Эффект Соколофского (теперь с Эпилогом)

*** Чонгук смотрит на него с открытым ртом. Впрочем, ничего необычного. А когда он смотрел на Тэхёна иначе? Но сейчас… Можно просто сойти с ума. От этих родинок на лице, которые так любит Чонгук, и которые новый гримёр не стал скрывать под слоем макияжа. От его глаз с этой чёрной подводкой, которая делает взгляд таким, что хочется, удерживая лицо Тэхёна в своих ладонях смотреть в них, не отрываясь. От этих белоснежных рюшей, которые касаются его шеи, и окаймляют тонкие запястья рук. От всего его образа, такого изящного и величественного одновременно. И кто только придумал эту фотосессию в исторических костюмах. Глупый вопрос. Целая команда трудится день и ночь, создавая рекламный контент, чтобы заполнить все ниши, а, главное, не разочаровать армию поклонников. Не отпустить, не потерять их бешенную любовь к семерке, которая с каждым днем становится всё круче. Просто никто не знает в этой студии, что фанат Тэ под номером один — это Гуки. И ему одному принадлежит эта привилегия — трогать. Когда хочется и сколько хочется. Без поиска оправдания: почему и зачем. В это мгновение. Вот и сейчас. Чонгук вцепился в его голубой китель с золотыми аксельбантами и сжимает руки на талии Тэхёна. Ему так хочется запустить ладони под эту мягкую ткань, чтобы почувствовать упругое тело, ощутить каждое движение. Тэ ведь не может стоять на месте спокойно. Он пританцовывает, изгибается, и Чонгук мог бы ловить жадными ладонями все эти движения. Но Тэхён отталкивается и торопится занять своё место на съемочной площадке. Сейчас его время принимать «королевские почести», как задумано по сценарию. Чонгук уже давно знает, что он сделает в кадре. Он кусает от нетерпения губы, стирая блеск, который каждую минуту поправляют недовольные гримёры. Поцеловать в щёку! Когда еще можно будет сделать такое, чтобы не быть замеченным в особенном отношении к Тэхёну. Сейчас всё оправдано! Любая шалость! Чонгук резко наклоняется, а Тэ, не ожидая поцелуя, шарахается в сторону и начинает хохотать. Запрокидывая голову и покрываясь довольным румянцем. — Тэхён! — вскрикивает оператор, — ну, хорошо же было! Чонгук, давай повторим! И Гуки не знает кого он сейчас готов расцеловать больше оператора или Тэ. Он летит на исходную позицию, чтобы только иметь эту возможность — прикоснуться влажными губами к щеке Тэ во второй раз. Он сожалеет только об одном, что нельзя это повторить многократно. Зато можно дурачиться всю обратную дорогу домой. Главное, успеть забраться в автомобиле, который везёт их со съёмочной площадки — на заднее сидение. И тогда можно прижиматься к Тэхёну, запросто класть голову ему на плечо, пока тот делает сэлфи для своей странички в соцсетях. Забрасывать на него руки и ноги, наваливаться сверху, придавливая всем телом. Прижиматься так сильно, как хочется. Щекотать и взрываться смехом, как сумасшедшие, когда Тэхён в отместку проделывает с ним всё то же самое. А вечером, стащив майки перед самым сном, драться подушками за место в душе, чтобы потом медленно выбирать все эти пёрышки из волос Тэ. Склонившись к его лицу совсем близко, лаская каждую прядку и удерживая неугомонного Тэхёна, который лежит у него на коленях. Вдыхать запах легкого парфюма, которым Тэхён стал пользоваться в последнее время. А после вместе поедать острую лапшу, любуясь на такие яркие, точно зацелованные губы Тэ, которые пылают от огненно-горячего рамёна. Они заняты только друг другом. Поэтому