница, которой красивый мальчик предложил погулять после школы. — Безумно сладко и полно.       — Кхун Танкхун… — тоже покрасневший, как зрелый помидор, Арм аккуратно тронул Кхуна за локоть, пока абсолютно бордовый Пол пытался отвлечься и спрятаться от ошарашенных взглядов собравшихся, быстро отпивая сок не из своего стакана.       — Нет, Арм, все хорошо. Со мной точно. А с вами?       Арм переглянулся с тихо паникующим Полом, померялся взглядом с Кинном, дождался от него короткого кивка и медленно, отчетливо произнес, накрывая тонкое запястье мафиози большой и грубой ладонью:       — Да, Кхун. С нами тоже все в порядке.       Танкхун расцвел нежной, солнечной и немного робкой улыбкой и прижался к левому боку технаря, беззастенчиво переплетая с ним пальцы. Арм позволил Полу придвинуться поближе, и телохранители принялись с двух сторон поглаживать и успокаивать своего расчувствовавшегося господина.       Порче при виде этой непоказной, тихой нежности облегченно улыбнулся и удобно откинулся на твердое плечо Кима. Получил ласковый поцелуй в щеку и расслабился еще больше, греясь чужим теплом и радуясь тому, что все собравшиеся за столом люди потихоньку и полегоньку, совсем незаметно на первый взгляд, стали для него настоящей семьей. Кто-то больше, кто-то меньше, но их всех Че был искренне рад видеть, их всех хотелось обнять и подарить хоть немного покоя и радости. И, благодаря вездесущему и находчивому Кхуну, это действительно получилось.       Одни мило воркующие Макао с Тэ чего стоили — Че знал младшего Тирапаньякула еще со школы, и никогда раньше не видел, чтобы самоуверенный, наглый, дерзкий Макао выглядел таким мягким и уступчивым. Он касался Тэ так осторожно, будто тот был сделан из тончайшего фарфора и мог развалиться на части от резкого движения, на что молодой мужчина трогательно краснел щеками и кончиками ушей и не менее робко касался в ответ.       Тайм уже не обращал на них никакого внимания, поглощенный тихим, но оживленным разговором с Тэмом. Вегас и Пит общались в основном взглядами и жестами, Кинн что-то рассказывал Поршу на ухо, поглаживая по костяшкам на руке простым, но явно отработанным движением. Сам же Че с глубинным удовлетворением чувствовал на своей талии крепкую хватку, а за спиной — мерные колебания чужой грудной клетки.       Ким пристроил острый подбородок к нему на плечо, попутно нежно поцеловав крупный засос под ухом и шепнул, выбивая из легких воздух, а из горла — тихий растерянный звук.       — Ангел, ты ведь переедешь ко мне в пентхаус?