Надежда

В голове гул, за ним едва слышатся голоса моряков, тело окоченело от холодной соленной воды, обжигавшей раны. Он словно стал частью обломков корабля, за тем исключением, что его тело держится на поверхности воды, а не уходит ко дну вместе с грудой металла, на корм морским обитателям... пока что. Смирение – вот оно. Когда ты просто сдаешься и миришься с неизбежным. Он давно был готов к этому моменту, но всё равно боялся. Он до сих пор боится, что вот-вот исчезнет, вместе со своими чувствами, мыслями и воспоминаниями. «Питер!» – слышит он кричащий голос Сьюзан. Она будто видела всё, что происходит с ним сейчас, поэтому её бархатный обычно голосок срывается на режущий слух, жуткий крик. Воображение рисует её образ перед глазами – испуганную сестру, с глаз которой хлещут слезы, его прекрасную Сью, чье лицо не уродуют даже образовавшиеся складки между бровями, когда та хмурит их, пытаясь кричать как можно громче. Они со Сьюзан в детстве были неотделимы, словно близнецы. Как он мог существовать два года без своей маленькой леди? И слава богу, что он этого не помнил, потому что жизнь без Сьюзан была бы для маленького Питера крайне скучной. Он бы продал душу, чтобы хоть раз увидеть её снова, но уже слишком поздно. «Не уходи, Пит» – хнычет Эдмунд прямо над ухом, прямо как в ту октябрьскую ночь, когда родители задержались у своих друзей, а няня оставила их одних, потому что её жалованье не покрывало еще и ночную работу. Семилетнему Питеру и самому было страшно оставаться без взрослых дома, но он старался этого не показывать Сьюзан и Эдмунду, а Люси была слишком мала, чтобы бояться того, чего не видит. В ту ночь Эдмунд попросил поспать с ним, хотя бы до возвращения родителей, ведь гораздо спокойнее, когда старший брат рядом. Тогда Питер впервые примерил на себя эту роль – взрослого, который отвечал за спокойствие домочадцев. В тот миг он озадаченно вздохнул так же, как это делал отец, когда старался придумать что-то, что осчастливило или успокоило бы его детей. Лег рядом и приобнял брата так же, как это делал отец, открыл книгу и начал читать ему про короля Артура. Почудилось будто маленькое хрупкое тельце прижалось к нему. «Мы ждем тебя, Питер» – услышал он голос Люси. Маленькое солнышко ждет его, он точно это знал, но сил бороться почти не осталось. Люси была светом в их доме с самого своего рождения. Все были очарованы ей. Она никогда не была избалованной, не капризничала и не устраивала сцены, все и так её любили и заботились, ей не нужно было еще больше внимания. Мысли о Люси давали невероятное чувство спокойствия, тепла и комфорта. Мысленно Питер уносится в одно из ярких воспоминаний из детства - он держит годовалую Люси на руках, а рядом мельтешится Сьюзан, выпрашивая у него Лу, чтобы подержать. Его взгляд переносится с лица Люси, на Сьюзан, а затем на сидящего на коврике маленького Эдмунда, увлеченно играющего шахматными фигурами, будто они были оловянными солдатиками. На диване сидят родители и нежно смотрят на своих четверых детей. Внезапно образы начинают исчезать, оставляя за собой лишь пустоту, что порождает в Питере очередное чувство тревоги. «Нет! Куда вы? Вернитесь!» – кричит он, пытаясь зацепиться за что-то, чтобы не погрузиться в бескрайнюю пропасть. Парень пытается махать руками, которых почти не чувствует, через мгновенье ему всё же удается открыть глаза, резко вдыхая морской воздух. – Сью, Эд, Лу! Сью, Эд, Лу! – настолько громко, сколько ему позволяет его состояние повторяет он снова и снова. Если ему суждено умереть, то только с их именами на устах, пусть в бессмысленной, но всё же в битве за жизнь в мире, где есть эти трое и... Джил с Каспианом в придачу. Последняя мысль проносится так быстро, когда он внезапно слышит: "Живой офицер, сэр! В шлюпку его!" – Питер не мог понять реальны ли голоса или это очередной плод воображения. «Я горжусь тобой, сын» – услышал он голос отца, «Возвращайся, мой мальчик» – погладила по голове мама. Боль по всему телу – это первое, что почувствовал Питер, когда снова начал приходить в себя, затем невыносимую жажду. Парню понадобилось время, чтобы собрать в себе силы и прохрипеть «Воды». Он был так слаб, что не мог поднять век, но исходя по сливавшимся звукам вокруг из которого он мог разобрать стоны боли, звуки инструментов и нежные, суетливые голоски, насколько он мог судить, принадлежавшие медсестрам, давали понять, что он находился в госпитале. Питер уже приготовился терпеть жажду, пока вновь не наберет сил повторить просьбу, однако уже через мгновение почувствовал, как его голову кто-то осторожно поднял и поднес к пересохшим губам металлический кубок со спасительной жидкостью. О, чудо! Кто мог услышать его хрип в таком хаосе? Это определенно была самая вкусная вода в его жизни. – Пришел в себя? – скорее констатировал мужской голос, чем спрашивал – Нужно еще морфия, отойдите – приказал он. После того, как боль ушла, блондин снова погрузился в сон. Он просыпался время от времени, чувствовал как его кто-то кормит и поит, но он всё еще не мог открыть глаз и даже прохрипеть что-либо снова, вероятно, он сошел бы с ума, если бы не мог еще и слышать. Когда Питер наконец смог разлепить веки и даже повернуть голову в бок, то увидел Джил, перелистывающую книгу. Он вообще не ожидал увидеть хоть кого-то у своей койки, уж тем более Джил. – Где я? – прохрипел Питер, отчего девушка вздрогнула и выронила книгу. – О, боже, Питер! – проигнорировала девушка вопрос парня и вскочила с места – Питер очнулся! – подозвала она кого-то. На довольно раздражающие в этот момент взвизги девушки, к Питеру подбежал Эдмунд. – Хвала небесам, Пит! Мы так боялись... – не смог закончить Эдмунд из-за навернувшихся слез, бросившись к его кровати. – Где я? – хрипло повторил Питер. – В госпитале в Сан-Франциско – за Эдмунда ответила Джил. – Рад, что вы здесь – только и смог выдать парень. – Я порадую тебя еще одной новостью, война закончилась – ответил брюнет. Питер ничего не сказал, хоть новость не могла не радовать, но единственное, что его сейчас волновало, так это то, что он выжил.