не могут слышать, как Юнги шепчет Намджуну на ухо: — Что с ними происходит? — Гормоны, — запросто отвечает Намджун и поправляет слезающие на нос очки, которые придают вес его словам. Но Юнги отодвигается от него в немом вопросе. «Чего?» — Растут мальчишки, — поясняет терпеливый и рассудительный Намджун, — чего уж теперь. Он вздыхает так тяжело, что у Юнги появляется больше вопросов, чем ответов. Но спросить, что тут происходит сейчас больше не у кого. Сокджин и Хоби спят, а Чимин вместе с преподавателем по актерскому мастерству колдует где-то в студии над тем, как выглядеть сексуальнее в новом танце. Юнги ерошит волосы на макушке и первый раз по-настоящему задумывается о том, что и Чимин становится старше с каждым днём. — Я подумаю об этом завтра, — шепчет он себе под нос фразу из классического американского кино. — Ещё немного и мы с ними можем не справиться, — продолжает Намджун, потому что для него, как для лидера команды, «завтра» не существует. Всегда есть, только «сегодня». — Ну, да, — соглашается Юнги, потому что в голове у него начинает складываться пазл, который прежде никак не совпадал по краям. — Мне иногда кажется, что однажды на концерте они закружатся в своем «танце-любви» прямо на глазах изумленной публики. — Не закружатся, — парирует Намджун. — У меня был разговор с продюсером. — И? — волнение внезапно подкатывает куда-то к горлу. — Что и? — с грустью в голосе отвечает Намджун. — Велено присматривать. Юнги так удивляется, что вместо того, чтобы идти за Чимином в студию, он садится на место и пристально смотрит на Намджуна. — Кем? Намджун снимает очки и смотрит на Юнги. — Что значит кем, я же сказал, — и он тыкает большим пальцем куда-то вверх. — Охуеть, — только и может сказать Юнги. Других слов сейчас нет. Он опять идёт к двери, но резко разворачивается и идёт обратно. — А с ними почему не поговорят? — Потому что это… — Намджун крутит ладонью в воздухе, подбирая выражение. — Будоражит фантазии фанатов. Ну, и всё из этого вытекающее. — Будоражит, блядь, — фыркает Юнги. — Хотел бы я знать в каком месте. — В том самом. Намджун захлопывает книгу, которую ему уже не суждено дочитать сегодня, давая понять, что этот странный разговор закончен. — Сексуальная революция какая-то. — Юнги вжимает голову в плечи, чтобы мысли, которые нахлынули, не разбежались в разные стороны. — Гормоны значит, — бормочет он, шагая по коридору. Всё, о чем он может думать сейчас, что многое бы отдал, чтобы Чимин испытывал к нему такие же чувства. Но ему не нужна простая подростковая озабоченность, он давно перешагнул её. Он хочет чего-то большего, но не хочет потерять уважение Чимина и совсем не хочет поставить его под удар. — Что же это получается, — Юнги ужасается мысли, которая ввинчивается в мозг, — что я, вполне себе взрослый чувак, хочу… Он резко останавливается и закрывает лицо руками. *** Это движение бедрами сексуальнее всего выглядит в исполнении Чимина. По крайней мере, так говорит Сан Сёндык. Именно с этим движением, когда необходимо сделать несколько двусмысленных толчков бедрами вперед, он выставляет Чимина в центр композиции. Объясняя в первую очередь самому себе, что это необходимо для поддержки всего рисунка хореографии. Но Чонгук всегда поворачивает голову, чтобы увидеть как это делает Тэ. Ведь по его мнению, ничего не может быть сексуальнее, чем это движение и затуманенный взгляд его карих глаз. И Сан Сёндык каждый раз на репетиции срывается на крик, выворачивая шею в сторону, как это делает Чонгук и отрицательно крутит головой, указывая ему на очередную ошибку. Но репетиции ничто по сравнению с выступлениями на сцене, когда разгоряченные танцами и жаркой поддержкой вопящих от восторга фанатов, парни могут позволить себе всё, что угодно. Гуки никогда не знает, что сегодня вытворит на сцене любитель провокаций Ким Тэхён. Если бы существовала премия за умение заводить и дразнить публику, поднимать градус её эмоций — Тэхён был бы непревзойденным номинантом и победителем. Умение добавлять к отработанным сценическим костюмам яркую деталь. Становиться в один миг вишенкой на торте. На сто, а то и на все двести процентов использовать свой природный артистизм. Гипнотизировать своим бархатным вокалом так, что приходится проверять ширинку штанов, не разошлась ли молния под напором растущего возбуждения. И при всем этом успевать задевать Гуки в танце. Лепиться к нему всем телом, прижимаясь бедрами, заставляя Чонгука смущенно улыбаться и краснеть, глядя прямо в глаза Тэ, от которого он без ума. *** — Ну, вы сегодня разошлись! — Юнги дышит с большим трудом и подставляет лицо и шею под ручные вентиляторы, которыми его обдувают со всех сторон. — Фансервис в действии, — Сокджин хлопает Тэхёна по заднице. — Я думал фанаты посрывают голоса от визга. — Какой ещё фансервис? — подхватывается с места Гуки, отстраняя руку гримёра, который аккуратно промакивает салфеткой кожу и подрисовывает подтёкшие от пота стрелки. — Обыкновенный, — удивляется Сокджин и только потом видит, как Намджун закатывает глаза и стучит пальцем по лбу. — Тэхён-и, что он говорит? — Гуки распахивает свои невозможные глаза ещё шире, и пока костюмеры суетятся, расстегивая взмокшую от пота рубашку, чтобы сменить её на сухую, смотрит на Тэ в упор. — Давай после концерта, в отеле поговорим, — отмахивается Тэхён. — Времени до следующего выхода в обрез. — Я не хочу после... — в голосе Чонгука металл. — Я хочу сейчас. — Всё для фанатов, — поясняет Чимин, который уже готов идти на сцену. — В смысле? — всё ещё не понимает Чонгук. — Зачем? — Чонгук, пожалуйста, — Хоби мягко поворачивает его лицом к гримёрам, чтобы они закончили свою работу и помогает натянуть кожаный жилет ему на плечи. — Мы должны идти. Наш выход через несколько минут. Но Чонгук выворачивается из его рук. — Хоби-хён? — на его глаза наворачиваются слёзы. — Я обещаю, он тебе всё объяснит. Только позже. — Гуки, только не надо делать вид, что ты, действительно не знаешь, что такое фансервис, — не унимается Сокджин. — Вроде не маленький уже. И не первый год как айдол. — Джин, — Намджуни подталкивает его в спину. – Ну, правда, не сейчас. *** Они сидят в полутемном номере Тэ, освещенном только ночниками. Чонгук держит его за руку и никак не может разжать пальцы. — Что имел ввиду Сокджин, когда сказал про фансервис? — Боюсь, что я подвел тебя сегодня, Гуки. — Тэ высвобождает руку и проводит ладонью по груди, успокаивая его расходившееся сердце. — Когда? — взрывается Чонгук и в порыве вскакивает на ноги. — Почему? — Потому что на какую-то минуту я забыл, что вокруг тысячи любопытных глаз. Моя привычка дразнить тебя, трогать, постоянно обнимать... Она… Сегодня всё было «слишком» — Тэхён смотрит на него снизу в верх, кусает губы и подбирает слова, чтобы не обидеть, но у него, кажется, не выходит. — Это вышло как-то на автомате. — Ты хочешь сказать, что обнимаешь меня на автомате? — Да, нет же! — протестует Тэхён. — Но сегодня я так завелся. Сам не знаю почему. Ты так выглядишь в эти моменты, что крышу сносит. И перестаешь замечать, что перешел границы. Мне хотелось… Я сам не знаю, чего мне сегодня хотелось. — Зато я знаю. Чонгук берёт Тэхёна за руку, заставляя подняться. Шагает навстречу, как шагают в пропасть, и прижимается к его губам с мучительным стоном. Сильно, страстно и горячо. Сжимает в своих объятиях. Углубляет поцелуй. — Ты спятил? — Тэхён кричит так, что эхо от его крика ударяется о стены и рассыпается гневными искрами. — Ты вообще соображаешь, что ты делаешь? Гуки! — Я люблю тебя Ким Тэхён. — Какое люблю, Чонгук-и? — Тэхён проклинает себя в эту минуту, но иначе нельзя. — Мы же друзья! — Значит все-таки фансервис? — Да, какой к чертям собачьм фансервис? Забудь ты это мерзкое слово. Навсегда. — А что тогда? Объясни. — Чонгук опускает глаза. — Я, правда не понимаю. Ты совсем, совсем меня не любишь? — Я люблю тебя. Каждую минуту люблю. — Тэхён хватает его за плечи и сжимает что есть силы. — Посмотри на меня! Но Чонгук не смеет поднять глаза. — Разве тебя можно не любить? Ты особенный! Ты такой красивый, сильный, страстный! Ты самое лучшее, что случилось со мной за последнее время. Когда тебя нет, мне все время кажется, что я начинаю замерзать, мне так тебя не хватает. Я ведь смотрю только на тебя, я вижу и слышу только тебя! Каждую минуту. Если бы я мог я бы пил и ел из твоих рук, только чтобы не отпускать ни на миг. Я ведь знаю, каждый твой вздох. Понимаю каждое желание. И я всё вижу, Гуки. Я же не слепой. Но… — Что «но», Тэхён-и? — глаза его становятся такими несчастными, что Тэ боится продолжать. — Но это не любовь. Это привязанность, обожание. Да, что угодно. Ведь ты — самый лучший мой друг! Самый близкий. Ближе тебя у меня никого нет. Это просто дружба. В глазах Тэ плещется такое сожаление, что ещё минута и он передумает. — И всё? — еле сдерживая слёзы, шепотом спрашивает Чонгук. — А зачем тебе больше? — уговаривает его Тэ. — Всё, что за гранью этого — другая жизнь. А ты должен оставаться в этой! Петь, танцевать, идти дальше. У тебя большое будущее. Ты хочешь перечеркнуть всё это? — Я не знаю. — Ну, иди сюда. — Тэхён дергает его на себя и обнимает. Гладит по волосам. Целует в висок. — Не делай так, — Чонгук отталкивается и делает несколько шагов назад. — Мне не нужна твоя жалость. — А что тебе нужно? Ты только скажи. Я всё для тебя сделаю, — Тэ протягивает к нему руку. — Я ведь твой хён. — Хён? — Чонгук поднимает наконец, глаза. В них нет слёз. В них такое удивление, что его не перепутать ни с чем. — Нет, Тэхён-и, ты мой самый любимый человек. Мне другого не нужно. — Он обходит его по кругу, чтобы больше не коснуться и идет к двери. — Мне вообще больше ничего не нужно в этой жизни. Кроме тебя. — Ты ошибаешься, мой Гуки… как же ты ошибаешься. Но Чонгук уже не слышит его. Он просто уверенно шагает по коридору. В завтра. В своё, выбранное им самим — завтра. А Тэхён еще долго стоит у окна, сжимая ладони в кулак с такой силой, что отметины от ногтей становятся иссиня-черными. — Что же ты наделал, Ким Сокджин, что же ты наделал, братишка, — повторяет он снова и снова. Если бы мог, Тэхён бы сейчас закурил. Так, по крайней мере, ему кажется. Он ведь бросил. Давно. И не курил с тех пор, как Гуки увидел его с сигаретой и скривился так, словно Тэ стал ему неприятен. И это ударило. Больно. — Что же мне сделать, чтобы ты, и правда, возненавидел меня? Что сделать, чтобы тебе стало легче... ***